Мой личный демон

Lycaon - 月は無慈悲な夜の女王

- Нам нужно серьёзно поговорить, Куина, - мой голос не дрогнул только благодаря выработанной ни за один год выдержке. На концертах случалось всякое, и продолжать петь невозмутимо, не сбиваясь, при этом было залогом успеха. - Ну, раз серьёзно… - понимающе кивает несколько раз и вновь отступает к двери, и мне думается – сбежит, но нет, он лишь закрывает дверь на замок. Пара щелчков, которые за секунды превращаются для меня из практически бесшумных в убийственно-скрежещущие. – И о чём же? - О тебе, - прослеживаю за тем, как он сбрасывает свой рюкзак на пол и обходит помещение студии, изучая. - Чтобы тебе хотелось узнать обо мне, Бару-кун? – так миролюбив и любопытен в своём рассматривании вокальной кабины, что я попросту теряюсь от его щадящего натиска, он будто бы заявляет: «Вот он я, допроси, как хочешь, да только не выйдет у тебя ничего!». Отступаю к пульту звукозаписи, улавливая этот настрой, и натыкаюсь руками на множество кнопок и рычажков. В голову приходит ещё одна странная, если не сказать безумная, мысль. Но сейчас, ведь, все средства будут хороши. Оглядываюсь всего лишь раз – не смотрит в мою сторону и это шанс. Незаметно нажимаю кнопку начала записи и спешу в кабинку, следом за заглянувшим туда гитаристом. Нарочито замираю в проходе, лишая его возможности сбежать. - Всё, и желательно в подробностях. Зачем ты убил своего соседа, к примеру? – выпаливаю на одном дыхании и понимаю, что от нахлынувшего волнения вдох сделать не получается. Сильнее сжимаю пальцами дверные косяки и отмечаю как костяшки белеют под силой этого действа, отвлекаюсь на эту мелочь, а от того успокаиваюсь. Куина же нервничать и не начинал. - Надо же, уже и об этом сообщили… - проговаривает задумчиво и продолжает колупать стену одним пальцем, как маленький просто! - Кто сообщил? – теряюсь, и даже отругать себя за смороженную глупость не успеваю. - Ну, не знаю… Кто-нибудь, кто у вас там… Новости, газеты, - поворачивается ко мне, - не слежу за этими средствами массового обмана. - Так это… - Да не убивал я его, - выдыхает устало и смотрит прямо в глаза, - этот бы и сам без моей помощи справился. Алкоголь творит чудеса! Тебе, кстати, Бару-кун, тоже было бы неплохо взять это на заметку. - А остальные? – приходится прикусить язык, чтобы не начать высказывать что-либо по поводу его наглости и обвинений в чрезмерном распитии… хотя кому я вру! Действительно чудо, что у меня эта пара случаев обошлась без серьёзных последствий. - Кто остальные? – опирается на стену и приподнимает бровь вопросительно, всё также, не отрывая от меня взгляда. - Не пытайся меня запутать! Убитые! Что скажешь про того водителя, что пропал возле твоего дома? – его спокойствие злит меня всё больше, повышаю тон, а он лишь склоняет голову на бок, отчего фиолетовые пряди полностью скрывают плечо. - Я знаю об этом столько же, сколько и ты. Что ты привязался, Бару, ну мало ли сколько людей в мире попадают в руки маньяков, грабителей и прочих… - Я ехал в этом такси к тебе, в ту ночь, после дня рождения Митсуки. Ты не возвращал меня обратно в бар и… - В детектива играешь? Бару-кун, ну зачем? – тон так резко становится настойчиво поучительным, что я смолкаю, едва не подавившись собственной инициативой и уже, практически заготовленной речью. А после до меня доходит, что я всё ещё смотрю ему в глаза, и попросту тону в них. Тону, как это происходит с героями самых наибанальнейших песен. Вот только какая-то часть мозга ещё не подверженная силе тёмных озер, подсказывает, что всё это очень уж смахивает на гипноз. И действительно, кто знает, какие таланты я упустил из виду? - Затем, что ты мне врёшь, ты врёшь всем нам, - отвожу взгляд в