Secrets of Black Widow.

*** Если бы Наташа знала, что спустя 72 часа, она будет стоять у белой палаты медицинского блока штаба Щ.И.Т.а и слушать отчет врача, сопровождающийся снисходительной улыбкой. Если бы знала, что во время отхода Клинт прикроет её собой, а сам получит тяжелое ножевое ранение, задевшее сразу несколько внутренних органов. Если бы знала, что агент Клинт Бартон окажется на грани жизни и смерти. Если бы знала, что он сутки будет без сознания… Возможно, если бы она знала все это, она бы не отпустила его из тренировочного зала, так ничего и не сказав. Возможно, она бы догнала его и поцеловала, вложив в поцелуй все то, что не могла сказать. Возможно, она бы не дулась на него по дороге в Чикаго и уступила эту чертову квартиру. Возможно, она бы даже призналась ему в том, что действительно боится любить его. Боится, как не боится взрывов и прицельного огня. Боится, потому что она Черная Вдова. Потому что она приносит несчастье всем, кого осмеливается любить. Потому что готова на все, лишь бы Клинт не пострадал по её вине. Черная Вдова боится только одного – смерти своих близких, черных гробов, исчезающих в безликих могилах, бесконечной пустоты в сердце, которое давно разучилось верить. Но вместо этого, Наталья Романова сидела в больничном коридоре, ожидая результатов операции. Вместо этого она сопровождала агента Бартона, еще не пришедшего в себя, но уже стабилизировавшегося, в медицинский центр Щ.И.Т.а в Вашингтоне. Вместо этого она сидела напротив входа в его палату, уставившись в прозрачное окно, за которым спал её напарник. Напарник, которому она так и не сказала того, что по-настоящему чувствует. Коулсон появился словно из ниоткуда, а может просто Романофф, не спавшая несколько суток и держащаяся только на бесконечном потоке мыслей, кричащих в её голове, потеряла бдительность. Фил опустился на соседний стул, пристально вглядываясь в лицо агента, за которого начинал беспокоиться. Наташа не заходила в палату, хотя Бартон еще сутки назад пришел в себя. Она часами сидела в одном и том же кресле, хотя жизни Бартона ничего не угрожало, и его уже разрешили навещать. Никто не знал, спала ли она, ела ли, пила ли кофе. Фил протянул Наташе кружку с горячим чаем, подмечая и горькую тоску во взгляде, и темные круги под глазами, резко контрастирующие с ярко рыжими волосами, и скорбно поджатые губы, искусанные в кровь. - С ним уже все нормально, полежит еще недельку и будет бегать, - Романофф никак не отреагировала, но кружку взяла, только сейчас отмечая, как сильно она замерзла. – Иди к себе, прими душ и поспи хотя бы часов пять. - Я не хочу, - в голосе нет жизни, поэтому Коулсон увеличивает напор. - Иди. Это приказ, агент Романофф, - стальная нотка в обычно мягком голосе действует безотказно, и Наташа поднимается с кресла. Онемевшее тело двигается с трудом, но Романофф упрямо идет в сторону своего бокса. Остановившись перед дверью Бартона, она понимает, что не вынесет больше ни минуты в сером, безликом здании Щ.И.Т.а. Закусив сжатую в кулак руку, стараясь сдержать рыдания, того и гляди прорвущиеся наружу, она буквально выбегает на улицу, минуя блокпосты и удивленные взгляды встречающихся на пути агентов. Улицы Вашингтона встречают её холодным ливнем, но ей все равно. Она идет медленно, словно все силы её остались там, на темной улице Чикаго, когда она сжимала руку Бартона и просила, нет, требовала держаться. Плотные потоки дождя скрывают дорожки соленых слез, которые она держала в себе все эти дни. Ноги сами ведут её туда, где она чувствовала себя в безопасности. Так и не купленная кем-то из них квартира встречает её относительным теплом, от которого правда не перестают стучать зубы, и запахом начищенного паркета. Наташа