Secrets of Black Widow.

Внедорожник затормозил у края леса, почти вплотную подъехав к скрытому входу в тайное убежище бывшего, а ныне объявленного умершим, директора Щ.И.Т.а Николаса Фьюри. - А местность живописная, - замечает Бартон, доставая из багажника два черных рюкзака и накидывая на внедорожник маскировочную ткань, способную скрыть машину от ока космических спутников. - Мы здесь не надолго, - Фьюри устало выбирается из машины и шагает в сторону скрытой двери. - Переждем ночь, отдохнем, дождемся Марию и сведений о ситуации в городе. Потом покинем базу. - Как скажете, директор, - мужчина подхватывает рюкзаки и вступает в темный коридор, пропуская вперед молчаливую Романофф. В темном коридоре сыро и темно, и резкий переход с яркого солнечного света во тьму на мгновение ослепляет агентов, но они продолжают идти, словно не замечая секундного неудобства. Запах сырости заполняет легкие, но уже через несколько минут быстрой ходьбы агенты захлопывают за собой железную дверь, оказываясь в сухом, наполненном светом и гулом приборов, конференц-зале. Фьюри садится за стол, откидываясь на спинку стула, окидывая лукавым взглядом единственного глаза своих подчиненных: - Спален здесь не так много, так что придется Вас поселить в одной. Это не будет проблемой? - Нет, сэр, - спокойно отвечает Черная Вдова, сохраняя внешнее безразличие. - Нет, сэр, - в тон коллеге отвечает Соколиный Глаз, раздумывая над причинами столь игривого настроения директора. Хотя, может тому просто лень играть в обычное соблюдение протокола, все равно ведь знает, что в итоге оба агента окажутся в одной комнате. Так зачем тратить пустые слова и лишние простыни, если протокол о запрете интимных отношений между коллегами уже давно не распространяется на двух столь необычных, но ценных сотрудников. - Вы вернулись, слава Богу! - в конференц-зал влетает доктор Малкович, держа в руке неизменный медицинский чемоданчик. - Я должен осмотреть Вас. Пока суетливый доктор с намечающейся лысиной распаковывает медикаменты и освобождает руку Фьюри от перевязи, Бартон и Романова направляются к выходу из зала, намереваясь немедленно скрыться в спальне. - Мы в порядке, - бросает на ходу Клинт в твердой попытке избежать осмотра. - Агент Романофф и агент Бартон, мне нужна Ваша кровь для анализа, - резко останавливает их доктор, поправляя очки на носу и доставая шприцы для забора крови. - Это совсем не больно, обещаю. Шутливый тон доктора, вызывает какие-то теплые ассоциации, смешанные с кровавыми воспоминаниями. Именно таким тоном - мягким, чуть насмешливым, без единой нотки резкости в голосе - доктор Малкович уже много лет разговаривает с Черной Вдовой, женщиной, наводящей страх на многих мужчин по всей планете. Агентом, для которого сочетание белого халата и шприцов давно стало худшей из пыток. Лопасти вертолета еще крутятся, а доктор в белом халате с эмблемой Щ.И.Т.а на левом кармане уже бежит к выпрыгнувшему из вертолета мужчине с рыжеволосой женщиной на руках. - Что с ней? - перекрикивая гул винтов спрашивает Ричард Малкович, касаясь рукой точки пульсации на шее. - Накачана наркотиками, сильная потеря крови - больше пинты, несколько ножевых и пара огнестрельных, - рапортует Клинт Бартон, опуская девушку на подогнанную расторопными санитарами каталку. - Возможно задето легкое и желудок. Она потеряла сознание два часа назад. - В операционную, быстро, - кричит доктор санитарам, быстрыми движениями ощупывая раны на животе, бедре и левом боку. - Анализ крови и кардиограмму немедленно! Доложите директору, что... - Я сам доложу, доктор, - резко прерывает его агент, морщась от боли в спине. - Хорошо, только потом зайдите в медицинский бокс, Ваши раны тоже надо обработать, - с легкой небрежностью кивает головой врач, стремительно шагая за каталкой. Спустя несколько минут он уже