Любовь и прочие невероятности

      Саске, когда вопрос встал ребром, с самого начала представлял, что его будущий ребёнок родится девочкой. Фантазия рисовала копию Сакуры в миниатюре, которую он баловал и рассказывал обо всём на свете. В ночные часы бодрствования он думал, как хорошо будет, если его малышка никогда не станет куноичи и проживёт простую жизнь в ставшем гораздо дружелюбнее со времён их детства мире. А ещё впервые за всё время странствий задумался вернуться в Коноху не на день, час или месяц, а навсегда.       Сакура этого заслуживала. Путешествия давались ей с трудом, пусть она никогда не жаловалась. Это было не её. В отличие от своего мужа, она скучала по деревне, по оставшимся там близким, стабильности, созидательной работе. Их дочь нуждалась в этом ещё больше.Нельзя растить ребёнка перебираясь из одной глухомани в другу. Уж это-то он понимал остатками не успевшего одичать разума.       Картинки рисовались одна радужнее другой — они возвращаются в Коноху, он восстанавливает руку, потому что так гораздо удобнее ухаживать за малышкой, живут душа в душу до глубокой старости. Саске не ожидал, что всё ещё способен предаваться настолько оптимистичным мечтам! Но оно так и было. Впервые за много лет будущее не казалось ему отвратительным.       Всё пошло не по плану в момент, когда стало понятно, что вернуться в Коноху вовремя не получится и придётся задержаться в убежище Орочемару до рождения малышки. Сакура не унывала и относилась к обстоятельствам спокойно. Разве что расстраивалась, что её родители и обожаемая наставница не смогут увидеть ребёнка сразу. Саске же чувствовал себя обманутым. Из-за чего его не покидало это чувство, он так и не смог предположить.       Ещё больше он был разочарован, когда новорождённая Сарада взглянула на него тёмными глазками, и явила свету тёмный пушок на голове. Казалось, во внешности она ничего не взяла от матери. Настоящая Учиха, гордись папаша, сообщил ему явившийся пару дней спустя особенно насмешливый даже для себя Орочемару.       Саске не хотелось гордиться. Судьба его клана на редкость незавидна, чтобы желать её кому-либо, в особенности своей дочери. Всё это были мелочи, и он это понимал, поэтому старался забыть несбывшиеся фантазии. Самое главное произошло и ещё могло произойти. Саске всё ещё мог стать самым главным человеком в жизни Сарады, вернуться в Коноху и прожить счастливую жизнь, что и попытался сделать.       В деревне все мечты о будущем окончательно полетели к чертям. Пришлось решать много мелких раздражающих и противных его натуре вопросов вроде покупки жилья, знакомства с сумасшедшими родственниками и выбора набора посуды. Саске не выдержал и полугода такой жизни, разбавленной короткими малозначительными миссиями, и сбежал, как тогда думал на месяц-другой, перевести дух и не дать затупиться отточенным до совершенства навыкам. Потом он планировал вернуться к жене и пусть не сразу, но справиться с тем, что без труда давалось ей.       Как оказалось всё растянулось на долгие двенадцать лет. Вернувшись в Коноху вновь, Саске чувствовал себя чужим как никогда, и больше не тешился мыслью, что сможет жить мирной жизнью. Все его мечты пошли прахом. Девочки с розовыми волосами, которую он бы носил на руках и кормил ягодами прямо с дерева, никогда не было и не будет. Сарада к нему ластится, но он не может дать ей больше, чем знание техник. Сакура продолжала улыбаться и принимать его, но давно рассталась с чаяньями о них, как о паре. Оставалось лишь каяться перед близкими, делать что возможно для деревни, отвращать готового встать на путь учителя Боруто и ждать смерти. Будучи разбитым морально уничтоженным неспособным к взаимодействию с другими людьми стариком в возрасте чуть за тридцать. Отчего-то Саске был уверен, что уж это его желание наверняка сбудется в ближайшее время.