***
- Мона, пообещай мне, что ты ни во что не вляпаешься, - Джереми сверлил ее подозрительным взглядом. Черный кэб уже стоял рядом с их машиной, и в нем ее ждал Том. - Поезжайте уже скорее! Ночь на дворе, Джер! - Моника всерьез беспокоилась за осмотр здания, практически пропустив его слова мимо ушей. - Мона! - Обещаю, обещаю! - это она уже прокричала, запрыгивая в такси. - Бленхейм-роуд, 23, пожалуйста.***
Маленький добротный двухэтажный домик из типичного для жилых кварталов Лондона серо-коричневого кирпича безуспешно пытался спрятаться за многочисленными кустами и одним большим деревом у самой калитки. Листья уже облетели, лишь редкие темно-оранжевые пятнышки напоминали о том, что когда-то тонкие веточки скрывались за пышной листвой. Этот дом Монике купил отец. Он хотел купить ей другой дом в другой части этой улицы, больше, престижнее и дороже, но она влюбилась именно в этот, не такой новый, но стоявший от других на достаточном расстоянии, небольшой, уютный и утопающий летом в зелени. И мистер Вуд, вздохнув, согласился с твердым выбором дочери. Мэтью Вуд-младший был сыном того самого американца, основавшего ArtBuildingGroup, в которой работала Моника. Унаследовавший от отца не только типичные для Штатов фамилию и имя, но и его предприимчивость, Мэтт активно взялся за развитие фирмы. И это очень скоро дало свои плоды: спустя пять лет после того, как он встал во главе компании, сменив отца, доход увеличился в полтора раза, а филиалы фирмы весьма успешно начали работать сначала в Портсмуте, затем в Манчестере, а потом и в Шеффилде. Мэтт Вуд, будучи поздним ребенком, и сам долго не задумывался ни о детях, ни о семье вообще. Взяв от матери-англичанки рыжие волосы и зеленые глаза и, вопреки плотному графику, всегда придирчиво следивший за своей физической формой, Вуд был весьма недурен собой, в силу работы умел и любил говорить и жить не мог без книг. Эта удивительная смесь и неизменная уравновешенность оставляли мало шансов на то, что он умрет холостяком. Куда логичнее было бы предположить, что он, богатый, неглупый и несколько честолюбивый, женится на какой-нибудь хорошенькой блондиночке, напоминающей куклу, и она станет достойным украшением его жизни, но не более того. Но судьба любит щелкать по носу любителей просчитывать варианты. Изабелла Риццо была младше его на 11 лет и была успешным итальянским юристом, безупречно владевшим двумя иностранными языками - английским и немецким. Жгучая брюнетка, умная, вспыльчивая и напористая, она прославилась несколькими крупными выигранными делами, прежде чем случай привел ее на туманный Альбион. Пригласивший ее поработать в качестве адвоката на намечающемся скандальном суде против компании Вуда, его первый помощник и представить себе не мог последствий этого поступка для своего уважаемого директора. Изабелла не только смогла вывернуть заведомо провальную ситуацию в пользу порученной компании, но и выиграть дело. Фирма с блеском вышла из назревавшего скандала, а на грянувшей в честь этого вечеринке сеньорита Риццо и познакомилась с Мэтью Вудом-младшим. Тот влюбился в нее почти мгновенно и с несвойственной практичным жителям Великобритании жаркой страстью. Предварительно помучав несколько месяцев не привыкшего получать отказы англичанина, она все-таки позволила себе растаять в его объятиях. Горячая итальяно-американо-английская история любви развивалась настолько бурно, что спустя год после знакомства в одном из итальянских замков состоялась пышная свадьба. Впрочем, если человек действительно находит вторую половинку, нет никакого смысла терять время даром. Выйдя замуж, Изабелла решила оставить карьеру и заняться воспитанием детей, чему в немалой степени способствовали мольбы мужа. Искренне любившая Мэтта всей своей пылкой душой, итальянка переехала к нему в Лондон, а тот в свою очередь делал все, чтобы она об этом не пожалела, обожая ее не меньше. И все же они нередко летали в солнечную Италию к многочисленным и гостеприимным родственникам. Эти поездки стали реже, когда у четы Вуд родилась долгожданная дочь. Изабелла тоном, не терпящим возражений, заявила, что назовет свою девочку Моникой в честь своей бабушки, пережившей Вторую Мировую. Фыркая, она говорила, что не хочет, чтобы дочь слилась с типичной массой английских детей. На что Мэтт беззлобно ворчал, мол, и так не сольется. Дело было в