Black and White

У Нэнси все прекрасно. Она любит свою жизнь, тихих и послушных детей, работящего мужа, простой и теплый дом. Ее руки постоянно в муке, волосы затянуты в тугой пучок, одежда серая. Она носит еду афракционерам каждый день после полудня. Несет не так много, но люди, лишенные крова и дома, смотрят на нее с благодарностью. Она видит высушенные, обветренные лица, темные глаза, скрюченные пальцы и сгорбленные фигуры. Афракционеры греются у небольших костров, паля бумагу и газеты. Нэнси смотрит с теплой горечью. Она может лишь приносить еду да одежду. Помочь как-то иначе она не в силах. Иногда ее трогают думы. Разве это правильно? Нэнси уже сорок, но руки ее проворны, пальцы гибки, а тело поворотливо. Она никогда не сидит на месте, не бездельничает. Детей у нее трое. Все воспитанные, скромные, послушные. Рано утром они уходят в школу, а женщина приступает к домашним делам. Ричард, ее муж, предлагал ей найти работу. Но Нэнси важнее дом, дети и простая помощь обездоленным. Ричард считает, что у его жены мягкое сердце. Наверное, так и есть. Улица, на которой стоит дом Нэнси, широкая и большая. Ранним утром туда высыпают серые фигуры — взрослые идут на работу, дети отправляются на учебу. Простая жизнь. Именно рано утром женщина позволяет себе замереть у окна. На едва уловимое, тянущее мгновение. Любопытство — не та эмоция, которая нужна Отреченному. Жажда новых ощущений, впечатлений — все мимо. Но в сорок лет Нэнси по-прежнему позволяет себе маленькую слабость. Она любит рассматривать людей. Из окна кухни, в которой Нэнси проводит много времени, предпочитая там не только готовить, но и стирать, шить и заниматься множеством бытовых дел, открывается вид на всю улицу. Особенно хорошо видны двери двух близстоящих домов, направленные друг на друга. В этих домах живут члены правления. Семья Итонов и семья Приоров. Когда Нэнси видит из окна Маркуса или Эвелин Итонов, то всегда склоняет голову в знак приветствия, также она делает, когда видит Эндрю Приора. Лишь Натали Приор поворачивает голову к ее окну и улыбается. Слишком широко и ярко для Отреченной. И Нэнси не может сдержать ответной улыбки. Они с Натали всегда были не слишком хороши для этой фракции, не так идеальны. У Приоров и Итонов есть дети. Нэнси часто видит из окна высокого и нескладного мальчишку, помогающего носить сумки прохожим, видит девочку, скрывающую свою фигуру под мешковатой одеждой. Иногда ловит ее взгляд, взволнованный, заинтересованный. Значит, Бесстрашные где-то рядом. Беатрис Приор нравится эта фракция. Нэнси давно это поняла. Сын Итонов — высокий и неразговорчивый парень. Иногда в его движениях, всей фигуре мелькает некая болезненность. Наверное, Нэнси кажется. Она знает многих соседей, но эти две семьи она видит чаще других. Однажды женщина подмечает странную вещь. Беатрис Приор останавливается на пороге собственного дома, рука ее покоится на ручке двери, а сама она смотрит через плечо. Стоит так пару секунд, буравя взглядом дверь напротив, а потом заходит в дом. Нэнси жмет плечами. Девочка просто задумалась. А потом женщина видит, как Тобиас Итон бросает косые взгляды на соседний дом. Исподтишка, осторожно, топчется на месте. Так ничего не делает и скрывается за знакомой дверью. Нэнси хмыкает. Она чувствует себя невольной свидетельницей чего-то. Идет время. Дети становятся старше. Ее сыновья уже тягают большие сумки и помогают матери, ходят вместе к афракционерам, принося им необходимые вещи и продукты. Нэнси по-прежнему не работает. Окно ее так же широко открыто и улица вся как на ладони. Однажды она слышит высокий