подключает девушку к капельнице с целым набором медикаментов и ласково, словно напуганному ребенку, говорит: - Потерпи, девочка, я обещаю, что больно не будет. А за стеклянной стеной агент 5 уровня Соколиный Глаз протягивает директору Фьюри пистолет, не отводя пронзительного взгляда серых глаз от сурового лица чернокожего командира. До окончания миссии "Черная Вдова" остается 4 часа. Место укола немного саднит, но это мелкая неприятность по сравнению с тем, что им обоим приходилось терпеть. Наташа распахивает дверь в спальню и направляется прямиком в душ, на ходу стягивая с себя форменный комбинезон. Неудобное, слишком резкое движение левым плечом вызывает приступ боли, но он проходит как только теплые, покрытые мозолями от оружия руки ложатся ей на плечи, помогая освободиться от костюма. Клинт вталкивает женщину в ванную комнату, обставленную просто, без изысков в виде огромной ванной или кафеля, но тем не менее сухую и чистую. Одежда падает на пол, образуя безобразную, черную кучу, а двое - мужчина и женщина - остаются в одном белье, позволяя, наконец, усталости заполнить тела. Наташа тянется к крану, включая горячую воду и все еще не поворачиваясь лицом к мужчине за своей спиной. Руки автоматически проводят по следу от пули, прострелившей плечо. Шрам розовый, еще чуть припухший, но без следов воспаления. - Болит? - голос Клинта бархатистый, наполненный заботой и тревогой. - Малкович не дает мне полной дозы обезболивающих, но терпеть можно, - Наташа вздыхает, проверяя температуру воды и включая душ. - Поможешь? - Конечно, - Бартон быстро скидывает остатки одежды и вслед за женщиной встает под обжигающие струи. Его руки медленно касаются плеч и напряженной спины. Она упирается руками в стену перед собой, подставляя голову больно бьющим струям кипятка, стараясь раствориться в ощущениях, которые дарят ей эти руки. Клинт не торопится, почти лениво скользя по рукам, почти безразличным движением касаясь бедер, живота, ягодиц. Он не спешит, давая себе время привыкнуть к ощущению расслабленности, которое дают клубы пара, быстро заполняющие узкую комнатку. Наташа медленно поворачивается лицом к мужчине, который за столько лет так и не привык к её телу. Каждый раз он ласкает её так, словно касается впервые, словно не знает каждый шрам, каждый изгиб на ощупь, словно не знает какова её кожа на вкус. И она каждый раз дрожит от этих прикосновений, дрожит как неопытная девчонка, никогда не испытывавшая оргазма. Дрожит и жаждет продолжения, впитывая ощущение безопасности, покоя, нежности и защищенности, которое дарят эти сильные мужские руки. Клинт глубоко дышит, старательно контролируя себя, но Наташа не выдерживает первой и в одном резком порыве прижимается к его губам. Страстный, дерзкий поцелуй, сметающий контроль. Потоки воды, заставляющие захлебываться от недостатка воздуха. Прикосновения обнаженных тел, окутанных паром и вихрем непреодолимого желания. Наташа оставляет на спине Клинта отметины в виде полумесяцев, слишком сильно впиваясь в неё ногтями. Руки Бартона подхватывают Романофф за ягодицы, заставляя обхватить его ногами и опереться спиной о стену душевой. Вода омывает их, но они уже не могут остановиться. Их засосал их личный поток желания, непреодолимой страсти, в которой слишком много горечи, жажды и понимания неразрешимости проблем. Бартон всегда старается быть нежным и аккуратным. Он всегда мог контролировать себя в постели с девушками, но Романова - это его личный наркотик, срывающий все защитные блокираторы. С ней он настоящий, с ней он нежный, но страстный. С ней он не может контролировать свои эмоции и движения, но только с ней в этом нет необходимости. Каждое их движение созвучно, наполнено гармонией. Нет нужды в словах и подсказках, поэтому уже спустя несколько секунд любовной прелюдии, он наполняет её, входя