Но отрекаются любя

      «Век балерин короток», - всегда говорила бабушка. Она то и дело оттаскивала меня от старых фотоальбомов. На фотографиях стройная девушка в белом халате, а не в балетной пачке. Потрепанные от времени, но аккуратно вклеенные фотокарточки показывают мне дедушку, молодого, сильного. Может, у него бабушка научилась быть такой - несгибаемой.       Она говорит о прошлом, как о чем-то светлом и неизменно улыбается. Годы лишь едва коснулись красивого лица и отступили, в страхе перед холодной строгостью. Так же поступили мои родители, и я не то, чтобы этим гордился.       В небольшой квартире хранился уют, о существовании которого я и не знал. Мне было с чем сравнивать. Постоянные переезды от отца к матери и наоборот, выматывали до лютой ненависти. Потому что иметь два дома, все равно, что не иметь дома вовсе.       Никто не ждал перемен, но на пороге возникла Бабушка. С большой буквы. Она не особо слушала причитания родителей, пока собирала мои вещи. Она молчала, ее никто не мог перебить. Уходить с ней, почти незнакомкой, было легко. - Идем, Валентин. И незнакомка увела меня. Нет, не так. Она спасла меня, как бы глупо это не звучало.       Я совру, если скажу, что потом мне не было грустно. Я скучал по раскатистому басу отца, по его смеху. Мне никогда не смеяться так же. Он был жив, он навещал меня, а потом мы стали тем, чем стали. Просто воспоминаниями друг для друга. Иногда в маленькой квартире появлялась женщина, с подарками, раскрасневшаяся от бега. - Здравствуй, Валечка.       Мама заваливала меня игрушками, чтобы исчезнуть на несколько месяцев, на год. Такая красивая, полная надежд женщина. Умиротворение исходило от плюшевых зайцев, перебивало запах синтетики. У Мамы новый муж, двое детей, но плюшевые зайцы все еще при мне. Как напоминание, что даже люди, подарившие тебе жизнь, в ней участвовать не обязаны. Если только через подставное лицо. Назвать Бабушку подставным лицом - язык не поворачивается.       Она ведь читает меня как открытую книгу, вне зависимости от того, какую мину я строю. Хорошую при плохой игре, или плохую при хорошей. Вот и на этот раз, не отвлекаясь от мытья посуды, Бабуля интересуется. - Как обстоят дела с Александрой? Некоторое время я пребываю в подобии ступора, бабушка облегчает мою участь следующим вопросом. - Ты, Валентин, подруге своей скажи, что романтика - романтикой, а сон тоже никто не отменял. - Бабуль, это не та Саша. - Сколько же у тебя Саш? - Ну, это не она, это он. - О, что-то не припомню такого. - Так уж вышло. Он хороший, и ему нужен был совет. Извини, если вчера помешал спать. - Помешали, не помешали. Друг, значит, еще и хороший. - С ним весело. - Уж не у него ли ты до ночи в прошлый раз сидел, Валентин?       Пришлось покаяться. На самом деле, мне все еще снился белоснежный торт, сладкий, но не приторный. Об этой мимолетной детали, я решил бабушке не сообщать. - Сама молодая была, не поверишь. Александр, так Александр. В гости приводи, я пирог грушевый испеку. - Правда, можно? - Ты из меня, Валя, тирана-то не делай. Только кошку помой, она опять вся чумазая. Горе мое луковое.       Я так и не понял, к кому была адресована последняя фраза. Ноги уже несли в комнату, прямиком к старому мобильнику. Захотелось позвать Сашку в гости прямо сейчас, чтобы не испытывать судьбу. - Привет. - ХО! Усатый! И часа не прошло, колись, соскучился? - У меня к вам, Александр, предложение есть. На обоюдно выгодных условиях. - Я весь внимание. - Поступил наряд на грушевый пирог у меня дома. На вас выписано приглашение от моей бабушки. - Вот это поворот. Да я в первых рядах, доброволец-стахановец! - Значит, согласен? - Уже в пути. - У тебя нет аллергии на кошек? У меня тут… кошка. - Вот и проверим. Все, Усатый, жди с цветами и бантиком. До моего дома путь не близкий, так что, где там это грязное создание, именуемое кошкой.