Черное солнце

1. Марк начал нервничать еще с вечера, вернее, с ночи, когда услышал в трубке голос Влада. Сон слетел мгновенно, и Марк тут же, не думая о том, что уже глубокая ночь, разбудил Никиту, велев ему прийти в офис к девяти. За опоздание грозился разорвать с ним всякие отношения. Последнее Никиту явно не напугало, но он пообещал не опаздывать. И Марк, который слишком хорошо знал, как относится Никита к своим обещаниям, за это не беспокоился вообще. До девяти оставалось еще десять минут. Гораздо больше Марка интересовало, как Владу удалось все это провернуть. И он честно собирался вытрясти из того подробности. Надежда на то, что ему это удастся, была мала, но все же была. А еще Марк нервничал, потому что ему казалось, что Никита еще не дорос до такой рекорд-компании и что, как только большие боссы увидят его, то… Но Влад сделал невозможное. Да где же Никита?! Словно в ответ на его немой вопрос, дверь кабинета распахнулась, и на пороге появился Никита, который мгновенно потерялся в этой огромной комнате. — Доброе утро, — тускло поздоровался он, закрывая за собой дверь и проходя к столу Марка. — Что за пожар? Марк на мгновение недоуменно нахмурился, а потом вспомнил, что ночью так и не сказал Никите самого главного. — Уж не знаю как, но Влад выполнил твое желание. Universal готовы обсудить с нами вопросы, касающиеся контракта. Никита поморщился: — Поменьше официальности, прошу тебя. У меня и так с утра голова болит. Марк только вздохнул: — Не у тебя одного. Ладно, — он поднялся, — в любом случае в девять нас ждет Влад. Он должен ввести нас в курс дела. А потом мы все вместе едем к ним в офис. Марк придирчиво оглядел Никиту с ног до головы. М-да, костюмчик, конечно, мог бы быть и поприличнее, но, в конце концов, Никите не сорок лет и он не нефтяную компанию продает. К тому же Марк сам виноват: если бы он сказал ему еще ночью, куда им предстоит идти… Марк вздохнул и, кинув взгляд на часы, заторопился. Пусть Влад и находился в этом же здании, но до его кабинета еще добраться надо. К тому же лифты в это время суток работают с бешеной нагрузкой, и дождаться, пока этот самый лифт притащится на предпоследний этаж практически нереально. Тем не менее, порог кабинета Влада они переступили ровно в девять, и у Марка появился еще один повод гордиться собой. Влад разговаривал по телефону, отвернувшись к окну, но при их появлении быстро закончил беседу и развернулся к ним. Кивком поздоровался, и Марк не мог не отметить его усталое лицо и немного потухшие глаза. Вспомнил, что Влад звонил ему глубокой ночью, и почувствовал, как его затапливает нежность к нему и тихая злость на Никиту. За его капризы, из-за которых Влад не может нормально отдохнуть. — Садитесь. У нас два часа на дорогу до офиса и на то, чтобы я успел ввести вас в курс дела. Ехать недалеко, но с учетом наших пробок… — Лучше приехать раньше, чем опоздать, — Марк сел на стоящее рядом со столом Влада кресло, проследил за тем, как Никита молча опускается в соседнее, а потом вернул все свое внимание хозяину кабинета. До сегодняшнего дня он не видел Влада в так называемой «деловой обстановке». Все более или менее важные разговоры проходили либо в ресторанах, либо у Марка в кабинете, где хозяином был он сам. Теперь же… Странно, но, несмотря на свой юный возраст, Влад за деловым столом смотрелся… идеально. Строгий костюм глубокого антрацитового цвета, который ничуть не старил его, ослепительно-белая рубашка. Официальность смягчалась отсутствием галстука и расстегнутой верхней пуговицей, открывающей шею. Не клерк или канцелярский работник, а ХОЗЯИН, который может позволить себе некую вольность в одежде. И даже волосы, лежащие прямой гладкой волной на плечах и мягко сияющие в электрическом свете… Идеальный образ, очень сильный. Контрастный. Ангельское лицо и тяжелый взгляд слишком взрослых глаз. Марк поспешно опустил ресницы, чувствуя, как мысли начинают расплываться под напором распространяющегося по телу жара. — Начнем, пожалуй, — Влад шевельнулся, и Марк заставил себя встряхнуться. Переключиться на работу: — Скажи нам для начала, что мы должны знать. Все остальное можно будет обсудить в дороге. — Я отдал им все то, что вы успели записать. Поговорил с Костей, и он собрал для меня лучшие, на его взгляд, дубли. Взял у Саши пару фотографий, которые не пошли ни в один журнал. Так что они в курсе почти всего. В принципе, они готовы работать с нами, но многое решится сегодня. И от меня уже ничего не зависит, — Влад скользнул взглядом по Никите, и Марк мысленно закончил за него предложение: «Теперь все зависит от Ника. Как он подаст себя и какое произведет впечатление». — Каковы условия контракта? — Марк надеялся только, что они будут не очень кабальными. — Запись, выпуск под их лейблом, рекламная кампания, — Влад пожал плечами, и Марк отметил, что за все время разговора он почти не взглянул на них. — Все остальное они оставили нам. Кстати, качество записи им понравилось и, возможно, перезапись не потребуется. Но кое-что из материала они, возможно, забракуют и потребуют замены. У тебя есть что-нибудь в запасе? — Влад вскинул на него цепкий, напряженный взгляд, и Марк мгновенно почувствовал себя под ним очень неуютно. Не доверяя