Черное солнце

Даня ждал Влада, сидя в кресле и бездумно пялясь в телевизор. Янковский заперся в ванной почти час назад и, похоже, собрался пробыть там до обеда. Хотя — Даня покосился на часы — и так уже почти обед. И вернулся Влад в относительно бодром и вменяемом состоянии, несмотря на то, что всю ночь гулял. Значит, где-то успел поспать. Или у кого-то. Даня в очередной раз пожалел о том, что не стал настаивать и остался дома, вместо того, чтобы пойти с Владом. Вчера это казалось хорошей идеей. После всех произошедших там событий, Даня тот клуб не любил. А наблюдать за тем, как Влад строит глазки всем этим зажравшимся иностранцам — удовольствия мало. Да, Влад честно сказал, в честь чего будет вечеринка, и кто станет главным героем. Даня только скрипнул зубами, но решил, что будет лучше, если он не пойдет: за устроенную Никите сцену ревности на глазах у всех Влад его по головке не погладит. Лучше перетерпеть дома. Так, по крайней мере, он думал вчера. А сегодня… А сегодня он успел заметить на шее Влада красный след, который появляется от хорошего поцелуя. Значит, все-таки добрался до Никиты, а Никита — до него. Никто другой и не мог его поставить: в последние месяцы Влад чуть ли не в монаха превратился, все его «романы на одну ночь» сошли на нет. И Даня был бы абсолютно счастлив, если бы не одно «но»: с ним самим Влад тоже не часто развлекался. Но эта ночка, похоже, была особенной. Осталось только подтвердить свою догадку, а потом… А что потом? Устраивать Владу сцены ревности бесполезно и даже опасно, а уж упоминать, к КОМУ ревнуешь — все равно, что играть в русскую рулетку только с одним пустым гнездом. Дверь ванной на втором этаже хлопнула, и Даня мгновенно взвился с кресла. Взлетел по лестнице как раз тогда, когда Влад в одном полотенце вокруг бедер разглядывал себя в большое зеркало. Даня остановился на пороге, беря под контроль дыхание, и, старательно контролируя голос, спросил, ловя в зеркале взгляд Янковского: — Хорошо погуляли? Влад чуть повернул голову, рассматривая тот самый, уже успевший потемнеть след на шее: — Неплохо. — Я могу тебя поздравить? Ты все-таки дорвался до него? Переспал с ним? — С кем? — Влад обернулся, глядя на Даню непонимающими глазами. — Не прикидывайся идиотом, — Дане удалось сдержаться, но отчаянную насмешку и злость скрыть не удалось. — Ты знаешь, о ком я говорю. — Догадываюсь, — Влад склонил голову к плечу, разглядывая Даню так, словно увидел его в первый раз. — Но там, кроме него, были еще люди. Почему он? — Потому что когда он рядом, ты больше никого не видишь, — бросил Даня. — В таком случае должен тебя разочаровать, — Влад улыбнулся мягко, жалостливо. — Я был с Марком. Еще вопросы? Дане показалось, что его ударили. Влад… Влад ведь пошутил, правда?! Он… Он же не мог говорить серьезно? — Почему он? Влад пожал плечами, отворачиваясь и начиная одеваться: — Он взрослый. Серьезный. И он видит во мне человека. Даня помотал головой, отчаянно борясь с ощущением, что его жестоко разыгрывают. Марк? Марк?! Когда рядом Никита? Никита, ради которого Влад мотался на край географии и ради которого он пошел даже на то, чтобы подставить человека? Нет, этого просто не может быть. Да даже если это и правда… Никита тоже был там. Он не мог этого не видеть. Как он это допустил? Как смог отпустить Влада с Марком? Ведь он не забыл, не мог забыть! Та сцена с девушкой, может, обманула обывателей, но не его, Даню. Хорошо поставленный спектакль, отличные актеры. Но все это ложь. ЛОЖЬ. Или… В памяти Дани внезапно всплыла сцена с первой встречи Влада и Марка на том корпоративе. Влад, сжигающий Никиту взглядом исподтишка. И Марк, смотрящий на Влада, как язычник на солнце. Сердце дрогнуло, а в следующую секунду Даня сорвался с места. Проигнорировав удивленный и вопрошающий взгляд Влада, он скатился с лестницы и, чуть не забыв ключи от машины, вылетел из квартиры. Все ясно. Теперь все предельно ясно. Влад напился. И Марк его соблазнил. Как — уже неважно. А Никита… Возможно, он ушел раньше. Да какая разница, где он был?! Марк. Соблазнил. Влада. Все. Это — главное. Но это даже хорошо. Лучше, чем если бы это был Никита. Да, лучше. 2. Даня стоял около крыльца, разглядывая дом. Небольшой, одноэтажный, из красного кирпича он не был таким роскошным и пафосным, как его соседи, но от него веяло каким-то уютом и теплом. Даня оглядел припаркованную рядом с домом машину и коротко фыркнул — ничего особенного. А на фоне других автомобилей, стоящих возле соседних домов, она вообще кажется советским «Москвичом». Даня огляделся еще раз и поднялся на крыльцо, радуясь, что в свое время подсуетился и узнал на всякий случай, где живет Никита, иначе метался бы сейчас по городу, как шавка. Звонок отозвался какой-то очень знакомой мелодией, и Даня даже потратил пару секунд на то, чтобы вспомнить ее, а потом дверь распахнулась, и все посторонние мысли вылетели из головы. — Здравствуй, — Даня оглядел с ног до головы застывшего на пороге Никиту, некстати думая о том, что в первый раз видит его так близко с момента феерического возвращения. Он… действительно изменился. Необычная внешность, которая бросилась в