одним резким, жестким движением. Своими сильными, порывистыми толчками, Клинт словно старается доказать, что они еще живы и способны на эмоции. Наташа же оставляет на его плечах отметины зубов, словно не зная куда деть весь тот клубок чувств, что рискует выплеснуться через край. Она чувствует близкую развязку и подставляет лицо горячим каплям воды, отдаваясь наслаждению. Их накрывает одновременно, и Наташа еще крепче прижимается к Клинту, сосредотачиваясь на нервных импульсах, прошибающих её тело. Бартон рвано дышит, тяжело опираясь рукой на шершавую стену и помогая женщине опустить ноги на пол. Пульс зашкаливает и он слышит, что сердце Наташи тоже бьется в невообразимом ритме. Это их ритм. Зашкаливающий пульс после минут страсти и контрастно долгие паузы между ударами во время сидения в засаде или "в гнезде". Эти контрасты между шелковыми простынями в дорогих отелях и затхлым воздухом временных укрытий. Этот контраст между холодными взглядами коллег в здании штаба и горячим, замутненным страстью взором в темноте спальни. Резкий контраст между ароматом дорогих духов и ржавым запахом запекшейся крови. Эти контрасты и есть их жизнь. Жизнь, в которой смерти больше, чем жизни. Поэтому каждый контраст виден ярче, словно он выжжен на полотне души лазером. И эту надпись не может стереть ни одна пластическая операция. - Как она? - в голосе агента не слышны эмоции, но во взгляде серых глаз за тонной льда прячется маленькая искра сочувствия и чего-то еще, пока не понятного, но уже не дающего относится к рыжеволосой пациентке медицинского блока Щ.И.Т.а безразлично. - Операция прошла успешно, - доктор Малкович устало потирает глаза, операция была долгой, а ему еще предстоит писать отчет и докладывать директору, который не отличался терпением в столь важных вопросах. - Она очнется, может быть даже завтра. Будет зависеть от того, насколько она хочет жить. - Её пока оставят здесь? - Клинт внимательно смотрит на почти мертвенно-бледное лицо, резко контрастирующее с яркой рыжиной волос. - Я порекомендую директору не перевозить её, - доктор поправляет капельницу и последний раз кидает взгляд на приборы, которые отслеживают состояние Натальи Романовой. - Она пока не стабильна, повреждения значительны, хотя уже не представляют угрозы для жизни. - Я останусь здесь в качестве охраны, - после долгого молчания говорит Клинт, озвучивая решение, пришедшее ему в голову секунду назад. - Она может быть опасна. - Хорошо, - доктор улыбается, направляясь к выходу из спецбокса. - Я пришлю Карен, чтобы она осмотрела Вашу спину. - Спасибо, доктор, - лучник улыбается редкой усталой улыбкой и присаживается на стул рядом с кроватью, на которой лежит девушка. Решение о сохранении жизни русской шпионки еще не принято, Фьюри и Коулсон заперлись в кабинете, предварительно одарив лучника убийственными взглядами и отправив в свой бокс ожидать решения. Но вместо этого он решил быть здесь, с той, чью жизнь спас, возможно, ценой собственной. Черная Вдова придет в себя спустя три дня, но у её постели уже не будет лучника с серыми глазами. Почему-то именно из-за этих глаз, смотрящих сквозь темноту души в самое средце, из-за мягких губ с привкусом апельсина и мяты, из-за бархатного голоса и сильных мужских рук ей вдруг захочется жить. И в тот миг, когда она впервые видит врача, который приветствует её улыбкой и мягкими интонациями голоса, она хочет спросить о нем, но понимает, что даже не знает имени своего несостоявшегося палача. И она молчит, вслушиваясь в интонации Ричарда Малковича, разговаривающего с опаснейшей шпионкой современности словно с маленьким ребенком, ожидающим прививки. И от этого контраста хочется смеяться, но сил нет, и Черная Вдова вновь проваливается в алую черноту забыться, которая так резко контрастирует с яркой белизной больничных стен.