Secrets of Black Widow.

Всего двадцать больших шагов, всего двадцать ударов сердца, но за это время я, кажется, прокрутил в голове тысячу различных вариантов. Тело автоматически перешло в режим сражения, и рукоятка пистолета жизнеутверждающе легла в руку. Коулсон бежит за мной, чуть отставая, Трипп практически наступает на пятки, пытаясь скрыть за грозным видом растерянность. Хочется сказать ему, что это нормально. Нормально испугаться, нормально потерять несколько секунд из-за растерянности или дезориентации. Да, нам твердят, что это опасно и в большинстве случаев это действительно может быть смертельно. Да, нас учат реагировать мгновенно, спасая свою жизнь и жизнь своих партнеров. Да, нас учат не поддаваться слабостям. Но иногда эти слабости – привязанность, страх за близкого человека, растерянность из-за того, что враг неизвестен – могут спасти жизнь. Иногда они – единственная причина продолжать бой. Я не могу вспомнить, сколько раз именно страх за Наташу гнал меня вперед, заставляя прорываться через засады и сокрушать целые армии. Именно привязанность к ней помогала мне выжить в Осаке, когда шансов на спасение практически не было. И именно растерянность, сковавшая меня в камерах подпольной тюрьмы в Южной Корее, помогла нам в итоге выбраться оттуда. И именно там я понял, что любая твоя слабость может стать твоей силой. Коулсон забегает на склад первым, сразу же кидаясь к девушке, пока я осматриваю помещение. Взгляд сразу цепляется за тело, спрятанное на верхних полках. Кейног. Горло перерезано чем-то острым, и первой в голову проникает мысль о том, что это сделала Наташа. Нить Черной Вдовы – один из её фирменных знаков. - Уорд, - на склад залетает ошарашенный, выглядящий каким-то оглушенным, Фитц, - он… там… На секунду он замирает, и его взгляд упирается в тело Кейнога. Мальчишку перекашивает, и я говорю первое, что приходит в голову: - Давайте перенесем его в лабораторию, - Коулсон ловит мой взгляд, и я понимаю, о чем он спрашивает. Отрицательно качаю головой, я уверен, что смерть этого агента не на руках Черной Вдовы, но если… Если у Наташи задание, если Кейног стоял на её пути, если что-то требовало такого действия… Я слишком хорошо знаю Наталью Романову. И я слишком хорошо знаю методы, которыми пользуется Черная Вдова. Её беспринципность, умение решать сложные задачи, избегая принципиальной привязанности к объектам, вошла в легенды. Она действует жестко, идет вперед, не считаясь с правилами, и не обращает внимания на сопутствующий ущерб. Пока Симмонс возится вокруг тела, осматривая раны на шее, я уже знаю, что это сделала не Наташа. Грант. Это единственный вариант, который кажется все более вероятным, но если Наташа является его куратором, то возможно несколько вариантов происходящего. Глубокое внедрение, вышедший из подчинения агент… Наташа может прикрывать своего агента, быть агентом ГИДРЫ и работать против нас. Она может пытаться спасти Скай и ликвидировать своего агента, вышедшего из подчинения. Она может наблюдать за его внедрением и пытаться сохранить его легенду. Голова начинает нещадно болеть, и крики Фитца лишь усиливают чувство раздражения. Пока Коулсон уговаривает его наладить связь и выяснить где же сейчас Скай, Наташа и Уорд, я лишь считаю про себя, прокручивая в голове все последние события. Что же происходит, Наташенька? Какую операцию ты выполняешь, раз решила рисковать собой и нашим ребенком? Неужели это настолько важно, что ты решилась идти на задание без меня? - Мы найдем их, - Коулсон застает меня врасплох, и я резко оборачиваюсь, ловя на себе его беспокойный взгляд. - Я не сомневаюсь в этом, - спокойно говорю я, пытаясь поддержать Фила. – В крайнем случае, я использую свои возможности. - Ты знаешь, что за задание у Наташи? – в лоб спрашивает Коулсон. - Нет, - честно отвечаю я. – Знаю, что Грант был подопечным Романофф. Когда мы отлетали в Портленд, она сказала, что хочет переговорить с ним. Больше никакой информации, но