End Of The Beginning

Просыпаясь в чужом доме, будьте готовы к внезапным сюрпризам, непривычной для вас обстановке или просто неожиданным происшествиям, которые не позволят вашему дню пройти как обычно. "Утренний Сиэль" - для меня это было непривычно. Я увидел его едва переступил порог кухни, откуда на минуту вышел за трезвонившим мобильным. Мальчишка сидел на холодном мраморном подоконнике: растрепанный, в легкой белой рубашке, которая непростительно легко справлялась с такой задачей, как выведение из инертно-невозмутимого и возведение в возбужденно-напряженное состояние Себастьяна Михаэлиса, ибо благодаря покрою этого провокационного элемента гардероба, большая часть его тела оставалась на виду, предоставляя полный простор моей возликовавшей фантазии. В руках Сиэль сжимал большую чашку горячего шоколада, который я только что сварил, не поленившись встать пораньше и съездить в ближайший продуктовый магазин. Давай, Сиэль, пей. Небольшой знак внимания, от всего сердца, правда. С наилучшими пожеланиями и предвкушением твоей скорейшей кончины - пей, Сиэль, не поперхнись. Он в общем-то и не собирался, нет. Мальчишка дул в чашку и неспешно пил маленькими глотками, покачивая правой ногой и смотря куда-то в окно, где хмурые серые облака окаймляло слепящее золото восходящего солнца. Он смотрел в окно, а я смотрел на него, и меня словно приковало к полу. Я смотрел и не мог пошевелиться, и эта голая качающаяся нога гипнотизировала мое сознание не хуже золотого медальона, крутящегося на золотой цепочке прямо перед вашим лицом. Сиэль. Такой открытый, такой, должно быть, теплый после сна. Хотелось подойти и положить руки ему на талию, стиснуть крепче и провести ладонями вверх, ощущая выступы хрупких ребер, греясь теплом его тела так же, как он греет ладони о горячую чашку. Эта беспардонная рубашка, непонятно каким образом затесавшаяся в его гардероб, несоответствующая ни размерам, ни своему назначению - внезапно я представил, как Сиэль просыпается в моем доме, в моей рубашке, в моей... Последовавшие следом мысли были не столько абсурдными, сколько ужасно несвоевременными, поэтому выругавшись про себя, я послал их куда подальше, надеясь, что они не выберутся обратно из тех закутков, которые я специально обустроил у себя в мозгу как раз для подобного бреда. Я шагнул вперед и он тут же обернулся, окидывая меня сонным взглядом. Уродливый кровоподтек на правом глазу почти прошел, осталась лишь едва заметная желтизна на поверхности нежного века и теперь, без этой ненавистной мне черной повязки, взгляд Сиэля ощущался еще острее, еще глубже. Улыбаясь, я смотрел в его глаза. Обычно холодная синева, сейчас была какой-то мягкой, словно все еще подернутая пеленой сна. Сиэль смотрел угрюмо, но враждебности в нем я не уловил. - Доброе утро. - Пробурчал он и сделал еще один глоток. - Что, Лиза уже приходила? Я подошел ближе, опершись рукой на подоконник, где сидел Сиэль. Он даже не отодвинулся, не сказал "отойди от меня", хотя я почти задевал его плечо, а расстояние от моей ладони до его бедра, которое было закрыто белоснежной тканью меньше чем наполовину, было и вовсе ничтожным. Может это последствия вчерашнего? Я понятия не имею, что именно снились ему ночью, но готов поспорить, в его снах возникают совершенно другие картины, нежели победа в футбольном матче и золотой кубок в руках, или полет на космическом корабле к звездам вселенной и детским мечтам. И уж если говорить о страхах, я совершенно уверен, что Сиэль не такой человек, который стал бы бояться мифических чудовищ или героев вчерашнего боевика. Так что же тебе снилось, Сиэль? Я хочу, чтобы ты рассказал мне, ты можешь это сделать, поверь. То, что ждет тебя впереди, будет похуже всех этих глупостей, которые мучают тебя сейчас, не давая забыть о неизвестном мне прошлом, я позабочусь об этом, не сомневайся. А ты молчишь, ведешь себя так, словно и не было тех ночных криков и судорожно сжатой в кулаке наволочки. Но я же знал что было. Все было. И твое хрупкое тело в моих руках - я прекрасно помню, как это ощущалось. Забавно, но теперь я смотрел на эти тонкие щиколотки и запястья, на нежную шею и розовые, красиво очерченные губы совершенно другими глазами. Вчера, когда все это находилось в еще более непосредственной близости от меня, в