сторону, отвлекаясь на микрофонную стойку нарочно, но с неё взгляд скользит на ноги гитариста, стройные обтянутые тонкой тканью джинс. - Я не вру. Я действительно не… - Где моя одежда, Куина? – поднимаю взгляд вверх было, но тут же опускаю обратно, помня о возможной опасности быть зачарованным им. Казалось бы, ну откуда такая стойкая вера в паранормальные способности? Но тут и не в такое поверишь, когда на твоих глазах у человека вырастает как минимум десяток лишних костей, а после, он как ни в чём ни бывало обнимает тебя… Стоп. Обнимает?! - Она всё ещё на тебе, - мурлычет и трётся носом о шею, вызывая мурашки по всему телу и совсем уж тихо, как будто посвящая в сокровенный секрет, добавляет: - Но если ты думаешь, что уже пора от неё избавиться… - Куина! – отталкиваю его от себя, понимая, что и в тот раз он так же… воспользовался ситуацией и, вновь обманул, используя моё расслабленное состояние. – Ты, чёрт возьми, подменил всю мою одежду! И это не пьяные бредни, у меня действительно есть доказательства и теперь, ты просто обязан объяснить мне, что произошло той ночью! - Доказательства… - звонко цокает языком и отступает обратно на своё место, как кажется, расстроенный неудачей. – Тебе правда лучше не лезть в это дело, для твоего же блага, прошу… - Если ты не объяснишь мне ничего сейчас, то я вынужден буду… - прослеживаю за ним, сползающим по стенке на пол и понимаю, что по сути-то ничего сделать не смогу. - Ну а что если и так? Сдашь в полицию как особо странного типа? Расскажешь остальным? Ты никогда и ничего не докажешь! Тем более… Какая разница, что я делаю в свободное от работы время? – слегка наклоняется вперёд, подползая, и мне стоит больших трудов остаться стоять на месте и не отступить в сторону, открывая ему проход. - Разве знай ты, что мои руки по локоть в крови, ты бы получал меньше удовольствия от ласк, а? Тебе же не важно кто я, как и ничего не важно обо всех людях вокруг тебя. Может, проверим это сейчас? - Просто объясни… – нервно сглатываю, когда он оказывается слишком близко. – Думаешь, если я скажу, что убийца, тебе будет хуже? Не будет ничуть… - Да ты… сумасшедший! – скидываю его руки с бёдер, и последней каплей становится встреча с его взглядом, снизу вверх. Ещё вчера, он точно также глядел, когда… Останавливаю мысли слишком запоздало, понимая, что возбуждаюсь от созерцания его таким – беспомощным и в тоже время властвующим надо мной и моими чувствами.       Вылетаю прочь, к стойке, понимая, что большего от него вряд ли добиться удастся, но и того, записанного хватит, чтобы если не полицию, то хотя бы согруппников убедить в странностях Куина и разобраться уже вместе, зная, что не буду сочтён за безумца, имея при себе такую весомую запись. Кошусь в сторону гитариста, продолжает сидеть в кабинке, не спеша следом за мной. Этого времени в одиночестве, перед пультом управления звукозаписью мне становится достаточно, чтобы выделить ряд самых банальных кнопочек и включить записанное. Вот только теперь, я понимаю почему Куина, даже наверняка догадавшись о моей проделке не спешит сюда в желании уничтожить какой-никакой, а компромат. - Что за чертовщина, такая… - бормочу себе под нос, прокручивая запись снова и снова, то немного назад, то вперёд немного и не верю собственным ушам – кроме собственного голоса на записи иные звуки отсутствуют! Эдакий монолог сумасшедшего с самим собой – мой голос слышно прекрасно, а вот Куина… его голоса вообще нет! - Интересно, не правда ли? Всегда удивлялся этому трюку… - голос раздаётся прямо за спиной, заставляя развернуться и едва не сбить собой с ног всё того же гитариста, перемещающегося по комнате слишком бесшумно. Или же я был увлечён прослушиванием