своему голосу, Марк только кивнул. — Хорошо, — Влад вздохнул и, бросив взгляд на часы, поднялся. — Пора. Марк с Никитой встали следом за ним, и Влад, разгладив несуществующую складку на рукаве своего пиджака, устремил свой взгляд на Марка. С пару секунд придирчиво разглядывал его, а потом вдруг подошел, остановившись практически на расстоянии вздоха. Не обратив никакого внимания на замершее дыхание Марка и его расширившиеся зрачки, поправил ему галстук. Пальцы лишь на долю секунды скользнули по шее, но Марк еле успел подавить дрожь от этого прикосновения. Но когда Влад отошел к Никите, подавить вздох облегчения Марк уже не смог. Влад остановился перед Никитой и, точно также придирчиво оглядев его, потянулся одернуть ему воротник рубашки. И… Марк еще успел заметить полыхнувший в глазах Никиты огонь, а потом тот качнулся вперед и вдруг прижался губами к губам Влада, целуя. Секунду, нет — долю секунды — длился этот поцелуй, Никита отстранился и, глядя на мгновенно отшатнувшегося от него Влада, невинно улыбнулся: — Спасибо. За то, что выполнил мое желание. Лицо Влада словно раскололось, обнажив бурю таких сильных эмоций, что Марку показалось, будто он ослеп и оглох. И… ни одну из них он разобрать не смог. Просто их сила, накал… ударили наотмашь. А потом все также мгновенно исчезло. Сорвавшееся, было, дыхание Влада снова стало размеренным, а лицо — спокойным. Ни на кого не глядя, он вернулся к столу, собирая какие-то бумаги, а Марк перевел взгляд на Никиту. Тот улыбался. И облизывал губы. Внутри у Марка полыхнуло, но он только скрипнул зубами, вспомнив признание Никиты о том, что тот когда-то любил Влада. Он… понимал его. Как никто понимал. Но… Дорога обещала быть очень долгой, несмотря на то, что служебная машина Влада была суперкомфортабельной и даже стоять в пробке в ней было удовольствием. Нет, было удовольствием, если бы не напряжение, висевшее в салоне, которое, наверное, можно было потрогать руками. Никита сидел на пассажирском сидении рядом с водителем и, казалось, его в машине нет. Но глаза почти не отрывались от зеркала заднего вида. Зеркала, в котором отражалось почти все. И этот взгляд жег. А еще Марку казалось, что он сводит Влада с ума. Потому что тот не сказал ни слова с тех пор, как сел в машину. Словно… Словно они были всего лишь случайными попутчиками, а не ехали на одну и ту же встречу. Это напрягало. Это бесило. Тревожило и пугало. Марк судорожно пытался найти какую-нибудь тему для разговора, но вокруг него словно было силовое поле, которое мешало сосредоточиться. А еще Влад, сидящий рядом… Марк вздохнул, и Влад вдруг повернулся к нему, оторвав взгляд от однообразного пейзажа за окном: — Я забыл рассказать еще кое-что, — произнес он, а Марку показалось, что его опустили в котел с расплавленным металлом. Обыкновенные слова, но голос Влада… Мягкий, обволакивающий, мурлыкающий. Да и сам он сейчас походил на большую кошку. И словно для того, чтобы подтвердить это сравнение, Влад придвинулся к Марку ближе, превратив это простое и короткое движение в феерическое зрелище. Праздник для глаз Марка, любующегося гибкостью и плавностью сильного юного тела. — Пару слов о тех, с кем нам придется разговаривать, — Влад склонился к Марку почти вплотную и тот втянул воздух, отчаянно пытаясь встряхнуться, ведь то, что будет говорить Влад, важно. — Самый главный босс… Он не русский и Россию терпеть не может: она его достала, — голос Влада тек, как карамель, и Марк с ужасом начал понимать, что тонет в этой сладости. Слова Влада не достигали сознания, Марк их просто не понимал. — А еще он считает, что Россия не достойна ничего из того, что имеет. В том числе и артистов. Я имею в виду хороших артистов. Вот почему почти все, с кем компания заключала контракты, в конце концов, уезжали за границу. Но ведь мы… — Влад сжал пальцами руку Марка чуть пониже локтя, придвигаясь еще ближе. Голос упал почти до шепота, а горячее дыхание породило дрожь в теле Марка, — не отдадим ему Никиту, правда? Марк судорожно сглотнул и кивнул головой, краем сознания понимая, что от него ждут ответа. Но Влада это удовлетворило, потому что он расслабил пальцы на руке Марка и, словно задумавшись, начал разглаживать ткань его пиджака: — Его помощник капризен и истеричен. Русский, когда-то эмигрировал, но потом снова вернулся. И хотя его имя Иван, он требует, чтобы его называли Джоном. Пафосен и услужлив, но незаменим, потому что у него потрясающий нюх на таланты, которые могут принести деньги. Именно он будет главным судьей сегодня. Ему нравиться не обязательно, главное доказать, что у нас долгосрочные планы и мы настроены играть серьезно, — Влад выдохнул и от дыхания, опалившего шею, Марк вздрогнул, изо всех сил пытаясь сдержаться и не начать кусать губы: такая близость Влада сводила с ума, принося одновременно и боль, и удовольствие. — Как… — голос сел, и Марк, про себя чертыхнувшись, попробовал снова: — Как тебе удалось? — Самое трудное — договориться о первой встрече. Обычно они сами ищут того, кто может их заинтересовать, но в моем случае им стало любопытно. Я же почти уникален, — по губам Влада скользнула одновременно и грустная, и довольная усмешка. — В свои годы я имею то, чего у некоторых из