поверь, она не стала бы рисковать просто так. Не сейчас. И то, что она не оставила даже намека… даже следа… - Она смотрела записи допросов на детекторе лжи, - говорит Фил, и я понимаю, к чему он клонит. – Если она что-то поняла по записи, у неё просто не могло быть времени оставить нам подсказки. Подсказку о Гранте можно считать подарком. - Но её оставила Скай, - констатирую факты я, и головная боль становится нестерпимой. Морщусь, закрывая глаза, чтобы хоть немного сбавить напряжение от искусственного освещения. Нестерпимо хочется выйти на мороз, окунуть лицо в сугроб и заорать от бессилия. Но это не мой стиль. Поэтому просто подхватываю куртку, колчан со стрелами и лук, кидаю Филу наушник внутренней связи и направляюсь к выходу. – Я буду снаружи, послежу за периметром. Уж лучше общество волков, чем слушать истерики лабораторных крыс. Мне в этом плане и Старка хватает. Коулсон кивает мне, пропуская шутку мимо ушей, и я благополучно исчезаю в коридоре, ведущем к главному выходу. Наушник потрескивает в ухе, и морозный воздух, проникающий под куртку в тот же миг, как разъезжаются в стороны стальные двери, освежает, помогая головной боли хоть немного утихнуть. Проворно взбираюсь на высокую сосну, которую приметил уже давно. Достаточно высокая, чтобы с неё открывался отличный обзор, и густая, чтобы скрыться от выслеживающих угрозу глаз. Располагаюсь с комфортом и надеваю солнцезащитные очки. Взгляд не выхватывает ничего неординарного, и я позволяю себе погрузиться в легкую полудрему. Сознание постепенно очищается, дыхание выравнивается, боль постепенно отступает, а руки, повинуясь многолетнему инстинкту, скользят по груди в поисках двух золотых колец на тонкой цепочке. Сколько раз во время засад или наблюдения, я прикасался к ним. Сколько раз мои пальцы скользили по золотым ободкам сквозь форменную рубашку. Сколько раз я в приступе отчаянья сжимал эти кольца в кулаке, когда очередное задание оказывалось на грани провала. И беда всегда проходила стороной. Я всегда возвращался туда, где меня ждали взволнованные зеленые глаза. Не важно, была ли это наша квартира в Вашингтоне, или очередная перевалочная база, я возвращался к Наташе, она осматривала меня внимательным взглядом, её губы складывались в саркастичную улыбку и я понимал, что еще один день прошел не зря. Подозрительное движение в нескольких километрах от базы вырывает меня из полусна. Черт подери, только этого нам сейчас и не хватало! - Коулсон, что у Вас там с информацией по местонахождению автобуса? - Фитц почти справился с тем, чтобы запитать компьютерную сеть от самолета, но нужно еще время, - отвечает Фил, и по его голосу я понимаю, насколько он напряжен всем происходящим. - Тогда пусть поторопится, у нас гости, - в наушнике вместо ответа остается только тишина, а я, рассматривая приближающуюся группу, думаю над тем, хватит ли мне запаса стрел, чтобы ненадолго затормозить нежелательных визитеров. – Если нужно, могу устроить им теплый прием. - Нет, - спустя несколько секунд отвечает Коулсон. – Можешь понять кто это? - Они в паре километров от меня, но по виду спецназ, - интересно, им больше делать нечего, кроме как преследовать нас? Хорошо хоть Наташи здесь нет, у неё отношения с ними после выступления в Сенате совсем не заладились. - Пропусти их, но своего местоположения не выдавай, - я очень надеюсь, что у Фила есть хоть какое-то подобие плана. – Нам удалось узнать, где сейчас наш самолет. Если что-то пойдет не так, тебе придется самому лететь в Лос-Анджелес, ты меня понял, Соколиный глаз? Если я дам команду, ты бросаешь нас, добираешься до Лос-Анджелеса и вытаскиваешь Скай и Романофф. ГИДРЕ нужно, чтобы Скай расшифровала данные с винчестера, Романофф может пытаться предотвратить передачу этих данных. Если Гаррет получит все наши исследования… - Я понял, - спокойно говорю я, хотя сердце сжимается в плохом предчувствии. Если придется уходить самому, без огневой поддержки, транспорта и помощи