Last Man Standing

С Дином что-то не так. Это становится очевиднее с каждым днем. Кастиэль думал, что пара недель лежания в одной кровати, поездок в одной машине, постоянно плечом к плечу, редко отходя дальше, чем на десять футов, помогут Дину вернуться в нормальное состояние. Он думал, что они оба поправятся. Период акклиматизации после возвращения в реальный мир. Как восстановление. Но это не помогло. Он хочет Дина больше, чем когда-либо, а тот все еще не похож на себя. Дин на грани, словно вот-вот сорвется; он очень редко говорит, и его слова полны боли и раздражения. Кастиэль не знает, как помочь ему. Но знает, что должен это сделать. Его миссия – сделать Дина таким, каким он был до того, как Кастиэль сломал его. Он открыл дверь в Чистилище, это он виноват, что Дин стал таким, он потерял контроль, прикоснулся к Дину и утащил их обоих… А теперь при одном взгляде на Дина понятно – он еле жив и совершенно напуган. Кастиэль ненавидит себя, когда смотрит на Дина и видит в нем олицетворение всех своих грехов и ошибок. Дин платит за его самоуверенность. И Кастиэлю невыносимо то, что Дин страдает из-за него, даже если означает отказ от его собственного счастья. Так или иначе, он это заслужил. Он заслужил Небесное наказание. Им должно было стать Чистилище, но он превратил пытку в удовольствие. Он так низко пал, так перевернул все свои представления, что даже Чистилище было просто очередной дорогой к самолюбию и разврату. Его наказание – это умение постоянно портить всё, к чему прикасаешься. И сейчас Дин расплачивается за его грехи. Но в этот раз он все сделает правильно. Ему придется отрицать себя, страдать, чтобы заплатить за содеянное. Именно так он спасет и Дина, и себя. *** Когда всё окончательно теряет смысл, а обычно так оно и есть, Дин фокусируется на Касе. Он обращает внимание на изгиб его брови, на грациозные движения бледных рук, на форму его тела, закрытую плащом. И эти знакомые элементы успокаивают, когда он понятия не имеет, где находится, как сюда попал, но видит Сэма, слышит его голос словно в отдалении, и понимает, что должен бы знать. Как долго он в этой комнате? Как долго они с Сэмом разговаривают? Это становится привычным. Он поднимается, чтобы уйти в спальню, и не помнит, как туда попасть. Его мысли разбегаются, смазанные и лихорадочные, и он спрашивает Сэма, когда отец вернется домой, просто чтобы увидеть выражение лица младшего брата и вспомнить – отец никогда уже не придет. И со всем этим очень трудно справляться. Но Кастиэля Дин понимает. То, как он двигается, как мыслит, как пахнет, как Дин себя чувствует, когда он рядом – Кас имеет смысл. Когда ему слишком трудно, он тянется к Кастиэлю, потому что знает – только он имеет значение. Только он имеет смысл. Но Кастиэль отвергает его. Дин решает, что он, должно быть, нервничает, что, возможно, боится, что у них будут неприятности… но это кажется таким неважным, сама мысль о последствиях в противовес к тому, что у них может быть. Так что он не оставляет попыток. И Кастиэль продолжает отдаляться от него. Он постоянно прерывает мягкие, осторожные прикосновения. И Дин думает – а что, если он слишком нежен? Что, если отсутствие конфликта, соревнования сбивает Кастиэля с толку… Их взаимодействия всегда строились на борьбе, особенно, когда они были в Чистилище. Так что Дин изменяет тактику. Он прижимает Кастиэля к стене, тянется вниз и грубо хватает его сквозь брюки, наблюдая за лицом ангела. Неожиданно агрессивная природа этого действия вызывает вспышку желаемой реакции, но Дин замечает этот блеск в его глазах, это очевидное желание чувствовать. Кастиэль колеблется долю секунды, а потом железной хваткой отстраняет руку Дина, несмотря на разрывающее душу сопротивление. Дин смотрит на него вопросительно, потом смущенно, потом, разумеется, сердито. Он резко выдергивает свою руку из хватки Кастиэля и уходит. *** Дин злится недолго. Он пробует еще раз. Он тянется к Кастиэлю, чтобы уткнуться лицом в его шею, и это движение так естественно, так инстинктивно, что он даже не осознает, что делает, как человек не думает о том, как ему почесаться или сделать шаг. Но когда между его лицом и теплой кожей ангела остаются миллиметры, его внезапно останавливают. И он, совершенно сбитый с толку, опускает взгляд и видит руку Кастиэля, ладонью упирающуюся в его грудь. Дин поднимает глаза и встречается с извиняющимся взглядом ангела. Ему говорят «нет», и это так странно, что Дин не знает, что делать. Так что он медленно отстраняется, чувствуя подступающие слезы, и долгое время избегает взгляда ангела. *** Дин обнимает Кастиэля сзади, прижимает к груди. Он чувствует напряжение