моем полном распоряжении, я не думал о том, о чем думаю теперь, мне хотелось всего лишь обнять и утешить - ничего больше. А ведь есть куда более интересные и приятные варианты, мне ли не знать. - Доброе. Сиэль отвел с лица прядь темных волос, и я ощутил едва обоняемый запах сирени. - Нет, она не придет сегодня. - А это что, ты приготовил? - Удивился мальчишка. Протянув руку к накрытому полотенцем противню, я откинул уголок хлопчатобумажной ткани и, взяв теплую булочку, протянул ее мальчику. - Держи. Утреннее амплуа Себастьяна Михаэлиса - заботливая домохозяйка со стажем. Специально для тебя, оцени, Сиэль. Ну да, я занимаюсь выпечкой, постигаю азы кулинарии и искусство правильной сервировки - поднимает настроение, знаете ли. И порой успокаивает. Знаете, бывает куча ситуаций, когда мне приходится строить из себя претендента на номинацию "Мистер Заботливость", особенно когда я окучиваю женщин. Нужно быть предупредительным. Любящим. Ласковым. И не имеет значения, что мне хочется достать припасенный нож и снести голову улыбающейся напротив дуре - нет, Себастьян, нельзя, ты же знаешь. Вместо этого я подарю любовнице французский поцелуй и уйду на кухню, где отсеку голову ни в чем не повинной рыбе и приготовлю припущенного лосося с мятой, после чего поставлю блюдо с великолепным завтраком на серебряный поднос и принесу этот кулинарный шедевр в постель еще одной потенциальной жертве. Иногда возвращаешься домой после задания, снимаешь с пистолета глушитель, и понимаешь что вот: план на сегодня выполнен, и заняться в общем-то и нечем. Тогда можно пойти на кухню и, достав остро-заточенный нож, начать разделывать мясо. Или испечь какой-нибудь пирог, который есть я все равно не стану - не люблю сладкое. И потом, работать с мясом все же как-то привычней. Сиэль откусил кусочек булочки и, постепенно принимая свой обычный образ, заявил что она "довольно неплоха". Я мог опровергнуть вышесказанное, возразив что она идеальна, но Сиэль все равно не признает, поэтому я терпеливо улыбался, тем не менее ни секунды не сомневаясь в своих кулинарных талантах. - Рад, что тебе понравилось. *** - Но ведь... - Не хочу. - Но я уже взял билеты, может все же... - Вот и иди туда один! В конце концов, какие могут быть ко мне претензии? Нужно было сначала узнать, согласен ли я, а уже потом покупать билеты в этот кретинский цирк! Мальчишка окидывает меня вызывающим взглядом, а затем язвительно интересуется: - Вообще, Себастьян, тебе не кажется, что ты уже вышел из возраста клоунов и разноцветных воздушных шариков? И не думай, Сиэль. Я вовсе не намеревался подчеркивать твой возраст. Ты не подловишь меня на этом. - Я хотел посмотреть на гимнастов, фокусников и диких зверей. А еще там будут тигры. Так что мы обязательно должны пойти. Сиэль смотрит на меня так, словно я только что под большим секретом сообщил ему, что Солнце подало в отставку и вместо него нас временно погреет Марс - как на полного психа. - С каких это пор ты так уверенно распоряжаешься моим графиком? - Наверное, с тех самых, как тебя оставили на мое временное попечительство. - Временное. - С наслаждением протягивает он, словно смакуя слово на вкус. Малолетний Фантомхайв торжествующе улыбается. - Всего лишь день. Уже завтра я буду освобожден от твоего докучливого внимания и... - Как насчет сделки? - Прерываю я его. Сиэль удивленно моргает. - Какой еще сделки? Я усмехаюсь. - Например, ты идешь со мной в цирк, а я ликвидирую твой шахматный долг. Я обхватываю его узкую ладошку и сгибаю руку Сиэля так, чтобы его локоть опирался на обеденный стол. Он не вырывает руку, не хмурится, не отталкивает меня, и мне это нравится, мне это чертовски нравится. Смотрит спокойно и холодно, только приподнятая бровь выражает его мало-мальскую заинтересованность в поднятом мною вопросе, а я сжимаю его руку чуть сильнее, поглаживая чуть дрогнувшие тонкие пальцы, постукиваю по ним, привлекая его внимание. Как забавно. Сиэль сжимает руку в кулак, убирая свои черные ногти из поля моего зрения, а на его щеках разливается краска недовольства. - Это не ликвидация, если я и так проходил в подобном виде три дня! - Зато завтра ты не пойдешь так в школу. - Парирую я. Видимо, для Сиэля это является достаточно весомым аргументом, потому что он кивает, скривив губы, соглашаясь