Смертельный оскал

Некромант Рахард рухнул на ноги на неровный пол с громким шумом. Он опустил глаза вниз — на него уставился пустыми тёмными глазницами желтоватый череп. Маг стал осматриваться: люк, в который он скользнул, переходил в перпендикулярно стоящий к земле колодец; переведя взгляд вперёд, он увидел широкое, но с низким потолком, пространство, сплошь усыпанное человеческими костями. Рахард поднял с пола череп, подкинул его на руке — тот был довольно старый, стёршийся и лёгкий. Обратив внимание на вырезанные человеческими руками каменные колонны, некромант направился к чернеющему впереди коридору по уходящему вниз полу зала, каждый его шаг потёртых кожаных сапог сопровождался жалобным хрустом ломающихся костей. Всё отдаляясь от источника света — бледного луча, отбрасываемого луной сквозь находящийся наверху люк, Рахард чувствовал себя всё более уверенно, непроглядная тьма ничуть его не останавливала. Эти удивительные катакомбы были построены с самого основания Ломиргаса, около трёх с половиной веков назад, когда население его было многим больше, и служили кладбищем умершим людям. Тогда их трупы хранились в отдельных камерах, часто поедаемые мелкими животными, а после полного разложения кости сбрасывались вниз, в подземные помещения. Нынешние люди гордятся своей цивилизованностью и презирают древние обычаи, подгород забросили, и многие уже забыли об его существовании и о том, что живут в городе на костях. Рахард с глубоким интересом изучал эти подземные коридоры и помещения, подпираемые широкими неровными колоннами. Через некоторое время он набрёл на поистине огромный зал, в котором было кое-что новое: по всей его площади на разных расстояниях друг от друга стояли словно выросшие из пола каменные саркофаги. Все абсолютно одинаковые, с толстыми стенками, со стремящимися вверх каменными пиками по краям, эти гробы были возведены здесь за раз и служили знаком отличия их владельца. Пара из них пострадала от камней, отколовшихся с потолка пещеры, но это не умаляло её величественного вида. Некромант прошёлся по зале, простукивая гробы, только половина из которых была занята. Он выбрал один из них, полный, с замурованной крышкой, и простёр над ним руки, смотря в упор и не отрывая взгляда. Из его ладоней начал образовываться кроваво-бордовый туман, извивающийся словно непокорный зверь; маг направил его на саркофаг, внутрь которого дым прошёл сквозь мельчайшие трещины. Через полминуты сильный толчок сотряс гроб. Потом ещё один. И ещё. Крышка саркофага отлетела в сторону, и из его глубины показались иссохшие, серые руки мертвеца, не имевшие ни ногтей, ни плоти, ни пары последних суставов пальцев, но с сохранившейся кое-где кожей. С протяжным скрипом трущихся друг о друга костей появилась голова, которая мало чем напоминала обычную человеческую голову, это был поломанный череп, от которого остались только верхняя челюсть, половина носа и кости глазницы, всё же остальное было отколото так, что черепушка напоминала странной формы кубок. В его глубокой впадине можно было заметить совершенно высохший и сгнивший мозг, прилипший в внутренней стороне кости. Из-за сырости внутри саркофагов, людям, лежащим в них, повезло меньше, чем их менее знатным собратьям, чьи кости валялись на полу рядом, но, потому что они были растащены и поломаны от сбрасывания их вниз с большой высоты, некроманту приходилось выбирать первых, как более цельный материал. Рахард спокойно стоял и с высоты своего роста смотрел на то, как полускелет, с которого так и валилась древняя труха, восстаёт из гроба, медленно переваливаясь через его стенки; на некроманта повеяло тяжёлое зловоние гнили - тот и бровью не повёл, но с интересом принюхивался, раздувая тонкие ноздри, словно животное, к новому запаху. Мертвец пошатнулся на нетвёрдых ногах и замер, склонив голову к плечу. Рахард тем временем оживил ещё трёх мертвецов и, сопровождаемый этой «свитой», нарушающей покой древнего подземного города неестественными звуками, начал спускаться ещё ниже. Он планировал зайти как можно дальше вглубь земли, как можно дальше от живых надоедливых людей. Более на пути странного шествия не встречалось больших залов и гробниц, всю дорогу составляли узкие коридоры и переходы, иногда прямые, иногда витиеватые, как змеи. Несколько часов блуждал Рахард, никуда не торопящийся, он разглядывал каждый закоулок, каждую впадину в стене и каждое ответвление. Иногда попадались ему грубо выбитые в стене ниши, в которых покоились мертвецы-скелеты, не имеющие ни грамма плоти на костях. Так, к коллекции некроманта прибавился ещё один экземпляр ― «пустотелый», как про себя называл таких Рахард. В представлении населения о некромантии, крайне запретном и тайном искусстве приспешники тёмных магов ― именно живые скелеты, но это не так. Колдуну намного проще поднять умертвие, ведь на них есть плоть и кровь ― сами по себе содержащие специфическую магию субстанции, которые поддерживают жизнь в мёртвом теле; пусть оно и будет разлагаться, и в нём не будет никаких процессов жизнедеятельности, но эта материя сама подарит себе вторую жизнь. Чего не скажешь о пустотелых: кости в чистом виде мало на что годятся, так что некроманту приходится поддерживать в них жизнь за счёт собственных сил. Сильных магов такая ноша не сильно обременяет, но всё же, зачем тратиться понапрасну?

