Смертельный оскал

Это было мучительно медленно — ощущать, как на горле затягивается жёсткая колючая верёвка, ещё недавно колыхавшаяся от сильного ветра. За эти тянущиеся, казалось, вечность секунды Рахард успел осознать всю горечь своего поражения и все свои заблуждения. Он далеко не всемогущ, как думал, входя чуть больше двух лет назад в ворота Ломиргаса, выглядевший со стороны как обычный нищий оборванец. Верёвка стягивалась, и некромант ничего не мог с этим поделать. Слишком поздно. «Чтобы этот плюгавый инквизитор торжествовал над моим трупом?! Нет. Ни за что!» — подумал колдун и стянул в своём теле остатки сил и тёмной магии. Но в этот миг петля затянулась. Тело провалилось в люк на длину локтя. Жёсткая крепкая верёвка больно сдавила шею. Рахард ненавидел, когда боль себе причиняет не он сам. От рези на горле мужчина попытался вдохнуть, но ничего не вышло, и он поперхнулся, словно пытаясь выплюнуть свою плоть. Шею сдавило скользящей петлёй, и узел больно впился в затылок. С тихим внутренним хрустом переломились трахея и подъязычная кость, некроманту сжало яремные вены и позвоночные артерии, а кровь потекла из носа и залилась внутрь лёгких. Рахард упорно молчал, только сдавленные хриплые и свистящие выдохи вырывались из побелевших тонких губ и плотно стиснутых зубов. Ослабевшие руки мага были связаны плотным, крепким узлом, и, как только ноги его потеряли опору, некромант попытался притянуть к петле пальцы, но, вспомнив про верёвки, резко развёл кисти в стороны, и со второй попытки бечёвки лопнули, но было поздно. Рахард успел схватить руками петлю, но силы его оставили. В попытке зарычать он снова поперхнулся: стиснутое горло не давало возможности ни вдохнуть, ни выдохнуть. Чувствуя, что умирает, некромант собрал в мозгу всю волю и силы, которые ещё успешно контролировал, и повернул ненавидящие белки глаз с паутинкой лопнувших сосудов в сторону жадно смотрящего на него Грифокоста. На нём и запечатлел Рахард умирающий безумный взгляд. Тело перестало судорожно дёргаться. Всё затихло. Грифокост выжидал; он боялся ещё торжествовать победу, но мёртвое тело раскачивалось минуту, не шевелясь, и инквизитор позволил себе вскинуть посеребрённый палаш, на что немногочисленная толпа ответила ему радостным рёвом. Нежить отступала, потеряв предводителя. Некоторые, не владеющие своим разумом совершенно, просто остановились и выжидали хоть каких-нибудь изменений или приказов. Отряд древних воинов попятился к воротам церкви, но не побежал, а встал особняком, оголив мечи и копья. Икон обратился к хозяину: — Надо уходить, господин, нас осталось слишком мало, чтобы драться. Грифокост повернул к нему клюв своей потрескавшейся маски и презрительно проговорил: — Их главарь повержен, так уничтожим всю эту гниль! — эта фраза была принята слабым хором голосов. Внезапно голос подал Тардо, маленького роста щуплый человечек, молчаливый, всегда хмурый, ни с кем не разговаривающий, но один из самых жестоких в отряде, не стремившийся никогда к повышению в ранге и служащий Инквизиции, казалось, только ради того, чтобы убивать. Потерев белую, как и его волосы, собранные в хвост, острую бородку, спускавшуюся со впалых щёк и удлиняющую и так длинный подбородок, делающую своего обладателя похожим то на дворовую собачонку, то на хорька, Тардо вполголоса предложил: — Ваша милость, почему бы нам не бросить этих гражданских недоумков? Они задержат нечисть, если она ещё нападёт, а мы сможем уйти отсюда. Грифокост оценивающе взглянул сверху вниз на подчинённого, которого и прежде отмечал среди остальных: тот был хоть и мал ростом, но из-под светлых низких бровей всегда глядели жестокие и расчётливые водянисто-голубые глаза, а короткие пальцы мёртвой хваткой держали скользкое от крови лезвие. «Да, он любит убивать, но он далеко не глуп. Надо будет к нему присмотреться получше», — подумал атаман, а Тардо продолжил: — Выжили к этому моменту только те, кто того заслужил; те же, кто отправились с вами в этот поход на некроманта и думали, что это обычная прогулка, уже мертвы. Но если остаться в этом гадюшнике сейчас, все погибнут. — Он прав, хозяин, — заметил телохранитель, — Ломиргас потерян. Наши лошади в конюшне у главных ворот, можно