Но отрекаются любя

      Когда проходит неделя, когда проходит неделя, что я делаю? Вижу, как другим наплевать, будто ничего не изменилось. Саша, и правда, умеет держать язык за зубами. Я изменился только для троих, для одного в шутку. Посмеемся над этим как-нибудь. Никто не держит меня за ноги в женском туалете, от этого в груди залегает горькое разочарование. Жалости теперь не ждать, а что плохого в жалости.       Сдержать свое обещание в чем-то единственном, например, отсесть подальше. И нет тех плеч, что восхвалял, и нет волос, которые мягки. Не знаю, какие у тебя волосы, не трогал, не довелось. Зачем говорить красиво, думать возвышенно. Вышвырнули мою возвышенность, а я стоял, провожая летящее солнце с вымученной улыбкой.       Как и предполагалось, не нужно вам меня. Сильная личность, вот так все обстоит. Хочу думать о разном, а перед глазами маячит нелепая толстовка. Мягкая, яркая, мешающая. - Ну что ты киснешь усатый-полосатый? Решил стать как Мамаева, гордым изгоем? Сдаваться, когда не можешь победить. Так поступают не трусы, а рациональные, взрослые люди. Вот только взрослые не строят потом победоносные диалоги. После драки кулаками не машут, но у меня усики, как у Меркьюри, и строгая бабушка. Нарываться нет возможности. - Ты чего-то конкретного хотел, Банан? - Хотел, дай списать… - Ну, на. - Так просто? - Да. Что-то еще? - Э… да нет… ну, спасибо, что ли, выручил. - Рад помочь. Этот парень наравне с другими закрывал меня в туалете, рвал карманы, был типичным одноклассником. Он мнется с тонкой тетрадью, а до звонка всего ничего. Желтое отвлекает. Оно похоже на солнце, которое мы рисовали в детстве. В уголке альбомного листа, или посередине, с облаками. Банан, ты не помогаешь мне, мы не товарищи и спасибо за все. - Нет, усатый, кто так пишет? Я же не разберу… - Раньше разбирал. - Нашел, что вспомнить. Ты как в Мамаеву втрескался, у тебя почерк, как у курицы. Короче, новое задание, я сейчас сяду, а ты диктуй. - Ко мне сядешь? - Нет, блин, к Пупку, она ж умная. Не тупи, а! Он знает, что я не сбрею усы, он не боится сидеть с сильной личностью, все предусмотрено в контракте. Что за милосердие, как игра в кошки-мышки. Потом непременно выловит, и не будет у мышки хвостика. - Я повторять не буду. Можешь потом бить. - Да диктуй уже, перемена не резиновая. Нелегко шепотом прокладывать надежду, мостовую от невзаимности, к подобию дружбы.