Last Man Standing

Они чувствуют присутствие чего-то, надоедливого, не более, что постоянно следит за ними из-за кустов. Но сам шорох этого существа, постоянно мечущегося, всегда лишь в миле от них, постоянно преследующего их, продирающегося сквозь листву и ломающего ветки, выводит Кастиэля из себя. Он постоянно слышит это. Дин периодически замечает его. Но он довольно равнодушен. Тварь ходит за ними, но не атакует. И его сбивает с толку раздражение Кастиэля. Хотя бы потому, что Дин не верит, что их преследователь, чем бы он ни был, когда-либо нападет. Хотя бы поэтому Дин лишает их очевидного преимущества, со смехом прижимая ладони к ушам Кастиэля, когда они лежат на земле, отдыхая. Лицо ангела полно возмущения, и Дин улыбается, плотно закрывая уши Кастиэля, чтобы он мог, наконец, немного поспать. Перед тем, как его дыхание выравнивается, а лицо приобретает спокойное выражение, Кастиэль поднимает ладонь, накрывая ей руку Дина, а потом опускает ее ниже, кладя на плечо. Он крепко спит, пока Дин не будит его. *** Кастиэль больше не заставляет его есть. И, хотя с одной стороны ангел чувствует облегчение, что-то в нем напрягается при мысли о вернувшемся аппетите Дина. Не понимая, почему, Кастиэль начинает думать, что желание Дина зубами отрывать мясо монстров от костей, как куриные крылышки – это признак того, что он подтолкнул его дальше. Что он позволил Дину измениться к худшему в попытке помочь ему выжить. На него снисходит горько-сладкое понимание того, что они оба привыкли к Чистилищу. Довольно неплохо. Он думает – если их спасут, Земля будет освобождением или чем-то совершенно невыносимым? *** Дин видит всё. Он видит каждый тонкий, темный, почти невидимый волосок на теле Кастиэля. Он различает пятна от грязи и крови на одежде. Он видит, как лист едва колышется от дуновения ветерка… на расстоянии мили. Дин видит и запоминает столько всего, что удивляется, как его мозг еще не переполнился. Он видит, как бьется пульс на шее ругару, который отчаянно жаждет отведать их крови и мяса. И его память полна подобных вещей. Моментов сражений, самых незначительных деталей, включая капли пота на лбу противника. Но информация, воспоминания, не тяготят его. Они не давят на его мозг, как это было до того, как он оказался здесь. Это просто очередные знания. Не то, что нужно носить с собой, тяжелое и печальное. Здесь… здесь всё просто. И он не находит эти микроскопические детали и воспоминания надоедливыми. Потому что он узнает выражение лица Кастиэля с другого края леса. Он видит, как плавно двигаются его мышцы, и настолько изучил все эти особенности, что без сомнения может сказать, что обозначает каждое движение. Он знает, какой отстутствующий взгляд значит, что ангел внимательно прислушивается к чему-то очень далекому, и какой значит, что он думает о Небесах; он различает движение бедер, которое означает, что они бежали слишком быстро и слишком долго на одном лишь адреналине, и то, как он двигается, когда Дин доводит его до грани в интимном смысле; он знает, какая из улыбок на самом деле выражает счастье. От этого, теперь, когда они нечасто говорят, когда их мысли и эмоции невероятным образом переплетены так, что они не знают, где заканчивается один и начинается другой, легче поддерживать необходимое мысленное разделение между ними. Он хочет посмотреть на ангела и по-настоящему увидеть его, поэтому так и делает. Он не хочет привыкнуть к его внешнему виду настолько, чтобы не ценить его. Здесь не так много вещей, которые можно ценить, и Дин не собирается упустить ни одну из них. Каждый раз, когда он замечает новое непонятное движение, даже если они стоят далеко друг от друга, он восхищается, и ценит то, что именно Кастиэль застрял с ним здесь – таинственный, безжалостный, непонятный Кастиэль. Любой другой ему давно бы наскучил. Черт, да любой другой уже давно бы погиб. *** Кастиэль привык к их игре. Он любит играть с Дином, бороться, зная, что ни один из них не хочет, чтоб другой проиграл. Ему нравится возможность прикасаться там, где хочется, просто чтобы посмотреть, что произойдет. Вызывать самую невероятную реакцию. Никогда раньше он не мог позволить себе развлекаться, получать удовольствие. Он никогда не знал, как играть. Или зачем. Теперь он понимает, что это лучшее из всего, что было в его жизни. Игры, простые прикосновения, действия и реакции, инстинкты – во всем этом есть смысл. Небеса, войны, человечество, судьба, жизнь – это невероятно сложно. Так что теперь Кастиэль упивается этой простотой, играя с единственным человеком, который знает, как это – когда на твоих плечах лежит непосильная ноша, когда всё выходит из-под контроля и каким-то образом именно по твоей вине. Но больше всего, больше, чем улыбки, смех и игры, Кастиэль любит те моменты, когда игра превращается в