собственной истерии, что совершенно не заметил его приближения, но… стоп! Хватит его уже, наконец, оправдывать. - Что ты такое, Куина? – поворачиваюсь к нему, медленно, то ли боясь спугнуть, то и опасаясь увидеть рядом с собой вновь то, загибающееся от боли тело, разрушаемое костяной громадой. Но рядом со мной всё тот же гитарист, спокойный и ухмыляющийся так, как умеет только он один. - Что мне сказать, чтобы ты поверил? – кладёт руки по обе стороны от меня, заключая в своеобразный плен, но расстояние не сокращает, отчего я чувствую его не так сильно, как хочется глупому телу, разбуженному его наглостью и подрагивающему в слепом предвкушении. - Скажи правду, - уже не требую – прошу, и отвожу взгляд в сторону, понимая, что он как минимум морально сильнее меня, норовит одним только взглядом заставить меня сомневаться, нужно ли всё это вообще. - Не всегда правда может оказаться, так хороша, как хочется. Да и поверить в неё не всегда легко, - мурлычет, лишь немного наклоняясь вперёд, отчего его волосы спадают с плеч, нависая над моим лицом, и снова запах ветра накрывает меня, так… ошеломляюще. Ветер… Мне кажется, что я слышу его шепот, в спутавшихся прядках. - Я поверю, - шумно сглатываю и отстраняюсь по возможности, он делает тоже самое в противоположную от меня сторону и, казалось бы, я не должен беспокоится о нём, слишком пафосном и нахальном. Но я действительно боюсь, и верю, что это всего лишь маска, за которой он всё так же одинок и нуждается в помощи. - Глупый, - смеётся тихонько, а я не смею отвести взгляда от тёмной бездны его зрачков, - счастье в неведении. - В неведении сумасшествие, - замечаю резонно истину, проверенную на себе же и в сотый раз поражаюсь – по словам Коди, Куина младше меня на год, на деле же, он ведёт себя слишком уж по-взрослому. Даже сейчас, кивает на мою фразу и продолжает всё так же смотреть на меня – печально, с некой едва уловимой ноткой сожаления. И в какой-то миг, эта гримаса печали сменяется надеждой. - Я могу сделать так, что ты всё забудешь, и буду впредь осторожнее, но нужно чтобы ты позволил… Согласился забыть. - Но я не хочу забывать! – возражаю, наверное, слишком рьяно, чем вновь выставляю себя неуёмным мальчишкой в его глазах. Я не понимаю до конца, о чём он говорит, но угроза забвения кажется слишком немыслимой, чтобы допустить даже помыслы о ней. – Я хочу знать всё, чтобы за этим не крылось.       И поразиться бы собственной настойчивости, да только не успеваю – раздаётся стук двери – кто-то безрезультатно пытается войти к нам, а после, в возмущённых нотках, становится чётко узнаваем Казуки. Куина отступает ещё на шаг назад от меня и всё ещё жаждет ответа выжидающе смотря не в мою сторону, куда-то, чуть в бок, но я чувствую, как он буквально удерживает меня в плену собственного внимания. - Я хочу знать правду, - повторяю, на всякий случай, уже по пути к двери, потому как скрываться бессмысленно, у ребят из стаффа есть запасной комплект и они всё равно с минуты на минуту вернуться, да и объясняться перед Казу за эту задержку не хотелось категорически. - Хорошо. Тогда сегодня у меня. Вечером, - едва не спотыкаюсь на ровном месте от этих, вроде бы желанных слов. И предательский холод от неведения перед грядущим раскрытием тайны берёт надо мной верх – страшно, но… я ведь сам напросился на это. - Ты опять сбежишь от меня, - выдаю, с сомнением поглядывая на гитариста уже увлечённо настраивающего собственную гитару. - Как бы ты не сбежал, Бару-кун, - изрекает всё также, слишком по-взрослому, и мне не остаётся ничего другого, кроме как распахнуть дверь, перед удивлённым Казуки и порядком заждавшимися Ичиро-куном и Соичи-куном, бормочущими что-то про потерявшийся ключ и странности закрытой двери. - Простите, она захлопнулась… сама, - пропуская пришедших вперёд я смотрел им в спины и лишь краем глаза отмечал гитариста здоровающегося с ними, как ни в чём не бывало, продолжающего наигрывать что-то простенькое на гитаре, и останавливающегося только лишь для того чтобы поприветствовать пришедших. Казуки с каким-то упрёком во взгляде посмотрел на меня, всего лишь раз, а после, потерял всякий интерес, всецело отдаваясь работе.       