глаза еще в самую первую встречу, теперь была доведена до совершенства. Ее, словно алмаз, огранили. И сам собой снова возник вопрос. Как? Как Влад мог променять это на Марка, если даже у Дани при взгляде на Никиту сжалось сердце? На секунду, но все же сжалось. — Не скажу, что рад тебя видеть, — Никита смотрел на него холодно, но спокойно. Похоже, визит Дани его ничуть не встревожил и не смутил. — Мне все равно, — Даня передернул плечом. — Что тебе надо? — Никита прислонился к косяку, глядя куда-то сквозь Даню. — Всего лишь хотел сказать, чтобы ты что-нибудь сделал со своим первым продюсером. Потому что если он и дальше будет клеиться к Владу, то ты останешься без него, — Даня почти мило улыбнулся. — Ты ведь в курсе, надеюсь, что сегодня они переспали? — Догадываюсь, — Никита повел плечом, но на лице не дрогнул ни один мускул, и Даня разочарованно выдохнул: — Неужели ты это так оставишь? Ты ведь все еще любишь его. — Нет, — спокойно ответил Никита, но это короткое слово превратилось в камень и упало к ногам Дани. — Не люблю. Глаза Дани удивленно распахнулись. Никита решил пошутить? — Никита? Кто там? — где-то в глубине дома раздался мягкий мужской голос, а потом за спиной Никиты возник и его обладатель. Короткая стрижка, теплые карие глаза, полные легкой тревоги. Даня отступил на шаг, а Никита вдруг повернулся к тому, кто остановился позади него, и легко коснулся губами подбородка, говоря: — Он уже уходит. Даня нахмурился, от пришедшей на ум догадки стало жарко: — Ты… У тебя… — Да, — Никита кивнул, необъяснимым образом поняв, что хотел сказать Даня. — Как видишь, тебе беспокоиться не о чем. Даня упрямо сжал кулаки: — Есть. Твой продюсер. В следующий раз я сверну ему шею, — он приложил два пальца к виску, салютуя. — Счастливо оставаться, мальчики. И не забывайте предохраняться, — он ухмыльнулся и, повернувшись к дому спиной, пошел прочь. Сзади раздался громкий, судорожный вздох, а потом тихий испуганный вскрик. Даня обернулся. Никита смотрел на него глазами, которые на абсолютно белом лице казались просто огромными. Он цеплялся за косяк так, словно боялся, что, как только разожмет пальцы — упадет. Даня покачал головой, наблюдая за тем, как вокруг Никиты начинает хлопотать его дружок. — Давай-давай, подотри ему сопельки… — проворчал он, идя к машине, которую оставил в начале улицы. Парня Никиты было даже немного жаль. Судя по всему, он ничего, адекватный. Вот только не повезло нарваться на эту «звездочку». Ладно, сами разберутся, не маленькие. Главное, чтобы к Владу никто не лез. 3. Марк топтался на пороге собственного кабинета уже которую минуту, не решаясь переступить его. Он в десятый раз прокручивал во все еще немного гудящей с похмелья голове предстоящий разговор и с каждым разом начинал нервничать все больше. Как встретит его Влад? Что скажет? Как посмотрит? Мечтать о том, что он ничего не вспомнит, было нереально. Марку не могло так повезти, да и речь шла все-таки о Владе. Значит, разговор неизбежен. Они не могут просто так ходить и делать вид, что ничего не было. Им еще работать вместе. При мысли об этом Марк похолодел: а если… А если Влад решил, что ему не нужен такой партнер?! Партнер, который сохнет по нему, и, вместо того, чтобы заниматься делами, только и думает о том, как бы затащить его в постель? Марк мотнул головой, очень недовольный собой. Неправда. Он не думает об этом. Вернее, не только об этом. Да и вообще — желание быть с Владом заявило о себе только тогда, на том памятном совместном ужине в ресторане. Раньше Марк сам не знал, чего же он хочет от этого мальчика. Настольные часы приятным женским голосом известили о том, что уже два часа дня, и Марк, велев себе перестать заниматься самокопанием и построением догадок, решительно распахнул дверь и переступил наконец порог. Лифт тащился медленно, но в кои-то веки Марк на встречу с Владом не торопился. Было бы неплохо, если бы того вообще на работе не оказалось, но в это верилось с трудом: когда Марк проснулся в комнате клуба, Влада уже не было. Он уехал либо сразу после того, как Марк снова уснул, либо утром. В любом случае, Марк был уверен, что тот на своем месте, а его рубашка безукоризненно выглажена. Перед закрытой дверью кабинета Влада Марк на мгновение замер. Прикрыл глаза, в очередной раз прокручивая все слова, которые он собирался сказать, а потом, выдохнув, повернул ручку. — Доброе утро, — Марк закрыл за собой дверь, застывая на пороге. Влад оторвал взгляд от монитора компьютера, перевел его на Марка, и тот на мгновение забыл обо всем, бездумно любуясь им. Спокойное, но такое живое лицо, мягко сияющие глаза… Как же он красив. — Доброе утро, — улыбка затаилась в уголках губ Влада, и Марк, который все утро старательно гнал от себя все воспоминания, вдруг как наяву снова почувствовал, как касается их своими губами. Разбуженное воспоминание заставило встрепенуться и вспомнить, зачем он сюда вообще пришел. Марк сделал шаг вперед: — Влад, я… А потом в кармане заиграл телефон. Марк невольно вздрогнул, и сердце тревожно сжалось. На этой мелодии был Никита, а не ответить ему сейчас, особенно после всего того, что они на пару