без сил ложится на холодный пол и упирается усталым взглядом в ночное небо. Плотные облака скрывают звезды, но она просто смотрит в темноту ночного неба, слушает шум дождя и мечтает… Неожиданно в комнате раздаются шаги ног в тяжелых армейских ботинках, мужское дыхание, шумное и чуть сбитое, нарушает тишину, а руки Наташи касается теплая мужская ладонь. Из-за туч выглянула яркая полная луна, шум дождя стих, оставляя в напоминание о себе свежесть и легкий привкус озона, а двое потерянных на поле жизни солдат лежали, взявшись за руки, на паркетном полу и смотрели в послегрозовое небо. *** Если работники агента по недвижимости и удивились, то не подали вида, стараясь поскорей избавиться от клиентов, снившихся им в ночных кошмарах. Если агент Коулсон и имел что-то против, то не показал этого, втайне радуясь, что двое его агентов снова вернулись в строй. Если директора Фьюри и разъедало банальное любопытство, то он не стал задавать вопросов, ставя свою подпись под разрешением на приобретение агентом Бартоном и агентом Романофф одной квартиры на двоих. Если двое агентов и волновались за то, как отразится подобный поступок на их службе в Щ.И.Т.е, то эти волнения отпали в первый же момент, как они зашли в квартиру, которую теперь могли действительно назвать домом. Вспоминая о том, как я сбежал из больницы, как только узнал об исчезновении Романовой из здания Щ.И.Т.а, заставляют меня ухмыльнуться. Коулсон, кажется, тогда сказал, что отправил Наташу спать, но я ему не поверил, заставив обыскать каждый уголок базы в поисках Романовой. А после я просто сбежал, нашел её в пустой квартире и мы до рассвета лежали на полу, смотря на звезды. Вздохнув и обратив внимание на то, что вода в ванной действительно остыла, я встаю и хватаю толстое махровое полотенце, которые неизвестно где покупает Наташа. Потрясающе мягкие, легкие словно пух и очень толстые. Мало кто знает, что хорошие банные полотенца это маленькая слабость Черной Вдовы. Обернув полотенце вокруг бедер, я выхожу в спальню, чувствуя, как оживают мышцы. Наташа стоит около окна, всматриваясь вдаль, и я мягко обнимаю её, прижимаясь подбородком к её макушке. Без вечных каблуков она кажется миниатюрной, но от этого еще более любимой, поэтому я с наслаждением прижимаю её к своей груди. Я чувствую её улыбку, она тоже любит такие моменты неказистой нежности, недоступной нам в обычное время. И это снова заставляет меня задуматься над тем, что будет завтра, послезавтра, через год. Щ.И.Т.а больше нет, Фьюри официально мертв, Мстители сами по себе. А у нас скоро будет ребенок. - Чем хочешь заняться? – мой шепот на ухо Наташа воспринимает мягким смехом, который пробирает меня до дрожи в коленках. - У меня на тебя далеко идущие планы, - смеётся моя жена и подталкивает меня к кровати, вывернувшись из объятий. – Ложись. Я покорно ложусь на уже разобранную кровать лицом вниз и чувствую, как Наташа усаживается на меня, плотно обхватывая ногами мои бедра. - Готов? – в её голосе столько нежности и заботы, что я просто расслабляюсь не в силах сказать хоть слова против желаний самого любимого мной существа на этой планете. - Для тебя – всегда. Горячие ладони, смазанные пахучим массажным маслом, касаются моей спины, и я невольно вздрагиваю. Но наслаждение этими прикосновениями скоро заполняет собой меня с ног до головы, и я просто растворяюсь в неге. Наташа скользит по моим плечам, разминает перетруженные мышцы шеи, пробегает кончиками пальцев вдоль позвоночника. Я лишь расслабленно улыбаюсь и закрываю глаза, полностью отдаваясь во власть этих волшебных минут. Когда наслаждение сменяется сном, я не замечаю. Но даже во сне мне мерещится её теплая улыбка, запах массажного масла и легкие прикосновения любимых рук.