оставить горожан на площади, а самим уйти маленькими улицами, где нет нежити. Тем более, сегодня должны были прибыть три сотни наших… — Что?! — Я позволил себе неделю назад отправить за подмогой птицу, когда начали пропадать инквизиторы, а вы были очень заняты… Грифокост довольно отметил, что Икон всячески пытается уберечь своих, чего не доставало самому Грифокосту, а жизнями обычных людей распоряжается вольно. — Что ж, вы двое меня уговорили. Но прежде, Икон, — желавший было уже сообщать другим о решении командира телохранитель по-собачьи развернулся, — принеси мне его, — Грифокост кивнул на помост, — голову. В этот же миг на глаза командиру попался приближавшийся к нему Фарл, тот самый «неоперённый», выбравшийся в одиночку из подземелий. При воспоминании о подгороде Грифокост вздрогнул, восстановив в памяти страшную песню, и нахмурился под маской, и более глубокие подозрения рождались в его голове. «Как он мог выжить? Мы отбивались от проклятых скелетов весь обратный путь, а этот мальчишка один следовал за нами, самыми опытными воинами… Интересно, остальные уже разобраны по косточкам, ведь прошло два дня?» — Г-г-господин! Хоз-з-зяин!.. Он… — пятнадцатилетний парень запинался, сверля глазами, полными ужаса, застеклённые прорези маски. Сотник злобно посмотрел на него и, не слушая, но внимательно следя за юношей, позвал телохранителя: — Икон! — тот подбежал. — Мы уже говорили о нём. Фарл с непониманием взглянул на здоровяка и последнее, что мальчик запомнил, были перекатившиеся мускулы на оголённых плечах и тонко вырезанные узоры металлической шипастой покрышки молота. Икон, чтобы не задеть рядом стоящего Грифокоста, обрушил оружие почти сверху вниз, отчего раздался только тонкий короткий вскрик. Со звуком плевка, пущенного на мостовую, на сапоги командира брызнули кровь и размотавшиеся части розовых кишок. Телохранитель грубыми пальцами собрал с молота остатки тёмно-коричневой печени, на которую пришёлся прямой удар. Покорно кивнув, Икон с двумя рядовыми приблизился к эшафоту, в мирное время служившему обычной сценой, прислонил боевой молот, потускневший и непривлекательный, к ступенькам, поднялся по ним к телу некроманта. Вдруг безжизненно висящий Рахард подтянул ноги и опустил их по краям люка под ним. Найдя опору, некромант резко рванул шею и корпус вперёд, отчего верёвка, на которой он висел, лопнула у основания верхней перекладины, а доски растрескались. Не сбавляя напора, колдун, не давая опомниться стоящему перед ним человеку, схватил Икона, впившись когтями в кожаный со стальными пластинами доспех. Силы некроманта больше не ограничивал амулет, и Рахард развернул здоровяка, как игрушку, с поворота зажав ему горло. Все инквизиторы на площади дико переглядывались и повыхватывали оружие, но нападать не решались, замерев и выжидая. Над Ломиргасом раздалось безумное хихикание, перерастающее в яростный и хриплый смех — Рахард наслаждался представленным видом, как в тисках зажимая короткую мощную шею инквизитора. Голова мага с отошедшими шейными позвонками запрокинулась вперёд, но он медленно, напрягая мышцы, вернул её в ровное положение. По телу и лицу некроманта, под кожей, слегка надувая её, будто вены, и светясь под ней, текли и пульсировали витиеватые бордово-фиолетовые и чёрные пучки чистой энергии, вливаясь в кровь. Рахард стоял, водя то плечом, конечностью, опробывая мышцы и суставы, успевшие остыть и начавшие костенеть, разгоняя по ним свою магию. Грифокост медленно вышагивал вперёд, нащупывая в кармане плаща свой драгоценный амулет, носивший имя — Разрушитель магии — который украл из хранилища Инквизиции и которых было всего четыре. Инквизитор схватил пальцами в перчатке из тонко выделанной кожи знакомую цепочку, вынул её, и остановился: амулет, чёрная гладкая круглая пластина, был изборождён глубокой витиеватой трещиной. Талисман не выдержал всплеска тёмной магии некроманта и раскололся. Инквизитор издал звук, средний между визгом и нечленораздельным проклятием, размахнулся, бросил Разрушитель магии на камень мостовой и придавил окровавленным сапогом, на что амулет жалобно хрустнул. — Собака! — крикнул Грифокост, а Рахард снова громко рассмеялся, встряхнув вырывающегося человека