докучливой, истеричной, но талантливой команды Коулсона, я могу выиграть драгоценное время. Но бросать их здесь кажется еще более противным вариантом. – Если у вас появилась связь, я смогу следить за тем, что происходит внутри. Я буквально слышу, как Фил вздыхает, словно чувствуя, насколько мне неприятно будет выполнить его приказ. - Они входят, Фил, - сигнализирую я. – Удачи. С мстительным удовольствием навожу прицел лука на полковника Телбота. Ох, этот вояка еще доставит нам проблем. Однако, следом за ним из машины выходит та, которую я меньше всего ожидал увидеть. Хилл заходит на базу четким армейским шагом, и мне остается только надеяться, что она не изменила своей привычке всегда носить с собой наушник личной связи агентов высокого уровня доступа. Слушая разглагольствования Телбота, его перепалку с Коулсоном и попытки запудрить мозги его команде, быстро просматриваю возможные контакты в пределах радиуса действия наушника. Естественно, Мария, словно прилежная ученица, в списке активных. Быстро подключаюсь, успевая как раз к тому моменту, когда Коулсон почти выходит из себя. - У Гаррета? – переспрашивает удивленная Мария. – Я думала, Уорд его убрал. - Уорд его тайное оружие, - почти выходит из себя Фил. – Он убил Викторию Хент, разграбил холодильник, а теперь похитил Скай, которую мы собирались спасти, пока ты не вмешалась, спасая свою шкуру. - А еще с ними Черная Вдова, которую я не намерен оставлять без прикрытия, и ты сама знаешь, какой приказ от Фьюри я получил самым последним, - вклиниваюсь я в их разговор. – И если вы пришли к обоюдному решению, то у нас есть неплохой вариант вырваться отсюда, пока я обезоружу всех, кто остался снаружи. Надеюсь, вы там вдвоем справитесь с горсткой спецназовцев? Буквально слышу, как Хилл вздрагивает. О да, она очень не любит попадать под перекрестный огонь, но я абсолютно уверен в том, что скоро получу сигнал на атаку. Как бы не заботилась Мария о политике Щ.И.Т.а и его секретах, жизнь агентов стоит для неё на первом месте. И сейчас, спасти Скай и Романофф, взять Гаррета и Уорда сможем только мы с Коулсоном и его обрезанной командой. Это понимает и, как бы ей не было от этого неуютно, признает даже Хилл. - Я проверяла Уорда, - пытается оправдаться или возмутиться Мария, но нам с Коулсоном нужно не это. - Хочешь исправить, хватит терять время, - Фил умело давит на болевые точки, и я уже почти уверен в решении, которое примет Хилл. - Жду команды, Фил, - тихо сообщаю я, накладывая на тетиву лука первую стрелу. Мне нужна лишь одна команда, быстрая, как дыхание, и я обеспечу отход группы, чтобы спустя всего несколько часов оказаться там, где мы намного нужнее. В комлинке слышны звуки боя, и я довольно улыбаюсь. - Эй, так не честно. Сами веселитесь, а мне тут мерзни! - Давай! – сипит Фил, которого, кажется, душат, и я с чувством полного удовлетворения отпускаю в полет первую стрелу. Транквилизатор не убьет солдат, но отключит часов на шесть, как раз то, что нам нужно. Чувство, которое появляется, когда ты отправляешь в полет очередную стрелу, не сравнится ни с чем. Это опьяняет, завораживает, выключает всё, за пределами этого совершенно особенного мира, в котором стрелок сливается со своим оружием. Я никогда не ощущаю себя более свободным, более живым. Только лук с наложенной на тетиву стрелой может стать моей частью, продолжением меня, моим настроением и моим сердцем. Да, я единственный из солдат Щ.И.Т.а, кто использует это старомодное орудие, но при всем своем умении обращаться с богатым арсеналом огнестрельного и холодного оружия, я остаюсь верен именно луку. И пусть пальцы грубеют от тетивы, а ограниченный запас стрел в колчане периодически подводит в самый неподходящий момент, это никогда не бывает достаточно для того, чтобы я отказался использовать лук. Тем более, что и Наташа находит его сексуальным. - Все готово, - рапортую я, спускаясь с дерева и направляясь в ангар. – Надеюсь, в Лос-Анджелес мы доберемся без приключений?