Зов тьмы

Серрат всегда был его домом. Радаман любил его суровый гордый вид, высокие башни и тайные ходы, высокие сводчатые потолки, массивные колонны в тронном зале, военный полигон в отдалении — хотя, это больше территория Эдгара. Любил его мрачные секреты, легенды, создаваемые им самим в течение нескольких веков. Даже несмотря на то, что Серрат давно нуждался в серьезной реконструкции. В какой-то мере Радаман смирился и с чудовищным артефактом, спрятанном глубоко-глубоко под замком. За столько лет артефакт стал частью Серрата. И только с одним не мог ужиться Радаман — с постоянной тьмой, даже днем. С той серостью, местами заляпанной кровавыми оттенками. Обои, заслужившие популярность на континенте лет пятьдесят-шестьдесят назад, в Серрате были только в некоторых комнатах, коридоры же и большинство комнат казались блеклыми из-за каменных стен. Всех остальных это устраивало, и Радаман протестовал молчаливо: почти всегда он предпочитал носить в одежде светлые тона, а в особенности ярко-красную свободную рубашку. Её пару лет назад ему подарила Ралина: сестра путешествовала в Родерон, зашла на местный базар и, зацепившись взглядом за рубашку, вспомнила о брате. Тогда она поняла, что соскучилась, и уже через две недели Ралина была в Серрате. Радаман всегда чувствовал себя уютно, надевая эту рубашку. Так он на пару мгновений притворялся, что сестра рядом и в безопасности. По крайней мере, сейчас она рядом. Ралина улыбнулась, поймав взгляд брата, и продолжила историю: — …Этот умник корчил из себя величайшего воина, и однажды настолько обнаглел, что вызвал меня на бой. Уж не знаю, чем он там руководствовался, я ведь тогда уже лет пятьдесят изучала воинское искусство, а у него еще даже борода не начала расти. Да что я-то все рассказываю! Может, сам вспомнишь, а, Эдгар? Эдгар, сидевший по другую сторону стола, уже давно погнул вилку от злости. Лицо его побелело, а глаза наоборот, налились кровью, отчего казалось, что они вот-вот лопнут. — Не хочешь? Ну я тогда сама, — продолжала глумиться Ралина. Радаман предупреждающе сжал её руку под столом, но она проигнорировала. — Чтобы юнец запомнил, что не стоит обижать старых злых вампиров, я сначала вымотала его и хорошенько отмолотила, а потом заставила пройтись по всему лагерю в чем мать родила. От души надеюсь, что там у тебя все выросло по сравнению с тем, что видела я. — Грязная стерва! — завопил Эдгар и откинул в сторону тарелку с едой. Разбиваясь, фарфор жалобно звякнул, но никто не обратил на это внимания. — Мне тогда было пятнадцать лет, естественно, все выросло! — Ох, Рал, зря ты об этом заикнулась, — рассмеялась Хель и насмешливо посмотрела на Эдгара. — Мужчины такие нервные, когда дело касается их размеров. Радаман с удивлением заметил, как тут же присмирел Эдгар. Наверное, его успокоило внимание Хель, которая раньше и вовсе не смотрела в его сторону, словно тот был пустым местом. Сейчас она не только спокойно встречала его взгляд, но и подшучивала над Эдгаром. Радаман радовался этим неожиданным изменениям и понимал, что к ним привело: появление Кассандры, молодой волчицы со схожей историей и огромным потенциалом. Он постарался принять её в семью, понимая, что после рождения дампиров она станет спутницей жизни Катрея. Но, вот ирония, они так и не нашли общий язык, хотя Радаман являлся самым дружелюбным членом их семьи. Зато Кассандра нашла подход к Архелии и Эдгару. Последний и вовсе её обожал, если задуматься: прощал все грубости и поступки и даже вплотную занялся её обучением, хотя мог просто спихнуть на того же Хейса. Эдгар перебил мысли Радамана: — Теперь, когда наши силы равнозначны… — Это ты так думаешь, — перебила Ралина, язвительно ухмыляясь. Эдгар скрипнул зубами, но продолжил: — …почему бы нам не проверить, кто кого заставит пройтись голым по полигону? — У-у-у, мальчик хочет играть по-крупному? — оживилась Ралина. — Это вызов? Радаман покачал головой, не переставая поражаться. Ралина в свое время многому научила Эдгара, и они были очень хорошими друзьями, но иногда разыгрывали вот такие сценки и цапались друг с другом, пытаясь уязвить побольнее. Эдгар не успел ответить, потому что в малую столовую влетела рыженькая служанка Кассандры. — Там… В спальне… Кассандра… — задыхаясь, попыталась что-то объяснить она. Её никто не стал слушать: все побежали в хозяйское крыло, где у распахнутых дверей лежал окровавленный, кашляющий кровью Эйрик. Радаман без жалости