Black and White

Они сидят за большим столом. Поверхность полированная и гладкая — дерево отливается призывным мерцанием в свете электрических лампочек. Линн и Марлен о чем-то шепчутся. Одна толкает в бок другую и раздается тихий хохот с левой стороны стола. Кристина бросает на девушек взгляд, мягко улыбается и продолжает ногтем выводить какие-то узоры на дереве. Надавит то чуть сильнее, то чуть слабее, стирая то ли собственный ноготь, то ли полированную поверхность. Трис занимается накручиванием пряди волос на палец. О чем-то думает. Она часто закрывает глаза и едва выгибает шею. Наверное, ее мысли о Четыре. Последнее время подруга им пьяна. Зик слабо пинает под столом ногу своего младшего брата. Юрай всячески старается сохранить спокойное и сосредоточенное выражение лица, не сводя глаз с колоды карт и тщательно ее тасуя. Четырехугольные картонки с закругленными острыми концами так и мелькают в проворных и ловких руках. Вот особо сильный тычок по голени, и Юрай отвешивает старшему брату подзатыльник. Зик ругается сквозь зубы. Кристина прячет смешок в вороте своей кофты. Трис, Кристина, Линн, Марлен, Юрай и Зик собрались играть в покер. То ли излишки свободного времени, то ли дурь в голове, то ли еще какая-то иная причина. Кристина позволила себя уговорить Юрайю. Трис с завидным энтузиазмом поддержала эту идею. Пыталась уговорить Итона, но тот отмахнулся. Слишком серьезный. Так бросил Юрай через плечо дующейся Приор. Но Тобиас таков. И в этом есть особая прелесть. Другой бы Трис был не нужен. — Раздаю. И карты полетели на стол рубашкой вверх. Точные и ловкие броски Юрайя, и Кристина пальцами прижимает каждую карту. Молодой человек улыбается ей. И она не может сдержать ответной улыбки. После смерти Уилла она редко улыбается. Не так давно смогла простить Трис, начать с ней общаться, смотреть ей в глаза. Но в их натужном общении по-прежнему сквозит напряжение. Кристина знает это, а Трис чувствует кожей. Прощать сложно, но без этого люди — не люди. — На что играем-то? — Спрашивает Марлен, смотря на свои карты. Ее лицо остается недвижным, и поэтому трудно понять, какой расклад ей выпал. Юрай задумывается на мгновение. Ставит локоть на стол, прикладывает пальцы к подбородку, чуть трет его большим и указательным, прикрывает глаза. Кристина смотрит на него, не отрываясь. В его движениях — озорная грация и хулиганство граничат друг с другом. У него большой нос и слегка оттопыренные уши, серьга в левом призывно блестит в свете электрических лампочек, на пальцах массивные кольца, по шее ползет татуировка, выглядывает она и из-под футболки, опоясывая плечо и предплечье, скользит по запястью, на тыльную сторону ладони и касается пальцев. Кристина приглядывается, но не может разглядеть четко. Похоже на змею. Вдруг Юрай ловит ее взгляд. Глаза у него внимательные, глубокие. А еще они улыбаются. Лукаво так. И Кристина тут же утыкается носом в стол, начиная вычищать несуществующую грязь из-под ногтей. Она смущена. Она чувствует, как губы Юрайя дрожат в едва заметной улыбке. Ей даже не надо смотреть на него, чтобы это понять. Она попалась на том, что рассматривала его. Поймалась на том, что он нравится ей. Это трудно признать, но мысль такая отчетливая. Он нравится ей. Кто-то нравится ей после смерти Уилла. Наверное, это хорошо. Должно быть хорошо. — Давайте играть на желания, — и голос у него громкий, звонкий, юношеский и полный сил. Уилл говорил тише и будто сокровенно. Кристина не хочет сравнивать. Это получается невольно, почти непроизвольно. Зик быстро понимает брата. Он достает откуда-то стопку белых листов, ручки, а потом со стуком ставит на стол стеклянную чашу. Прозрачную и пузатую. Ловко раздает каждому по листу и шариковой ручке. — Пишите желание. Кто проиграет, тот вытягивает один листок, разворачивает его, читает, что там написано, и тут же исполняет. Все просто. — Можно писать, что угодно? — Интересуется Марлен, запуская один конец ручки к себе в рот и прикусывая острыми зубами. — В пределах разумного, конечно. Но что-то безумное можно. — То есть