с Владом сделали… Марк виновато улыбнулся и, отвернувшись, вытащил телефон: — Да? Но, вопреки ожиданиям, услышал в трубке чужой голос. Срывающийся голос человека, который изо всех сил пытается справиться с волнением и страхом: — Марк? Это Алексей. Никита… — на той стороне на мгновение замолчали, а Марк почувствовал, как холодеют руки. — Что Никита? Что с ним? — тут же вскинулся Марк, краем глаза заметив, как дернулся Влад от его возгласа. — Я не знаю! — казалось, что Леша еле сдерживается от крика. — Ему плохо, очень плохо. У него истерика. Или нет… Не знаю. Его трясет, и успокоительное не помогает. Марк заставил себя расслабиться. Ничего страшного, ничего, все будет в порядке. Главное, не начать паниковать. Ничего страшного не случилось. — Вези его в клинику, — Марк выдохнул, беря наконец под контроль сорвавшееся дыхание. Все-таки аутотренинг помогает. — Я еду туда. — Хорошо, — коротко бросил Леша и отключился. Марк выдохнул и повернулся к Владу, ожидая увидеть его за столом. Но тот стоял перед ним, встревожено глядя в глаза. Марк открыл, было, рот, чтобы объяснить ситуацию, но Влад только вскинул руку, останавливая его: — Не надо. Я все слышал. Поехали. Марк покорно кивнул головой и вышел из кабинета, даже не оглядываясь на остановившегося возле секретаря Влада, чтобы дать кое-какие инструкции. Он догнал его возле лифта. А потом они также молча сели в служебную машину Влада. Марк даже не пытался предложить свою собственную, потому что одного взгляда на слишком спокойное лицо Влада хватило, чтобы понять: сейчас с ним лучше вообще не разговаривать. Но в клинике Влад пропустил его вперед, и Марк, пообщавшись с девушкой в регистратуре, рванулся по коридорам. Вылетел из-за угла и резко затормозил, заметив сгорбленную фигуру Лешки. При его появлении тот вскочил со стула, и Марк кинулся к нему с единственным вопросом: — Что? — Его забрали, — Леша заторопился, словно боялся, что не успеет что-нибудь сказать. — Говорят, что у него сильнейший шок. Врачи боятся, что возможно, это удар. Слишком… Слишком все это сильно. Марк стиснул кулаки. Потом, все нервы потом! — Что случилось? Взгляд Леши скользнул за спину Марка, на мгновение застыл там, а потом, словно обжегшись, вернулся: — Я не знаю точно. Он разговаривал с кем-то, а потом все это случилось. — С кем? — Марк, кажется, даже дышать перестал, задав этот вопрос. Если журналисты… — Я его не знаю, — тихо выдохнул Леша. — Я ничего не понял. Но мне показалось, что они знакомы. Марк выдохнул, и тут из палаты вышел врач. Марк подался к нему: — Как он?! Доктор оглядел их всех хмурым взглядом: — Сложный случай. У него нервное истощение, помноженное на сильнейший шок. Вы его друзья? — вдруг поинтересовался он, и, когда все трое синхронно кивнули, махнул рукой себе за спину. — Тогда идите. Сейчас ему нельзя оставаться одному. Потом я никого к нему не пущу, но сейчас он должен знать, что не один и что кто-то о нем переживает. Врач договорил и зашагал по коридору, устало сгорбившись. Марк проводил его растерянным взглядом, а потом пошел к двери палаты, на пороге которой уже стоял Леша. Когда Марк встал рядом с ним, тот подвинулся, и он ступил в палату. Нашел взглядом кровать, а вот Никиту на ней — не сразу. Он лежал, сжавшись, как пружина. И даже с порога Марк видел, что он дрожит. Почти безумный взгляд блуждал по стенам, полу. — Никита… — тихо, как-то испуганно позвал его Леша, и тот шевельнулся. Развернулся, а потом сел на постели, глядя на них испуганно, непонимающе. Марк поймал его взгляд и содрогнулся: Никита смотрел на него, как на незнакомца. На плечо легла рука, потянула в сторону, заставляя отодвинуться, и рядом застыл Влад. Никита вдруг замер, заледенел, глядя на него. А потом… отчаянным жестом протянул к нему руки. Его пальцы застыли в воздухе, и Марк судорожно втянул воздух, чувствуя, как разрывается сердце. — Влад… — ломающийся голос Никиты прошелся по палате, и тот, кого он звал, шагнул вперед. Опустился на кровать рядом, взял его пальцы в свои, не сводя с него полных боли глаз. — Я здесь… — тихо шепнул Влад, целуя кончики его пальцев. Голос… Его голос… Мягкий, разрывающий душу… Влад сжал пальцы Никиты сильнее, а потом потянул его на себя. Тот обессилено и доверчиво приник к нему. Прижался так, словно Влад был последней надеждой на жизнь. А тот обнял его, запуская пальцы в волосы и перебирая пряди. — Это он… — Никита заговорил с трудом. Так, словно каждое слово приносило ему боль. И с каждым словом Влад прижимал его к себе все сильнее, а каждое новое касание становилось все нежнее. — Это он тогда… В парке. Я вспомнил… Пальцы Влада замерли в волосах. А потом он медленно и очень осторожно отстранил Никиту от себя, заглядывая ему в лицо страшным взглядом. — Кто? — на лице не дрогнул ни один мускул, но голос заставил Марка вздрогнуть. Никита медленно опустил голову, словно больше не мог смотреть Владу в глаза, а потом тихо, на грани слышимости произнес: — Данил. И время остановилось. Замерло. Исчезло. В навалившейся тишине не было слышно даже дыхания. Только лицо Влада менялось. Каменело, темнело. Голубые озера глаз сковывал лед, от которого