перешагнул через него и зашел первым в комнату. У камина, перебирая пальцами покрытый копотью кулон, на корточках сидел Катрей. Кассандры не было. — Боги, что случилось? — пораженно спросила Хель, обходя меня. — Где Кассандра? Катрей медленно поднял голову и уже в следующую секунду сжимал в руке хрупкую женскую шею, вбивая Хель в стену. Она ахнула и вцепилась в его руку, пытаясь освободиться, но силы были неравны. — Это ты виновата! — прорычал Катрей. — Ты помогла ей сбежать! — Отойди от неё! — рявкнул Эдгар и кинулся на Катрея, но был легко отброшен в противоположную стену. Эдгар не сдался и кинулся на Катрея уже с мечом. Помогло это мало, Эдгар сам и получил в живот своим мечом, но зато, пока они боролись, Хель освободилась и отскочила в сторону. — Катрей! — воскликнул Радаман и встал перед ним, когда он вновь направился в сторону Хель с холодной яростью. — Какого демона?! Ралина встала рядом с испуганной хрипло кашляющей Хель, прикрывая собой. — Ты меня убедила оставить её! «Девочке ничего не угрожает, она лишь хочет прийти в себя»! — зло передразнил Катрей, уже не пытаясь прорваться к ней. — Ты помогла ей сбежать?! — Нет, Катрей! Клянусь всеми богами! — искренне воскликнула Хель, прижимая ладони к шее. — Она сама меня попросила о сутках в одиночестве. Катрей шагнул назад и сжал кулаки. Радаман поспешил отвлечь его, чтобы не повторить драки. — Естественно, Хель ни при чем. Она всегда на твоей стороне, даже если не согласна с твоими мыслями, — мягко произнес Радаман. Внутренне он содрогнулся, встретив взгляд Катрея, но продолжил: — Сам подумай, ведь недавно приезжала мать Кассандры. Наверное, это она подсказала ей путь из Серрата. — Я даже знаю, как она сбежала, — выдохнула Хель и подошла к небольшому столику. Рядом с изысканной вазой с увядшими цветами поблескивали осколки стекла. Хель взяла один осколок и принюхалась. — Зелье телепортации к определенному человеку, чья кровь была добавлена в процессе приготовления. Секретный рецепт эрибейских магов, я могу его распознать, но повторить не в силах. Катрей схватил Хель за запястье, заставив раненого Эдгара дернуться в их сторону. — Расслабься, сегодня я не убью твою каярину, — процедил Катрей и грубо потащил её прочь из комнаты. Ралина осталась помочь Эдгару и Эйрику, Радаман же решил следовать за Катреем. Так, на всякий случай. Как и предполагалось, они оказались в лаборатории Хель. — Ищи её! — приказал Катрей, толкнув Хель в сторону висящей на стене карты континента. Дрожащими руками Хель сняла карту со стены и разложила на столе, придерживая один нижний уголок. Радаман помог и придержал два верхних, ободряюще ей улыбаясь. Улыбка вышла слабой и немного нервной, но помогла собраться с силами. Вспоротая острым клыком ладонь зависла над столом, на карту, примерно в середину континента, рядом с Ревирией, заструилась красная кровь. Лабораторию огласили слова древнего языка, применявшегося в колдовстве издавна. Ни Радаман, ни Катрей не знали его, да им и не надо было — колдовать они никогда не умели. Это Архелия из упрямства научилась кровной магии, но вампиру на это потребовались века. Тем не менее, оба они сейчас вслушивались в непонятную речь Хель, как будто что-то искали. И нашли: несколько раз отчетливо прозвучало имя Кассандры. Кровь, накопившаяся в центре карты, оставалась неподвижной. Ни на север, ни на северо-восток она не тянулась, хотя Радаман ожидал именно этого. Архелия перестала читать заклинание и расстроенно произнесла: — Ничего не выходит. Присцилла тоже маг, наверное, накрыла её защитным пологом. Катрей выругался и приказал Радаману: — Найди Исмара. Напиши ему, что он нужен мне сейчас, не важно, на каком он задании. И немедленно пошли людей на Эрибею. Скорее всего, Присцилла повезла дочь домой. Радаман смиренно склонил голову и отшагнул в сторону, пропуская Катрея прочь из комнаты. Затем плотно закрыл дверь и повернулся к Хель. Та стояла, упираясь руками в стол и скрыв лицо за стеной темных волос. Зная, что лаборатория защищена от подслушивания, Радаман произнес, не таясь: — Он убьет тебя, если узнает правду. Ты ведь не произносила заклинание поиска, да? Хель подняла голову и устало посмотрела на Радамана. Они вместе провели сотни лет и никогда не менялись внешне, как и все вампиры, но почему-то сейчас Радаман впервые увидел на её лице морщины: около губ и уголков глаз. — Где бы ни была Кассандра, она находится в большей безопасности, чем рядом с ним.