них нет до сих пор. Дальше было проще. О, мы уже почти приехали… — тут машина резко повернула, и Влада практически уложило на Марка. Тот задохнулся от внезапной тяжести, рука сама дернулась обнять, прижать к себе еще сильнее. Он еле успел сжать кулак. — Извини. — Влад вдруг перешел на шепот, отстраняясь лишь на пару миллиметров и заглядывая полными странного тумана глазами в лицо Марка. Тот только обреченно опустил ресницы, чувствуя, что задыхается: — Все… В… Порядке… А в следующую секунду на него обрушился холод: Влад отодвинулся. Марк резко выпрямился и отвернулся к окну, чувствуя, как горит лицо. В голове билась только одна паническая мысль: Влад его соблазнял, намеренно соблазнял! Иначе как по-другому можно объяснить все то, что происходило здесь последние полчаса?! Так что, все его выводы оказались неправильными? Хотя к черту выводы! Что делать теперь?! Эта мысль не давала ему покоя все время, пока они вели переговоры. Хотя не «они», а Влад, который, похоже, уже не ждал от Марка никакой поддержки и взял инициативу на себя. И — Марк не мог это не признать — ему было, чему поучиться у Влада. Умению держать себя, спокойствию. А еще Влад очаровывал своих собеседников. Плавными жестами, мягким голосом, легкой полуулыбкой. И взрослые мужчины, циничные и черствые, таяли перед ним, как мороженое на солнце. А потом… В игру вступил Никита. Подхватив беседу, он вломился в нее, разбавив сладость очарования Влада агрессивной, терпкой, сшибающей дух сексуальностью. Марку казалось, что он спит и видит сон. Потому что только во сне эти двое могли действовать так слаженно, словно читая мысли друг друга. Они играли беседой, эмоциями своих собеседников, их желаниями. Кажущаяся мягкость Влада, его спокойствие вызывали уважение, восхищение, а мягкая улыбка, появлявшаяся на ангельском лице — желание защитить, приласкать. Никиту защищать не хотелось. Его хотелось завоевывать. Ломать, подчинять. Его кажущаяся доступность, таящаяся в улыбке, заставляла мужчин, сидящих в комнате, неосознанно напрягаться, вспоминая охотничьи инстинкты. Но предостережение в сверкавших глазах… Холод, идущий от него… Марк поймал себя на том, что усмехается: у бедных боссов компании не было ни единого шанса. Только не тогда, когда мальчики работают вместе. Переговоры закончились подписанием контракта на настолько комфортных условиях, что Марк сначала даже не поверил и испугался. Того, что больше не нужен. Ни Владу, ни Никите. Они вдвоем… Но потом велел себе не думать об этом. ОН открыл Никиту. ОН подарил ему настоящую жизнь. Научил снова улыбаться. Научил верить в свои силы. И он не позволит никому выкинуть себя из его жизни. — Что случилось? — пока он занимался самокопанием и прочей ерундой, официальная часть переговоров закончилась, и Никита как-то незаметно оказался рядом. — Ведь все прошло хорошо. Марк усилием воли заставил себя встряхнуться. Он слабо улыбнулся Никите и оглядел маленький конференц-зал. Да, все действительно закончилось. И Влад, кажется, куда-то всех приглашает. ЧТО?! Он ничего не говорил об этом! — …останутся довольны заключенным контрактом, — голос Влада плыл над людьми, подчиняя их, заставляя прислушиваться. — Думаю, теперь можно расслабиться, — он очаровательно улыбнулся. — И я приглашаю всех пообщаться в неформальной обстановке. Вечером нас всех ждут в клубе «Сияние»… Дальнейшее потонуло в гуле взметнувшихся голосов, но Марк уже не заметил этого, потому что стоило только отзвучать последнему слову Влада, как Никита слабо охнул и отшатнулся. Марк подхватил его под локоть, заглянул в глаза и изумленно выдохнул. Тумана, к которому он так привык, больше в них не было. Теперь там стояли только ужас, боль и отчаяние. — Никита?.. — от неожиданности голос Марка сел. — Что с тобой?! Что случилось?! Но тот только прикрыл глаза, проговорив сквозь сжатые зубы: — Ничего. Все в порядке. Просто голова закружилась. Марк нахмурился и решительно потащил Ника за собой. Что бы на самом деле не случилось, его лучше вывести на воздух. Все равно их ухода никто не заметит: Влад слишком сильно завладел их вниманием. Похоже, в прошлые встречи, он так и не удовлетворил их любопытство. 2. Марк провел ладонью по идеально уложенным волосам и нажал кнопку звонка. Никита должен был ждать его: они договорились, что Марк заедет за ним, и они вместе поедут в клуб. Но за дверью стояла тишина. Марк нахмурился и снова вдавил кнопку звонка. Наконец за дверью послышались легкие шаги, и она распахнулась, явив взгляду Марка очень бледного Никиту. — Привет, — поздоровался он тусклым голосом и, оставив дверь открытой, а Марка — на пороге, вернулся в комнату. Марк прошел за ним, захлопнув за собой дверь. Дошел до кресла, в которое опустился Никита, сжавшись в комочек, и, присев рядом с ним, легко коснулся плеча: — Мы опоздаем. Но тот только повел плечом, скидывая руку Марка: — Я не поеду. Марк нахмурился, вставая: — Что за капризы? Ты же знаешь, что это нужно. — Кому нужно? — Никита обжег его взглядом, а потом спрятал глаза за длинными прядями волос. — Тебе? Ему? Кому? — Нам, — резко выдохнул Марк, поневоле чувствуя, как начинает злиться. — Это нужно нам всем. В конце концов, ты мог бы просто сказать ему «спасибо» за то, что он