том, что Моника почти полностью унаследовала внешность матери. Невысокий рост, темные волосы, четко очерченные губы, очень живые темно-карие глаза. На родство с англичанином указывала кожа, не такая смуглая, а лишь слегка золотистая, да еще спокойный характер. Нередко задумывавшийся о том, что Моника - его единственная наследница, мистер Вуд облегченно выдохнул, когда его малышка стала проявлять немалый интерес к тому, чем занимается ее отец. Сначала она рвалась к нему на работу только для того, чтобы обнять любимого папочку. Потом стала жадно изучать попадавшиеся планы зданий и наметки по их изменению. А потом поступила в Кингстонский университет на архитектурный факультет. Она была обеспечена, но не хотела прослыть просто дочкой богатых родителей, которой достанется большое наследство. Ей нравились планировка и проектировка, и она понимала, что на нее возлагаются большие надежды. Она хотела стать достойной преемницей своего отца. И острый ум, унаследованный от матери, позволил осознать, что с этой задачей без собственного труда она не справится. Поэтому, уже несколько лет она работала в ArtBuilgingGroup простым проектировщиком, рассчитывающим риски при изменении планов зданий, решив познать свою будущую компанию с изнанки. Но Моника не была очень щепетильна в вопросах независимости. Это качество тоже досталось ей от матери. Изабелла, несмотря на свою вспыльчивость и гордость, принадлежала к ныне вымирающему виду женщин - она не была феминисткой. Она давно поняла, что более выгодно использовать именно то, что она - слабый пол. Она старательно приучала дочь к каблукам, платьям, юбкам, длинным волосам и вообще всему, что олицетворяет настоящую женственность. А на возражения Моники, впрочем, не такие уж и яростные, а скорее автоматические, и заключавшиеся в том, что англичанки так не ходят, она с гордостью отвечала, что ее дочь не просто англичанка, а наполовину итальянка. Возражать Моника прекратила в тот момент, когда поняла, какое преимущество ей дает то, чему учит мать. Оказалось, что мужчины очень любят почувствовать себя всесильными защитниками. Собственно, речь о том, что Моника не стремилась к слепой и бессмысленной независимости. И поэтому, когда отец решил подарить ей на 20-летие дом и машину, она не слишком этому противилась. Бизнес процветал, а он буквально боготворил свою единственную дочурку, выросшую на удивление не ленивой, отзывчивой, очень похожей на любимую жену и уже строящей планы по созданию филиала ArtBuilgingGroup в Белфасте. Она хотела и любила работать, и она обожала комфорт. Одно другому не мешало. И сейчас, глядя сквозь запотевшее окно автомобиля на приближающийся любимый собственный уголок, она мысленно похвалила себя за благоразумие, которым, увы, не отличилась когда-то ее подруга по университету, в итоге рассорившаяся из-за этого с бедными родителями, желавшими ей только добра и искренне не понимавшими, что они делают не так, и теперь гордо и независимо ютившаяся в какой-то каморке на окраине города. - Вот мы и приехали, - она выбралась из такси вслед за Хиддлстоном. - Ох, какой дождь начался, скорее пойдемте внутрь. Надо признать, она ожидала от него, начиная с самого выхода из больницы, возражений, извинений и отказов. Но нет, он молчал и послушно выполнял все, что она говорила. Хотя, если подумать, как бы ты не был воспитан, когда ты умираешь от голода и холода, вряд ли ты станешь отказываться от неожиданной и весьма своевременной помощи. Она открыла низенькую калитку, в которой от калитки осталось только название, поскольку забор представлял собой нечто вроде побеленного бордюра. Идя к дому, приходилось нагибаться, чтобы не задеть длинные ветки развесистого дерева. Моника ни за что не соглашалась их обрезать, потому что все деревья казались ей живыми, шепчущимися между собой и совершенно беззащитными. И вот, преодолев этот короткий, но непростой путь по мощеной дорожке, она с облегчением открыла дверь и зашла во вкусно пахнущее тепло прихожей. Наконец-то она дома. Повесив пальто на изогнутый крючок длинной вешалки, она без лишних слов помогла ему стянуть ужасающе тонкую куртку даже для не слишком суровой британской зимы, размотать шарф и разуться, за что получила совершенно смущенное "спасибо". В теплом освещении зала, куда они затем прошли, тени, залегшие под его глазами выглядели еще глубже, и он казался