Каждое прикосновение к Дину отзывается мучительной болью в мозгу Кастиэля. Чувствовать тепло его тела – это наслаждение пополам с пыткой. Его программное обеспечение, часть мозга, запрограмированная Небесами, невыносимо жжет, как каленым железом, мучительным стыдом каждый раз, когда Кастиэль проводит пальцами по обнаженной руке Дина. И каждый раз, когда он приподнимает голову от подушки, чтобы ощутить запах его волос. Каждый раз, когда он слегка поворачивается, двигая тело Дина, который спит рядом с ним.
Сначала – удовольствие, невероятное облегчение.
Потом – наказание. Обжигающее тянущее чувство, словно раскаленным крючком раздирает клетки мозга. Праведный гнев жжет его заимствованное тело, словно угрожая поглотить целиком, чтобы он покинул пустое тело Джимми Новака и вернулся на Небеса, чтобы вспомнить свое истинное предназначение. Это не просто наказание – это угроза.
Он чувствовал то же самое, когда предал Небеса, чтобы сразиться с Михаилом и Люцифером. Но потом его ангельская сила ослабла, как и связь с Небесами, поэтому боль рассеялась и исчезла, когда он потерял связь с Небесами. У боли не было возможности стать такой мучительной.
Это сбивает с толку. Кружит голову. Настолько, что ему приходится переосмыслить то, что в Чистилище он знал без тени сомнения. Что они с Дином идеально подходят друг другу, что их отношения были правильными. Настолько, что он начинает сомневаться в искренности и удовольствии того, чем стали они с Дином. И где-то в измученном сознании он понимает, просто не может до конца осознать, что Небеса его перенастраивают.
Он продолжает сходить с ума от Дина – и его наказывают. Когда он слишком долго смотрит на него, его наказывают. Когда прикасается к нему с благоговением, его наказывают. Когда Дин прижимается к нему ночью, беззвучно прося обнять его в ответ, его наказывают за то, что он хочет это сделать. Когда Небеса призывают его, а он снова и снова отказывается вернуться, день за днем, вместо этого оставаясь рядом с Дином, его наказывают.
В Чистилище он умирал без Дина.
На Земле, рядом с Дином, он умирает еще быстрее.
И никакого облегчения. Он никогда не сможет целиком принадлежать ни Небесам, ни Дину. Потому что Небеса жгут раскаленным железом его сознание, а Дин – в самой его Благодати. Он никогда не покинет Дина. Его желание сильнее боли. Потому что Дин нуждается в нем.
Дин никуда не ходит без него, привязанный, словно магнитом; он думает, что умрет без ангела, Кастиэль чувствует это. Проснувшись, он сразу смотрит на Кастиэля, и именно на него смотрит перед тем, как уснуть. И каждый раз, когда Кастиэль радуется этому, его наказывают.
Но он остается, несмотря на наказание. Каким бы мучительным не было наказание Небес, Кастиэль знает, где-то глубоко в подсознании понимает, что покинуть Дина будет куда больнее. Так что он остается. И, когда Дин с рассветом открывает глаза, когда он испускает облегченный вздох, когда сверкающие зеленые глаза встречаются с печальными голубыми, он радуется этому, несмотря ни на что.
***
Когда Кастиэль вернулся, Дин впервые проспал всю ночь напролет. Теперь он спит каждую ночь. Потому что Кас всегда рядом, и Дин учится снова чувствовать себя в безопасности, снова спать ночью, как этого требует человеческое тело.
Утро – странное, но любимое время Дина. Ранним утром мир еще не так шумит, небо голубо-серое – не слишком светлое, достаточно темное, чтобы напоминать о Чистилище. Ранним утром они с Кастиэлем лежат рядом, Дину тепло и удобно находиться с ним наедине. Дин все еще не привык к невероятно яркому дневному свету, но ему приятно быть с ангелом еще до рассвета.