выполнил твой каприз. Но Никита только еще больше сжался в кресле, и Марк вздохнул. Сейчас… Яркого, захватывающего дух Никиты Верга не было. Марк видел перед собой маленького, неуверенного в себе мальчика Никиту Бироева, с которым однажды познакомился в самолете. Марк снова присел рядом с ним, пытаясь поймать его взгляд: — Ник, — Марк разговаривал с ним мягко, как с маленьким. — Никитка, пойми — надо. Ты же хочешь стать самым лучшим? Ты знал, как это будет, знал, что будет тяжело. Не бросай все сейчас. Ты только в самом начале… — Бросать? — Никита вскинул на Марка странный взгляд, а потом вдруг рассмеялся, заставив его отшатнуться от испуга. И почти сразу же захлебнулся воздухом. Никита судорожно вдохнул, а потом его начало трясти. — Никита? — Марк в мгновение ока снова оказался рядом. Сжал плечи, заставив посмотреть себе в глаза. — Что случилось?! Ты странно себя ведешь. — Я боюсь, Марк, — Никита смотрел на него затравленным, отчаянным взглядом. Но это длилось не больше двух секунд. А потом взгляд изменился. — Этот клуб… Я работал там когда-то. А однажды Даня купил меня для Влада. В подарок на день рождения, — Никита слабо усмехнулся. Марк отшатнулся, отпуская Никиту, и тот бессильно упал в кресло. — Ты… — голос не желал подчиняться, срываясь. — Ты… шутишь? На мгновение в глазах Никиты полыхнул огонь, а губы раздвинулись в злой усмешке: — О, да, Марк, шучу. Я все время шучу. Но ты не думай об этом, — Никита с видимым усилием взял себя в руки и медленно встал из кресла. — Все это чушь. Мне хреново не из-за Влада, а из-за того, что я могу встретить там кого-нибудь, с кем работал. Того, кто помнит меня, помнит, кем я был. А я был шлюхой, Марк… — Замолчи! — Марк судорожно сжимал кулаки. — Замолчи, иначе я тебя ударю! Я помню, каким ты был. Помню, каким увидел тебя в первый раз! Мне все равно… — Марк задохнулся, не находя слов для того, чтобы высказать все, что он сейчас чувствует. — Я не верю… Ты не мог… — голос начал звенеть и ломаться. Кажется, голова никогда не перестанет кружиться. Никита опустил голову, пряча заискрившиеся глаза: — Не мог… — эхом повторил он, и Марк отчетливо услышал в его голосе слезы. — Спасибо, что так думаешь обо мне. Но ты не знаешь меня. Я научился носить маски и играть роли. Я хороший актер, правда, Марк? Даже я сам поверил своей игре. Но стоило только прозвучать названию клуба, как все встало на свои места — в душе я тот же слабак, который идет по пути наименьшего сопротивления. — Я не верю тебе, — Марк шевельнулся и шагнул к нему, кладя пальцы на плечо и сжимая его. — Все не так. Все совсем не так. И ты лжешь себе сейчас. Я не знаю в чем — я просто это чувствую. Но я знаю одно: ты сильный. Ты очень сильный. Иначе я бы не стоял рядом с тобой. И сейчас ты соберешься, возьмешь себя в руки и докажешь всем тем, кого там встретишь, а главное, себе, что ты — не слабак. — Хорошо, Марк, — Никита внезапно усмехнулся. — В конце концов, это будет всего лишь еще одно выступление Никиты Верга. Марк только покачал головой, беря Никиту за руку и ведя за собой, как маленького, к двери. Все это… Слишком. Много откровений, о которых уже хотелось забыть. Влад… Так вот, как они познакомились. Но ведь было же что-то еще. Никита говорил, что любил Влада. Значит, все же было что-то потом… Но этого Марк уже знать не хотел. Он и так узнал слишком много. Клуб встретил их закрытой дверью, и Марк только усмехнулся: похоже, Влад решил не мелочиться, а выкупить весь клуб полностью. Что ж… Этот мальчик знал, как добиться уважения «больших серьезных дядек», которые, как заметил Марк, войдя в клуб, разве только в рот ему не смотрели. Судя по всему, размах вечеринки, устроенной Владом, впечатлил даже их, привыкших ко всему. А Влад действительно постарался, устроив вечеринку в стиле «гуляющей русской души». Алкоголь рекой, услужливые официанты, ломящийся от количества еды стол, красивые девушки, ничуть не похожие на продажных девиц… Никакого пафоса, все просто, шумно и очень весело. Настолько, что их появления никто и не заметил. Только Влад… Который, стоило им только показаться на пороге зала, парой предложений избавился от окружающих его людей и устремился к ним. — Вы опоздали, — Влад всучил каждому из них по бокалу вина вместо приветствия. — Так получилось, — Марк краем глаза заметил, как отвернулся Никита при этих словах, словно и не его срыв был причиной этого. — Мне кажется или здесь больше народа, чем присутствовало на переговорах? Влад поморщился: — Здесь почти вся верхушка компании. И от каждого что-то да зависит. Обычно на таких вечеринках гораздо меньше людей, но… — Полагаю, что все они здесь из-за тебя, — голос Никиты прозвучал настолько неожиданно, что почти забывший о нем Марк вздрогнул. — Возможно, — Влад скользнул по нему коротким взглядом и устремил его на Марка. Похоже, ему было не по себе. — Почему он? Почему именно этот клуб? — спросил Никита, и Марк поморщился. Никита, что, решил еще больше растравить себя? Мазохист несчастный! Или… Что он надеется услышать в ответ? — Он мне нравится, — Влад только пожал плечами. — К тому же я хорошо знаком с владельцем, поэтому могу быть уверен, что моих гостей не отравят и обслужат здесь по высшему разряду. Никита