совсем измученным. Ей хотелось накормить его и уложить спать, но она знала, что Том, по крайне мере тот, которого она знала в юности, первым захочет сделать совсем другое. - Вы сначала поедите или в душ? - она знала, что он выберет, хоть и не представляла, как он будет мыться со всеми этими сооружениями на руках. - Если можно, я бы хотел сначала вымыться, - она облегченно выдохнула, ожидая вопроса о том, зачем она это делает. - Иначе... Это неприятно. Мне правда жаль, что... - Все в порядке, минутку, - она вихрем унеслась на второй этаж, благодаря всех святых за то, что не успела отдать Скотту до его командировки приготовленный подарок, представлявший собой полный домашний комплект одежды, начиная от майки и штанов и заканчивая трусами, предполагавший ношение именно у нее дома, поскольку тот вечно все забывал. Тут же мелькнула тревожная мысль о том, что подумает обо всем этом ее жених, но до возвращения Скотта из Германии еще оставалось чуть больше месяца, и она отбросила ее, как лишнюю в данный момент. Когда она вернулась, он все так же с потерянным видом стоял на том месте, где она его оставила. В очередной раз сердце кольнула жалость. Непривычная. В светлом прошлом Том Хиддлстон никогда не вызывал у нее жалости. - Вот возьмите, - она протянула ему сверток. И неожиданно покраснела от мысли о том, что там находилось. Зато теперь она будет знать, как выглядят трусы Тома Хиддлстона. Пряча улыбку, она повернулась к белой двери в конце короткого широкого коридора. - Пойдемте в ванную, я Вам все покажу. Ванная комната была небольшой и светлой, как и весь дом. Самой ванны не было, потому что для того, чтобы понежится в теплой ароматной воде, ей вполне хватало огромной джакузи в особняке отца, и у нее был только вычищенный до блеска душ. Опять мысленно поблагодарив забывчивость Скотта, она отдала мужчине бритву и пену для бритья, вытащила из ящика под раковиной гель для душа и мочалку, вручила полотенце и собралась было уйти, но внезапно остановилась. Он ведь такими пальцами даже майку снять не сможет. - Хотите, я помогу Вам... раздеться, - к ее щекам снова прилила кровь. - Я... - он залился не менее жарким румянцем. - Да, пожалуйста. Ради Бога, простите меня, но я просто не справлюсь сам... - он со вздохом опустил голову, окончательно смутившись. - Ничего страшного, Том, заживет. Поднимите руки, пожалуйста, - и черная майка полетела в корзину для грязного белья. А Моника застыла, забыв, что она делает. На груди молочно-белая кожа была изуродована огромным синяком, слегка прерывающимся на ключицах и переходящим на шею. Обширным, почерневшим. В форме отпечатка тяжелого ботинка. - За что? - это было единственным, что она смогла выдохнуть, когда к ней вернулся дар речи. Она буквально чувствовала, как в ее собственной груди становится больно, словно это на нее наступили этим ботинком. - В мире бездомных свои правила, - он пожал плечами, избегая ее взгляда. - Пальцы тоже... - Не надо, потом расскажете, - она, понимая, что еще немного, и она обнимет его и позорно разревется, дрожащими пальцами торопливо расстегнула ширинку и бросилась прочь из комнаты. Судорожно засовывая в микроволновку сразу два контейнера - с картошкой и с котлетами, она пыталась разобраться в нахлынувших эмоциях и решить, что делать дальше. Как объяснить Тому, почему она ему помогла и помогает? Как заставить его принять помощь так, чтобы он не чувствовал себя обузой? Как вести себя с ним? Ведь если она знает про него практически все с самой юности, то он не имеет о ней ни малейшего представления, кроме того, что ее зовут Моника Вуд. Почти механически раскладывая диван и застилая его чистой простыней, плюхая сверху подушки и теплое одеяло, она размышляла, что бы ощущала она сама, оказавшись на его месте. Картина выходила неутешительная. Как ни крути, если бы ты был знаменитостью, причем мужчиной, весьма самостоятельным, независимым и поразительно хорошо воспитанным, оказавшись в доме у незнакомой девушки в ужасном состоянии, без денег и места жительства, когда единственный другой вариант - улица, ты бы чувствовал себя просто отвратительно. Ладно, проблемы нужно решать по мере их поступления. Для начала надо его накормить. И, словно в подтверждение ее размышлений, шум льющейся воды в ванной прекратился. А спустя несколько минут щелкнула задвижка, открываемая неловкими пальцами.