***

Рахард плутал по лабиринту старого подгорода около суток. Вечером второго дня некромант спустился в самую низшую точку катакомб. Стены там были продолблены неровно, наспех, коридоры были очень узкими, а потолки ― низкими, будто желающими рухнуть на головы, воздух был спёртым и влажным, а на камне скапливались крохотные капельки воды, кое-где появлялись соцветия плесени, дающей крайне скверный запах. «Слишком сыро ― надо возвращаться», ― подумал некромант, и отправился наверх быстрым шагом. На полпути Рахард услышал грохот позади себя, резко обернувшись, он увидел поднятое с земли тёмное облако пыли и песка, а когда оно рассеялось, в полу, выложенном каменными плитами, стала заметна большая дыра, а у её края, осыпавшегося мелкой крошкой, стоял, поскрипывая стёршимися суставами, пустотелый. Некромант заглянул внутрь: под улёгшейся дымкой проступили очертания четырёх мертвяков, неуклюже ворочавшихся на огромной куче камней и пытающихся подняться ноги. Один из них, видимо, переломал себе кости, так как высохшая плоть на них вязко осела, а самого мертвеца перекосило на правый бок. Рахард презрительно фыркнул и спрыгнул в образовавшуюся расселину. Его взору открылась просторная комната, стены которой украшало множество искусно вырезанных ниш, по всему её периметру были расставлены грозди давно потухших восковых свеч. Через полукруглую дверь, состоящую из толстых железных прутьев, незапертую, но заржавевшую настолько, что некроманту пришлось её выломать, показалось второе помещение, поменьше первого, только стены его были гладкими, посередине стояла круглая и широкая каменная плита, напоминавшая стол, а сбоку находился незаметный выход ― лесенка с очень низким потолком, поднимавшаяся вверх, но заваленная тяжёлыми обломками и каменной крошкой. «Лучшего убежища, пожалуй, не найти», ― с удовлетворением подумал некромант. Так ужасный охотник, словно паук, оплёл своей паутиной подземный город костей, чтобы потом потихоньку высасывать соки из живого ― того, что находился теперь над его головой, до тех пор, пока наконец не создаст своё тихое и недоступное логово. *** Мертвец, лежащий на каменной плите, медленно пошевелил губами и издал хриплый стон. Полноценная жизнь и душа, а вместе с ними память и мышление, не хотели к нему возвращаться. Некромант, прислонившись спиной к стене, сгорбившись взирал на него с подступающим к горлу рычанием; это была первая жертва, которая не слушалась его. Можно было сделать из этого крестьянина обычного мертвяка, великое множество которых бродило сейчас по коридорам подгорода, но Рахард был упрям. Остановившееся два часа назад сердце вдруг всколыхнулось, разгоняя загустевшую кровь, а на плече забилась, словно живое создание, сотрясаемое судорогами, жилка. После тело снова безжизненно обмякло. Рахард не выдержал, подскочил к телу и впился длинными, грязными от песка и крови ногтями одной руки в предплечье мёртвого, а другой ― в макушку, и рванул усопшего в разные стороны. Маг стряхнул влажную мякоть с пальцев, вытащил одну ладонь из черепа и холодно оглядел разрыв от ключицы до живота мертвяка и вывалившееся губчатое лёгкое. Успокоившись, он вылез из своей «лаборатории» и направился к ходу в дальнем конце восточной развилки: там, спустя месяц после прибытия в Ломиргас, Рахард обнаружил небольшую дверь, сливающуюся со стеной, которая, видимо, вела в подвалы главного храма города. Около столетия назад по миру прокатилась волна расщепления религии, и самыми главными остались веры в Семерых богов и в единого Святого. Расслоение не проходило мирно: оно породило Инквизицию. Цели набожных воинов часто менялись, но принцип оставался неизменным ― карать неверующих и объединить две несовместимые, но самые главные церкви. Храм, к которому шёл Рахард, был прибежищем последователей Семерых и имел в качестве эмблемы семиконечную звезду с волнистыми лучами, эта религия и была правящей в Лоимиргасе, но не исключала конкурентов. Маг принюхался к странному запаху свеч, благовоний и хлеба и прислонился к двери, которую обнаружил только благодаря холодному ветерку, проникающему сквозь неё, пытаясь расслышать что-нибудь. До его слуха донеслись только далёкие шаги да отдалённый молодой смех. Некроманту было мало одного человека на день, тем более, что от сегодняшнего не удалось ничего узнать, поэтому Рахард очень тихо стал искать что-нибудь, открывающее каменную преграду. Никакой ручки или замка не было видно, но после того, как мужчина надавил на камень плечом, в стене, с протяжным шарканьем, отворилась небольшая щель. Рахард пошёл наугад, следуя за тонким ароматом раскуренных трав. Через пару безлюдных проёмов он увидел маленькую винтовую лестницу наверх, поднявшись по которой некромант попал к крохотную комнату без окон, в середине её располагался деревянный алтарь, а перед ним на коленях, валящаяся с них от долгой, бессонной и утомительной службы, спиной к магу стояла молодая послушница. Она в упоении шептала распевные слова, иногда поднимая глаза на деревянную семиликую статую, но тут же опускала их, страшась угрюмо смотревших вырезанных глаз. Подойдя к девушке вплотную, Рахард прикоснулся к её щеке когтями, но та пребывала в каком-то религиозном трансе, не осознавая происходящего. Так искавшая уединения, чтобы оказаться один на один со своими богами, послушница заметила холодные руки слишком поздно, успев только развернуться в пол-оборота и увидеть часть старого, ободранного серого балахона, после чего пальцы некроманта потянулись в её глазам. Рахард почувствовал погруженные когти в склизкую, холодную, но крепкую субстанцию; наслаждаясь ощущением, он сам поздно осознал сходящий с розовых губ жалкий крик, и со злостью нащупал другой рукой шершавый тёплый язык, вцепившись в него, некромант откинул руку, в которой он и остался. На алтарь брызнула кровь, и лица словно ухмыльнулись, радуясь долгожданной жертве.