***

Мост надо рвом был опущен, прямо передо мной медленно катилась скрипучая старая повозка, запряженная сонным ослом. Седой старик, раскачивающийся на кипе сена, медленно проводил меня взглядом, пока я огибала его. Разморенные на солнце привратники сразу же подобрались при моем появлении, но быстро расслабились. — Ох, миледи! Мы уж и не надеялись вас увидеть! — обрадовался один из них, молоденький юноша со знакомым лицо. Хэнк или Хантер, не помню. Сложно запомнить каждого служащего в замке. Напарник толкнул его локтем, и привратник тут же сделал скорбное лицо: — Простите, миледи, мы вам искренне… — Не время для бесед, — перебила я, придерживая нетерпеливую лошадь под уздцы. — Мне пора встретиться с семьей. Привратники поклонились и посторонились, пропуская меня в черту города. Агенория бурлила, словно грозная быстрая река, что огибала гору, на которой был расположен замок. Чувствительный нос тут же уловил аромат свежеиспеченного хлеба, запах костра и конского навоза — тут недалеко располагалась конюшня. Между узких двухэтажных домов из белого мрамора сновали торговки, суровые воины, шустрая ребятня, а прямо рядом с домами, вдоль всей извилистой, вымощенной камнем мостовой тянулись лавки с разными товарами: были как и привычные предметы, такие, как пушнина, свежая рыба, украшения из янтаря и драгоценных металлов, оленина, мечи и латы, так и экзотические — марципаны, необычные специи, ананасы и персики, дорогие стаабские ткани, благовония. Однако было что-то странное в лицах людей: какая-то общая скорбь. Несмотря на бурление жизни, все люди о чем-то печалились. Многие женщины вместо привычных светлых нарядов выбрали черные одежды. Может быть, сегодня какой-то священный праздник? День памяти или что-то еще?.. Честно говоря, не помню, какой сегодня день: время в Серрате текло как будто иначе, особенно при моем последнем срыве, когда я несколько дней не вставала с постели. До вторых ворот я ехала медленно, жадно рассматривая дома и людей. До сих пор не верилось, что я смогла вернуться в Агенорию. Мрачный Серрат остался позади, угроза от вампиров — в основном от их предводителя — казалась иллюзорной. Даже боль от предательства уменьшилась. И только после того, как меня узнали и без слов пропустили привратники на второй границе, я пришпорила коня и помчалась вверх по дороге, к верхушке небольшой горы, игнорируя убегающих с пути быстро летящего коня людей. Никто не препятствовал моему проезду к основному замку, где жила семья и приближенные отца. Оставив коня на попечение слуг, я взбежала по ступеням на террасу и дальше, уверенно входя в открытые лакеями двери. Несмотря на то, как внутри все сжалось, я постаралась выглядеть спокойно. Иначе с отцом нельзя, поймет, что я дала слабину — и все, вновь начнет бесцеремонно распоряжаться моей жизнью. В холле я сразу же натолкнулась на Истер — экономку, служившую отцу всю жизнь. Стареющая женщина посмотрела на меня недовольно, но без удивления. Сколько себя помню, её нельзя было чем-то взволновать. Даже неожиданным прибытием похищенной дочери её вожака. — Леди Кассандра, — голос экономки был сух, — вы вернулись. — Вы говорите так, словно я на прогулку уезжала, а не пропала на полгода, — не удержалась от иронии я и тут же спросила: — Где я могу найти отца? Экономка недоуменно моргнула, и впервые на её лице проступило замешательство. Она начала теребить рукава черного платья. — Вы разве не знаете?.. Наш лорд… — …умер. — Вместо Истер мне ответил другой человек, неторопливо спускающийся с парадной лестницы. — Наш отец умер, Кассандра, а ты даже не соизволила явиться на похороны. Я встретила надменный взгляд Мери. Она тоже была в темном платье, как и Истер, но вот на лице ни капли скорби. По сравнению с моим взъерошенным и усталым видом она выглядела превосходно. Это я успела отметить перед тем, как осознала смысл сказанного. — Что?.. Отец… мертв? — пересохшими губами спросила я и пошатнулась. Как это может быть? Отец же был достаточно молод и силен, его не могли убить, да и не