В эти утренние часы, спрятавшись в спальне и наслаждаясь тишиной, Дин глубоко вдыхает, пытаясь как можно лучше запомнить это временное умиротворение между ним и ангелом. Его переполняет это
утреннее чувство, словно он проспал много часов, полностью отдохнул, и уже пришло время вставать. Он чувствует воздух в комнате – теплый, сухой и неподвижный. И чувствует приятную клаустрофобию, как когда им с Кастиэлем приходилось спать вместе в узких пещерах Чистилища. Он глубоко вдыхает, чувствуя, что подушка пахнет Касом, и, лениво, по-кошачьи потягиваясь, понимает – боль уже не такая сильная. Он чувствует облегчение. Потому что Кастиэль рядом.
На секунду он может притвориться.
Дин инстинктивно проводит рукой по простыням. Но его пальцы не находят ничего, кроме холодного дешевого хлопка. Он распахивает глаза и садится в кровати, уже полностью проснувшись и чувствуя, как гудит голова. Сердце громко стучит в груди, взгляд мечется по комнате, пока он с облегчением не замечает Кастиэля, тихо сидящего на стуле рядом с кроватью. Словно молчаливый страж.
Дин облегченно выдыхает. Даже если не имеет смысла то, что Кастиэль не лежит рядом с ним в кровати. Зачем ему двигаться хоть на дюйм, если никто его не вынуждает? Если они могли бы все еще лежать, потягиваться и глубоко дышать вместе?
Дин смотрит на ангела, прищурившись, пытается понять. Но он не находит ни одной причины, по которой Кастиэль оставил его.
Сам факт того, что Дин находит расстояние между ними недопустимым, жжет сердце Кастиэля желанием сказать ему правду – что он не хочет этого, что для него это так же странно – быть далеко от Дина, когда он может быть так близко. Но он тут же чувствует мучительную боль из-за этой мысли – Небеса наказывают его, и пытается игнорировать то, как хмурится Дин, видя, как он морщится от боли. Но такие знакомые зеленые глаза полны тревоги, и Кастиэль жалеет, что не может сказать ему правду – и будь что будет.
Кастиэль встает и видит, что Дин наблюдает за его движениями, чувствуя что-то вроде боли из-за того, что не может прочитать его намерения, потому что Кастиэль поставил стену, разрывающую их связь. Он знает, что с ангелом что-то не так. И больше всего на свете хочет узнать, о чем он думает, что чувствует, всё это.
Кастиэль чувствует, как душа Дина тянется к нему. Его Благодать мучительно сжимается, но Кастиэль не поддается. Каждый раз, когда ему хочется сдаться, его наказывают. Поэтому он сопротивляется.
Так или иначе, желание прикоснуться к Дину слишком сильно. Кастиэль тянется к нему, не успевая осознать, что делает, и проводит пальцами по волосам Дина, отчего он прикрывает глаза и двигается навстречу его руке. Кастиэль сжимает руку на волосах крепким, требовательным, но все же по-своему нежным движением.
Этот знакомый жест, полный желания отдавать и принимать, жесткий и мягкий одновременно.
Дин открывает глаза, и Кастиэль видит, что они сверкают восторженным вниманием. Довольно странно, учитывая, что в эти дни Дин постоянно погружен в себя. Кастиэль проводит рукой по лицу Дина, вниз по щеке, и берет его голову так, что его палец оказывается на нижней губе. Кастиэль напрягается, жжение в голове усиливается – он знает, что теперь она будет болеть весь день. Но он изо всех сил игнорирует боль, потому что зеленые глаза Дина полны интереса и внимания – Кастиэль уже очень давно не видел у него такого взгляда.
Он видит, что в Дине проснулся человек, охотник – он полон силы, удовольствия и Чистилища. Кастиэль внезапно отстраняется и прочищает горло, глядя в сторону.
Он знает лучше. Неважно, как ему этого хочется, он не может. Не может себе это позволить. Его и так поглощает чувство вины.
Дин чувствует, как он отстраняется. Он цепляется за руку Кастиэля, за рукав тянет его к кровати, укладывает так, как они спали когда-то в своих подземных укрытиях – лицом к лицу, переплетя ноги, словно стараясь уместиться в замкнутом пространстве. Кастиэль поддается, не желая быть так близко к Дину, но все же позволяя ему это. Он спокоен, неподвижен, и Дин понимает, что ему некомфортно, что совершенно не имеет смысла для человека, который не может себе представить ничего более естественного.
