J2IsReal 2: Все будет... хорошо

Пальцы побелели от напряжения. Губы высохли. Миша смотрел на сцепленные перед собой руки, физически ощущая пустоту вокруг – у крузака зад широкий, сидения просторные, но никто не сел рядом. Они не видели в нем товарища. Словно прошлое внезапно потеряло значение. Словно он внезапно стал другим, не своим. Узнав, что номер, на который чаще всего звонили с сотового пленного японца, находится в черте города, Миша не сомневался, что заскучавшие русские рванут туда без раздумий. В конце концов, не логово боевиков в горах, а номер в гостинице. Но не тут-то было. Во-первых, они поменяли взятые на прокат машины. Во-вторых, настояли на том, чтобы забрать «кисейных барышень». Хуже всего, что его даже не спрашивали, уведомляли. А часы шли. Вообще, Миша не знал, что его бесит больше – то, что стал пустым местом или то, что Мизуки в плену у извращенца, а никто и не чешется. Парень ему нравился – более точно сказать не мог, поэтому злился. Злился на эту задержку. На раскисшего Дженсена. На хлопочущего вокруг него большого плюшевого медведя Падалеки. На «друзей». Ну, как друзей… хорошо он знал только Вадима, остальные – его боевые товарищи и бывшие подчиненные. Рассвело. Почему-то только осознав этот факт, понял, что хочет спать. Очень. Снаружи донесся хлопок двери – из больницы вышло четверо: Вадим, Эдик и Падалеки с Эклзом. «И что так долго?» Укол совести заставил поморщиться и вернуть взгляд от окна на свои руки. Сцепленные пальцы окаменели и не захотели просто так расцепляться. Хлопки дверей, потоки холодного воздуха. Дженсен забрался в машину с одной стороны, Падалеки – с другой. - И… - договорить Эклзу не дал мощный, выбравшийся из глубин его глотки, зевок. - Трудно спорить с кем-то, едва открыв глаза, - то ли озвучил его мысль Джаред, то ли свою толкнул. Оба, совсем не маленькие, плотно зажали Коллинза посередине, еще и елозить начали, явно намереваясь устроиться поудобнее и доспать свое. - Да бросьте, я же знаю, что вы без ума от счастья видеть меня! Попытался расправить плечи. Место водителя занял Вадим, кресло рядом осталось свободным и Мише пришла в голову гениальная мысль. - Но давайте-ка передислоцируйтесь вперед – один из вас. В зеркальце отразилось, как Падалеки молча мотнул головой. А вот Дженсен как-то странно покосился на него, Мишу, и без слов покинул салон, заставив поежиться от нового потока холодного воздуха. - Ребята, - без предисловий вдруг заговорил Вадим. Остальные машины тронулись, но их джип остался стоять с молчащим мотором. Даже когда Дженсен забрался на сидение рядом с водителем, тот не тронул ключ зажигания. Вместо этого убедился, что его слушают, поймал взгляд Миши в зеркальце – отвел глаза и начал заново: - Ребята. Мы тут посовещались – ничего хорошего у нас не выйдет. Сразу стало ясно, к чему тот клонит. На бывшего старшину взвалили ношу – донести до американцев, что дорожки их расходятся. - Я человек простой, - продолжил Вадим. – Даже очень простой. Мне не понять этих ваших … заморочек… Между «ваших» и «заморочек» отчетливо послышалось «гейских». Нога Падалеки соприкасалась с коленом Коллинза, и тот отчетливо почувствовал, как напряглись мышцы сидящего рядом актера. А вот Дженсена ему видно не было, да и себя самого тоже, но эта нога и ее напряжение странным образом не дали запаниковать. Хотя, что паниковать? Поздно. Сейчас их в лучшем случае высадят, пожелав сдохнуть. Даже выяснять, с чего такие выводы, показалось глупым. Не в детском саду. - В общем, бросить мы вас не можем – не по-людски как-то, педрилу этого прищучим… а дальше сами… как знаете… Мотор заурчал, но Миша понял, что они поехали, только когда вдавило в сидение. Успевшая подобраться к горлу тяжесть схлынула, оставив за собой ободранный след и тошноту. Вроде как облегчение – они все-таки поедут. Довезут. «Прищучат педрилу». С другой стороны, как бы их самих потом…. не прищучили. В своих боевых навыках Коллинз был уверен не настолько хорошо, чтобы тягаться с кем-то из этих, прошедших Афган, бывших спецназовцев. Особенно, если такой выпьет, да вобьет себе в голову, что кто-то не прав. Машина резко стала меньше. Настойчиво захотелось наружу. Видимо, ощущение, что их везут на убой, возникло не только у него, потому что Падалеки рядом завозился, обеспокоенно поглядывая то на дорогу впереди, то на ручку двери. Коллинз толкнул его ногу коленом, привлекая к себе внимание, а, поймав взгляд, улыбнулся. - Зачем надо было брать и их с собой? Вадима просил по-русски, все еще играя с Джаредом в гляделки. После озвученного решения стало даже как-то легче дышать, словно невидимый камень все время давил на грудь, действуя на нервы, не давая нормально