Казалось бы, опять неведение, но Куина даже не пытается отрицать всех странностей, ведёт себя так, словно бы лишь старается оградить меня от них, но чтобы там не было, я уже просто не смогу отступить на полпути. Я просто обязан узнать, кто теперь будет стоять на сцене, по левую руку от меня, точнее запоздало понять, кто уже стоит там.       И казалось, время с поистине человеческой назойливостью решило довести меня, замедляясь, едва ли не останавливаясь в монотонности этого дня. Но такие ощущения преследовали только меня, в то время как Казу и Куина всё ещё разбирались в своих партиях, решая как лучше записать то или иное место, как выгоднее они будут звучать на фоне друг друга сейчас, когда так важно сработаться для большего эффекта. И Куина меняет что-то на ходу, импровизирует, заставляя Казу смеяться так искренне, что я попросту поражаюсь, неужели он, неужели остальные до сих пор не увидели странностей этого паренька, или… не захотели увидеть?       Запоздало спохватываюсь, понимая, что им придётся это увидеть прямо сейчас, если звук гитары Куина не запишется странным образом, как случилось это с его голосом. Но, нет, после пары проигрышей от начала и до конца, в разных вариантах и звучаниях инструмента, все собираются рядом, чтобы прослушать записи – всё чисто, без помарок и нет даже намёка на помехи или что-то, что не позволило записать мне его слова чуть ранее. И соврать бы, что я попросту ошибся кнопкой и напортачил что-то, но, увы, я знаю как обращаться с этой техникой. Дело всё ещё в самом гитаристе.       И чёрт знает, сколько раз я проклял то глупое и негласное правило, что запись вокала проходит последней. Разобравшись с партией Куина, ребята приступили к работе с Казу, а мне оставалось лишь ждать. Ждать и молить обоих гитаристов о благоразумии: Казу – о быстром и качественном окончании работы, а Куина – о понимании и невозможности оставления меня сейчас здесь, без ответов на мучающие меня вопросы. И, по крайней мере последний внимал моим мольбам, и его краткое отлучение из комнаты можно было списать на поход в курилку – об этом свидетельствовал запах его сигарет, запах, который въелся в моё сознание, становясь неотъемлемой частью моего настоящего. Казу спрашивал на перерыве, зачем я приехал такую рань, а я же, не нашелся что ответить, кроме как заявить о беспокойстве за песню и желании проследить за её созданием самостоятельно. Недоверчиво хмыкнув, он вернулся к своей работе – действительно, мой поступок не мог не показаться подозрительным. Ранее я всецело доверял музыку остальным, предпочитая отдаваться по большей части работе над текстами, а от того теперь казался не самым правдивым, в своём желании поучаствовать во всём. Но более вопросов не последовало. Как и не последовало возмущений и подколов, по поводу моего неуверенного голоса, когда очередь в записи, наконец, добралась и до меня. Оба гитариста, не сговариваясь, открыли какую-то изюминку в этой дрожи, в срывающихся то и дело нотках и на пару, вместе с ребятами из стаффа принялись убеждать меня в том, что в перезаписи это творение не нуждается.       