Дэвид и все-все-все

- Так не пойдет! – каст-менеджер Смитсон захрустел пальцами, что всегда у него было признаком исключительного нервного напряжения. – В сценарии написано ясно – «он был красивым брюнетом с томными голубыми глазами» Автор думал, слова подбирал, между прочим! И за сценарий автору зап-ла-че-но! А этот ваш Армитедж носом крутит. - Что ж мы можем поделать? Ванну с минералкой, как у Ким Бэйсингер, мы ему не обеспечим, нет у нас такого бюджета. Может, кого-то еще поискать? Младший каст-менеджер Бэггинс, молодой человек с личиком вечного пасхального кролика и торчащими передними зубами метнулся к монитору, плюхнулся в кресло так, что оно испуганно скрипнуло, и заелозил мышью. - Вот… - бубнил он, - Том Хиддлстон, например… - Красить его опять… - поморщился Смитсон. - И нам скажут, что у нас Рочестер – это реинкарнация Локи. Тут уж никакая режиссерская трактовка не поможет. - А вот, Дэвид Доусон, "цвет глаз – серо-голубые", - робко высунулась откуда-то сбоку мисс Прингл. - У него глаза темные, - отрезал Смитсон. - В анкете – голубые… - Бэггинс! Адрес Доусона у вас есть? Созвонитесь с ним и выясните. *** В договоренные восемь часов Бэггинс был уже у дверей скромного таунхауса. Открыл ему сонный молодой человек во фланелевой пижаме в сине-серую полосочку и черных шлепках на босу ногу. - Мистер Доус-сон? – испуганно заикнувшись, пролепетал Бэггинс. – Я из Гранада-ТВ, я вам звонил вчера… - Ну и? – широко зевнув, спросил парень в пижаме. – Договаривались на 8 пополудни. Черт! Бэггинса словно окатило последовательно кипятком и ледяной водой – точно, Доусон говорил же ему про восемь ВЕЧЕРА! - Да ладно, не съем я вас, - добродушно хмыкнул Дэвид, - прошу! Он посторонился и Бэггинс проскользнул в дверь. - Кофе? – ткнув кнопку кофеварки, спросил Дэвид. - Если можно… - Моожно… - зевая, протянул хозяин дома. В кухне был образцовый порядок, только на столике валялись две бумажки из-под маффинов и пустой картонный стаканчик из-под ванильного мороженого. Дэвид полез в холодильник, вытащил еще одну порцию мороженого, снял верхнюю бумажку и, нимало не стесняясь посетителя, со вкусом облизал ее, прежде чем выкинуть в мусорник. Бэггинс, как завороженный, следил за неторопливыми движениями парня, за тем как он сложил бумажку вчетверо, прежде чем выбросить. И где-то на окраине сознания младшего каст-менеджера промелькнула зависть к этой бумажке. Все жесты Доусона были пропитаны бессознательным изяществом и грацией . Бэггинсу казалось, что где-то там, вдалеке играет едва слышная музыка, подчиняясь движениям Дэвида – крещендо, когда он берет чашку из шкафа, диминуендо, когда берет вторую, и снова крещендо, когда ставит обе под сопло кофеварки. А шорох и фыркание приготовившегося экспрессо Бэггинс воспринял как финальную коду – он обалдело посмотрел на появившуюся перед ним благоухающую дорогой арабикой чашку с темной горячей жидкостью. А потом снова смотрел и смотрел на Дэвида – и ему не мешали ни какие-то вопросы, которые он задавал Доусону, ни ответы на них. *** - Так какого цвета у него глаза? Бэггинс вздрогнул от жесткого тона Смитсона. Тот уставился на помощника с видом инквизитора, стремящегося нарыть компромат на очередного еретика. - Голубые, мистер Смитсон, - не сморгнув, ответил Бэггинс. Хотя сегодня утром, выйдя из дверей дома Доусона, он понял, что так и не заметил, какого цвета у Дэвида глаза.