посмели бы. Этого не может быть, этого ни за что не могло случиться! — Как это произошло? — хрипло спросила я, чувствуя, как сжимается горло от подступивших слез. Такая потерянность, ужасное ощущение, словно внутри чего-то не хватает. Перед глазами предстала картина бодрого отца, каким я видела его в последнее утро. Он тренировался вместе с воинами, внимательно следил за их успехами — хвалил и ругал, если это требовалось. Отец тогда увидел меня, смотрящую в окно со второго этажа, и неожиданно тепло улыбнулся. Эта улыбка, такая довольная и искренняя, редко была обращена ко мне. Правда, уже через несколько часов мы с ним ссорились, а ночью он вытащил меня из постели и запихнул в карету, которая следовала в Дартмур. Эта его улыбка и злые слова, брошенные напоследок, никак не сочетались, и я любила и ненавидела отца одновременно. А потом он попытался меня убить и… о, боги, теперь я никогда не узнаю, почему он послал убийц! За что он так со мной?! Почему даже перед смертью он умудрился причинить мне боль? Мери встала передо мной, и я поняла, что она давно ко мне обращается. Сморгнув слезы, я переспросила: — Что ты сказала? Симпатичное лицо Мери недовольно скривилось, кажется, я прослушала какую-то её гадость. Вместо неё в беседу вступила её мать, неожиданно появившаяся рядом. — Мой дорогой муж скончался в собственном кабинете, — печально сказала Исмена и сжала руку Мери в ненужной поддержке. — Его отравили, убили исподтишка — гнусно, мерзко. Чувствуется работа твоего любовника. Сил не было реагировать на издевки мачехи и Мери. Воздуха категорически не хватало, в желании вдохнуть я открыла рот и положила ладонь на шею. Побег от Катрея, после чего он захочет отомстить мне, потерянная возможность увидеться с настоящей матерью… все это ради чего? Ради того, чтобы похоронить отца? Боги, я ведь даже похороны пропустила! Все, не могу. Еще немного, и я упаду, вон как колени слабеют. Позорно расплачусь, самая не зная от чего. От горечи? Скорби? Жалости к себе? Раскисать перед Исменой и Мери — самое ужасное, что может только случиться. Поэтому я стиснула зубы и процедила: — Моя комната все еще свободна? Или вы выкинули мои вещи, едва только карета со связанной мной тронулась с места? Исмена медленно приподняли уголки губ, все её лицо выражало презрение ко мне. Так смотрят родители на огромного жука, которого притащил в дом сын. Вроде ребенок доволен, но так и тянет прибить эту мерзкую тварь увесистой книгой. — Ну разумеется, комната твоя, — сдержанно произнесла Исмена и приложила руку к груди. — Пока длится траур, я не могу выкинуть прочь, как побитую дворняжку, дочь моего дорогого Медона. Ага, а как пройдет траур, иди-ка ты, Кассандра, куда угодно, хоть в бордель — лишь бы не видеть твоего лица. Не став грубить в ответ, я обогнула мачеху и Мери и начала подниматься по лестнице. Почти сразу меня настиг довольный смешок Мери: — Сегодня на закате пройдет моя коронация, а потом пир в честь новой главы дома, истинной дочери Медона Агенора. Приходи, какие-нибудь объедки для тебя мы найдем. Я стиснула зубы и пошла дальше. Хотелось бы обвинить Мери в лицемерии — мол, отца едва похоронили, траур только начался, а ты уже пир устраиваешь. Однако все это было сделано в соответствии с традициями: если умирает глава дома, то во время траура возможно торжество лишь однажды, при восшествии на престол нового правителя. Другое дело, что у оборотней и траур длится недолго, всего две недели. Они ближе всех к природе и как никто другой понимают скоротечность жизни. Не помню, как оказалась у себя в комнате. Просто в какой-то момент меня окутал родной запах, окружавший меня все детство и ассоциирующийся с безопасностью, и я разрыдалась. Уткнулась лицом в одеяло и дала волю слезам. Душевная боль была настолько сильной, что превращалась в физическую: создавалось впечатление, что сердце сжимает что-то невидимое и вращает вокруг своей оси, натягивая и разрывая сосуды, по которым мчалась кровь. Все плохое, что сделал мне отец, отошло на второй план сейчас, и