хмыкнул и отвернулся, а Марк напрягся, заметив на его губах странную, почти дикую усмешку. Надо бы приглядеть за ним. Но стоило Марку отвернуться, как Никита исчез. Вот только сейчас стоял рядом! Марк, почувствовав вдруг, как засосало под ложечкой, заполошно оглянулся. Но нигде в обозримой близости Никиты не было. Он словно растворился в толпе. — Что случилось? — Влад тоже оглянулся, неосознанно повторяя за Марком его движение. — Никита… Ты не видел, куда он пошел? — Нет, — Влад покачал головой. — Не волнуйся, он большой мальчик, не потеряется. Марк покосился на Влада и с силой закусил губу. Все недавние откровения Никиты разом всплыли в памяти, только усилив беспокойство Марка за этого невозможного мальчишку. — Он… — осторожно подбирая слова, начал объяснять Марк. — Неважно чувствовал себя перед нашим приездом. Влад нахмурился, но промолчал, и Марк вздохнул с облегчением. Что бы он отвечал, если бы тот решил уточнить, в чем именно заключалось это «неважно чувствовал»? Вряд ли бы решился сказать чистую правду, это уж точно. — Кажется, я знаю, где твоя пропажа, — голос Влада был странным. Марк резко повернулся к нему и, проследив за напряженным взглядом голубых глаз, тихо охнул. Никита был на танцполе. В гордом одиночестве, словно на сцене, и танцевал. Хотя нет, это нельзя было назвать танцем. Словно пьяный, с шальными, абсолютно сумасшедшими глазами и застывшей на губах усмешкой, он плавно двигался под музыку, перетекая из одного движения в другое, как шарик ртути. Не танец, а открытый вызов. Он соблазнял, звал, манил. И вокруг танцпола уже собралась толпа. Марка передернуло, стоило ему только заглянуть в их лица: липкие, жадные взгляды шарили по телу Никиты беззастенчиво и нагло. — Неважно чувствовал себя, говоришь? — протянул Влад, и Марк оглянулся на него. Взгляд… Влад смотрел на Никиту, не отрываясь. Смотрел тяжело, почти ненавидяще. Отчаянно. А потом Влад сорвался. Резко отставив бокал в сторону, он направился к танцполу, бесцеремонно раздвигая людей, почти толкая их. Ступил на танцпол и на мгновение замер, оказавшись под взглядами десятка людей. Но секунду спустя передернул плечами, словно сбрасывая с себя эти взгляды, и в мгновение ока оказался рядом с Никитой. Схватил его за плечи, резко встряхнул, что-то говоря. Марку ничего не было слышно, но ему казалось, что он может прочитать по губам. «Что ты творишь?!» Никита дернулся, но Влад только сжал его запястье и, повернувшись к зрителям, очаровательно улыбнулся, разбивая напряжение момента. А потом пошел прочь с танцпола, ведя Никиту за собой. Разочарование, появившееся на лицах гостей, заставило Марка тихо зарычать. Ну, еще бы, их лишили такого спектакля. Марк еще с секунду позволил себе позлиться, а потом кинулся вслед за Владом. Тот, судя по его сжатым губам, был в ярости и Никите сейчас будет явно несладко. Но Влад просто довел Никиту до самого укромного и темного уголка, который был в зале, и почти швырнул его на диван. Марк подошел как раз вовремя, чтобы увидеть, как Никита упал на мягкое сидение, а потом взвился, словно распрямившаяся пружина: — Не смей прикасаться ко мне! Но Влад его даже не услышал: — Я не позволю тебе своим поведением разрушить то, чего я добился таким трудом! — он стоял, скрестив руки на груди, словно защищаясь от Никиты. А тот вдруг улыбнулся. Невинно, почти нежно: — Разрушить? О, нет, никогда. Я всего лишь хотел тебе помочь, — язычок Никиты пробежался по губам, а Марк вдруг решил, что сейчас произойдет что-то страшное. — Ты ведь хотел, чтобы твои гости были обслужены по высшему разряду. Я плохо танцевал? Жаль, я так старался… Влад застыл, а Марку показалось, что из зала исчез весь воздух, потому что он начал вдруг задыхаться. А еще показалось, что они стоят в эпицентре грозы, и Влад сейчас просто ударит Никиту. Напряжение росло ежесекундно, давило на грудную клетку, а эти двое, казалось, не могут оторвать друг от друга глаз. Вокруг них клубилась ярость, боль, что-то еще, чего Марк не мог понять. Все закончилось внезапно. Просто исчезло, достигнув своего апогея, когда Влад выдохнул и на мгновение опустил ресницы. Из Никиты, казалось, тоже выпустили весь воздух. Он мгновенно сжался, а потом просто рухнул на диван, забиваясь в уголок, в подушки. Сердце Марка сжалось от нежности, сожаления, иррациональной вины. Дурачок, кому он хотел сделать больно? И кому сделал? Себе. Только себе. 3. После третьей рюмки Марка начало подташнивать. Он ненавидел коньяк и «вырубался» с него катастрофически быстро. Ненавидел, но пил. Потому что хотелось напиться. Потому что Влад пил. Не аристократически-небрежно, маленькими глотками, а глушил крепчайший дорогущий коньяк так, словно пил компот. Но, похоже, для него он действительно был компотом, потому что кроме тяжелевшего с каждым глотком взгляда Марк не видел в нем никаких изменений. Или все дело было в том, что он сам смотрел на него далеко не трезвыми глазами? Марк покосился на очередную порцию янтарного напитка и поморщился. Еще глоток и его вывернет на глазах у всех. Хотя… Остальные вряд ли были в лучшем состоянии: вечеринка была в самом разгаре, достигнув того момента, когда всем уже все равно, что и с кем пить. Кто-то спал прямо за столиком, кого-то