Марка невольно кинуло в холод. А потом Влад шевельнулся, и словно что-то разбилось. Время дернулось, а потом, недовольно ворча, вернулось в прежний ритм. Никита заглянул в глаза Влада и опять сжался. Но тот снова потянул его к себе. Провел кончиком пальца по щеке и, наклонившись, прижался к его губам в коротком, но очень нежном поцелуе. Леша дернулся, а Влад уже оторвался, встал, напоследок проведя по волосам Никиты, и вышел, опустив голову и ни на кого не глядя. Никита проводил его растерянным, отчаянным взглядом, а в следующую секунду его глаза опустели, словно Влад забрал с собой его душу. Леша шагнул к нему, но Никита мгновенно скатился с постели, срываясь в крик: — Нет! Не подходи! Не трогай! Леша недоуменно застыл, смотря на Никиту обиженными глазами. Но тот только сильнее вжимался в угол палаты, глядя на него полным ужаса взглядом. На его крик прибежала медсестра и буквально вытолкнула их из палаты. Марк сделал пару шагов на деревянных ногах и без сил рухнул на стул, пряча в ладонях горящее лицо. Все понятно без слов. А эта сцена в палате словно выжгла клеймо на его сердце. Протянутые руки Никиты и Влад, делающий к нему шаг. Словно… Словно Никита отдал ему свою жизнь, а Влад ее принял. Хотелось плакать, по-настоящему хотелось. От тех чувств, что бились вокруг пары на кровати, от того, какой нежностью светились глаза Влада. В те минуты… Они одни были в целом мире. И солнце светило только для них. Господи, сколько пафоса-то… — Марк?.. — на пол рядом с ним упала тень, и Марк медленно поднял голову, встречая полный обиды и непонимания взгляд Леши. — Что это было? Что происходит? Марк тяжело поднялся, отряхивая брюки: — Не знаю, Леша. Я ничего не знаю. 4. Музыка раздражала. Свет раздражал. От сигаретного дыма тошнило. От громкого смеха и разговоров просыпалась жажда убийства. С каждой минутой, проведенной в клубе, пальцы Дани только сильнее сжимались вокруг кружки с пивом. Пиво — это единственное, что сегодня принимал его желудок. Почему-то при мысли о чем-нибудь более крепком начинало мутить, словно это он вчера пил, а не Влад. Даня коротко вздохнул и оглянулся, пытаясь понять, почему его так все раздражает. Влад рядом и даже не пытается кого-нибудь «склеить». Бледен и глаза лихорадочно блестят, словно у Янковского температура. Молча сидит и пьет сок, разглядывая веселящихся людей. Скучный. Серый. Никакой. Даня отвернулся от него. Хотелось что-то сделать. Что-нибудь, что разбило бы эту скуку. Подраться с кем-нибудь, что ли? Лениво. Да и не факт, что все обойдется без последствий. Даня недовольно шевельнулся, пытаясь найти более удобное положение, и организм тут же напомнил о том, что с начала вечера Даня выпил, наверное, литра три пива. Даня поморщился и поднялся. Бросил короткое: «Я в туалет» и пошел через зал. В туалете было на удивление пусто и тихо. Грохочущая музыка здесь, на цокольном этаже, отдавалась только гулкими басами, которые не могли заглушить ни скрип двери кабинки, ни шум воды. Закончив со всеми делами и высушив руки, Даня придирчиво оглядел себя в зеркало. Расширенные в слишком тусклом освещении туалета зрачки, подрагивающие кончики губ… Красавец. Впрочем, он выглядит точно так, как чувствует себя. Даня вздохнул и вышел из туалета, чуть не столкнувшись в дверях с каким-то пьяным парнем, который, похоже, уже давно двигался только на автопилоте. Даня только поморщился: ругаться с таким даже не интересно. Он оглянулся, пытаясь разобраться, по какой из двух лестниц лучше будет подняться в зал, выбрал правую, сделал шаг, а потом… Вокруг талии что-то обвилось, его рвануло назад, рот тут же зажали. Даня дернулся, взмахнул рукой, а в следующую секунду его оторвало от пола. Даня замолотил ногами в воздухе, пытаясь пнуть того, кто напал на него, но попадал в никуда. Не обращая никакого внимания на попытки вырваться, его потащили, понесли куда-то в сторону, в темноту боковых коридоров. Сознание начала охватывать паника: он мальчик не маленький, не легкий, но с ним обращались, как с ребенком. Удерживали, несли так легко, словно игрушку. Так какой силы должен быть тот, кто напал на него?! — Хватит, бросай его здесь, — глухой, искаженный эхом пустого коридора голос остановил того, кто нес Даню, а в следующую секунду его просто бросили на пол. Даня тихо охнул от удара, дыхание на секунду перехватило, но адреналин почти мгновенно устранил болезненные ощущения. Даня рванулся вверх, пытаясь подняться, но спину мгновенно придавило. Чья-то рифленая подошва, узор которой Даня почувствовал буквально всей кожей, снова вжала его грудью в пол. — Не трепыхайся, сучонок, здоровее будешь, — над головой прозвучал еще один голос, и Даня вздрогнул от страха. Трое. Их явно трое. Рядом раздался довольный гогот, и Даня затих, прислушиваясь и поджидая удобного момента для рывка. Пусть они расслабятся, ослабят бдительность. Это же клуб, рядом туалет, здесь же люди ходят! Может, позвать на помощь? К черту гордость! Даня чуть шевельнулся, но теперь уже на его затылок легла чья-то тяжелая ладонь, не давая оторвать голову от грязного пола. — Только попробуй — и я тебе язык вырву. Даня зажмурился, и давление