***

Некромант, устроивший своё логово в мёртвых катакомбах, жил там около двух лет и за это время успел сократить население в несколько тысяч жизнерадостного когда-то Ломиргаса почти на половину. Многие бежали из этого страшного города, в котором каждый день происходили убийства иногда до дюжины человек, многие оставались, дрожа в суеверном ужасе, но тем не менее, далёкий от большинства главных трактов, но богатый град, обнесённый высокой крепостной стеной, почти опустел. Подняв чёрные блестящие глаза на небо, Рахард сквозь свисающие пряди грязных чёрных волос рассматривал грозди созвездий и оранжево-жёлтый диск луны, висящей на куполе неба. Некромант любил ночь и верную её белоглазую спутницу, не отдавая себе отчёта, почему. Закрыв крышку люка, маг свободной походкой направился в город. На улице не было ни души. Лишь стаи чёрных ворон низко кружились над безжизненным городом, чувствуя смерть, поселившуюся здесь. Недавно прошёл дождь, и Рахард слышал тонкие всхлипы капель, падающих с черепичных крыш на мостовую. Ему вспомнилась вчерашняя ночь: некромант забрался в какой-то богатый дом; сломав замок, маг вошёл в переднюю и почувствовал чьё-то сильное сердцебиение позади себя, в такие моменты он чувствовал непреодолимую животную алчность, желание поймать и отпустить, а потом снова поймать, чтобы чуять страх своей жертвы, которая возомнила себя охотником, равным ему. Рахард поставил ногу на ступеньку лестницы, ведущей на второй этаж, как из тени на сутулую фигуру некроманта накинулся молодой мужчина, размахивая топором для рубки дерева. Маг повернулся, нагибая корпус вниз, избежал такого медленного, неуклюжего и предсказуемого удара, после протянул длинную руку и резко опрокинул человека головой вниз; тело изогнулось и обмякло, как шарнирная кукла, светлые волосы стали липкими от крови. Рахард обидчиво поджал губы, он не рассчитал своих сил, а ведь так хотел загнать жертву. Развернувшись, он взбежал по ступенькам: в комнате, в самом углу, стояла женщина, держа на руках крохотный белый свёрток. Долго будет помнить Рахард вкус такой сладкой, нежной, мягкой, пахнущей тёплым молоком плоти новорождённого младенца, с чистой, не протравленной алкоголем и другими проявлениями чревоугодия кровью и розовым мозгом, свернувшимся, словно улитка в маленькой круглой коробочке. Рахарда оторвал от сладостных воспоминаний странный плакат на серой стене. На влажной бумаге потёкшими чернилами был нарисован череп, и некромант прочитал надпись: «Чума пришла и сюда!» Чума. Болезнь, положившая в могилу уже почти весь юг континента. Двоякая новость для того, кто умеет вдыхать жизнь в мёртвые члены, с одной стороны, будет больше расходного материала, с другой ― он лишится привлекательности, Рахард был не из тех, кто не любил марать руки. Неделю ничего не нарушало покоя некроманта; всё было по-прежнему: он выходил на охоту каждую ночь, принося за один раз до пяти трупов, некоторых оживлял, и те бесцельно скитались по переходам, но основная масса наполняла собой главный подземный зал. За два года в подгороде устоялась устойчивая трупная вонь, приторно-сладкая, гнилая и тошнотворная, но не для Рахарда, он проводил там дни, ковыряясь в особо ценных экземплярах, поднимая их на окостеневшие ноги и потихоньку приводя в исполнение давнее желание. Его никто не учил и не наставлял, он не помнил ничего из своей прошлой жизни, кроме собственного имени, поэтому пробовал всё на собственной шкуре, постоянно открывая что-то новое и медленно, но упрямо набирая мощь, вступив в противоборство со всем миром. Рахард оживлял неживое, собирал несочетаемое и сотворял противоестественное, то, чему не было бы места в мире реальном.