Дин надеется, что если он снова покажет Касу, как это может быть, как это было, то все
станет, как раньше. Он надеется, что лежать рядом с Кастиэлем и молча делясь с ним своими чувствами, прижимаясь к нему, будет достаточно для того, чтобы показать ангелу, что так всё и должно быть.
Именно так. Неуязвимый союз. Две части одного целого.
Он каждый день пытается – прикасаться к нему, напоминать, как это было раньше. Но Кастиэль сопротивляется. Он знает, какими должны быть их отношения. Он совершенно точно это знает. И это убивает его. Он знает, что они должны быть хорошими друзьями, союзниками в борьбе против зла, ничего большего. Он знает, что должен оберегать Дина, что он – его защитник, Небесная страховка, что судьба этого человека не оборвется раньше времени. Он знает, что должен держать дистанцию, оценивать объективно. Вернувшись в этот мир, он чувствует, как ответственность тяжелым грузом снова ложится на плечи, и не может отогнать от себя мысли о том, как всё
должно быть. Это выжжено в его подсознании, в самой его сущности – объективность, нечеловечность, служение Небесам превыше всего, всё ради высшего блага.
Без страсти. Без отвлечений. Без человечности.
А Дин – воплощение всего этого. Дин – одновременно его цель и препятствие к ее достижению. И именно Кастиэль вовлек их обоих в эту ситуацию.
Он позволяет Дину оставаться рядом, лежать, как в Чистилище, прижавшись друг к другу, словно это необходимо.
Хотя это не так. Уже нет никакой необходимости. Возможно это – быть так близко – никогда и не было необходимым.
Очередная ошибка. Очередной долг перед человеком, которому он никогда не хотел сделать больно.
Кастиэль позволяет Дину обнимать себя, потому что просто не вынесет другого. И потому что ему нужно выиграть время, разобраться со своими мыслями. Он слишком часто сбивался с пути за последние несколько лет, и он уже устал делать ошибки. Единственное, в чем он точно уверен – так это в том, что в этом мире все так часто рушилось и снова вставало на свои места, что его внутренний компас окончательно сломался.
Солдат.
Восставший.
Бог.
Смертный.
Жертва.
Пацифист.
Защитник.
Брат. Друг. Любовник.
В глубине души он больше всего хочет вернуться к тем простым отношениям, что были у них с Дином в Чистилище. И, что еще хуже, он чувствует вину из-за этих мыслей.
Все его чувства к Дину были такими простыми. Честными и искренними.
Но сейчас они кажутся странными, неестественными. Да, он все еще хочет. И может только скрывать стыд из-за этих чувств, потому что преодолеть их он точно не сможет.
***
Дин никуда не уходит, если Кастиэль не следует за ним.
Он не может вынести ужасного сомнения, что приходит к нему, стоит ангелу покинуть поле зрения – ощущение, что его снова нет, что Дин снова один, что он снова потерял часть себя. Он чувствует себя лучше, когда Кастиэль рядом, словно снова может думать. Не считая мучительных приступов боли и почти невыносимого отрицания, что приходит, когда его душа тянется и не встречает ничего, кроме отрицания Кастиэля.
Их сломанная связь сбивает Дина с толку каждый раз, когда он инстинктивно тянется к ангелу – словно он думает, что у лестницы есть еще одна ступенька, но вместо этого неловко встает на ровный пол.
И все же быть рядом с ним – куда лучше. Дин вздрагивает, вспоминая о недавнем времени, когда ангела не было рядом. Это наполняет его желанием продолжать тянуться, несмотря на боль. Неважно, сколько раз его отвергают.
***
Кастиэль остается рядом с Дином.
Присутствие ангела необходимо Дину так же, как кислород. Он глубоко зависим от этого. Дин никогда не говорит это вслух, но есть вещи, которые Кастиэль знает, даже не читая его мыслей.
И Кастиэль тоже нуждается в нем, хоть и не так очевидно. Он может скрывать от Сэма и Дина, каким безнадежно слабым, каким бесконечно потерянным он чувствует себя в одиночестве. Одна мысль об этом – и Кастиэль бросает взгляд в сторону Дина каждые несколько секунд, просто чтобы убедиться, что он все еще здесь, что он в безопасности. Так что Кастиэль никогда не оставляет Дина. Всегда держится рядом.