я помнила лишь теплые моменты — редкие, да, но от того невероятно ценные. Моменты, когда я могла называть его не отцом, а папой. Он учил меня ездить верхом, когда мне было пять лет. Купил очаровательного пони, к которому Мери боялась даже подходить. Он лично учил меня стаабскому языку. Однажды защитил от нападок Дерека, моего единокровного брата. Первое время, когда я приехала в Агенорию и скучала по Эрибее, он сам укладывал меня спать и рассказывал истории. Нет, не волшебные сказки, где добро всегда побеждает зло, а реальные истории, происходившие много веков назад. Рассказы о древних королях и королевах, о суровых богах. И почему-то сейчас, вспоминая все хорошее, я отпустила обиду. Да, возможно, он пытался меня убить. Пусть так. Медон Агенор был суровым мужчиной, жестким правителем, и как вожаку ему следовало уничтожить опасность, каковой являлась я — ведь именно в тот момент потеплели наши отношения с Катреем, я могла предать отца, предать Агенорию. Наверное, так он думал, когда давал указание. Но сейчас он умер, и я нашла в себе силы простить его. Я была настолько погружена в свои переживания, что и не заметила. Когда меня начала успокаивающе гладить по спине чья-то ладонь. Вздрогнув, я подскочила и стукнула кого-то затылком. — Ай! Ты что делаешь?! — возмутилась, потирая лоб, светловолосая девушка, в которой я с радостью узнала младшую сестру. — Джиал! — Я крепко обняла сестру. Джиал обняла меня в ответ и прислонилась лбом к моему плечу. — Боги, как же я скучала! Оказавшись рядом с сестрой, я почувствовала себя счастливой. Как будто все безумные события, случившиеся со мной, оказались лишь сном, самым страшным кошмаром, а теперь я проснулась ранним светлым утром. Джиал — мой солнечный лучик, который мог помочь мне прийти в себя в любой ситуации, вот и сейчас она помогла мне прийти в себя. — Без тебя здесь было скучно, Касс, — вздохнула Джиал. — Я рада, что ты вернулась домой. — Вряд ли надолго, — хмыкнула я. — Твоя дражайшая матушка чуть ли не прямым текстом заявила, что будет терпеть меня только до окончания траура. Джиал отстранилась и смешно скривила лицо. — Мама вместе с Мери много чего собираются сделать, что не понравилось бы папе. Они собираются меня выдать замуж за кого-нибудь из лордов Свободных Земель, чтобы обрести союзников против вампиров, — поделилась она. — Медон поступил также со мной, помнишь? — справедливо напомнила я. — Чем это отличается? Тем, что я… бастард? — Боги, ну конечно, нет! — воскликнула Джиал и вновь обняла меня. — Как ты могла такое подумать? Я имела в виду… папа-то знал, что делал. А маму с Мери легко обдурить! Они еще собираются отстранить Агвареса, представляешь? Я слышала, как они обсуждали это. Я нахмурилась. Очень глупый поступок. Агварес Вианор — преданный друг отца, начальник стражи, непреклонно исполняющий свой долг. Они думают, что Агварес причастен к убийству Медона? Бред! — Пришло страшное время, Джи. Я не знаю, что делать, — призналась я, проведя ладонью по лицу. Тут я лукавила, конечно, я могла отправиться в Каринтию, Присцилла все еще ждет. Забыть Агенорию, а вместе с ней и Серрат, как страшный сон… Но что-то останавливало меня. — После смерти Дерека другого выхода нет, — погрустнела Джиал и быстро смахнула одинокую слезинку. Сейчас сложно было дать ей пятнадцать лет, она казалась моей ровесницей. — Лучше расскажи, как ты жила у вампиров? Они тебя обижали? Держали в темнице? Я криво улыбнулась и погладила Джиал по светлым волосам. Не столько чтобы поправить прическу, сколько для того, чтобы прикоснуться к ней, убедиться, что она реальна. Волкам очень важны запахи и касания, я это остро осознала, лишь когда вновь оказалась среди своих. В Серрате волчица словно притихла, и на первое место вышел человек… ну, или маг. — Всякое бывало, и хорошее, и плохое. Однако ты не должна верить, что вампиры — монстры. Они не хуже оборотней, ведьм и других, они так же переживают, так же любят и ненавидят. Вампиры суровые, но они не монстры. Джиал подалась вперед, но тут же