уложили на диванчик. А кто-то зажигал на танцполе, забыв о своем возрасте, национальности и социальном статусе. Алкоголь сравнял всех. Марк обернулся, чтобы убедиться, что Никита все также сидит на том самом диване и не собирается никуда сбегать. Почему-то Марка беспокоило до сих пор, что этот несносный мальчишка сорвется и попадет в какую-нибудь неприятность. О том, какая тоска плещется в потемневших глазах Никиты, Марк не думал. Они с Владом устроились за барной стойкой, как раз между Никитой и всем остальным залом. Как два цербера они взглядами отшивали любого, кто пытался хоть на шаг приблизиться, и, в конце концов, про них все забыли. И тогда Влад начал пить. Оглядывая веселящихся людей, он молча опрокидывал в себя рюмку за рюмкой. И пусть в одну такую помещалось не больше десяти грамм, зато Марк уже давно потерял им счет. Сам он безнадежно отставал от Влада, но это не волновало. В голове крутились совсем другие мысли. Почему-то вспомнились слова Никиты, его признание… Марк оглядывал клуб и пытался представить себе тот день. За каким из этих столиков сидел тогда Влад? Наверное, вон за тем, который освещен ярче всех. Да, точно, больше негде. Когда он увидел Никиту в первый раз? Или этот Даня его увидел? Жаль, что Никита не рассказал подробнее. Хотя нет, не жаль: подробностей Марк бы уже не выдержал. Хватит и того знания, что это просто было. И все же… Как это выглядело? Подарок… «Купил меня для Влада. В подарок на день рождения». Еще вечером эти слова казались страшными. Сейчас… Возбуждающими? Если бы кто-нибудь подарил его Владу… Нет, бред, он не может думать об этом. Он просто пьян. Вот и лезет всякая чушь в голову. Марк покосился на Влада. Почему-то сейчас, когда тот сидел к нему в профиль, все слова Никиты казались выдумкой. Влад и… как его? Даня. Слишком разные. Утонченный, аристократичный Влад и темный, кажущийся грубоватым, Даня. Некрасиво. — Влад? — Марк решительно отставил свою рюмку в сторону и потянулся к Владу, кладя руку на плечо. — Ответь мне на один вопрос. Даня… Он, правда, твой… — Марк обрисовал в воздухе нечто непонятное, надеясь, что Влад все поймет и ему не придется ничего больше объяснять. Влад повернул к нему, окинул хмурым взглядом, а потом произнес: — Правда, — он попытался поставить свою рюмку на стойку, но, не рассчитав силы, сделал это слишком резко. Марк только вздохнул: похоже, Янковский все-таки напился, просто с первого взгляда не поймешь. Чем это может закончиться, Марк подумать не успел, потому что Влад вдруг прикрыл глаза и начал говорить. Спокойно, словно сказку рассказывал, но с каждым словом Марк чувствовал, как стремительно трезвеет и как холодно становится внутри. — Да, Марк, Даня — мой любовник. Мы вместе очень давно. Целую жизнь. Когда-то я стал сукой ради него. Любил его. Так любил, что, казалось, больше уже и невозможно. Первая любовь… Но ему не нужен был мальчик–солнышко. Он любил боль. А я любил его. Смотрел на него, как на бога, каждую его улыбку ловил, каждый взгляд хранил. И был для него даже не братом или другом. Так, мальчишкой, который рядом крутится. Он мог посмеяться надо мной, пошутить на потеху своим друзьям. А я счастлив был, что он на меня внимание обращает. Но его всегда интересовали только сильные. Жесткие, циничные. А я… однажды признался… Его смех я никогда не забуду. Я сделал вид, что все равно, но во мне в тот момент умерло что-то. Сломалось. А когда его арестовали за то, что он устроил несчастный случай своему коллеге по танцевальной группе, чтобы занять его место… Умер мальчик Владик. Родился Влад Янковский, которого сейчас знают все. Циник, жесткий монстр, для которого чувства — ничто. Тот, кого интересуют только власть, деньги и секс. И Влад Янковский вытащил из-под следствия того, кто потом стал его рабом, забыв гордость. Но… даже став таким, он любил Даню. Покоренного, готового на все ради его слова. Позволяющего обращаться с собой хуже, чем с животным. Я… Наверное, я был счастлив. Не помню. Не помню, каким был раньше. Мы с ним связаны. Он МОЙ. Его жизнь принадлежит мне, и я могу сделать с ней все, что захочу. А я хочу… Мне двадцати нет, а я чувствую себя стариком. Он замолчал, потянулся к отставленной рюмке, но Марк, рассудок которого подал в отставку уже на пятом слове Влада, перехватил его руку и дернул на себя. Подхватил покачнувшего Влада, прижал к себе. Зарылся лицом в пропахшие сигаретным дымом золотистые волосы, целуя тяжелые пряди: — Малыш… Мальчик мой, — судорожно шептал он, все сильнее прижимая его к себе. — Солнышко… Ты теплое солнышко. Ты не монстр, ты просто ребенок… — Не смей… — голос Влада дрожал, но отстраниться он не пытался. — Не смей меня жалеть! Марк на секунду прикрыл глаза, прижимаясь щекой к его макушке: — Нет… Никакой жалости. Никакой… Ты не достоин ее. Только восхищения. Влад отстранился от него, поднимая голову и заглядывая абсолютно сухими глазами в глаза Марка. Тот замер, рассматривая тонкое лицо, оказавшееся так близко от него. Преступно близко… Полные губы приоткрыты, а в голубых глазах буря. Марк тихо, обреченно застонал, а потом, борясь с ощущением того, что стоит на краю пропасти, склонился над Владом, приникая к его губам, нежно и осторожно целуя. А дно