Глава 7.2
18 июня 2014 г. в 15:01
Вашингтон, округ Колумбия. Почти 7 лет назад.
- Мне кажется, это действительно одна из лучших квартир в этом районе, - голос улыбчивого агента по недвижимости слишком весел, но Наташа даже не обращает на него внимания, захваченная видом, открывшимся перед ней.
За плечами бывшей наемной убийцы было три года работы на Шестую Интервенционную Тактико-оперативную Логистическую Службу, присвоенный 6 уровень допуска, перевод в главный штаб в Вашингтон и, самое приятное, возможность приобрести собственную квартиру, а не быть расквартированной в казармах при штабе. Возможность жить самостоятельно стала очередным жестом доверия, который не оценить Наташа не могла. Именно поэтому она с таким воодушевлением искала место, которое сможет назвать если не домом, то хотя бы местом, где можно отдохнуть и расслабиться, побыть немного собой, без вечных масок и приклеенных улыбок. И эта квартира, найденная ей после почти месяца безуспешных попыток, была прекрасна.
- Конечно, перед тем как сюда въехать, Вам придется полностью её обставить,но эта квартира того стоит, - голос агента по недвижимости, казалось, не прерывается ни на секунду, но Наташу это не волновало.
Она просто ходила по начищенному паркету, скользила глазами по французским окнам во всю стену, прикасалась к деревянным перилам лестницы и ловила себя на ощущении безопасности и счастья. Такого она не испытывала никогда, разве только в объятьях Бартона её накрывала такая же сладкая нега. Но об этом думать она себе не разрешала, в который раз повторяя как мантру «Мы всего лишь друзья. Мы не вместе. Это всего лишь способ снять стресс. Не более».
- На втором этаже располагается спальня со смежной ванной комнатой и гардеробной, кабинет и гостевая комната, - девушка все продолжала расхваливать квартиру, втайне завидуя рыжеволосой красавице, отвергшей уже около полутора десятков предложений её агентства. Кажется в этот раз, им все-таки удастся заключить сделку, благо комиссионные оправдывали бесконечное терпение риэлторов.
Наташа лишь мило улыбалась, задавала какие-то вопросы, все больше и больше понимая, что именно эту квартиру она купит. Даже плевать было на то, что она была ей явно не по карману. Придется уговорить Фьюри выдать щедрый аванс или воспользоваться одним из тайных счетов, оставшихся с прошлой жизни. Она уже видела огромный белый пушистый ковер на полу, сверкающую черным лаком кухню, огромную кровать в спальне. Она уже могла представить себя живущей здесь.
Подойдя к стеклянной стене, Наташа замерла. Вид простирающегося перед ней города сосредоточился на одном окне, расположенного на углу улицы дома. Там, за такой же стеклянной стеной на высоте шестого этажа танцевали девочки в балетных пачках…
Это было словно видение из далекого детства. Такие же черные тренировочные купальники, те же движения и веселые улыбки на лицах девочек. Наташа словно уснула, словно снова стала такой же маленькой девочкой, для которой самое важное было держать спину и следить за руками. Девочкой, которая не умела стрелять и не знала запаха запекшейся крови. Девочкой, которая смеялась, которая еще умела любить и была любима.
Из транса её вывел голос агента по недвижимости, вдруг ставший заискивающимся и извиняющимся:
- К сожалению, произошла какая-то накладка. Сейчас сюда придет мой коллега. Он уже нашел покупателя на эту квартиру. Мы непременно найдем для Вас еще более подходящий вариант.
- Но я хочу именно эту квартиру, - от льда в голосе Наташи, девушка-агент побледнела. – Кто её покупает?
- Я, - голос, раздавшийся от входной двери, был знаком Романовой слишком хорошо.
***
Переезд в Вашингтон и повышение уровня допуска было достаточным шагом по карьерной лестнице, но это также означало возможность участвовать в более серьезных операциях. Для Клинта Бартона это означало еще и новый повод для гордости в глазах человека, который спас его, который привел его в Щ.И.Т. тогда, когда никто в него уже не верил.
Коулсон не просто остановил перестрелку, не просто приказал не убивать как шальную собаку. Он увидел в нем что-то, что было достойно спасения. До встречи с ним Клинт Бартон был беспризорником, которого за хорошую стрельбу и навыки гимнаста, не боящегося высоты, приняли в цирковую труппу. До встречи с ним он успел пережить первую любовь и горькую боль предательства. До встречи с ним он успел вступить в банду и прославиться как великолепный стрелок, который никогда не промахивается.
Боль, которую причинила ему Мередит – юная ассистентка фокусника – не шла ни в какое сравнение с болью, которую причиняли пули и ножи во время вооруженных столкновений враждующих банд. Боль от осознания того, что любимая всей душой девушка избавилась от их общего ребенка, когда он предлагал ей сбежать из цирка, обещал обеспечивать, любить, никогда не бросать, была слабее инстинкта самосохранения. И эту боль смог утихомирить лишь этот странный, но очень проницательный человек, назвавшийся Филом Коулсоном.
Он привел семнадцатилетнего паренька в Щ.И.Т., заставил учиться и работать над собой, дал надежду и научил справляться с болью. И теперь Клинт гордился не тем, чего достиг. Он гордился тем, что Филу за него не стыдно. Когда-нибудь, он сможет отплатить Коулсону за его веру, а сейчас он просто хотел, чтобы наставник гордился им, хотя бы немного.
Перевод на базирование в Вашингтоне был сопряжен с определенными трудностями, но больше всего Клинт переживал за то, что Наташа останется на прежнем месте базирования. Но этого не произошло, и агент Романофф не просто последовала за своим напарником в Вашингтон, ей было дано разрешение на самостоятельное проживание.