на затылке исчезло. — Давай сюда кляп. А то на его вопли сюда весь народ сбежится. Даня, сознание которого от этих слов захлебнулось в ужасе, потеряв контроль, инстинктивно задергался. Попытался снова встать, но не смог даже приподняться над полом. Впрочем, его почти сразу вздернули вверх, ставя на колени, а на губы легла широкая лента скотча, надежно залепляя их. Даня мотнул головой, снова попытался выпрямиться, но на ладонь, лежащую на полу, опустилась чья-то нога в ботинке. Даня взвыл от боли, но сразу же замолчал, почувствовав, как с него сдирают брюки. От осознания того, что с ним собираются сделать, прибавилось сил. Не обращая внимания на боль, он вырвал руку из-под ботинка, замахнулся ею, целясь в коленную чашечку, а потом… Из глаз посыпались искры от мощного удара, который опустился на его спину, и Даня, захлебнувшись собственным криком, рухнул на пол. Но, словно этого было мало, его снова вздернули вверх. На коленях он стоять не мог, но его насильнику было все равно. Тот, кто стоял сзади, просто завел руку под живот и, поддерживая его в таком положении, вломился внутрь тела Дани. Тот захрипел, судорожно заскреб пальцами по полу, а по ногам потекло что-то горячее. От разрывающих изнутри движений, от невозможности просто кричать, из глаз брызнули слезы. А еще дыхание… Оно сорвалось, а заклеенный рот не давал набрать в легкие кислорода, и Даня начал бороться за каждый вдох. Над головой кто-то разговаривал, комментировал. Но все было в тумане боли. Каждый звук доходил, как через слой ваты, но боль… Она врезалась в сознание, растекалась по телу и с каждой секундой становилась сильнее. А потом все закончилось. Изнутри обмыл жар, рука, не дававшая ему упасть, исчезла, и Даня рухнул на пол, сдавленно застонав. Он зажмурился, не веря, что все закончилось, а потом его ударили. Спину обожгло, позвоночник противно хрустнул, а из тела вдруг исчезла вся боль. Глаза Дани широко распахнулись, он попытался двинуться, но не смог пошевелить даже пальцем. Сердце дернулось, а потом он услышал еще чьи-то шаги. Знакомые шаги. Влад… Он поможет, он спасет! Сознание цеплялось за эту мысль, как утопающий за соломинку, но… — Вы закончили? — брезгливый, холодный голос Влада заставил сердце Дани застыть на месте. — Да, — над головой снова раздался голос, который Даня уже не раз слышал за эти минуты. — Сладкий мальчик. — Я знаю, — голос Влада стал совсем бесцветным. — Ваши деньги… — в тишине коридора раздался шорох, довольные смешки. — А теперь пошли вон отсюда. В коридоре снова раздались шаги трех пар ног, которые все больше удалялись. В поле зрения Дани появились носки щегольских туфель Влада, а спустя секунду, на голову легла тяжелая и теплая рука. И Даня наконец потерял сознание. 5. Туман. Мерзкий привкус во рту и тяжелая, гудящая голова. Посторонние звуки раздражали, не давая снова погрузиться в беспамятство. Поневоле Даня начал прислушиваться. — …парализован. Мы еще не знаем точно, но разговаривать он не будет, так же, как и ходить. Насчет всего остального… Посмотрим. Проведем кое-какие тесты. А ведь ему еще надо залечить внутренние разрывы тканей, — сухой голос сначала продрал Даню до самого сердца, и только потом до его сознания дошел смысл сказанных слов. Глаза Дани в шоке распахнулись. Он попытался дернуться, но ног не почувствовал. Под одеялом шевельнулась рука. И все. Где-то внутри родился крик ужаса, Даня открыл рот, но не издал ни звука. Только какой-то тихий невнятный стон вырвался из горла. Разговор тут же стих, а в поле зрения Дани появился незнакомый мужчина в белом халате. Наклонился, посветил фонариком в глаза Дани, а потом, кивнув своим мыслям, повернулся к кому-то, кого Даня не видел. — Он пришел в себя. И насколько я могу судить, вполне адекватен. Сначала возможно замедление реакций, но организм молодой, все, что возможно, он восстановит очень быстро. — Понятно. Спасибо, доктор, — от раздавшегося в палате голоса Влада Даня вздрогнул, а потом зажмурился, когда память буквально швырнула его в те последние минуты, прежде чем он потерял сознание. Нет… Этого не может быть. Влад не мог… Дане просто показалось. Врач отошел от его кровати, а потом и вовсе вышел: Даня слышал его шаги, и как захлопнулась за ним дверь. — Знаешь, а таким ты мне больше нравишься, — кровать прогнулась, когда Влад сел на ее край, появляясь в поле зрения Данила. Бледный, но спокойный, он смотрел на Даню без сожаления и вины. — Не кричишь, просто молчишь. Даня медленно закрыл глаза, борясь с ощущением, что он сходит с ума. Это сон. Просто кошмарный сон… Он почти поверил, почти убедил себя, а потом щеки коснулись теплые пальцы, и Даня распахнул глаза, в которых бился только один вопрос. ЗА ЧТО?! Влад только улыбнулся: — Даня, Даня… — он покачал головой. — Как же ты решился на это? Как ты посмел?! — улыбка сползала с его лица, уступая место черной, страшной ненависти. — Ты ведь знал, что я сделаю с тобой, если ты прикоснешься к нему хоть пальцем! На что ты надеялся? Что он промолчит, что я ничего не узнаю?! Зачем?! Что он сделал тебе, что ты обошелся с ним так?! — сорвавшись на крик, Влад закрыл глаза, пытаясь взять под