пропасти оказалось таким мягким. Сладость любимых губ словно смешалась с алкоголем и ударила в голову, заставив сознание помутиться. И то, что Влад не отвечал, лишь позволяя, не смущало. А потом поцелуй закончился, и Влад отодвинулся. Но не облил возмущенным и яростным взглядом, а улыбнулся. Обжег дыханием, обвил запястье сильными пальцами и, соскользнув с табуретки, потянул за собой. Марк встал на ноги, борясь с гравитацией и сладким ужасом, который скручивался спиралью где-то в солнечном сплетении. Сделал шаг, а потом вдруг оглянулся. Горящие отчаянием и яростью искрящиеся глаза Никиты развеяли, было, туман, в котором Марк находился, но вот Влад сильнее сжал пальцы, потянул на себя, и туман вернулся. Марк только успел чуть виновато улыбнуться, а потом сознание полностью отключилось. Влад вел его сквозь толпу, по коридорам… Кажется, там были ступеньки. А потом Влад втолкнул его в какую-то комнату и захлопнул за собой дверь. Марк судорожно вздохнул, но обезумевшее от близости Влада тело все решило за него. Марк прижал Влада собой к стене и… Сошел с ума. Он касался губами лица Влада, изучал шею и ключицы. Его руки жили своей собственной жизнью, Казалось, их цель — уничтожить одежду, ведь она мешала. Марк чувствовал себя умирающим от жажды рядом с источником. Он рисовал узоры кончиком языка на груди Влада, ласкал бока, не давая двинуться. А тот тяжело дышал, мотал головой, рассыпая волосы по плечам. Прекрасный… Любимый… Марк опустился на колени, и Влад вплел пальцы в его волосы, заставляя разбегаться по телу тысячи крошечных молний. Сладкий… Терпкий. Бархатный и стальной. Марк чувствовал, как бьется его сердце, слышал его пульс, который был эхом его собственного. Дрожь Влада заставила его самого напрячься. А секунду спустя перед глазами взорвалось солнце, оставив ожог на сердце. И тьму в глазах… Тьма… Она отступала неохотно, но Марк был упрямее. Открыв глаза, сначала он напугался, что ослеп: полумрак комнаты показался просто непроницаемым. А потом перед глазами прояснилось и Марк оторвал голову от подушки, оглядываясь. И память мгновенно обрушилась на него, погребая под собой. Вечеринка, коньяк, рассказ Влада, его губы… От осознания произошедшего голова тут же отозвалась резкой болью, и Марк тихо застонал, закрывая глаза и сжимая виски ладонями. Боже… Что он натворил… Как теперь смотреть в глаза Влада?! — Чш-ш, тихо, — на напряженные руки легли теплые пальцы, а рядом зазвучал голос Влада. — Я знаю, о чем ты думаешь. Все в порядке. Это все из-за коньяка — мы оба выпили слишком много. Спи. Тебе надо поспать. Марк осторожно открыл глаза, только сейчас понимая, что лежит на чем-то, очень напоминающем диван почти без одежды. Где, кто, как? — Вл… — губы слиплись, а во рту было настолько сухо, что Марк замолчал, даже не пытаясь сделать вторую попытку заговорить. Но Влад, к счастью, понял: — Ты сейчас в клубе. Потерял сознание. Я раздел тебя, — он говорил отрывистыми предложениями, словно ему самому разговор приносил боль. Марк попытался хотя бы повернуться к нему, чтобы увидеть, а не только слышать и чувствовать, но сил не было вообще. И туман в голове становился все гуще, а из чувств остался только жгучий стыд. — Прекрати, — щеки коснулись теплые губы. — Я сам тебя спровоцировал, — по вискам пробежались прохладные пальцы, и Марк внезапно успокоился. И сон навалился мгновенно. Не в силах бороться с ним, Марк закрыл глаза. Мысль о том, что он будет делать, когда проснется, была последней, прежде чем тьма снова вернулась. 4. Лешка нажал на кнопку сигнализации, машина закрылась, и он тут же забыл о ней. Поднялся на две ступеньки крыльца дома Никиты и позвонил. Было поздно, очень поздно, Никита мог уже спать, но Лешка почему-то не верил в это. Сердце с самого утра было не на месте, а час назад беспокойство достигло такого накала, что Лешка, бросив все свои попытки дозвониться до Никиты, поехал к нему, стараясь не думать ни о чем. Получалось плохо, но самых ужасных мыслей удалось избежать. Никита говорил, что едет на вечеринку по случаю удачно заключенного контракта и самое страшное, что могло ему грозить — головная боль с похмелья на следующее утро. В этом, по крайней мере, Лешка пытался себя убедить. Но чем ближе он подъезжал к дому Никиты, тем быстрее стучало сердце. Тем сильнее оно сжималось. Лешка еще раз позвонил, но ответом была все также тишина. Стиснув зубы, он дернул ручку, и дверь неожиданно приоткрылась. Сердце замерло, в памяти мгновенно всплыла картина из прошлого: тщательно закрывающий замок Никита, говорящий о том, что когда жил в квартире, меньше боялся. Лешка тряхнул головой, прогоняя так некстати всплывшую картинку, и, открыв дверь пошире, перешагнул порог. Нашарил выключатель на стене, щелкнул им, и холл залил яркий свет. — Твою… — выдохнул он, успев в последнюю секунду прикусить язык. Везде валялись осколки, обломки, обрывки. Разбитые светильники на стенах, стекла в дверцах шкафов… Леша тихо застонал и, хрустя валяющимися на полу осколками, кинулся вглубь дома. Ник! Никита сидел на полу в ярко освещенной спальне, сжавшись в комочек, и смотрел прямо перед собой пустыми глазами. Ворвавшийся в комнату Лешка проследил за его взглядом и невольно содрогнулся: фотографии, десятки фотографий Никиты были порваны на клочки и валялись у его ног бесполезной кучей бумажного мусора. В ярком искусственном свете кое-где блестели осколки стекла, а сам Никита казался поломанной куклой. Растрепанные волосы смотрелись откровенно жалко, потеряв весь свой блеск. Опущенные плечи, пустой взгляд и белое, абсолютно спокойное лицо. Леша заглянул в него и, вздрогнув, шагнул к Никите. Опустился рядом с ним, вставая коленями в кучу того, что когда-то было фотографиями. Что-то противно захрустело, но Лешка этого уже не услышал. Запрещая себе думать о чем-либо, он просто обнял Никиту за плечи и притянул его к себе. — Ник… — выдохнул в макушку и это словно послужило для того сигналом: Никита задрожал, а потом вдруг обнял в ответ. Сильно, до боли сжал Лешку и, спрятав лицо у него на груди, разрыдался. Он не плакал, не истерил, а именно рыдал. Навзрыд. А Лешка гладил его по волосам и уговаривал собственное сердце подождать еще немного и не разрываться прямо сейчас. — Никита, Никита, Никитка… — он шептал, как в бреду, просто шептал что-то, не пытаясь успокоить, а всего лишь желая дать знать, что рядом и никуда не уйдет. — Хороший мой. Любимый… Никита… Сколько Никита плакал, Лешка не знал. Время то ли растянулось, то ли замерло. И казалось, что в целом мире больше никого не осталось. Только он и Никита. Никита, который теперь плакал тихо, очень тихо. Ни стона, ни вздоха. Только слезы. Горькие, горячие… Они катились беззвучно и, падая на грудь Леши, обжигали мокрую кожу. Дрожь сошла на нет, но вместе с ней словно ушла и жизнь из тела Никиты. Потому что голос, который услышал Лешка, мог принадлежать призраку, но никак не живому человеку. — Прости… — Никита отстранился от Леши, избегая смотреть ему в глаза. — Я сорвался. Просто устал. Я, как оказалось, не готов к такой жизни. Но, знаешь, я благодарен ей, — Никита поднял голову, глядя на Лешу теплыми, все еще полными слез глазами в обрамлении мокрых, слипшихся ресниц. — Она подарила мне тебя. Ты самый лучший, самый добрый. Спасибо тебе… Спасибо, что ты есть. Если бы не ты… Сегодня… — его голос дрогнул, взгляд дернулся, словно Никита снова возвращался в те минуты срыва. — Все в порядке, — Лешка снова привлек его к себе, отвлекая, делясь с ним своим теплом. — Все. Будет. Хорошо. Помнишь, ты сам меня этому учил? — Лешка отстранил Никиту, заглядывая в его глаза. Усталые, погасшие глаза. — Тебе надо отдохнуть, любимый. Просто выспаться. Завтра все будет по-другому. Придет новый день. Никита слабо улыбнулся, и Леша поднялся на ноги, потянув его за собой. Оглянулся, оценивая обстановку, и повел его в гостевую спальню, следя за тем, чтобы Никита ни обо что не споткнулся: с каждым шагом тот становился все слабее. И на кровать он почти рухнул, Леша еле успел подставить руки, чтобы он не ударился головой. — Спасибо, — тихо, на грани слышимости прошептал Никита, а в следующую секунду уже спал. Леша пару мгновений смотрел на его потемневшее и не желавшее расслабляться даже во сне лицо, а потом, раздев и укрыв Никиту одеялом, вышел. Надо было хоть немного разобрать тот бардак, что устроил Никита, да смести осколки, чтобы тот не поранился утром. Стараясь ни о чем не думать, Лешка снял мокрую рубашку и принялся за уборку. В холле он закончил быстро, а вот в спальне… Сердце Леши дрогнуло, когда под кучей обрывков фотографий он увидел разломанный мобильный телефон. Маленький и изящный когда-то, теперь он представлял собой только груду деталей, ни на что не годных. Разбитый дисплей, треснувший корпус, одного взгляда на который хватило, чтобы понять, что этот телефон восстановлению не подлежит. Но, может быть, хоть сим-карта сохранилась? Леша осторожно взял телефон в руки, перевернул, но гнездо для карты было пустым. Недоумевая, он оглянулся, пытаясь понять, что это может означать. Раньше он никогда не видел этого телефона у Никиты: тот пользовался другим, навороченным. А откуда этот? Просто телефон? Похоже, что нет: рядом с ножкой кресла лежала сим-карта. Леша дотянулся до нее и недоуменно нахмурился: поперек карты шла глубокая, ровная полоса. Словно ее резали ножом. Кто это сделал, Никита? Да, похоже: больше некому. Но что это за телефон? Не зная, что делать со своей находкой, Леша собрал все остатки телефона, которые смог, и вместе с картой сложил на тумбочку: пусть Никита сам потом решает, что с этим делать. Выпрямился, оглядывая комнату. Не идеальный порядок, конечно, но сойдет. Главное, что осколков на полу больше нет. Приняв душ и заперев входную дверь, Леша вернулся в спальню к Никите. Тот спал, свернувшись в клубок под одеялом, и, похоже, мерз. Лешка печально улыбнулся и скользнул к нему в постель. Обнял, осторожно, чтобы не разбудить, притянул к себе. Какой же он хрупкий. Сердце затопила нежность. Нежность, а стоило только подумать о сегодняшнем его срыве — тревога. Он знал Никиту. Знал, насколько тот гибок, упрям и силен. Устал? Возможно. Но это не усталость. У срыва Никиты была другая причина. Но расспрашивать об этом он не будет: если бы Ник хотел рассказать, то сделал бы это, а не придумывал отговорки про усталость. Лешка вздохнул и, поцеловав тонкую кожу на виске, закрыл глаза. Надо поспать: сегодня был тяжелый день.