в своих руках. — Не-е-ет… — потянул надломленным низким голосом, превратившимся в хрип, некромант, широко улыбаясь и показывая остро наточенные зубы. Каждое слово давалось ему с трудом, сказывались переломы гортани и подъязычной кости, кровь фонтанчиками изливалась в горло изнутри. — Это твоя собака сбежала с привязи и сидит уже на моём поводке. Только… рычит впустую. Икон, оглушённый лёгким ударом в висок, потряс головой и попытался плюнуть в колдуна, а тот снова рассмеялся: — А я жив!.. Как не был жив ещё десять минут назад, — он обратил лицо к небу, затянутому тучами, с которых ещё падали редкие капли, но начинающему светать оранжеватой дымкой с востока, и, будто очнувшись ото сна, первые ряды оживших мертвецов двинулись на инквизиторов, но остановились, дойдя до края виселицы. Грифокост громко прошипел: — Отпусти моего телохранителя. — Что? Лучшей собаки тебе не найти? Понимаю… — Рахард прикинул, скольких в его мёртвой армии мог бы заменить этот здоровяк, и отпускать его не входило в планы мага. Некромант, довольно скалясь, незаметно отвёл ноготь большого пальца и воткнул его в крепкую шею. — Забери всех оставшихся жителей, — терять самую преданную и сильную, как правильно выразился Рахард, собаку Грифокост не желал больше всего, но и договариваться с магом тоже не входило в его планы. — Слишком мала твоя цена, — Рахард вонзал длинный коготь всё глубже, ведя свою игру; Икон сжал зубы, чувствуя ржавчину крови, наполняющей рот, и, теряя силы, чувствуя кожей тоненькую её струйку, стекающую на грудь, слабея, снова попытался вырваться, но безуспешно. Колдун полностью ввёл палец в кровоточащее отверстие и начал сгибать его, незаметно кромсая горло изнутри. — Забирай половину моего оставшегося отряда! — Грифокост сделал малозаметный жест своим инквизиторам. — Жалкие крохи! — некромант следил боковым зрением за отделившимися от общей группы воинами, заходящими с тыла и вскидывающими арбалеты, одновременно с этим прижал ладонь к оголённой шее Икона и осторожно ввёл под кожу багряный дым. Тело, которое Рахард поддерживал от падения в своей хватке, мелко затряслось, оно, ещё живое, отчаянно боролось с инородной магией. — Так забирай всё, гадина! — вскричал Грифокост. Рахард не ответил, извлекая коготь из шеи Икона. Голова телохранителя неестественно перегнулась, изо рта билась кровь, смешанная со слюной. Встряхнув инквизитора, колдун толкнул его вперёд, и тот упал с помоста. Некромант же сделал кувырок назад и, не пришедший ещё полностью в себя, упал на мостовую. Он поднялся, собрал оставшуюся магию, направил её на малую часть нежити, которая вновь бросилась в атаку. Рахард пошатнулся от слабости: первая эйфория после смерти прошла, и он, воскрешённый собой, сейчас валился с ног и колдовать больше не мог. Вдруг он услышал бешеный топот конских копыт, и через пять минут на площади появились ещё инквизиторы, около трёх сотен, как прикинул Рахард. «Это мой крах… — у мага уже не было сил впадать в безудержную ярость. — Как же я устал…» С глубоким сожалением он охватил взором площадь: тысяча его мёртвых воинов против сотни столпившихся людей и трёх сотен сверху. Некромант не мог их вести, а без него большинство из них — просто озлобленные существа, предпочитающее мрак и сырость. Рахард повернул голову на недовольный предупредительный лепет нескольких голов им собственноручно сращённого существа, готовящего более двадцать безоружных, но сильных рук на защиту мягкого тела — как же ему было жалко бросать собственное детище. Мягкий плащ и изношенные лохмотья, прикрывающее туловище, пронзили два арбалетных болта, один — навылет сквозь правую половину груди, пошатнув Рахарда, другой же застрял в рёбрах. Некромант посмотрел по сторонам, тряхнув головой с длинными чёрными волосами, и повторил: «Это крах моего города…» Рахард отступил, поднявшись несколько шагов по ступеням, развернулся и побежал, скрывшись в переулках. Рахард пересёк узкие безлюдные улочки Бедняцкого квартала, достиг восточных крепостных ворот, подпертых брёвнами, взбежал по стене и спрыгнул вниз. Сделав кувырок, он приземлился на выжженную траву и побежал к лесу, примыкающему к Ломиргасу, выбрав ориентиром восходящее кроваво-красное солнце.