соревнование. В физическую борьбу притяжения и превосходства. Они не прикасаются обнаженными телами, не считая случайных прикосновений губ к шее, ключице и, разумеется, другим губам. Но Дин и без этого легко доводит его до дрожи, не извиняясь за грубость и неосторожность. Позволяя Кастиэлю решать, будет ли он тоже наслаждаться этим или попробует сопротивляться собственным чувствам. Кастиэль часто проигрывает. Если считать те разы, когда Дин отвлекает его, дразня и прикасаясь так, что он теряет способность здраво мыслить, проигрышем. Дин считает это за победу. Он беззастенчиво гордится умением вывести Кастиэля из игры своей внезапностью. Но теперь Кастиэль чувствует, что Дин ждет, когда он тоже научится этому. Когда поймет, что может делать то же самое, брать инициативу в свои руки, и Дину это может понравиться. Его ладони чешутся, а огонь в груди ударяет в голову, когда они с Дином доходят до пустой, тихой части леса. Кастиэль делает нечто, на что у него нечасто хватает смелости – он провоцирует. Он поднимает тупой конец копья, которое нес с собой последние десять миль, и ударяет сзади в колено Дина, отчего его нога сгибается. Дин спотыкается и, неуклюже пытаясь вернуть равновесие, поворачивается к ангелу, который неподвижно стоит, имея весьма самодовольный вид. Дин предупреждающе смотрит на него, но Кастиэль лишь слегка ухмыляется. И только от этого в груди Дина загорается огонь. Он хрустит костяшками пальцев и оба они делают шаг назад, начиная медленно кружить. Дин достает свое собственное оружие – кость с заостренным концом. Кастиэль приподнимает брови, заинтригованный, но совсем не испуганный. Дин нападает первым, и Кастиэль легко уклоняется – при всей силе и выносливости, Дин совершенно не умеет бить незаметно и поэтому спотыкается, падая вперед; Кастиэль бьет его по заднице тупым концом копья. Дин вскакивает, сжав челюсть и окончательно разозлившись. Кастиэль вращает копье, ухмыляясь; Дину нравится, как уверенно и плавно он двигается. Он знает – только в битве Кастиэль по-настоящему грациозен. В оставшееся время он ведет себя по большей части неуклюже: он либо неестественно неподвижен, либо неловко двигается. Но когда в его глазах горит огонек сражения, он спокоен, расчетлив и рассудителен. И хотя Дин от всей души хочет стукнуть его, он не может не признать – Кастиэль прекрасен. Дин делает очередной выпад, и Кастиэль – так быстро, что Дин не успевает защититься – бьет копьем по его плечу, выбивая из руки оружие. Оно падает на землю, и Кастиэль использует момент, чтобы схватить Дина и повернуть его спиной к себе, больно прижав копье к его груди, лишая его возможности вдохнуть. Дин сопротивляется, но Кастиэль имеет преимущество, крепко держа копье поперек груди и прижимая его к себе. Дин слепо толкает их назад, пока оба не ударяются – резко – об дерево. Кастиэль резко выдыхает от удара и Дин ухмыляется, думая, что превосходство на его стороне. Его самодовольство быстро исчезает, когда он чувствует, что Кастиэль всё так же крепко держит копье. Дин впечатлен – теперь ему еще больше хочется сражаться. Он пытается вырваться, но не может как следует ухватиться – его руки слишком плотно прижаты к телу. Не имея возможности оттолкнуть от себя копье, он меняет тактику и резко прижимает ангела спиной к дереву и надеется, что ударил достаточно сильно, чтобы Кастиэль отпустил его. Этого не происходит. Вместо этого Дин резко толкается назад, отчего Кастиэль рычит, а после резко вдыхает, шипя сквозь зубы. Дин мгновенно замирает, лихорадочно думая, его губы изгибаются в странной усмешке, потому что он знает этот звук. И он прижимается снова, медленнее, к телу Кастиэля, и сквозь джинсы чувствует его напряженный член. Кастиэль снова шипит, но прерывается, и в разуме Дина проносится череда пошлых шуток о копьях; он хмыкает, прижимаясь спиной к Кастиэлю. Лучшая пытка, чем бить ангела об дерево. Дин чувствует попытку Кастиэля казаться раздраженным его глупым юмором и улыбается еще шире. Он толкается бедрами назад, изгибаясь, и ухмыляется, когда слышит оборванный на середине вздох Кастиэля; его собственная кровь закипает, а сердце неистово стучит. Он чувствует, как Кастиэль прижимается к нему, безумно желая прикосновений, и каждый раз, когда он двигается вперед, Дин повторяет его движение, избегая тесного контакта. Кастиэль сжимает копье так сильно, что костяшки его пальцев белеют, и Дин знает, что у него останется здоровый синяк, но его это не волнует. Ему нравится это ощущение. Ему нравится ощущение того, как Кастиэль удерживает его, использует ради собственного удовольствия, он знает, что они не могут быть еще ближе, если только… если только он… Дыхание Кастиэля перехватывает при мысли об этом и Дин замирает: на секунду весь жар переходит во всепоглощающую панику. Но это проходит секундой