И это так искушает…
Странно вернуться в мир, где личное пространство и другие человеческие привычки снова имеют смысл. Где Небеса снова навязывают ему свою власть. Всю жизнь Кастиэль не думал о правилах Небес или Человечества. Ему не нужна была информация о цивилизованности и правилах хорошего тона. О рангах и досье. Но сейчас он вернулся в мир, где швырнуть Дина на кровать и сесть на него сверху просто для того, чтобы посмотреть на реакцию, или для того, чтобы все же заставить его лечь в постель и немного отдохнуть – уже неприлично.
Кастиэль знает, что он не может вести себя здесь таким образом. Только не здесь. Где братья и сестры могут услышать его, где Небесный гнев не просто возможен, а очень вероятен, где Сэм посмотрит на него, как на ненормального. И все это отразится на Дине.
Кастиэль будет бороться с этими жестокими желаниями так долго, как это необходимо. Уже скоро Дину
станет лучше, и Кастиэль будет держаться на расстоянии, и неважно, как это больно.
***
Сэм обходит Дина и Кастиэля стороной.
Особенно после того дня, когда Кастиэль только вернулся, когда он прижал нож к горлу Сэма, когда тот слишком быстро двинулся в направлении Дина.
Сэм пытается не винить его. Очевидно, он еще не поправился – потому что иначе инстинкт напомнил бы ему, что для убийства человека ему не нужен кухонный нож. Хотя Сэм невероятно рад, что ангел не додумался до этого.
Сэм прощает его быстро и легко. Дину понадобилось несколько дней, чтобы отойти от Монстрленда. И Кастиэлю хватило ума выглядеть смущенным за свое поведение, когда Дин оттащил его, взглядом давая понять, что понимает его агрессию, но она совершенно не обязательна.
Сэм знает, что он должен бы разозлиться, должен больше думать об их безопасности. Но он забывает об этом инциденте. Он надеется, что возвращение Каса к Дину как-то поможет им обоим. У него нет других вариантов.
И Дин действительно выглядит лучше – более живым, более понимающим. Он меньше теряется в своих мыслях, меньше смотрит в пустоту. Уже не кажется, что его сердце разбито, что он мучается от отсутствия ангела и не знает, жив он или нет. Дину легче. И Сэм рад за него.
Но проходит не так много времени, и Сэм снова начинает беспокоиться, потому что Дин поправляется не так быстро, как он надеялся, и, хотя он уже не смотрит пустым взглядом в стену, все же ведет себя довольно странно…
Иногда он злится – кажется, совсем без причины. Ярость, которую он так долго не показывал, внезапно закипает в нем, и Дин может только громко хлопать дверцами, тихо рычать и оживленно шагать по комнате; словно не зная, чем себя занять, он ходит по дому, скрестив руки на груди. И отталкивая Сэма – в буквальном смысле.
Сэм изо всех сил старается не показать Дину, как всё это его пугает. Он обращается к Кастиэлю за помощью, за объяснением. Но ангел сосредоточен на Дине так, что до него не достучаться. Он смотрит на Сэма и словно не слышит его. Словно он может понять только Дина, но не может поделиться своими мыслями. Что, разумеется, невероятно раздражает младшего Винчестера – теперь у него на руках два необщительных бочонка с порохом.
Все детство Сэм думал, что он – единственный
нормальный в этой семье.
Он хотел жить в настоящем доме, ходить в школу, играть в футбол. Отец и брат были полностью увлечены охотой. И жить ради того, чтобы убивать тварей, о которых нормальным людям вообще лучше не знать, казалось Сэму нелепым и странным; он хотел, чтобы они были
обычной семьей. Но, повзрослев, он понял, что был таким же странным. Может быть, больше их обоих. Ненормальным. И, даже если те дни были полны мучительной борьбы и страданий, сейчас он почти скучает по тем временам. Теперь, когда он снова – единственный нормальный в семье. Потому что тогда у него все еще был Дин.
Теперь Сэм может только быть рядом, все же стараясь не нарушать его личного пространства.
Он хочет вернуть своего брата. Он хочет, чтобы Кас стал ангелом, которого он знал. Он хочет избавиться от ощущения, что он снова один во всем этом проклятом мире.