на мои условия. - Хорошо... *** Себастьян вел себя как полный идиот. Билеты он, разумеется, взял такие, что сидели мы рядом, и отдохнуть от него хотя бы в течение нескольких часов у меня никак не вышло. Он постоянно наклонялся ко мне, спрашивая, кто там следующий по программе, понравился ли мне прыжок через голову на канате "вон того гимнаста в фиолетовом трико", и не считаю ли я, что фокусник выбрал неудачный объект для запихивания в цилиндр - вопреки всем законам жанра, вместо белоснежного длинноухого кролика в черной шляпе исчезла утка. Я сказал, что было бы куда лучше, если бы в цилиндре исчез некто Себастьян, и что не преминул бы заплатить фокуснику за то, чтобы он тянул с возвращением как можно дольше. Себастьян лишь рассмеялся. Интервалы его обращений ко мне стремительно сокращались, и я все чаще ощущал, как мою щеку задевает мягкая прядь темных волос, а низкий шепот у самого уха, казалось, заглушал даже цирковой оркестр. А может мне кажется, а? Может, это игра такая никудышная ,платить... Платить музыкантам больше надо... Во время антракта внезапно выяснилось, что мы потеряли программку, и Себастьян, который все это время ждал тигров и хотел знать точное время их появления на арене, наотрез отказался покинуть зал. В результате пятнадцатиминутного протирания пола коленями, мы все же отыскали этот злосчастный клочок бумаги: программа оказалась намертво придавлена к ровной поверхности туфлей полной, нет, скорее, необъятной женщины. Это внушительное скопление белков, жиров и углеводов спало, издавая поистине зловещие звуки, и успокоило нас только одно - природа этих звуков вселяла уверенность в том, что это определенно был банальный храп. Приподняв пышные юбки, Себастьян попытался аккуратно сдвинуть в сторону облаченную в коричневый чулок колонну, называемую ногой, и надо отдать должное его стараниям - он почти преуспел. Но толстуха проснулась и тотчас же приняла происходящее за попытку кражи. Я зажимал рот ладонью, стараясь удержать рвущийся наружу смех при виде того, как Себастьян галантно раскланивался перед той вопящей ему в лицо особой, прося прощение за произошедшее недоразумение. Как оказалось, природа решила не слишком корпеть над этим своим творением, и все попытки Себастьяна увещевать разбушевавшуюся женщину были тщетны, ибо она ко всему прочему была подслеповата и не могла оценить по достоинству и как следует проникнуться всем изящным образом Себастьяна, внушающим восхищение, и без сомнения исключающим всякое недостойное джентльмена поведение. К счастью, подбежавший на крики условно пострадавшей охранник был зряч на оба глаза, и после первых же слов Себастьяна отпустил нас с миром. - Мэм, послушайте же меня, произошла ошибка... - Увещевал он. - Это вовсе не вор, это... - Маньяк! - Гаркнула она вдруг, и тут уж я не сдержался. Опустившись на свое место, я согнулся пополам от смеха, вспоминая оскорбленное выражение лица той старухи, печального охранника и шокированного Себастьяна. - А она... Тебя... Раскусила!.. - Еле выдавил я из себя, пытаясь успокоиться. - Надо же, Себастьян, залез под юбку столь респектабельной леди, да как ты мог?! Естественно, она восприняла это как неуважение к своей персоне, а может... - Я хлопнул по деревянному подлокотнику сидения в новом приступе хохота. - А может и как посягательство на свою честь и целомудрие! По всем неписанным, но придуманным мною лично законам, Себастьян сейчас должен был либо смущаться, либо злиться, либо бормотать себе что-то под нос, лишь подогревая мое веселье. Однако с его стороны "доносилась" лишь подозрительная тишина, и когда я, насмеявшись, выпрямился в кресле и повернулся к нему, то увидел, что все это время он неотрывно смотрел на меня с какой-то странной полуулыбкой на губах. - Что? - Спросил я. Себастьян лишь покачал головой, вставая с места. - Ничего. Из-за меня мы не смогли сходить в буфет, извини. Я пойду сейчас, что тебе взять? - Сиди. - Я кивнул на почти заполнившийся зал. Все уже вернулись и теперь рассаживались по местам, начиная хрустеть купленным попкорном и открывать бутылки с газировкой. Дети помладше капризно хныкали, требуя всего и сразу, и я поморщился. - Я все равно не хочу все это, так что нет нужды. *** Отношения, которые я пытаюсь наладить с Сиэлем - они выстраиваются