отпрянула и смутилась: — Это правда, что мама говорит? Ты полюбила князя вампиров? Я печально улыбнулась. В возрасте Джиал обычно выходят замуж, рожают детей, а я все еще считала её саму ребенком. Рассказывать ей все, что произошло у нас с Катреем, все равно что привести пятилетнего ребенка на усыпанное мертвыми телами поле боя. — Это он полюбил меня. Настолько, что готов был смириться с моим нежеланием. Катрей старался обеспечить меня всем: дарил подарки, прислушивался к моему мнению, велел своим приближенным давать мне уроки. — Как романтично, — вздохнула эта глупышка и накрутила локон на палец. — А мама говорила, что ты отдалась ему, чтобы отомстить нашей семье и отцу. Но я не верила в это, нет! — поспешила заверить меня Джиал. — Сейчас она обвиняет князя вампиров в смерти отца. Джиал поникла. — Мне жаль, что я не успела на похороны, — мягко произнесла я и сжала её руки. — Все в порядке, это ведь было не в твоих силах, — криво улыбнулась она. — Надеюсь, что сегодня вечером ты будешь на пиру. Одной мне будет скучно. Джиал ушла готовиться к коронации. Плакать больше не хотелось, но стены давили на меня, не давая глубоко вдохнуть, и, когда появившаяся служанка спросила, где я буду обедать, на свой страх и риск решила отправиться в малую столовую. В центре стола, на месте отца, сидела строгая пожилая женщина в закрытом платье. Несмотря на возраст, цвет волос её оставался рыжим, и ей это очень шло. Мери унаследовала оттенок волос именно от неё — от нашей общей бабушки, матери Медона. Аргисса Агенор смерила меня тяжелым взглядом. — Слышала, что ты вернулась. Князь мертвых вышвырнул тебя, когда надоела? Если об отце я могла вспомнить что-то хорошее, то об Аргиссе — ничего. Абсолютно. Она никогда не любила меня и даже едва терпела, о чем неоднократно говорила мне и отцу. Сложно любить нагулянную внучку, живой позор семьи. Я её никогда не винила и смирялась с ядовитыми колкостями. Вот и сейчас привычно проглотила оскорбление и села на свое место, подав знак сервировать еще на одного. — Соболезную вам, леди Аргисса, — вежливо начала я, изнутри сгорая от злости, — нет ничего ужаснее, чем похоронить собственного сына. Она действительно выглядела осунувшейся и усталой, но, тем не менее, сохраняла достойный вид и прямую осанку. Её горе казалось истинным, в отличие от Исмены и Мери. Или те слишком глубоко прятали его. Аргисса хмыкнула и сосредоточилась на тарелке. Сидевший напротив меня мужчина впервые вступил в разговор, предпочитая не мешать «воссоединению» семьи. Полноватый мужчина заискивающе улыбнулся мне и протер лицо белым платком. — Лорд Стрейн, рада вас вновь увидеть, — бессовестно соврала я, приветствуя советника отца. — Я тоже безмерно счастлив, миледи, — склонил голову Стрейн и тут же осторожно стрельнул глазами в сторону Аргиссы, боясь прогневать её. — Вы наконец вернулись домой. Расторопные служанки поставили передо мной тарелку с тушеными овощами и бокал с виноградным соком. — Это ненадолго, — усмехнулась Аргисса и посмотрела прямо на меня: — Твой жених с ума сходит от беспокойства. Думаю, уже сегодня я пошлю ему письмо с просьбой забрать тебя в Дартмур. Я спокойно встретила её взгляд и кивнула головой, незаметно стискивая вилку. Пусть пишет, что угодно, в Дартмур я приеду только мертвой, иначе никак. Раз уж отец не сможет дать мне ответы на волновавшие вопросы, то можно отправляться в Каринтию… наверное. Но червячок сомнения внутри нашептывал разные мысли. Что-то внутри сопротивлялось возможности уехать отсюда, но я не могла понять, что. Лакеи открыли двери, и в столовую зашел Агварес Вианор. Невысокий коренастый мужчина, одетый не вычурно, по-военному строго. При виде него я не смогла сдержать улыбки, но он на меня не смотрел, сосредоточив внимание на Аргиссе. Коротко ей поклонившись, он все-таки быстро глянул на меня, но тут же вернул внимание обратно. — Докладывай, — велела Аргисса, не отрываясь от еды. — Мы выяснили название яда, — бесстрастно отрапортовал он. — Звериная погибель, редкая трава, растущая