Клинт каждый раз вспоминал её горящие глаза, когда она позволила себе снять маску холодного спокойствия и показать свои истинные эмоции. Она лежала рядом с ним в его номере на базе, разомлевшая после бурной встречи, с растрепанными рыжими кудрями и чуть припухшими губами. Она была прекрасна, но самым чудесным было то оживление на грани бешеной радости, которое охватило её от мысли о новом жесте доверия со стороны Щ.И.Т.а. И Клинт её понимал, поэтому просто улыбался и ласково гладил по спине, зарываясь носом в спутанные локоны, так привычно пахнущие миндалем.
В тот момент он чуть было не сорвался и не предложил ей жить вместе, но вовремя прикусил язык. Не смотря на все, через что они прошли, не смотря на тайный роман, длящийся почти два года, не смотря на то, что Наташа любила его, а в этом Бартон нисколько не сомневался, Романофф продолжала упрямо твердить, что между ними только секс «для снятия стресса». Клинт злился, каждый раз слыша от неё эту фразу, но не спорил, лишь безразлично пожимал плечами и уходил, оставляя её посреди разгромленной в порыве страсти комнаты.
Бартон понимал, что настолько разбитая душа Романовой просто сопротивляется пониманию нового чувства. Сопротивляется искоркам доверия и нежности, чувству безопасности и счастья, что заполняет их, когда они просто лежат перед телевизором, придвинувшись плотно друг к другу. Но сопротивление не может быть вечным, и когда-нибудь, как рассчитывал упрямый лучник, Наташа позволит себе признаться в том, что она любит и любима.
Тем не менее, так как в обозримом будущем планам на совместное проживание сбыться было не суждено, Бартон со всей присущей ему напористостью и проницательностью принялся за поиски подходящей квартиры. Безликая конура, в которой он жил раньше ему порядком надоела, душа иррационально требовала чего-то теплого и домашнего. Чего-то, чего у него никогда не было.
Хотелось зайти в помещение и сразу почувствовать себя дома, пусть даже он не знал этого ощущения с пяти лет. За неделю, что потребовалась на переезд и выполнение всех формальностей, он ни разу не поговорил с Наташей о её планах на жилье, слишком увлеченный поисками идеального варианта. И найдя этот потрясающий двухэтажный кондоминиум на достаточном отдалении от штаба, но не на окраине он в первую очередь подумал о ней.
Быстро отогнав эти мысли, и уже мысленно обставляя квартиру удобной мебелью в тепло-коричневых тонах, он ехал на встречу с риэлтором, надеясь заключить сделку в минимальный срок. Но войдя в квартиру, которую уже считал своей, он наткнулся на горящий яростью взгляд зеленых глаз, не предвещавший ничего хорошего.
***
Именно с этой встречи, состоявшейся по вине рассеянных работников агентства по недвижимости, у агента Коулсона, назначенного куратором агентов Бартона и Романофф, начались проблемы. Двух агентов, прекрасно сработавшихся, уверенных в себе и с легкостью справляющихся со сложными миссиями, по его мнению, просто подменили по дороге в Вашингтон. Они изводили друг друга на тренировках, регулярно оказываясь в медблоке. Они прекрасно проявляли себя на миссиях, прекращая всяческое общение после этого. И они так и не нашли себе жилье, хотя с момента переезда прошло уже больше месяца.
Коулсон пребывал в растерянности, но Бартон в ответ на его вопросы лишь отмалчивался. Романофф презрительно кривила губы и что-то шипела. На качестве их работы данная ситуация не сказывалась, но Фил был не на шутку обеспокоен, ведь даже тайные встречи этих агентов, ставшие после приезда в Вашингтон слишком бурными, прекратились.
Бартон пил слишком много кофе и нещадно гонял новичков. Романофф не вылезала из библиотеки и архива и все чаще во время бурных ссор с Бартоном переходила на русский. Над тем, как примирить двух агентов, Коулсон раздумывал целыми днями, просто носом чувствуя приближающуюся бурю, но помог ему в этом случай. Ну, или Фьюри, который приказал отправить обоих агентов в Чикаго, чтобы перехватить секретные коды запуска ядерных ракет, украденные террористами.
***
- Ты снова не дал мне заключить сделку! – Романова ворвалась в тренировочный зал, на ходу кидая в Бартона папку с бумагами.
- Я что-то не припомню, чтобы я отказывался от этой квартиры, - никак не отреагировав на бешеную рыжеволосую фурию, ответил Клинт, продолжая наносить удары по боксерской груше.
- Ты сволочь! – взвилась Романова, даже не пытаясь сдерживаться, благо из зала сбежали уже все агенты, прекрасно зная, что эти разборки могут закончиться и кровопролитием. – Эта квартира все равно будет моей!
- Нет, - вытирая пот махровым полотенцем, спокойно заявил Клинт.
- То, что ты трахаешь меня, еще не дает тебе право отбирать у меня сделку! – Клинт реагирует на фразу мгновенно, срываясь с места, сбивая ошеломленную Романову с ног и прижимая её всем телом к матам.
- Это ты трахаешься со мной, потому что до сих пор трусишь признаться себе в том, что способна на любовь, - в голосе Клинта слишком много презрения, и Наташе сложно заметить за ним настоящую, неподдельную боль. – И я уступлю тебе эту квартиру только тогда, когда ты перестанешь быть глупой трусихой, перестанешь прятаться за «снятием стресса» и, наконец, станешь человеком, а не тупой машиной, от которой меня уже тошнит.
Клинт резко встает, подбирает упавшее полотенце и, не смотря на все еще лежащую на полу Романову, говорит:
- Вылет в Чикаго через три часа, не опаздывай.