совсем не так, как мне того хотелось бы. Я должен добиться чего-то стабильного, надежного, но все сводится к хождению по канату, без опыта и без страховки. Прощупывать каждый шаг, бояться сделать одно неверное движение, один лишний вздох, из-за которого можно потерять равновесие и свалиться вниз. Он всегда такой разный. Он такой постоянный. Порой я вижу на его лице выражение, дающее мне понять, что я на правильном пути, порой мне кажется что я знаю, как вести себя с ним. Я делаю шаг по туго натянутому канату, я все ближе к маленькой подвесной площадке, на данный момент составляющей для меня самую надежную опору среди этих нитей в воздушном пространстве, я приободряюсь, и на губах появляется самоуверенная улыбка. А потом я словно смотрю вниз, когда вижу в его глазах холодное выражение неверия и отчуждения. Равнодушия. Обычная маска, уготованная им для всех. Этот тринадцатилетний мальчик рядом со мной - почему он так рано лишился детства? Он рассуждает как взрослый, он живет жизнью взрослого - ему пришлось. Сегодня он смеялся так, как и положено смеяться мальчишке его возраста, ежедневно и помногу. Я первый раз видел его смех - настоящий смех. Мне понравилось. Очень. И это плохо, что мне понравилось, понимаете? Удав не любуется мягкой шерсткой кролика, перед тем как заглотить невезучего зверька. Не самое лестное сравнение, но при сложившихся обстоятельствах я выступаю как раз в роли ползучего гада. Ты видел, чтобы змеи умилялись, Сиэль? Правильно, они не умеют. Вот и я не умею, тебе просто показалось. Но я не собираюсь рассеивать твоих иллюзий - пока. Они так на руку мне. *** - Извини, это по работе. Вечно у них какие-то несуразицы, хорошо еще звонят вовремя... Тебе кто-то понравился? Разговаривая по телефону, я неспешно шел по улице, время от времени посматривая вправо, чтобы убедиться, что Сиэль никуда не делся и идет рядом. Мой заместитель сетовал на отсутствие договора, согласно которому наша компания должна была начать выпускать на рынок новые сенсорные экраны для компьютеров, а я пытался втолковать ему, что этот договор у нас на руках, пусть посмотрит хорошенько и не грузит меня несуществующими проблемами, тем более когда я отдыхаю. Ну то есть не то чтобы отдыхаю, а старательно делаю соответствующий вид - чтобы отдохнул Сиэль. Когда я закончил разговор и нажал кнопку сброса, то обернувшись увидел, что мы остановились у витрины большого зоомагазина, и Сиэль уже несколько минут смотрит на разных домашних животных, вынужденных мириться с нахождением в тесных клетках и террариумах. Мальчишка легонько постукивал указательным пальцем по стеклу, за которым маленький серый котенок стоял на задних лапках, в то время как подушечками передних он опирался на стекло, пытаясь поймать заинтересовавший его палец, не обращая внимания на прозрачную преграду. Кошки. Я невольно улыбнулся. Всегда любил этих животных. Красивые, умные, грациозные, независимые - последнее качество преображало мою симпатию в восхищение. Многие люди считают, что собаки заслуживают гораздо больше любви и понимания, но я с этим категорически не согласен. Это просто такая глупая человеческая привычка - идеализировать. А критерии идеала люди зачастую определяют своими желаниями и потребностями. Так приятно видеть восторг, преданность, беззаветную любовь и подчинение - собаки могут дать все это. Кошки используют тебя - у них на твой счет свои взгляды и представления. Кошка не привяжется к человеку настолько, что сдохнет в случае его исчезновения, мучаясь от тоски и одиночества. Сиэль смотрит угрюмо, но с явным интересом, однако когда я спрашиваю нравится ли ему, отвечает "Нет". Я не слушаю его бурчание и захожу в магазин. - Ненавижу кошек. - Говорит Сиэль, не удостаивая ни малейшим вниманием мяукающий комочек шерсти. Это его утверждение кажется мне настоящим кощунством, и я не могу не возразить: - Кошки прекрасны. Эта блестящая шерстка, мягкие подушечки лапок, стройное тело... И кошки очень интересные животные. Я думаю, ты все же оценишь их по достоинству, когда привыкнешь. - Привыкну? - Мальчишка издает короткий смешок. - Ну уж нет. Ни к чему подобному я привыкать не собираюсь. Ты был тем, кто купил это, вот сам и разбирайся. В моем доме кошки не будет. Он фыркает и бормочет себе под нос: - А я-то думаю: что он так к этим тиграм рвется... *** Себастьян портил все. Я смотрел в его темно-карие, почти черные глаза, и едва сдерживал гримасу раздражения грозившуюся отразиться на моем лице в ответ на его самодовольную улыбку. Если бы я только мог, я повесил бы на этого типа все несчастья и неудачи человечества за последние столетий эдак пять, после чего со спокойной совестью толкнул бы его с вершины самого высокого в мире обрыва, а сам с ухмылкой наблюдал за тем, как он падает на дно самой глубокой в мире пропасти. К сожалению, ни единой улики в его вредоносной деятельности против населения планеты я пока не обнаружил, зато налицо было кое-что другое - он явно пытался сделать меня счастливее. И это злило неимоверно, возмущало даже больше чем все его предполагаемые, возможные и нереальные преступления. Многих людей в этом мире не устраивает перспектива остаться в одиночестве. Без семьи. Без друзей. Без знакомых, с которыми можно перекинуться парой слов о приобретенных вчера компакт дисках любимого исполнителя или выразить свое недовольство правительством из-за понижения заработной платы. Одиночество для них равносильно вакууму, они не хотят оказаться в пустоте. И поэтому, пусть даже неосознанно, эти люди стремятся собрать вокруг себя окружение, которое не позволит им, проснувшись однажды утром, обнаружить себя в пустыне. Люди женятся. Заводят детей. Стараются лишний раз не создавать вокруг себя конфликтных ситуаций, стараются хоть как-то, но все же ладить с себе подобными. Они словно создают вокруг себя резерв общения: когда им будет плохо, найдется тот, кто выслушает, когда весело, кто-нибудь разделит с ними эту радость. Жена выслушает о неприятностях на работе, ну а с сыном можно подурачиться, забывая о том, что тебе уже далеко за тридцать. Не один так другой. Когда им будет необходимо, они получат свою порцию внимания и заботы, потому что в свое время разумно собрали вокруг себя их источники. Ну а когда все прекрасно, не стоит забывать и о личном пространстве. Люди не могут жить без общения, и в то же время им необходимо время, чтобы побыть "наедине с самим собой". Парадокс, не так ли? Знаете, это очень удобно: в зависимости от ситуации и обстоятельств вывести для себя какое-то подобие жизненной установки, и жить, четко ее придерживаясь. Другим я скажу: "Таковы мои принципы", но в общем-то понимаю, что все могло сложиться совсем по-другому. Вот только я уже привык. Я привык быть один, приспособился. За последние три года у меня ни разу не возникало желания хотя бы попытаться завести друзей или найти человека, из которого я мог бы вытряхивать частицы привязанности и заботы. Я посоветовался со своим внутренним "Я" - оно вполне разделяло позиции внешнего. И таким образом было принято разумное решение не менять ничего и в дальнейшем. А Себастьян портил все. Я не знаю как это объяснить, но его общество не вызывает у меня отторжения Я изо всех сил стараюсь держать лицо, призывая на помощь всю свою холодность и безразличие, но его навязчивая забота и стремление не оставлять меня одного делают свое дело. Он знает, чем меня заинтересовать, он знает, как сделать так, чтобы я согласился на его заманчивые предложения. Я говорю ему сделать одно, он делает совершенно другое, но в результате я понимаю, что так для меня даже лучше - это ведь просто катастрофа! Получается, совершенно незнакомый мне мужчина лучше меня знает, что нужно предпринять для моего благополучия. Это до ужаса неприятно, почти оскорбительно. Словно я семилетний ребенок, или Себастьян тот кусочек светлой субстанции благополучия, тот недостающий фрагмент мозаики, что жутко нужен для преобразования моего, как оказалось далеко не идеального образа жизни. Этот день, что я провел с ним - он был наполнен всевозможными событиями, он был по-настоящему интересным и совершенно не походил на скучные серые будни, хотя я подозреваю, что дело было вовсе не в том, что текущий день недели стоял в ряду с другими, составляющими отдельную категорию с бодрящим названием "выходные". Это все Себастьян, это он предлагал куда-то пойти и отводил меня туда, несмотря на все мои возражения, это Себастьян во время прогулки шел впереди, расчищая пространство в особо людных местах, оберегая меня от тычков и неминуемых, хоть и случайных, топтаний