контроль прорывающиеся эмоции, а Даня, которому внезапно стало все равно, только смотрел на него. Вот и все. Все встало на свои места. А ведь он почти забыл о том, что когда-то сделал с Никитой. Значит, это — месть Влада. Но почему сейчас? Перед глазами внезапно встала та вчерашняя сцена и полные шока глаза Никиты, смотрящего ему вслед. От догадки его бросило в жар. Он забыл… Никита все забыл. Рассудок стер все воспоминания, а вчера… Даня в первый раз с того дня был так близко от Никиты, и это спровоцировало… Даня тихо, обреченно выдохнул, удивляясь про себя, почему Влад его вообще не убил. — Потому что любил тебя… — тихий голос Влада, который, похоже, в очередной раз «прочитал» его, как открытую книгу, заставил сердце Дани сжаться, а глаза — открыться. — И только благодаря этому ты еще жив. Этому и Никите. Потому что он бы меня не простил, чувствуя себя виноватым, — Влад сидел на краю кровати, сжав руки коленями и, закрывшись волосами, смотрел прямо в пол. — А я и так принес ему слишком много боли. Ты так хотел знать, почему я вернулся один тогда… Потому что я ошибся. Я не понял. Я предложил ему все. Все, что он захочет. Роскошную жизнь, любой его каприз, славу, деньги… А он… Сказал, что возьмет все сам, добьется всего сам. Он любил меня, но сказал «нет». И я не посмел настаивать. Я ушел тогда, а потом бродил по городу, пугая прохожих. Пытался понять, надеялся, что он одумается. Но дни шли, а он молчал. А потом я встретил его на улице. Он тоже бродил по городу, не зная, что делать со своей жизнью. Он не просил помощи, а когда я попытался предложить ему ее, он… Просто ушел. И тогда я понял. Понял, что такой, каким я был тогда, я ему не нужен. Слишком много между нами произошло того, что не изменишь и не забудешь. А еще понял, что он нужен мне. Нужен, как воздух. Но я ушел. Ушел, потому что больше не хотел видеть, как в его глазах застывает страх, когда он смотрит на меня. И тогда я принял решение. Я уеду, но если жизнь подарит мне еще один шанс… Если снова сведет нас вместе… Я не буду настаивать, но попытаюсь начать все заново. Того, что я уже сделал, не изменить. Но можно попытаться все исправить. А время шло, но ничего не менялось. Сколько раз я хотел его забыть и сколько — вернуться туда и забрать с собой… Я потерял этому счет. А еще я боялся, что он забудет меня, — Влад медленно поднял голову, устремляя полный боли взгляд в окно. — Он солнечный. Он теплый. Он никогда не будет один, потому что люди тянутся к нему. И когда-нибудь появится тот, кто заставит его забыть обо мне — наглом мальчишке из Москвы. Но когда я увидел его тогда, по телевизору… Что-то сломалось во мне. Я смотрел на него и не узнавал. Это был Никита, но не мой Никита. Было больно. Мне никогда не было так больно, как в ту минуту. Я слушал его голос и понимал, что не буду искать с ним встречи. Пусть жизнь и дала еще один шанс… Я не воспользуюсь им. Потому что Никита забыл меня. Но мне нужно было убедиться в этом. И я снова «купил» его. Тогда, на том корпоративе решалась моя судьба. И когда он ушел, даже не взглянув в мою сторону, я понял, что надежды больше нет. А потом был тот разговор в клубе. Я слушал о том, как делаются дела в шоу-бизнесе, и застывал внутри от страха. За него. Я представлял его в чужих руках и сходил с ума. И решил, что не допущу этого. Никто не тронет его, никто не посмеет об этом даже заикнуться. И я устроил Марку ловушку, в которую тот с удовольствием попался, отдав мне в руки все нити. А вчера Никита … — Влад резко отвернулся от окна, выдыхая. Тонкое лицо исказилось, и Даня, который уже давно перестал дышать, слушая разрывающие сердце откровения Влада, закрыл глаза, не в силах смотреть. — Вчера он меня поцеловал. Сам. На секунду мне показалось, что это что-то значит. Но Никита играл со мной. Всего лишь играл. Все время играл. И когда изображал из себя капризную «звезду», требуя лучшую рекорд компанию. И когда представлял мне своего друга — тоже. Друга… Я видел, как светились его глаза, когда он смотрел на него. Он улыбался, а мне казалось, что из меня жизнь уходит по капле. А потом был Марк. Марк, который видел во мне ребенка, несмотря ни на что. Для него я был солнышком, каким я сам хотел быть для Никиты. Но Никите я был не нужен. А мне вдруг захотелось, чтобы это меня защищали, чтобы обо мне заботились. Я устал быть сильным. И Марк защищал. Заботился. И на какое-то время я даже смог почувствовать себя счастливым. Если Никита любит Лешу, то… Я ведь желаю ему счастья. И если Леша может ему его дать… Я просто хотел быть рядом. А потом узнал, что ты сделал с ним. Что это был ты. Ты, кому я когда-то доверял, как себе, — Влад повернулся к Дане, и тот открыл глаза, встречая полный боли взгляд. — Я любил тебя. Я стал таким ради тебя. И… на самом деле это я во всем виноват, — Влад медленно поднялся. — На самом деле это я сейчас должен лежать в этой кровати, — он склонился к Дане. — Но ты виноват в том, что я превратился в чудовище. И это — моя благодарность, — в уголках губ Влада застыла жестокая усмешка. — Ты будешь жить. Жить только благодаря мне, потому что я буду содержать тебя. Жить и помнить. Влад