С сомнением переслушав собственную запись ещё раз, я решил хоть раз не быть придирчивой занудой и довериться другим в деле выбора. Один единственный кивок и все восторженно ликуют, благодаря за хорошую работу. Хотя на деле, ещё предстоит сделать не так уж и мало – подогнать все записи, собирая их в единое целое, обрабатывая и превращая сухую поначалу подборку в нечто, отчего даже я слегка удивляюсь – это сделали все мы вместе, старания многих человек, ради четырёх минут. Но минут таких, что даже я, зная всё до мелочей, слушаю заворожено, когда, наконец, работа оказывается действительно завершена. И, казалось бы, зачем тратить столько времени там, где уже стравляются и без нас, но, маленькое исправление в одном месте, крохотное новшество в другом и в итоге, перед нами предстаёт полноценная песня, которой если и не суждено стать хитом, то, как минимум, согреть сердца слушающих удастся точно.       «Время потрачено не в пустую», - эта мысль приходит напоминанием в момент, когда взгляд уже на выходе падает на часы, которые знаменуют незаметно пролетевший день и наступивший вечер. Небольшое ощущение дежа вю не желает меня покидать. Вызов такси. Попрощавшись с Казу, я и Куина едем домой. К нему домой. Я выучил этот путь и теперь, кажется, смогу и пешком найти нужную дорогу в крошечный мирок старинных пятиэтажек и пугающей атмосферы. И может быть, последнее было бы преувеличением, но здесь жил Куина и его кошка – значительный, да и главный повод верить собственным чувствам.       У подъезда нет и следа утреннего беспокойства жильцов – тихо, ни единой души, и дверь открывается с противным скрипом, впуская нас. И вновь мы ждём кабинку подозрительного шаткого лифта, застывшую сейчас на пятом. - Может лучше пешком? – смотрю на него умоляюще, а после, приглашающее киваю в сторону лестницы, но он лишь привычно улыбается. - Хочешь - иди. Я тебя не держу, - усмехается вновь. Я же нахожу в его словах иной смысл и бездумно шагаю следом за ним, в пасть к металлической махине.       Он ведь правда меня не держит, я самостоятельно иду в неизвестность, куда меня, наконец, решили впустить. И хочется думать, что эта приоткрытая лазейка сродни раскрытию души, но нет, я даже не знаю что у него на уме, что же говорить об остальном. Стараюсь не смотреть, как трясутся составляющие части кабины при подъёме, и вообще стараюсь не думать об этом – третьем ужасе этого дома, после самого Куина и его кошки. Последняя, кстати, встречает хозяина как в прошлый раз, с готовностью запрыгивая в его объятия, да и на меня косится всё так же, чуть ли не с презрением. Его тихое «Я дома», адресованное кошке и её мурчание в ответ, несомненно, я являюсь лишним в идиллии этой пары, но сам Куина думает иначе. - Проходи, не стесняйся, - указывает в сторону кухни, а я вспыхиваю от негодования – чтобы я да стеснялся, ну уж нет! Поспешно разуваюсь и бреду в уже выученном направлении. – Сейчас приготовлю что-нибудь, на скорую руку. - Может, - последняя фраза попросту сбивает меня с толку, подменяя напряженное ожидание обволакивающим уютом и теплом этого дома. Как в прошлый раз. – Может тебе помочь, чем-то? - Было бы неплохо, конечно, но… - косится на меня с недоверием, отпуская кошку, - пообещай мне, что случайно не зарежешься ножом. - Я, между прочим, умею готовить! – его подколы – великая мотивация, получив которую я срываюсь с места, чтобы вымыть руки и, тем самым обозначить свою полную готовность к любым указаниям, на что он лишь довольно хмыкает и подключается к работе. - Ты бы мог уже начать свой рассказ, между прочим, - немного неловко стоять рядом с ним и крошить какие-то овощи. Слишком по-семейному, отвечать на вопросы о кулинарных пристрастиях, руководствуясь которыми, Куина меняет рецепт блюда прямо на ходу. - Рассказ? – удивленно приподнимает бровь, я не вижу этого, но