по ногам. Это Себастьян ненавязчиво касался моего плеча, а потом склонялся над моим лицом и проводил по нему длинным пальцем, обводя контур нижней губы. Я злился и выговаривал ему за это, выходя из себя от таких двусмысленных прикосновений, а он молча показывал мне перепачканный в шоколадном креме палец. И все бы ничего, вот только незачем после этого облизывать его с таким непонятным выражением лица, да еще и на улице. Впрочем, оно и хорошо, что на улице - хорошо для Себастьяна, я имею в виду, потому что будь мы у меня дома, ему бы уже пришлось уворачиваться от первого же попавшегося предмета, который я немедля запустил бы в него. *** - Значит, понедельник и пятница, так? Меня все устраивает, я хочу записаться. Сиэль берет в руки заявку, которую ему протягивает улыбающаяся от умиления девица. Да, ситуация безусловно мила: не каждый день тринадцатилетние мальчики записываются на подобные курсы. Сначала Сиэля брать не хотели, мотивируя отказ тем фактом, что он слишком юн, однако он с невозмутимым видом проинформировал о причинах побудивших его к этому шагу и предъявил табель со школьными отметками, дабы убедить, что это ему вполне под силу и никак не отразиться на его успеваемости. "Что ж, давайте попробуем" - развел руками директор. И сейчас Сиэль сосредоточенно заполняет документы, игнорируя мое присутствие с той же легкостью что и котенка, гремящего в своем боксе какой-то игрушкой, которую продавец в зоомагазине положил туда в качестве небольшого бонуса. - Сиэль, а тебе не кажется, что ты берешь на себя лишнюю нагрузку. Все что касается бизнеса и финансов, я мог бы рассказать тебе сам, не обязательно записываться в эту школу. Мальчик переворачивает страницу и пробегает взглядом по частым строчкам, которые складываются в небольшой текст, призванный более полно сообщить обо всех преимуществах этого заведения, новых методах преподавания, подробной и актуальной информации, что поднаторевшие в области бизнеса и менеджмента люди с готовностью раскроют новичкам. В общем-то я полностью согласен с тем, что Сиэлю стоит больше времени проводить вне дома, он же практически никуда не выходит, сидит у себя в комнате или в гостиной, занимается без конца... Но я думал, он захочет разнообразить свой досуг несколько иначе, а это разве отдых? Новые горы работы и трудностей на новом поприще. - Она одна из лучших, между прочим. - Мои познания в этой сфере тоже достаточно хороши. Я мог бы помочь тебе, рассказать... - Предпочитаю обойтись без тебя. Сиэль встает со стула и идет в сторону ресепшена, где отдает улыбчивой работнице заполненный бланк и расписывается. Подхожу к нему. - Ну, обойтись совершенно не получится, ведь так? Я легонько тяну его за кончик темной пряди волос, Сиэль мотает головой и щурится: - С чего бы это? - Эта школа довольно далеко от дома. И автобусы сюда не ходят, тебе будет трудно добираться. - Найму такси. Я улыбаюсь. - Не стоит. Я буду отвозить тебя. - Нет. Я прекрасно справлюсь и сам. Сам он справится, как же. Мне вовсе не улыбается перспектива его поездок к черту на куличики с каким-то безликим типом впридачу. Даже с личным шофером моей компании я отпустил бы его с явным недовольством, а он тут собирается скооперироваться с совершенно незнакомым таксистом. - Будто я позволю... - Ты что-то сказал? - Тебе послышалось, Сиэль. *** - Сиэль, пора обедать. Я захожу в кухню, чтобы налить себе стакан сока, и застаю там Себастьяна, быстро накрывающего на стол. - Не хочу. - Смотри, донбури - в Японии это блюдо крайне популярно. Тебе понравится, попробуй. Взгляд падает на две глубокие пиалы, заполненные рисом и тонкими, красиво уложенными сверху ломтиками мяса. Запах потрясающий, да и на вкус, уверен, будет неплохо. Но... - Я такое раньше не ел, да и сейчас... Желанием не горю. Подожди, а там что? Вот, лучше налей мне чай и подай кусок того пирога. - Пирог только после обеда. - Нет, дай сейчас. - Никак нельзя, Сиэль, ты испортишь аппетит перед обедом. Вот, это именно то, что я и имею в виду. Если я говорю "нет", Себастьян должен безропотно принять это, если я говорю "дай мне пирог", он должен заткнуться и подать мне десерт. И не имеет никакого значения, что на самом деле я голодный и вовсе не против расправиться с обедом. Себастьян должен прислушиваться к моим