только в болотистой местности. Опасна тем, что не имеет особого запаха и вкуса, её сложно распознать даже оборотням, чувствительным к ядам. Единственное отличительное свойство: если добавить звериную погибель в красное вино, то оно сменит цвет на темно-фиолетовый. — Нашли какие-нибудь следы? — продолжала Аргисса. — Все чисто. Никаких следов, запахов. Медон был один, выпивал виски в одиночестве. Должно быть, отвар из звериной погибели был добавлен заранее в бутылку. Медон был постоянен в выборе выпивки, можно было заранее пробраться в винный погреб. — Вы всех слуг проверили? — Допросили всех, ничего не выяснилось. Аргисса резко хлопнула ладонью по столу так, что я вздрогнула, и рявкнула: — Разучился вести расследование?! Ты начальник стражи, а не простой привратник! Твоей первостепенной задачей было обеспечить безопасность Медона. И что ты сделал?! Он умер, его отравили, и ты в этом виноват! — С противным скрежетом отодвинув стул, она поднялась и, подойдя прямо к мрачному Агваресу, процедила: — Я начинаю думать, что решение Мери отстранить тебя от обязанностей верно. Ты не справляешься с работой начальника стражи. Лакеи поспешно открыли перед Аргиссой двери, следом за ней выбежал Стрейн, что-то лопоча. Агварес застыл на месте. От злости на его щеках играли желваки. — Выйдите все, — велела я слугам, а потом уже мягче обратилась к Агваресу: — Присаживайся. Вояка молча бухнулся напротив и налил себе вина. — Уверена, ты сделал все, что мог, — вздохнула я и отодвинула тарелку. Аппетит, едва только появившийся, после срыва Аргиссы вновь пропал. — Да я знаю, — вздохнул он и залпом выпил вино. — Мне понятно горе Аргиссы. Если она считает, что я непригоден для службы… что ж, я готов уйти. — Это нелепо! Ни она, ни Мери не найдут кого-то лучше тебя. Ты служил отцу всю свою жизнь, отстранять тебя нельзя! — возразила я. Агварес усмехнулся: — Я скучал по тебе и твоей уверенности, милая. Никто не был во мне так уверен, как ты. — Он вновь помрачнел: — Как скоротечно ушли сначала Дерек, а потом Медон… Сейчас сложно найти правильный выход из ситуации. — Стиснутые кулаки показали силу его душевного волнения. — Мне тошно видеть, как Мери, эта глупая капризная девчонка, садится на трон своего отца. Нет более недостойного оборотня, чем она. — Агварес… — осторожно начала я, но он резко перебил: — Не делай вид, что ты не знаешь, к чему я клоню! Никогда не думал, что скажу такое, но… — Он подался вперед и взволнованно произнес, понизив голос: — Ты должна занять место Медона. Джиал слишком юна, Мери… тут просто без слов. Мне больно от того, что приходится плести интриги, едва только Медон умер. Но другого выхода нет. Я закрыла глаза и глубоко вдохнула. Сместить Мери? Когда на это намекал Катрей и остальные в Серрате, это казалось непостижимой мыслью, далекой, как и сама Агенория. Ведь отец был жив, и сложно было поверить в возможность его гибели. А сейчас… не знаю, страшно. — Я бастард, меня не примут оборотни, — покачала головой я. — Они предпочтут тебя, а не Мери, — фыркнул он и откинулся назад. — А потом ты сумеешь им доказать свою силу. В этом я не сомневаюсь. Прикусив губу, я покачала головой и вздохнула: — Не знаю, Агварес… Я не уверена. Тем не менее, я осознавала правоту его слов. Уж лучше я, чем Мери. По крайней мере, пока не найду хорошего мужа для Джиал, чтобы они разделили власть в Агенории. — Пойми, я говорю это не для того, чтобы сохранить свое положение. Я готов отказаться от должности хоть сейчас. Мне просто страшно, во что превратится Агенория под предводительством твоей сестры. — Да я понимаю, вижу по твоим глазам, — вздохнула я и спрятала лицо в ладонях. Когда я только появилась в Серрате и еще не знала планов Катрея, то часто задавалась одним вопросом: какая роль уготована мне? Может быть, бог судьбы вел меня через все препятствия именно сюда? Чтобы, если не заменить отца, то сохранить его наследие? Выдохнув, я поднялась и, спешно попрощавшись, вернулась в свою комнату. Мне нужно подумать и… и решить, что делать дальше.