голос, громкий и слишком зычный для фракции Отречение. Эндрю Приор отчитывает свою дочь. Беатрис стоит с волнами светлых локонов по плечам. В глазах ее сияет вызов. Нэнси переводит взгляд на соседний дом. У Тобиаса горящий взгляд. Не трудно догадаться, ради кого она старалась. Но не те законы. Не тот мир. Запрещено. А потом начинает что-то происходить. Бунт дочери Приоров не останется незамеченным. Она пошла против писаных правил, появилась на улице с распущенными волосами. Длинными, красивыми, подчеркивающими ее женственность. В тот момент Нэнси кажется, что во фракциях явно что-то не то. Ведь женщины не должны прятать свою красоту за бесформенными тряпками, стягивать локоны в тугие пучки, не носить ничего яркого. Это как-то неправильно. Все в женской природе тянется к прекрасному. В первую очередь, к прекрасному в себе. Нэнси замирает. За такие мысли ее могут отправить к афракционерам. Проходит несколько недель. Беатрис все та же. Маска смирения на лице, мнимой покорности. Но женщине кажется, что это девочка просто таится. А потом она видит яркое, оранжевое, вобравшее в себя все лучи солнца пятно. Тобиас Итон кладет на порог дома Приоров цветок. Тот застывает радужным мазком на ступенях. Нэнси улыбается. Она не может понять почему, что радует ее в таком простом действии, идущим в разрез с устоями фракции. Это ведь наказуемо, это ведь правонарушение, бесполезный предмет. Простая безделушка, растлевающая сердца, ставящая кого-то одного выше всех остальных. В Отречении цветов не дарят, не выказывают симпатий, не выделяют. Здесь все серо — одежда, дома, думы и сердца. Только вот человека не задавить. Нэнси понимает это очень отчетливо. И сердце женщины отчего-то радуется за молодых. Системы не совершенны, а Беатрис Приор и Тобиас Итон тянутся друг к другу. Она с невероятным проворством вертится на кухне, даже как-то чересчур громко и весело. Ричард на работе. И хорошо. Ему бы не понравилось ее поведение. Она ждет и предвкушает, как девочка найдет цветок, как озарится улыбкой ее лицо. О! Это будет всенепременно. Беатрис и Тобиас вряд ли долго смогут сдерживать свои человеческие эмоции. Наступает вечер. Яркое пятно цветка по-прежнему лежит на ступенях. Проходит ночь, а утренний ветер треплет оранжевые лепестки. Цветок остается лежать на сером камне и на следующий день. Желтеет, скукоживается, теряет всю красу. Истлевает. И тогда Нэнси понимает, что девочка по имени Беатрис его никогда не увидит, пальцы ее не сомкнутся на тонком стебле и не узнает она о том, что ей преподнесли дар. Красивый и нужный. Приоры уехали. Когда и куда — Нэнси не знает. Видимо, она слишком долго была у афракционеров и упустила момент, когда семья из четырех человек быстро покинула знакомую улицу и всех своих соседей. В конце концов, фракция большая и домов в ней много. А, может, что иное приключилось. Ведь так бывает. Юноша опоздал. Так тоже бывает. Нэнси садится на стул, откладывает тряпку, которой убирала крошки со стола, и впервые задумывается. Осмысленно и явно. Разве это правильно? Фракции? Такой мир? Такой социум? Место, в котором губятся слабые симпатии, первые робкие чувства. В котором не поощряются человеческие эмоции. И благость оборачивается злом. Система скупа, цепка и бездушна. Нэнси понимает это отчетливо. Фракции — это морок, пыль в глаза, губительная машина. Потому что никто и ничто на свете не должно мешать цветению первых эмоций, улыбок и счастья. Цветок на ступенях истлевает окончательно. А Нэнси теперь знает, частью чего является. Винтик в системе большого механизма. Без души, лишь с заданной целью.