словам, а не внаглую угадывать мои мысли. - Пускай. Дай мне пирог. - Меня и так одолевает раздражение, а тут еще Себастьян со своим невинным взглядом из серии "в-чем-же-дело-Сиэль-я хотел-как-лучше...", кулинарными изысками и... - И убери отсюда эту кошку! - Серый котенок, купленный Себастьяном, настойчиво лезет на мою ногу, царапая когтями штанину, и я спихиваю его прочь. Себастьян подхватывает зверька на руки и почесывает за ушком, после чего с явным сожалением пихает в бокс. - Никак нельзя. - Дай. - Нет. - Себастьян, не испытывай мое терпенье... - Я вовсе не собираюсь этого делать, Сиэль. Все уже готово, пожалуйста, садись за стол. *** - Пирог вкусный. - Я рад, что тебе понравился хотя бы пирог. - Ну, донбури... - Я понимаю. В следующий раз я приготовлю что-нибудь получше. - Да в общем-то... Оно не такое уж плохое. Как-нибудь приготовишь еще. - Конечно, Сиэль. С удовольствием. Я убираю со стола грязную посуду и наливаю Сиэлю чай. Он думает, что я не вижу, но пока я вожусь с пирогом, разрезая его на ровные, абсолютно одинаковые прямоугольные кусочки, мальчишка сквозь зарешеченное окошко пихает котенку небольшой кусочек мяса, который тот с удовольствием съедает, после чего облизывает кончики тонких пальцев снизошедшего до него Сиэля. Сиэль убирает руку и улыбается. *** - И ты уже сделал все задания. Давай же, Сиэль, пойдем. Я давно хотел попробовать это. - Сказано же: не хочу! Я не буду играть в эту тупую игру тупых американцев! - О, Сиэль... Я и не подозревал в тебе шовиниста... - Отстань! - Всего раз. - Я сказал нет. - Не думал, что ты так остро переживаешь неудачи. - Ну-ка... А ну-ка повтори! - Это ведь из-за шахмат, так? Не хочешь проиграть мне вновь. Я, конечно, понимаю тебя, но знаешь, очень плохо бояться поражения. Это мешает продвигаться вперед, идти дальше. - Немедленно. Давай сюда. Свою игру - Так ты согласен? Хорошо. Но, здесь не получится, пойдем вниз. - Боюсь поражения... Как же... *** - Так, ты первый. Занимай позицию, Себастьян. - Вообще-то, я предлагал сыграть вместе. - Вместе?! Меня, знаешь ли, совершенно не тянет переплетаться с тобой, скручиваясь в какой-нибудь морской узел! И потом, для этого нужен третий человек, об этом ты не подумал? - Вот тут, видишь? Канал "Развлечение и Досуг". Они вчера анонсировали ведение твистера по телевизору. Ведущий будет называть позиции, а мы... - Боже, Себастьян! Я даже представить не мог, что ты занимаешься просмотром столь ярких образцов кретинизма. Теперь понятно, откуда в твоей голове столько идиотских идей и предложений. - Занимай позицию, Сиэль. *** - Черт, я сейчас свалюсь. - В этом случае ты проиграешь. - Заткнись уже! Себастьян с довольной улыбкой наблюдает за моими попытками извернуться и дотянуться-таки рукой до заветного красного кружочка. Вот уже почти пятнадцать минут, как я на все лады проклинаю толстяка-ведущего, с радостным видом провозглашающего самые невообразимые комбинации цветов и частей тела. Жирный боров, попробовал бы сам так изогнуться! Хотя, вряд ли это было бы для него большой проблемой - его жировые отложения, особенно явные в области живота, разом накрыли бы половину цветных кругов. Ругаю я не одного ведущего: я и сам здорово сглупил, поддался на провокацию этого субъекта, который сосредоточенно пыхтит справа от меня, пытаясь просунуть руку мне под спину, чтобы достать до зеленого. Щекотно-то как! Никогда не занимался подобной ерундой раньше, но я уверен, это против правил. - Прекрати это. Прекрати! Сделай по-другому, или сдавайся! Себастьяну играть гораздо легче, если учесть что его руки и ноги куда длиннее моих. Я сказал ему об этом в начале игры, но он заявил, что мы на равных, потому что я более гибкий. Можно подумать, ему скоро пятьдесят и он страдает хроническим ревматизмом, а его радикулит находится в стадии жестокого обострения. - Тогда так. Он приподнимается, и кладет руку на зеленый кружок, я а непроизвольно сглатываю, потому что в результате этого стремительного маневра, Себастьян теперь нависает надо мной. Как раз так это изображают в фильмах о средневековых рыцарях в доспехах или современных благородных парнях, которые самоотверженно закрывают свою возлюбленную от удара мечом или обвалившейся крыши. Я не хрупкая принцесса восхищающаяся храбростью и отвагой своего