ангела, но игнорирует его. Это так хорошо. Он опускает голову на плечо Кастиэля и глубоко вдыхает, улыбается в ткань его плаща. Он целует ангела в шею и чувствует, как тот пытается отстраниться. Поэтому Дин плотно смыкает руки на запястьях Кастиэля, обхватывает пальцами его ладони, пытается заставить его остаться. Но это бесполезно. Секунду спустя его руки пусты и он чуть не падает вперед – Кастиэль исчез. Он поднимает глаза, сбитый с толку, и видит, что Кастиэль стоит на расстоянии пяти футов, смотрит в пол с очевидным дискомфортом. Дин шагает вперед, и Кастиэль тут же отступает назад. И Дину кажется, что они с Кастиэлем, как два магнита, которые не могут прикоснуться, какая бы сила не притягивала их друг к другу. *** Он постоянно забывает, что это происходит. В очередной раз Кастиэль стоит на расстоянии комнаты от него. Смотрит в пол и делает вид, что исправляет какое-то там заклинание. И Дин стоит в одиночестве там, где всего секунду назад они стояли вместе, и пораженно смотрит на ангела. Он прикоснулся. Дин прикоснулся к Кастиэлю самым простым образом, он просто слегка подержал его за руку. И внезапно ангел переместился в другую часть комнаты, отчего Дин чувствует себя абсолютно пустым. Он постоянно забывает, что это происходит. Он просто видит Кастиэля, понимает, что должен сделать, и делает это. Прикасается. Обнимает. Тянется, чтобы поцеловать. И Кастиэль всегда отстраняется, всегда отвергает его, и Дин не может вспомнить об этом, пока это не произойдет в очередной раз. *** Кастиэль понимает, что Дин подталкивает его. Так же, как подталкивал в Чистилище — смелее дразнить, быстрее бежать, сильнее бить. Как они дразнили друг друга. Но они больше не в Чистилище. Кастиэль пытается напомнить ему, держит дистанцию, когда Дин хочет приблизиться, отводит руки Дина, когда тот тянется к его бедрам, отстраняется каждый раз, когда Дин пытается его поцеловать, делает шаг назад, когда видит, что они слишком близко. И это кажется ужасным вероломством. Потому что именно он впервые поцеловал Дина в Чистилище. Именно он хотел, чтобы поцелуи имели значение. Были более интимными. И теперь он отказывает Дину в том, что тот сам предлагает, потому что знает, что Кастиэль хочет этого. И отказывает с таким бесстрастным лицом и без всяких объяснений. Кастиэль видит, как Дин сбивается с толку, как ждет той минуты, когда он все же сломается и поддастся своим желаниям, прямо как раньше. И Кастиэль знает, что это минута никогда не наступит. *** Сегодня Дин особенно нервный. Он казался усталым на протяжении нескольких дней — тихий, разбитый. Но сегодня он полон агрессии. Он все еще дезориентирован, это стало нормальным состоянием, но чувствует себя невероятно сильным и упрямым. Ему нравится это ощущение — оно напоминает о Чистилище. Сражение, борьба, бесстрашие. Кажется, Кастиэль не заметил перемены его настроения, так что Дин собирается использовать это преимущество. Он близко подходит к ангелу — совершенно ожидаемое поведение — но в этот раз, подняв глаза, Кастиэль встречает пронзительный озорной взгляд. И Дин ухмыляется, видя, что ангел не ожидал этого. Он грубо толкает Кастиэля, и хотя ангел видит это движение и вполне может либо уклониться, либо совершенно не сдвинуться с места от этого толчка, он позволяет удару Дина произвести на него такой же эффект, как на обычного человека. Он падает спиной на кровать, приподнимается на локтях, слышит, как жалобно скрипят пружины матраса. Дин смотрит на него сверху-вниз, словно ангел полностью в его власти. Нечто опасное загорается внутри Кастиэля, и он отводит взгляд, внезапно вспомнив о том, каким Дин был в Чистилище. Дин наклоняется вперед и ложится сверху — инстинктивно и легко. Кастиэль знает, что должен оттолкнуть его. Знает, что должен подняться и отказать ему. Но близкое ощущение такого знакомого, тяжелого и гибкого тела Дина... Его решимость слабеет. Его мозг мучительно горит, и он просто не может сдержаться. Дин дразнит его, наклоняется и касается кончика носа Кастиэля своим носом, потом проводит по щеке и шее. Он чувствует, как сердце Каса бьется чаще, видит, как он сжимает челюсть. Но стоит ему попытаться поцеловать Каса — и ангел отстраняется. Не грубо, но всё же ловко уворачивается, избегает прикосновения — это явный отказ. И это повторяется при каждой попытке Дина — Кастиэль отворачивается, отводит голову, не давая их губам соприкоснуться. Сжав свои в тонкую линию. Но Дина не так легко остановить, несмотря на то, как ему больно видеть этот отказ. Он прикасается сухими приоткрытыми губами к волосам Кастиэля, когда ангел опускает голову, избегая поцелуя, и оставляет невесомые поцелуи по