выучить его повадки не так-то сложно – поднятие брови в знак удивления, сбегание за полночь в знак… - Кто ты? – передаю ему чашку с уже готовой нарезкой. - Я числюсь у вас в книгах по мифологии, - принимает овощи и тут же отправляет на разогретую сковородку. Приятное шкворчание ласкает слух – что может быть приятнее, чем звук готовящейся еды? Что может быть более странным, чем этот разговор? - Баньши? – вспоминаю я первую, пришедшую мне в голову, картинку из единожды просмотренной книги. Жутковатое создание, но Куина и не выглядел лучше, в тот миг, когда я усомнился в его человечности. - Близко, но не то, - смеётся, помешивая и спасая еду от подгорания, попутно засыпая какие-то специи. – Продолжай. - Мы что тут в «Угадай» играть будем?! – как же всё-таки быстро он умеет выводить меня, практически с полуслова и на пустом месте. Не отрываюсь от нарезки зелени, потому как если я сейчас увижу его ухмылку, то и вовсе взорвусь от возмущения. - Я бы поиграл с тобой во что-нибудь более интересное, - его голос становится неожиданно низким и слегка хрипловатым, словно бы горло пересохло. Вздрагиваю от этого тона, и вместо зелёных листов под нож попадает собственный палец. Глубокий порез – я с самого начала поразился остроте лезвий, а теперь и на себе проверил их. «Хорошо, что я не играю ни на чём», - приходит глупая мысль и тут же тонет, в приступе паники. - Чёрт! – ещё не больно, но по привычке кладу палец в рот, ощущая солоноватую влагу на языке. Он же, прежде чем повернуться ко мне, успевает выключить плиту, посолить блюдо и достать откуда-то платок, прикладывая его к ране, заботливо притягивая мою руку к себе. - Я демон, - он смотрит мне прямо в глаза, неотрывно и так пронзительно, что кажется мир вокруг расплывается, превращаясь в одно яркое пятно. И в реальности меня удерживает лишь боль, когда его пальцы сильнее сжимают ткань у кровоточащего пореза. Время застывает слишком отчётливо, кажется, ещё немного и сам воздух покроется инеем от того, как холодно становится от осознания сказанного им. Будь я здравомыслящим человеком, я бы засмеялся над его шуткой сейчас. Но здравомыслящие, не видят то, что вижу я. Чёрная бездна поистине нечеловеческих глаз поглотит меня раньше, чем я смогу испугаться этого. - Теперь… - собственный голос неузнаваем, тих и приглушен этим сгущающимся вокруг нас временем, - ты заберёшь мою душу, да?       Сердце замирает, но не от страха, завороженное близостью Куина оно попросту не желает биться, боясь помешать услышать его, сейчас, когда его губы приоткрываются для ответа. Он всё ещё держит мою руку, но я больше не чувствую боли, чувствую лишь как он тихо вздыхает, что кажется оглушительным звуком в наступившей нереальной тишине. Я неосознанно тянусь к нему, а он… хохочет слегка истерично, и едва не складывается пополам от смеха, оставляя меня стоять в непонимании ещё какое-то время. И приходит маленькая надежда-озарение, что сейчас он скажет что пошутил, и обоснует мне все свои поступки нормально – по-человечески. - Что у вас за странные представления такие у всех, а? Где вы это берёте? – возвращается к помешиванию еды, и самостоятельно дорезая зелень, принимается, как ни в чём не бывало, накрывать на стол. - Ну, так пишут в книгах и… - Рассказывают в сказках? – стоит мне только присесть за стол, как передо мной оказывается аппетитная тарелка с наготовленной нами вкусностью, и я тянусь за палочками непроизвольно. - В них тоже, - подтверждаю как-то виновато, - наверное, достоверные источники были молчаливей тебя. - Вполне возможно, - передо мной оказывается кружка ароматного чая и только тогда Куина садится напротив меня, тут же приступая к еде. Не могу не последовать его примеру и