Драбблы Spacehusbands and Co

По просьбе Белой Дамы - Макчех! Может быть, в силу профессии, а может быть, в силу разнообразного горького опыта (вроде развода с женой или знакомства с Джимом Кирком), доктор Маккой был очень принципиален. Часть принципов была сугубо профессиональной, например, не принимать ранения и болезни близко к сердцу или не выдавать лекарства и аппаратуру без прямой нужды. Принципы были правильными, в быту полезными и несложными для исполнения. Пока доктор не познакомился с Джимом Кирком, ага. После пятого раза, когда разбуженный посреди ночи Леонард зашивал этому идиоту глубокие порезы, он перестал молча принимать все это как данность и вопросительно смотреть в голубые глаза в поисках объяснения. И высказался. Длинно, цветисто, пестро и так сильно, что Кирк даже рот приоткрыл. Жалко ведь придурка. А уж когда этот идиот стал капитаном, удвоив свой травматизм, Боунс и вовсе перестал сдерживаться, костеря Кирка на чем свет стоит и ухитряясь между ругательствами выдавать воспитательные тирады. Травматизм Джима Кирка заставил его пересмотреть и принцип касаемо лекарств и оборудования, потому что черт с ним, с дермальным регенератором, еще есть, зато команду не будет нервировать ярко-фиолетовый факт наличия у их капитана личной жизни. Причем активной личной жизни, чтоб его триббл покусал. Другая часть принципов была вполне себе общечеловеческой. Например, не суди человека по его происхождению или национальности. Здоровый принцип человека двадцать третьего столетия, полезный по жизни и в профессии. Пока доктор не познакомился с коммандером Споком, остроухой вулканской задницей, напичканной вежливым сарказмом и занудством, но занудством, конечно, больше. После восьмой просьбы «убрать субъективные обороты из профессионального общения», «воздержаться от применения к капитану обсценной лексики» и «быть точнее до сотых», «пожалуйста», неизменно применяемое Споком, подействовало как «УБИТЬ!!!». Леонард разразился потоком отменной брани, выражая свою нелюбовь к поучениям «остроухих зеленокровных компьютеров», их придиркам, образу жизни и занудству, которым «можно травить тараканов», а также настоятельно советуя коммандеру держаться подальше от медотсека, ибо в противном случае «засвечу такой ядреной смесью, что срать, блевать и трахаться захочешь одновременно». После воцарившегося молчания отдышавшийся Боунс вежливо спросил коммандера, доходчиво ли он объяснил или требуется уточнить некоторые моменты. Кажется, Спока проняло. От вулканцев Леонард теперь шарахался, ворча в спину нечто отдаленно похожее на «Чтоб вас триббл покусал!» Третья группа принципов держалась дольше всех. Она была социального характера и касалась буквы закона. Если быть до конца честным, Маккой никогда и не думал, что свистопляска сумасшествия коснется и их (Они выглядели такими незыблемыми!). Говоря конкретно, речь шла о совращении малолетних и его недопустимости. Принцип, казалось бы, ясный и уж точно пересмотру не подлежавший. Пока доктор не познакомился с энсином Павлом Чеховым, его зелеными влюбленными глазами, трогательными медовыми кудряшками и упрямством столетнего осла. После десятой проигнорированной энсином просьбы «прекратить совращать старого безнадежного сельского доктора» («А бутылку давай сюда, тебе вредно, за подарок спасибо!»), Маккой просто сдался, не понимая, что тому способствовало больше: эти зеленые глаза или наивные попытки вникнуть в чужие проблемы. Сдался, позволив Чехову считать, что он, Леонард, согласен, но только с условием. Так как Чехову семнадцать, а Маккой в тюрьму не хочет, они подождут до следующего года. Повеселевший Паша торопливо закивал, запрыгали премилые кудри, и Леонард почти умилился. А потом случайно поймал Чехова выходившим из каюты длинноногой красотки энсина Крушовицкой. Испуганный Паша спешно одернул форменку, но из-под футболки на секунду предательски мелькнула фиолетовая отметина. «Вы же сказали, что не раньше следующего года, сэр, должен же я был где-то практиковаться…» - пробормотал Чехов в свое оправдание. Принцип Леонард пересмотрел той же ночью. Для верности два раза. Чехов светил в темноте сытыми зелеными глазами. Как выглядел наивным девственником, так и не перестал. А вот у Боунса от таких подвигов разболелась спина, и остаток ночи Паша разминал ему мышцы и слушал ворчание. «Чтоб его триббл покусал!» - с нежностью думал Маккой. Действительно, в силу разнообразного горького опыта (вроде службы на Энтерпрайз или знакомства с вулканцем Споком), доктор Маккой все еще был очень принципиален. Правда, уже чуточку меньше.