Обрывки

      Солнце светит ей в глаза. Она смеётся, забавно щурится и время от времени встряхивает головой, чтобы убрать с лица надоедливые пряди волос. Взлетает вверх, так, что взметнувшиеся на миг распущенные волосы почти достают до листвы на ветке какого-то дерева, затем стремительно возвращается к земле и снова чуть не улетает в голубое, практически безоблачное небо. Качели раскачиваются то быстро, то замедляют свой полёт, то она вовсе останавливает их, зачерпнув босоножками искрящийся песок. Смешно вытряхивает его из обуви, глядит на меня несколько секунд задорными, блестящими от восторга и счастья глазами, улыбается белоснежными зубами и снова принимается равномерно взмахивать ногами, раскачивая качели.       И как она только не устаёт бесконечно кататься? Я ведь знаю её, может просидеть на этой штуковине целый час, то запрокидывая голову к небу и встряхивая растрёпанной шевелюрой, то наоборот, опуская глаза вниз и задумчиво рассматривая свои колени — худые, с еле заметными шрамами от падений с велосипеда в детстве. Я стою, прислонившись к шершавому стволу, скрытый тенью густой кроны дерева и рассматриваю её, слегка улыбаясь. Тонкие руки, обвивающие цепи — она всегда крепко держится за них, будто боится упасть; тёмные глаза и развевающиеся на ветру каштановые волосы... Знакомые черты, которые мне каждый раз кажутся в ней такими новыми и удивительными.

***

      Парк засыпан толстым слоем снега, лишь чьи-нибудь редкие следы тянутся малозаметными цепочками по белоснежным аллеям и газонам. И когда он успел выпасть в таком количестве? Я, обмотав лицо почти до глаз шарфом, который, впрочем, всё равно ничуть не греет, решаю срезать путь и пробегаю по пустынной детской площадке. Должно быть, в такую холодную погоду ни один здравомыслящий родитель не отпустит своего ребёнка играть на улицу, поэтому тут в одиночестве и стоят только старые качели.       Качели! Бросаю на металлическую конструкцию недоумённый взгляд, примечаю кое-что знакомое. Вот и дерево с тёмной неровной корой, правда, теперь без густой листвы; и цепи, жалобно скрипящие под порывами ветра, на которых держатся качели; и, наверное, золотистый песок, спрятанный под пуховым белоснежным покрывалом...       Только теперь здесь нет её — хрупкой смеющейся фигурки с вечно распущенными волосами, которые ей отчего-то не хотелось заплетать, с красивыми янтарно-зеленоватыми глазами, с тощими, нелепо торчащими коленками...