если я напишу, чтобы кто-то облил Эрика водой, то, боюсь, это попадет в ряд неразумного, — хихикает Линн и тут же что-то строчит на листе белой бумаги. Кристина видит, как движется колпачок шариковой ручки, надетый на один из концов той. Это нехитрая процедура заканчивается быстро. И вот на дне чаши уже скапливаются свернутые белые комочки. Кристина написала что-то банальное и простое. Первое, что пришло на ум. Думать почему-то не хотелось. Трис, как и Кристина, рассеянна. Смотрит куда-то поверх голов своих друзей и постоянно о чем-то думает. Кристина ловит себя на мысли, что хочет подойти, положить руку подруге на плечо и поинтересоваться, что ее так гложет. Вдруг Трис поднимает взгляд. И Кристина понимает — девушку ест вина перед ней, перед Кристиной. Брюнетка едва улыбается и тут начинается игра. За столом стоит хохот и гомон, гвалт голосов и искры эмоций. Кристина все же заражается этой атмосферой. Шире улыбается, тихо смеется и трясет головой, раскидывая короткие волосы по плечам. И проигрывает. Она делает страдальческое выражение лица, комично сдвигает брови и смеется уже более искренне. Что поделать, она никогда не умела хорошо играть в карты. Она чуть приподнимается на своем месте, запускает руку в пузатую чашу, водит несколько мгновений пальцами, а потом подушечки обхватывают белый комок. Она вытаскивает его и садится на свое место, разворачивает бумажку и во все глаза смотрит на текст. Он простой. Всего пара слов, но от них у Кристины перехватывает дыхание. «Поцеловать Юрайя. Для девушек — в губы. Для Зика — в щеку». Кристине кажется, что она сейчас подавится воздухом. Она вскидывает голову и встречает взгляд наглых глаз. Засранец сам это написал. Из-за нее, из-за Кристины. Девушка в этом уверена. Он знал, что это попадется ей. Он хотел этого. Внутри Кристины все бурлит праведным гневом. На лице застыло выражение, граничащее с возмущение, ужасом и предвкушением. Потому что Кристина кое-что понимает. Потому что Кристина хочет его поцеловать. Ладно. Она встает со своего места и направляется прямо к Юрайю. — Встань, — просит она. И ловит недоуменные взгляды друзей. Молча кидает клочок бумаги, зажатый в пальцах, на стол и кивает на него. Мол, посмотрите сами. Молодой человек возвышается над Кристиной на добрую голову. С его лица не сходит это по-доброму насмешливое выражение. А девушка чувствует, что начинает волноваться. — Ну же, — произносит Юрай, и смешинки скачут в его глазах пестрыми огоньками. — Засранец, — тихо произносит Кристина. Смеет он ее еще подначивать. Девушка приподнимается на носочках и касается своим ртом его рта, медленно и плавно проводит по горячим губам и на мгновение прижимается сильнее. А потом резко отстраняется. Юрай смотрит на нее недоуменно. В его взгляде горит вопрос. Это по-твоему поцелуй? Но Кристина молчит, а затем разворачивается, чтобы вернуться на свое место. Мужская рука ее останавливает, резко поворачивает обратно, впечатывает в чужую твердую грудь. Кожа под женскими пальцами пылает. Девушка чувствует это даже через футболку. Чужие ладони крепко стискивают талию и спину Кристины, а рот требовательно накрывает ее губы. Она стоит, ошеломленная, чувствует направленные на них взгляды друзей, и боится пошевелиться, даже дышать. Юрай целуется уверенно и нагло, забирает много, требует своими губами и языком. И Кристина начинает поддаваться. Она истосковалась. Осознание этой мысли накрывает с головой, и ее аккуратные ладони ползут вверх по мужской груди до шеи. Пальцы Юрая забираются под ее футболку и гладят кожу. Такую гладкую, такую… — Ребята… — Этот голос принадлежит Зику. Кристина и Юрай отскакивают друг от друга. В ее груди громко бьется сердце, ухает так, что закладывает уши. Юрай улыбается, как-то шально, почти дико. Друзья старательно делают вид, что ничего особенного не произошло. Но особенное было. Кристина знает. Между ней и Юрайем что-то проскочило. Что-то настолько сильное, что это способно вытеснить боль, множившуюся в теле и душе последние несколько месяцев. И Кристина понимает, что рада этому.