мыслить. Сейчас же вдруг показалось странным – почему он не спросил раньше? Или страх, что поймут не так, застилал глаза? - Их? – так же, по-русски, переспросил Вадим. В зеркальце заднего вида отразились его нахмуренные брови, сосредоточенный на дороге взгляд. - Ваши проблемы решаем. Или, аля принцессы, хотели дожидаться своих принцев в замке? На этот раз слова давались ему легче. Уже не было ощущения, что мужчина сдерживается. Но спрашивать что-то еще расхотелось. - Что сказали врачи? – вдруг сам Вадим спросил Дженсена после минуты тишины. Он даже отвел взгляд от дороги, хотя всего на мгновение. И опять Миша почувствовал себя странно – вроде бы это он должен был спросить, а не тот, кому по должности положено презирать таких как он. Как они. Из вежливости интересуется? - Низкий уровень глюкозы, - копируя тон небрежно брошенного вопроса, ответил Дженсен, точно попав в интонацию, словно отбил подачу. Вадим кивнул, хотя, больше было похоже, что их просто подкинуло на кочке и голова мотнулась. И сама до гостиницы в машине больше никто не проронил ни слова. Потом несколько человек вошло через парадный вход. Еще четверо – обошли здание в поисках заднего. Судя по тому, что не вернулись – нашли. Вадим ждал в машине. Не таясь проверил, хорошо ли выходит широкий армейский нож из ножен на щиколотке. Когда же на крыльце показался Эдик и махнул рукой, кинул актерам: - На выход. Из-за угла возникла знакомая фигура лысого, он показал какие-то знаки на пальцах. Вадим, обошедший машину и направившийся к парадному входу, решил пояснить, что они значат, как бы до конца выполнить долг гида, раз уж конец экскурсии замаячил на горизонте. - Никого подозрительного на подходах не обнаружено. Либо никого тут нет… - замолк, заставив занервничать. Падалеки сбился с шага, правда, Мише показалось, что тот сделал это специально, чтобы притормозить и оказаться рядом с Дженсеном. «Какая забота.» Начала болеть голова. - … Либо этот ваш злой гений набился со своей охраной в номер, как кильки в банку. - Кильки? - Выражение такое, - пояснил Коллинз Дженсену, притормаживая у ступенек и давая Вадиму зайти внутрь первым. Эдик пропустил их квартет, пошел замыкающим. Красная дорожка, золотая краска перил и трещина у картины на стене, второй этаж, все тот же ковер, приоткрытая дверь… Парень в джинсах и футболке выскальзывает в коридор и мотает головой. Тишина. Кто-то ведь уже проверяет следующий номер… - Японцы сняли весь этаж. Голос Эдика за спиной едва не заставляет подпрыгнуть на месте. Осталась одна дверь, одна непроверенная комната, последняя надежда. Ведь, если никого тут нет, из гостиницы они уже выйдут порознь и искать… искать придется самому. Не втягивать же ребят опять? Миша щурится, в глаза будто песка насыпали, голова гудит. Ноги. У резного журнального столика. Темное пятно на ковре и паркете затекло под кровать. Рядом валяется нож – широкий, армейский. Вьющиеся волосы рассыпались по полу, пряди слиплись. - Похоже, упал затылком на угол стола, когда ударили, - доносится издалека голос Вадима, а Миша смотрит на Мизуки и все никак не может поверить, что видит уже не живого человека. Белый махровый халат совсем не выгодно оттеняет пожелтевшую кожу, а лицо напоминает восковую маску. - Твою мать, - громкий топот, наверное, Падалеки не нашел ничего приятного в разглядывании трупа. А Дженсен? Миша хочет оглянуться, встретиться взглядом, но не может оторвать глаз от пола. Не успели? Это он виноват, что не решался торопить? Или?.. Кто-то что-то говорит на русском. Не родной язык, если не вслушиваться – гул на заднем фоне. И он нарастает. Уже не гул – команды. - Всем на пол! Руки за голову! Лежать я сказал!!! Люди в форме врываются в номер, укладывают. Кровавая лужа совсем близко, и нога. Нога с редкими волосками, как у подростка. - Он жив! Скорую, быстро! - Что? «Это я спросил?» Холод стали на запястьях, рывок, едва не выворачивающий суставы. Голос Падалеки, что-то вещающий о правах и недоразумении одновременно, сосредоточенные лица русских, на которых будто написано «я же говорил». А что говорил? Кому? Когда? - Только не надо прессу, - почему-то голос Дженсена совершенно спокоен. Без какой-либо объяснимой причины Мише тоже становится спокойно и легко. Мизуки жив, и хрен с этим Мишимой и его Мориямой. Пара слов с адвокатом – все разрешится само собой… А там… он поспит, да, сначала поспит, потом решит, что делать дальше. Но поспать не дали. И пары слов не хватило, как и пары тысяч зеленых. Оказалось, что кто-то совершил анонимный звонок, а в номере нашли фото Дженсена с Падалеки, а так же письмо с угрозами разоблачения. А Мизуки впал в кому. И никто не мог сказать, когда он очнется.