как-то запоздало понимаю, что раны на руке больше нет. - Эй! – осматриваю руку с разных сторон, но она… идеальна. И дело сейчас даже не в моей чрезмерной любви к себе же, а в том, что она действительно выглядит странно, даже успевший облезть местами лак на ногтях сейчас лежит ровным слоем, в то время как на другой – нетронутой – его практически не осталось. – Это вообще как?! - Прошу, давай спокойно поедим, а потом я тебе объясню это? – смотрит на меня умоляюще, совсем не долго, и возвращается к трапезе. Мне приходится послушаться его, хотя есть, когда сердце бешено бьется у самого горла не так-то просто. - Это что-то вроде дара, индивидуальной способности что ли… - наконец, нарушает он тишину, отрывая меня от рассматривания трещинок на уже опустевшей кружке. - Дар? – мне жутко стеснительно понимать, что во всей этой ситуации, я могу воспринимать всё не иначе как сон с жанром фэнтези в оглавлении, хотя, наверное, именно поэтому я ещё не сошел с ума. - Это… словно бы отмотать время, для определённого предмета или же, в твоём случае, части тела, - он отодвигает опустевшие чашки от себя и слегка придвигается вперёд, оказываясь ко мне ещё ближе. - Отмотать время? – наверное, я выгляжу сейчас как самый настоящий идиот. Куина не говорит этого, но я слышу свою правоту в его тяжелом вздохе.       Он просто тянет руки вперёд, отчего я невольно шарахаюсь в сторону, отстраняясь, но он, лишь обхватывает мою кружку обоими руками. Легкое сжатие и трещинки на ней начинают расти, секунда и она разваливается меж пальцев гитариста на небольшие кусочки. Смотрю пораженно то на него, то на кружку, он говорил что-то о восстановлении, а сам же крушит посуду практически не прикладывая к этому силы. Его довольная усмешка выводит меня из шока… частично. И я, следуя его кивку, устремляю взгляд на осколки, всё ещё зажатые в ладонях парня. И если в увиденное ранее ещё можно было поверить, то видя как осколки сами встают на свои места, составляя кружку как объёмный пазл, я просто не могу сдержать удивлённого возгласа. Всё происходит действительно так, будто бы я смотрю запись наоборот, вот только в самом конце, когда все составные части оказываются на своих местах и будто бы срастаются в единое целое, те трещинки, которыми я любовался не так давно, тоже затягиваются. - Так вот почему моя одежда выглядит так… странно, - осматриваю восстановленный предмет со всех сторон, как сумасшедший оглаживаю его, ощущая неподдельную цельность, Куина же откидывается на спинку стула, позволяя себе недолго полюбоваться моим замешательством, а после, исчезает с грязной посудой у раковины. - Да. С ней тоже пришлось немного повозиться, - раздаётся уже позади меня, - а в целом, бесполезный дар, раз не помог сбить тебя с толку. - Почему? Очень даже полезный, - про себя уже прикидываю, скольких хлопот и напастей лишает подобное умение, Куина же обрывает ход моих мыслей слишком резко. - У моего брата умение не подчиняться чужой воле. Любой. Когда хочет, может сожрать докучающих, к примеру, - выдаёт он спокойно под грохот чашек и шум воды. - Ладно, убедил, - сопоставить разницу между починкой мелких вещей и демоническим своеволием было не так-то сложно, вот только при слове «сожрать» у меня возникали заметно отличающиеся от образа Куина картинки, думать о том, что Куина такой не один, категорически не хотелось. – Как ты выглядишь, на самом деле? - Подожди, осталось не так уж и долго… - смотрит на часы, - меньше получаса. Засиделись мы чего-то… - Нет, я про твой настоящий облик. Не здесь. Как ты выглядишь там? – в это «там» я вкладывал все свои представления о том далёком, непонятном и вообще не существующем по всем законам логики месте. - Какой внимательный, - Куина