склонился к Дане еще ниже и, коснувшись губами его губ, выпрямился. Нежно улыбнулся, а в следующую секунду Даня остался один. Внутри словно все выгорело. Слова Влада уничтожили всё — все чувства и эмоции. Даже мысли в голове были какими-то… обгорелыми. Вот и все. На все вопросы получены ответы и теперь жизнь кажется законченной. Но все мысли о том, чтобы закончить ее самому, разбиваются, стоит только подумать о том, как Влад, услышав о его самоубийстве, подожмет губы, бросив короткое «слабак». Любил… Когда-то Влад его любил… Похоже, это единственное утешение, которое у него осталось. Прости… 6. Марк сидел на лавочке возле дома Влада и, зябко поводя плечами, смотрел отчаянными глазами на дверь подъезда. Когда же… Марк дежурил здесь уже почти час. Он приехал сюда, когда сотовый Влада в десятый раз ответил «абонент отключил телефон», а секретарше надоело отвечать на его звонки одним и тем же «не знаю, не звонил». Марк попытался подняться к Владу, но не смог пройти охрану, а когда та попыталась связаться с Владом сама, то он не ответил. Но из квартиры он не выходил. И Марк сидел перед его подъездом, чувствуя себя фанаткой, караулящей своего кумира. Дверь в очередной раз распахнулась, и сначала Марк даже не поверил, что это наконец случилось, а потом сорвался с места навстречу Владу: — Влад! Тот остановился, глядя на Марка недоуменно и встревоженно. — Что случилось, почему ты здесь? Марк усилием воли заставил себя замедлить шаг и подошел к Владу, уже как взрослый человек, а не мальчишка. Но стоило заглянуть в голубые глаза, как внутри все снова перевернулось. — Влад, ты нужен ему, — быстро, умоляюще сказал он, даже не собираясь уточнять, о ком говорит — Ты. Он отказывается от еды, не хочет никого видеть. Врачи делают, что могут, но мне кажется, что ему все хуже. Только ты… — голос Марка все-таки сорвался. — Только ты ему нужен. — Ты ошибаешься, — тихо произнес Влад, но все-таки развернулся в сторону машины Марка. — Поехали. Мурлыкнув, машина тронулась с места. Пару минут они проехали молча, а потом Марк не выдержал: — Влад… Расскажи мне. Пожалуйста. Я знаю, что между вами что-то было. Влад отвернулся к окну, и Марку на секунду показалось, что тот промолчит. Но Влад ответил: — Я бы сказал, что было. А он — что нет. Марк только сильнее стиснул пальцы на руле: — А то, что было вчера… О чем он говорил? Что вспомнил? Что произошло? Лицо Влада закаменело, но голос остался спокойным: — Его изнасиловали, и он потерял память. Забыл об этом. От шока Марк дернулся, и машина вильнула: — Это… Это сделал Даня? Влад закрыл глаза: — Да. Марк стиснул зубы, усилием воли заставив себя успокоиться. Владу больно. Слишком больно. Да и… — Знаешь, когда я только познакомился с ним, он был в жутком состоянии. Но у него был талант и голос. Я думал, что легко уговорю его работать со мной, но он даже слышать не хотел об этом. Он все время отключался, уходил куда-то в свои мысли. А потом… Я не знаю, что произошло, но однажды вечером он пришел ко мне и сказал, что будет работать со мной. Сказал, что сделает все, чтобы стать лучшим, самым лучшим. И он действительно делал все. Я никогда не видел такого упорства и такого желания работать. Ему было очень тяжело, но он сутками занимался с преподавателями, а после уроков с ним они уходили выжатые, как лимон. У него горели глаза, как у человека, у которого есть цель и который знает, что сделать, чтобы дойти до нее. Он всегда говорил, что его мечта — стать лучшим. Да, это была мечта, но мне всегда казалось, что за этой мечтой была еще одна. Главная. Ради которой он работал, как проклятый. А теперь я знаю, что это была за мечта, — Марк остановился на светофоре и повернулся к Владу. — Скажи… Ты любишь его? Ресницы Влада дрогнули: — Зачем ты спрашиваешь? — Хочу знать твою правду, — Марк снова тронул машину с места. — Хочу понять, зачем ты начал все это. Ты расставлял мне ловушки, в которые я попадался, но я хочу знать — ради чего? — Чтобы быть рядом с ним. Помогать, чтобы ему не приходилось проходить через постели ради раскрутки. От лица Марка отхлынула кровь. Одно дело — догадываться, а другое… — Значит, любишь. — Да, — Влад обессилено откинулся на спинку сидения, обреченно глядя прямо перед собой. — Люблю. Очень люблю. Но это ничего не значит. Между нами слишком много всего, что нельзя ни забыть, ни простить. К тому же у него есть парень. — Он не любит его, — Марк преодолел последний поворот, остановился неподалеку от крыльца клиники и, сложив руки на руле, опустил на них голову. — Он с ним только потому, что ему нужен кто-то, кто мог бы его защищать. От жизни и его самого. А Лешка… он чем-то похож на тебя. Спокойный, уверенный. Он замолчал, и в машине повисла тишина. Марк не чувствовал больше ничего. Он провел ночь без сна… Но все решил для себя. Больно. Невыносимо больно. Но он еще с самого начала не питал никаких иллюзий. — Прости… — Влад вдруг потянулся к нему, дотронулся до волос, а потом вышел, хлопнув дверью. От этого звука Марк вздрогнул, а потом со вздохом последовал за ним. Влад шел вперед, ни на кого не глядя, никого не замечая. И вскочивший при их появлении Леша отступил