краю его лица, вниз по скуле, по ушной раковине. Он слышит рваное дыхание Кастиэля, и это придает ему уверенности. Дин тянется вниз и грубо хватает Кастиэля сквозь брюки — ангел резко выдыхает, а потом невероятно сильным движением отводит руку Дина. Он отпускает запястье Дина, но тот тут же возвращает руку на прежнее место, и ангел снова ее отводит. Раздраженный Дин вырывает руку из хватки Кастиэля (ангел позволяет ему это) и впивается пальцами в его волосы, дергая голову назад. Кастиэль поддается, но в его глазах нет ни интереса, ни удивления, ни проблеска желания подчиняться, и Дину хочется кричать. Он смыкает вторую руку на глотке Кастиэля и сжимает. Когда ангел не отвечает, Дин впивается зубами в вену на его шее. Он безжалостно кусает и тут же проводит по месту укуса языком так, что по телу Кастиэля пробегает дрожь. Наконец Кастиэль реагирует — внезапно ангел отстраняется от Дина и хватает его за горло. Другой рукой он с нечеловеческой силой удерживает его руки. Дин сопротивляется, яростно рычит, но Кастиэль слишком силен, чтобы его старания возымели хоть какой-то эффект. После пары минут безуспешной борьбы, на протяжении которых лицо Кастиэля остается отстраненно сердитым, Дин внезапно останавливается. Его плечи сокрушенно опускаются, он перестает сопротивляться и замирает. Но Кастиэль не отпускает его. И не отталкивает в наказание. Дин не совсем уверен в этом, но в эту минуту, когда он лежит на Кастиэле с такой безнадежностью, ангел просто не может отпустить его руки. Вся эта борьба, все его отказы, а теперь он не может просто оттолкнуть его. Он слаб, и за это он себя ненавидит. Дин обреченно вздыхает, не поднимая головы. Он медленно сползает вниз, словно его внезапно оставили силы, и всем телом ложится на Кастиэля, лбом прислоняясь к его плечу. Кастиэль чувстует, пусть на долю секунды, жгучую боль, исходящую от Дина, но тут же снова ставит стену между ними. Он сам не понимает, как это произошло, как он позволил этому случиться. И теперь он снова чувствует вину, уверенно и так интимно поняв, что чувствует Дин — что ему нужно, что нужно самому Кастиэлю, и что это совершенно невозможно. Кастиэль отпускает запястья Дина, осторожно укладывает его руки по бокам, и они безжизненно падают. Он поднимает собственные руки, опускает их на бедра Дина, осторожно держит его. И Кастиэль тихо сидит, чувствует на себе тяжесть Дина, его теплое обмякшее тело. С совершенным доверием, без единого напряженного мускула. Кастиэль чувствует на шее его легкое дыхание. Дин не двигается, надеясь, что наконец настал этот момент прекрасной долгожданной перемены после мучительных отказов и расстояния между ними. Поэтому он рад всему, что ему дают. Очень долго они просто лежат. Наконец, когда дыхание Дина замедляется так, что Кастиэль понимает — он почти уснул, ангел встает, поднимая его на руки так, словно Дин ничего не весит, и осторожно укладывает его в кровать. Дин сжимает глаза, чувствуя растущий в горле комок, его сердце сжимается от почти забытого чувства — последний раз о нем так заботились в далеком детстве. Кастиэль даже не успевает окончательно отпустить его и видит, что Дин отворачивается. Поворачивается спиной. Прячется от него. Кастиэль стоит и смотрит, как Дин отдаляется от него, и не может скрыть сожаления на своем лице. Хотя в этом нет никакой необходимости, потому что Дин не видит его, лежит лицом к стене, свернувшись в клубок. Кастиэль наблюдает за тем, как он засыпает. С каждой секундой ему всё тяжелее осознавать влияние, которое он имеет над Дином. Боль от этого становится почти невыносимой. И всё же, наблюдая за тем, как плечо Дина поднимается и опускается с каждым вдохом, он чувствует что-то новое... напоминающее раздражение. Гнев наказания, жгущий его голову, и гнев на Небеса за то, что заставляют его мучиться. Он смутно чувствует в этом несправдливость. Он знает, что заслуживает это наказание. Знает, что должен оставить Дина, что они не могут быть вместе так, как это было в Чистилище. И все равно в нем нарастает раздражение. А потом на него обрушивается чувство вины за свое самолюбие — после всего, что случилось, как он может ставить себя выше Небес? Как может считать, что ему лучше знать? Какое право он имеет злиться на то, чего заслуживает по воле Небес? Неуязвимый Кастиэль, невероятно лучше всех остальных – братьев, сестер, работы, воли Небес. Есть ли хоть что-то, чем он не готов пожертвовать ради собственных целей? Кастиэль наказывает себя этой мыслью. Стыдит. Но все же что-то в глубине, в самой темной, поглощенной Чистилищем части его души, хочет просто сказать… Послать всех к черту. И забраться в постель к Дину.