защитника, поэтому если бы прямо сейчас с потолка отвалился увесистый кусок штукатурки и приземлился прямиком на голову Себастьяна, возражений у меня бы не возникло никаких. Тогда бы он точно закрыл глаза и отключился, ну или хотя бы отвел взгляд, а то смотрит тут на меня... В глаза прямо... Смотрит... - Сиэль... В горле почему-то пересыхает, и я сглатываю. Металлический браслет его наручных часов соприкасается с кожей моего запястья, и кажется просто ледяным. - Чего тебе? - Ты прослушал указание ведущего. Левая нога на зеленое. Это, к счастью, вполне выполнимо. Я сгибаю ногу в колене, и тут же краснею. Брови Себастьяна ползут вверх, в его взгляде явственно читается насмешка, и я чувствую, как на моих щеках проступает румянец злости и смущения. Ненавижу. - Давай, поднимись повыше! "Правая рука - на желтый кружок!" - Выдает ведущий, и я с ужасом смотрю как Себастьян сгибается еще сильнее, почти ложась на меня. - Ну что там?! Себастьян! - Подожди... Не достаю... В какое-то мгновение я осознаю, что задерживаю дыхание, а сердце бьется часто-часто, словно я только что бежал стометровку на уроке физкультуры. Две верхние пуговицы на рубашке Себастьяна расстегнуты, и виден небольшой участок гладкой кожи - сейчас он прямо перед моими глазами, и я словно окутан исходящим от Себастьяна теплом, запахом его сигарет и одеколона. Его волосы падают на мое лицо, перемешиваются с моими, дыхание над ухом отдается в голове каким-то странным гулом, и внезапно мне становится очень жарко и... И стыдно. В голове мелькает мысль о том, что никакая игра не стоила того, чтобы вот так... Практически лежать под этим мужчиной, еще и думая, что может... Я крепко зажмуриваюсь, заталкивая зарождающееся чувство страха куда подальше. Это всего лишь игра. Все совсем не так как было тогда. Это всего лишь Себастьян, мы просто... Нетерпеливый стук в дверь прерывает мои запоздалые сожаления, и начавшийся процесс успокоительного самовнушения. Я хочу подняться, но тут Себастьян, потеряв равновесие падает прямо на меня, в последний момент сумев удержать вес своего тела, опершись на локти. - Слезь с меня, идиот! Я упираюсь ладонями в грудь Себастьяна и быстро выбираюсь из-под него. Он что-то там бормочет, но я не слушаю. На ходу приглаживая волосы и прижимая ладони к пылающим щекам, я дохожу до входной двери и открываю ее. В дом сразу же вваливается Маргарет, за ней Аннабелла. - Сиэль, ну как ты, милый? Соскучился? Сияющая Маргарет тянет руку чтобы потрепать меня по щеке, но я быстро отступаю - хватит с меня на сегодня тактильного контакта. - Себастьян в гостиной? - Спрашивает Аннабелла и, не дождавшись моего ответа, бежит туда. *** Мне совершенно не хочется сидеть там внизу, с Маргарет, Себастьяном и Аннабеллой, когда они пьют чай и оживленно беседуют. Маргарет не останавливаясь, трещит о Лили, периодически восклицая, что вот "Ее Жерар - да он бы никогда!.." Ну да, конечно. Жерар сейчас покоится с миром на одном из Парижских кладбищ - отрой и спроси. А если нет желания в спешном порядке покинуть Лондон и заняться эксгумацией в совершенно незнакомом городе, так сиди, слушай и верь Маргарет на слово, вернее, на слова. Их у нее много. Себастьян делает вид, что ему это все интересно, а вот Аннабелла даже не пытается. Выражение лица у нее такое, что угадать направление ее мыслей касательно ухажера не составляет ни малейшего труда. Я невольно смотрю, как она дразняще поглаживает руку Себастьяна тонкими наманикюренными пальчиками, а потом он перехватывает их и переплетает со своими, крепко сжимая. А я все смотрю и не понимаю, что вообще делаю здесь, с ними, в этой комнате. - Куда ты, Сиэль? - Спрашивает он улыбаясь, когда я встаю со своего места. - Пойду посмотрю телевизор. Я не иду смотреть телевизор, я поднимаюсь к себе. Одеваю наушники и включаю музыку, собираю все учебники на завтра, и внезапно, взгляд цепляется за небольшое черное пятнышко на ногте большого пальца. Чертов Себастьян. Когда через час я спускаюсь вниз, Маргарет закрывает входную дверь. - Себастьян ушел? - Что? А, да. Они с Беллой поехали к нему. Так соскучились, голубки... - Она мечтательно улыбается, заправляя за ухо выбившиеся из пышной прически пряди. - Все-таки чудесно, что мы встретили такого замечательного человека. Я очень счастлива за свою дочь.