назад, пропуская его. Проследил за тем, как он исчезает за дверью палаты, а потом перевел взгляд на Марка. — Это конец, да, Марк? — спокойно спросил Леша. Марк заглянул в его глаза и, увидев в них точно такое же выражение, какое видел в своих собственных утром в зеркале, тяжело вздохнул: — Да, Леш, это конец. Взгляд Леши скользнул в сторону, а потом он отвернулся от Марка и медленно зашагал к выходу. Марк с пару мгновений смотрел в его удаляющуюся спину, а потом рванулся за ним: — Подожди! Леша на секунду остановился, оглянулся, глядя на приближающегося Марка больными глазами: — Марк… — Нет, подожди, — подошедший Марк сжал его плечо. — Нельзя… Нельзя сейчас одному… Нам нельзя. Леша с пару мгновений всматривался в искрящиеся глаза Марка, а потом тепло и как-то совсем по-детски беззащитно улыбнулся: — Хорошо. Тогда мы будем вместе. 7. Дверь закрылась за спиной с тихим щелчком, но даже он показался слишком громким в погруженной в тишину палате. Белые стены, белый потолок, белое белье на кровати, на которой сидел, подобрав под себя ноги и обняв руками колени, Никита. Бледный, красивый… Чужой. И самый родной. Влад на секунду прикрыл глаза, уже даже не пытаясь бороться с заполнившими сердце болью и нежностью. Тихий вздох донесся до него от кровати, и Влад открыл глаза. Откинув все мысли, преодолел расстояние до постели и молча опустился на ее край. Голова Никиты медленно поднялась, и на Влада взглянули самые странные глаза, которые он когда-либо видел. Пустые глаза. С пару секунд их обладатель всматривался в лицо Влада, а потом потянулся к нему. Влад без слов принял его в свои объятия, обнял, прижимая к себе, почти не чувствуя невесомое тело. Сердце замерло, а потом заколотилось в солнечном сплетении. — Прости… — тихий голос Влада был еле слышен, но говорить громче казалось кощунственным. — Это все из-за меня. Если бы не я… — он замолчал, не зная, что еще сказать, как объяснить то, что он чувствует. Он столько раз представлял себе этот разговор, а теперь, когда он состоялся, все слова исчезли из памяти. А Никита молчал. Не пытаясь отстраниться или выбраться из слишком крепких объятий, он просто прижимался к Владу. А у того останавливалось сердце. От того, что уже ничего не изменишь. И это был его последний шанс, который он не в состоянии использовать. Влад вздохнул и на секунду прижал Никиту к себе еще сильнее, словно хотел запомнить всем телом это ощущение близости. — Я сейчас уйду и не буду тебя больше тревожить. Но я хочу, чтобы ты знал. Я люблю тебя, — признание так легко слетело с его губ, хотя когда-то казалось, что больше никто и ничто не заставит его произнести эти слова. — Люблю, но ничего не требую от тебя и не прошу. Но если тебе когда-нибудь понадобится помощь… Я всегда буду рядом и всегда помогу. Просто позови, — Влад выдохнул и, осторожно отстранив от себя Никиту, встал. Коротко коснулся его лба губами и выпрямился. Окинул последним, отчаянно-обреченным взглядом его фигуру, а потом отвернулся. Шагнул к двери и… — Помоги… — прошелестевший по палате выдох был так тих, что Влад решил, что ему показалось. Он замер, медленно повернулся к Никите: — Что? — Помоги мне, — глаза Никиты, были слишком живыми, слишком… — Помоги. Научи, расскажи, как жить без тебя. Я пытался, — Никита обхватил себя за плечи, пряча лицо за завесой волос, — но у меня не получилось. Я снова и снова пытался забыть тебя. Но… — Он замолчал, словно у него закончился воздух, а Влад, не веря тому, что услышал, шагнул к нему. Коснулся кончиком пальца подбородка, и Никита послушно поднял голову. Влад заглянул в его искрящиеся глаза, и сердце сжалось от того, сколько боли в них было. А потом Никита потянулся вперед. Пробежался лаской по его пальцам и тихо шепнул: — Они мне снились… Твои пальцы. Каждую ночь. Твои руки обнимали меня, держали. Не давали сорваться. Влад обессиленно опустился на кровать рядом с Никитой. Протянул руки вперед и, словно боясь, что его остановят, принялся кончиками пальцев изучать тонкое лицо Никиты. Ласкать, касаясь так нежно и невесомо, что тому казалось, что это крылья бабочек. Но под этими легкими касаниями растворялась память, уходила куда-то вглубь боль, с которой он так и не смог свыкнуться. Он закрыл глаза, наслаждаясь лаской, а Влад смотрел на него, не отрываясь. Никита… Его хрустальная мечта. Человек, спасший его душу, даже сам не зная об этом. Просто Никита. Нежный и жесткий, сильный и слабый. Согревающий. Любимый… — Давай начнем все с начала, — пальцы Влада замерли в волосах Никиты, и тот открыл глаза. — Я не прошу тебя меня простить. Просто дай мне шанс, еще один шанс все сделать по-другому. Сказал и замер в ожидании своего приговора. Глаза Никиты мягко засияли, и он улыбнулся. Тихо и как-то очень застенчиво: — Я вернулся в этот город только для того, чтобы дать тебе шанс, Влад. Я вернулся за тобой. Влад медленно выдохнул и опустил ресницы, пряча за ними наполнившиеся влагой глаза. Ему все это снится? Но все мысли о сне исчезли, когда его плечи обвили руки, а к губам прижались любимые губы, целуя так нежно, так… любяще. И Влад ответил, вознося про себя небесам короткое: — Спасибо.