повернулся ко мне, явно удивляясь тому, что я задал этот вопрос. Ну или же очень хорошо это удивление разыграл. – Да, ты прав. Там всё иначе, там… там…       Я тихо выдохнул, видя каким безумным огоньком вспыхнули глаза гитариста, когда он попытался подобрать нужное описание под то, далёкое и неподвластное видимо ни моей фантазии, ни его словарному запасу. Мыслями, он был уже где-то не здесь, да и тот, кто оставался рядом со мной, уже не являлся привычным хоть в какой-то мере гитаристом, казалось, он вновь мне солгал и то, немыслимое превращение случится раньше положенного времени. Так выглядел он, лишь представляя себя, настоящего. Он лишь думал об этом, а по моей спине уже прошелся нехороший холодок страха. - Не могу… - выдохнул он, наконец, как-то тяжело, я же повторил его звук, но иначе – облегчённо, потому как это наваждение пропало, и вместе с ним исчезла та щемящая, зарастающая напряженностью тишина. - Тогда, нарисуй, - бросил я первое пришедшее в голову, и уже позже осознал, что даже не имею понятия о художественных способностях Куина, но… Пора было уже привыкать, к открытию в нём всё новых и новых талантов. - Хорошо, - он кивнул и поспешил к одному из небольших выдвижных шкафов в угловой тумбочке, на мгновенье отворачиваясь от меня, доставая пару альбомных листов и карандаш, он вернулся за стол, усаживаясь совсем рядом. - Значит, умеешь, - зачем-то, проговорил я, видя с каким профессионализмом ложатся первые штрихи на белую поверхность. Куина лишь кивнул, подтверждая мои слова и не отрываясь от дела, явно доставлявшего ему удовольствие.       Принялся рисовать он сразу с крыльев, это меня ничуть не удивило и, в тоже время, лишь раззадорило любопытство, в котором желание открыть нечто ранее невиданное, побеждало любые страхи и предрассудки. Я подсел ближе, силясь разглядеть фантастический образ, выходящий из под карандаша гитариста и практически положил голову ему на плечо, лишь бы только не пропустить тот момент, когда прорисовка перьев закончится и он, наконец, приступит к остальным деталям. Сиреневые прядки, торчавшие в разные стороны в своеобразном беспорядке, сейчас досаждали мне, норовя пощекотать и отвлечь от любования завораживающей работой увлечённого художника. Дёрнувшись пару раз в сторону я снова и снова возвращался в положение, когда приходилось терпеть эту муку. Наконец, не выдержав, я не придумал ничего лучше, чем собственноручно убрать мешающие волосы в сторону. Невольно проходясь кончиками пальцев по горячей шее, я пригладил пряди к затылку – Куина замер. На второй раз, когда я повторил действо, скрип карандаша сменился тихим щелчком. Так ломается тонкий грифель, не выдерживая давления. Так ломается самообладание демона сидящего рядом. Слишком близко.       Разворачивается одним слитым движением, отчего его лицо оказывается напротив моего. Выдох и он льнёт вперёд, несдержанным поцелуем вырывая мой стон, когда его губы слишком жадно захватывают в жаркий плен мои. И мне требуется пара секунд, чтобы свыкнуться с ощущением, что я не могу бояться его как следовало бы. Не могу не отвечать на его страсть и… не могу побороть собственное желание, притягивая его ещё ближе, касаясь пальцами гладкой кожи лица и соскальзывая ими на шею. Ловит мои руки своими – ещё холодные от воды, переплетает пальцы, слегка задевая кожу кистей ногтями, отчего по всему телу проходит волна сладкого предвкушения.       И в мозгу раздаётся звук щелчка, словно бы напряженные нервы рвутся в один момент, позволяя забыть с кем я имею дело, словно бы голос здравого смысла надламывается на полуслове, словно бы… словно… словно… наручники застёгиваются на моих запястьях. И Куина отстраняется, виновато улыбаясь.