***

Мери шла по тронному залу медленно, наслаждаясь каждым мгновением своего триумфа. Люди провожали её взглядами, кто-то улыбался, кто-то хмурился — последних, к слову, было больше. Сегодня они могли списать это на горе по Медону. Если бы пышное платье и длинный плащ были белого цвета, то можно было принять её за невесту. Но нет, это была молодая леди, почти глава дома Агенор. Поэтому красные одежды гармонировали с длинными рыжими волосами, струящимися по спине. Цвет плаща делал оттенок волос огненным, словно само солнце короновало Мери. В конце пути ждала улыбающаяся Исмена. Строгая, величественная, она могла бы стать красивой королевой. Из тех, кто служит украшением двора, но кого не допускает к политике влиятельный муж. Тоже в красном платье, видимо, в поддержку. Исмена стояла прямо перед троном, словно сама собиралась сесть туда, а не посадить дочь. Её темные волосы были собраны в высокую прическу. Их оттенок напомнил мне волосы Дерека, которые он так любил и ухаживал за ними больше, чем это требовалось наследнику вожака. Аргисса стояла по другую сторону от трона, все такая же недовольная. Очевидно, что ей не нравился ни один из вариантов, и Мери ей приходилось терпеть. Наверное, будь она помоложе, и сама бы смогла занять место сына. Рядом с ней стояла Джиал — растрепанная, со взъерошенными светлыми волосами и испуганными большими глазами. Что её так напугало? Я стояла у ступеней внизу, в то время как остальные члены семьи стояли, возвышаясь над всеми. Так и положено бастарду, даже признанному. Сначала я не понимала этого, потом меня это обижало, а сейчас… — …Согласно традициям, старший ребенок Медона, да уснет в вечном покое его душа, должен стать его наследником. — Гулко разносилась по залу торжественная речь жреца. — Мери Агенор, старшая дочь Медона Агенора, следующая в очереди на место вожака, готова ли ты принять ответственность, готова ли ты проливать кровь и отдать жизнь за своих подданных? Рассеянно блуждая по залу взглядом, я случайно наткнулась на красноречивый взгляд Агвареса и тяжело сглотнула. …Ты говоришь о свободе…. Она ведь так эфемерна. Я могу назвать лишь несколько женщин, которые по-настоящему распоряжались своей жизнью. Знаешь, что их объединяет? Их объединяет власть. — Леди Агенор тоже должна будет присутствовать при нашей беседе. — Не думаю, что это необходимо… — Согласно драконьим обычаям, она наследница Агенории независимо от своего происхождения. Насколько я знаю, сейчас это ключевой город для вас, Катрей. Леди Агенор имеет право знать всю правду. Это не просьба, это мое условие. — Знаешь, мне нравится эта уверенность. Ни тени сомнения в голосе, ты как будто приказываешь мне, а не просишь. — Еще немного, и ты начнешь благодарить меня за похищение. — Отец недооценивал меня. Если бы экипаж все-таки прибыл в Дартмур, то в первую же минуту бы решилось, кто останется в живых — я или лорд Джон. Так что да, в какой-то мере я благодарна тебе. — Скажите мне, прекрасная леди Агенор, кто из вашего рода больше всего заслуживает занять место лорда Медона? — При всем уважении, вождь, я не ставлю под сомнение притязание моей сестры на место главы рода. — Просто я честно пытаюсь понять, почему вы лишаете себя возможности получить то, что принадлежит вам по праву, как старшей дочери. Род Агенор смог бы прославиться при вашем правлении, я в этом абсолютно уверен. — Мы будем обсуждать мою стратегию, цели и планы только тогда, когда я посчитаю тебя готовой к этому. — Думаешь, это время когда-нибудь настанет? — Это настанет скорее, чем ты думаешь. — Вы еще удивите всех, леди Кассандра Ги Агенор. Я буду ждать этого момента. — Стойте! — не выдержала я и начала подниматься вверх по ступеням. — Я оспариваю право своей сестры на место отца! И да помогут мне боги.