позже, когда огонь желания в нем разгорается вдвое сильнее, и Дин откидывает голову на плечо Кастиэля, его глаза всматриваются в вершины деревьев, исчезающие в тумане (насколько он видит, здесь нет настоящего неба), и он тяжело прижимается к ангелу. Кастиэль двигается спокойно, медленно и грубо, с каждым движением приподнимая Дина так, будто он невесом. Дин не получает удовольствия от этих прикосновений, но всё равно тихо стонет – даже если сам не знает, почему. Он слышит невероятно низкое рычание Кастиэля, и его сердце пропускает удар, потому что он знает: ангел на грани того чувства, которое так любит Дин, того, что он чувствует, когда Кастиэль отключает свой разум, свой всезнающий, расчетливый мозг, и просто чувствует. Эта дрожь, что пробегает по его телу, когда он знает – мыслям было сказано тихо сидеть в уголочке и не мешаться, в то время как животное, воин, подчиняющийся инстинктам, яростной силе и желанию, берет верх над ними обоими. Он не разочарован – Кастиэль снова рычит и приподнимает Дина, раздвигая его ноги так, что он теряет равновесие и тяжело наваливается на ангела, крепко прижимаясь к нему, чувствуя его ноги между своих. И тогда Кастиэль отбрасывает копье, и на долю секунды Дин не чувствует приятного давления, но потом Кастиэль обхватывает его рукой. Он держит так же сильно, будто боится, что Дин может ускользнуть, и как бы близко они не были, этого никогда не будет достаточно. И Дин поднимает ладонь, накрывая ей сжатый до побелевших костяшек кулак Кастиэля, который мертвой хваткой вцепился в его куртку. Другая рука Кастиэля опускается вниз, обхватывая твердый член Дина сквозь джинсы, и колени Дина слабеют от неожиданного прикосновения. Кастиэль продолжает двигаться, не сбивается с ритма, расстегивая джинсы Дина прежде, чем он понимает, что происходит. И когда Кас запускает руку, прикасаясь к нему, Дин шокирован. Они никогда не делали этого – не касались друг друга вот так. Кастиэль достает его член и проводит по головке, отчего Дин разве что не кричит. Кастиэль кусает его шею и плечо, словно наказывая, но этим вызывает очередной стон, на этот раз глубокий и дрожащий. Кастиэль облизывает руку перед тем, как вернуть ее назад; он обхватывает член Дина, размазывает капли его собственной жидкости и устанавливает мучительно-быстрый ритм, отчего бедра Дина дрожат. Пальцы Дина впиваются в бедро Кастиэля, и он понимает, что не может больше. Он вбивается в руку Кастиэля, резко двигаясь вперед и назад, прижимаясь к нему, снова и снова, потом его голова падает вперед, а в глазах темнеет, и он едва замечает, как кончает в руку ангела. Он наблюдает за тем, как кончает в его руку. Он чувствует, как Кастиэль двигается все чаще, совершенно не контролируя свои движения, и кусает плечо Дина сквозь одежду. Потом Кастиэль содрогается, едва слышно рыча и сильно дрожа, уронив голову на плечо Дина. Дин издает тяжелый вздох, тихий и совершенно обессиленный, и ухмыляется, видя, как взъерошены волосы Кастиэля. Он чувствует, как напряжение Кастиэля, как каждый натянутый словно тетива лука мускул начинает расслабляться, как тяжело поднимается и опускается его грудь. Ноги ангела отказывают, и он сползает вниз по стволу дерева, увлекая Дина за собой; Дин обессиленно падает, прижимаясь к его груди. Очень долго они просто сидят. Они тихо отдыхают, пока им не кажется, что они не двигаются слишком долго. Дыхание восстановлено, разумы спокойны, мысли приняли медленный, неторопливый характер. Дин натягивает джинсы, молча поднимаясь, смахивает с себя грязь и ветки и видит, что Кастиэль делает то же самое. Уголком глаза Дин видит, что ноги Кастиэля всё еще дрожат. Хруст сломанной ветки – Кастиэль оборачивается в направлении звука, но именно Дин видит ее – видит тварь, что следовала за ними последнее время. Она никогда не подходит близко, но все же ее присутствие и то, как она изучает их, нервирует. Дин разглядывает тварь, ловя ее взгляд, и она поворачивается, чтобы убежать – как всегда. Кастиэль сердито вздыхает, его неприязнь к твари всё еще сильна. Им нужно двигаться дальше. Постоянно. Кастиэль тянется за копьем, но Дин приподнимает его и прижимает спиной к дереву. Кастиэль распахивает голубые глаза, и по телу Дина пробегает дрожь оттого, что он смог застать его врасплох, чего не мог сделать уже очень давно. С той поры, как их разумы соединились, переплелись. Он тянется вперед и жадно, собственнически целует губы Кастиэля, отчего щеки ангела краснеют, а взгляд мутнеет. Дин отстраняется, глядя на результат своей работы, облизывает нижнюю губу, с дьявольской усмешкой смотрит на взъерошенного ангела и, ударив его об дерево в последний раз, для ровного счета, отходит, ожидая, что Кастиэль пойдет за ним. Что он и делает, держа в руке копье, вытирая ладонью нижнюю губу и слегка, еле-еле улыбаясь.