End Of The Beginning

- Эй, Фантомхайв! Не пройдешься сегодня с нами до... - Здравствуй, Сиэль. Как прошел твой день в школе? На мои плечи опускаются сильные руки, Себастьян приобнимает меня, и Чарли осекается под внимательным взглядом темных глаз, которым он презрительно меряет того кретина. Это уже не первый раз, когда Себастьян появляется здесь, чтобы забрать меня из школы, и мальчишки из моего и параллельного класса вовсе не рады подобному положению вещей. Последний раз меня били на прошлой неделе, тогда Аннабелла потащила Себастьяна в кино, и Дик, поймав меня в коридоре, отвесил мне пару неслабых тумаков. Но бил только Дик, больше никого не было, а он даже не оставил синяков или ссадин на лице, так что сам факт рукоприкладства можно было с легкостью скрыть от Маргарет или Себасть... Да что же такое. Можно подумать, его и вправду так сильно волнуют мои отношения в школьном коллективе, чушь какая. Полная чушь – думать, что Себастьян желает помочь мне совершенно бескорыстно, исходя исключительно из вдолбленных нас с раннего детства понятий, что помогать другим - хорошо, а всех плохих людей рано или поздно поймают и подвергнут экзекуции в этом или в том мире. Верх глупости – считать, что при наличии Себастьяна в непосредственном радиусе моего окружения я смогу быть счастливее и в моей жизни убавится проблем. Этого не случится. Возможно, он в состоянии разобраться с определенными неувязками, но он тут же компенсирует это, добавив от себя кучу непонятных мне поступков, фраз, даже взглядов, направленных на то, чтобы вызывать у меня исключительно раздражение, недоумение и, как следствие всего вышеперечисленного - злость. Он подводит меня к машине и предупредительно отворяет передо мной дверцу, так галантно, будто я его девушка или хозяин. Вариант первый абсурден до крайности, вариант второй я бы с удовольствием рассмотрел подробнее. Давай, Себастьян, переходи ко мне в услужение. Будешь моим личным шофером, поваром и управляющим - пожалуй, это единственный способ для меня принять, а для тебя донести до моей персоны всю твою показную заботу. Показную. Странную. Неестественную. Я вспоминаю его вчерашний "приветственный" поцелуй с Аннабеллой, и внутри меня все закипает от возмущения. Не поймите меня неправильно, мне абсолютно все равно, с кем целуется Себастьян, меня это совершенно не волнует. Но точно так же, как у него есть право обхаживать любую попавшуюся ему на глаза девицу, у меня есть право не видеть всего этого. А он нарушает мои права. - У тебя же сегодня куча дел, разве нет? Не ты ли смылся от своей девушки, отмазавшись необходимостью зарабатывать на хлеб насущный для будущей жены и детей? - Ну да, смылся. - Себастьян широко улыбается и совершенно бессовестным образом подмигивает мне. - Я смылся от Беллы, и теперь совершенно свободен. Весь день. Поедем в парк? - Вот скажи, ты вообще думаешь, о чем говоришь? - Конечно думаю. Тебя что-то не устраивает? - А меня должно? Ты только что заявил, что наврал своей девушке, чтобы сходить со мной в парк! Что именно мне должно понравиться? Себастьян качает головой, тормозя - красный свет. - Нет, я такого не говорил. И я вовсе не врал: у меня действительно было много работы. Но я закончил пораньше и приехал увидеться с тобой. Не понимаю твоего недовольства. - А я не понимаю тебя. Я пристально смотрю на него, и в моем взгляде мелькают смертоносные молнии, коим позавидовал бы сам Зевс-Громовержец, а Себастьян молчит, делая вид, что полностью сосредоточен на дороге. - Себастьян. - Да. - Зачем ты здесь? - Я хотел увидеть тебя. Если бы это возымело хоть какой-то эффект, я отдал бы Себастьяну один единственный приказ: не лгать мне. Никогда. Он говорит "Я хотел увидеть тебя", он говорит "Закончил пораньше и приехал к тебе". Себастьян вешает на мои уши дрянную лапшу быстрого приготовления, даже не потрудившись, чтобы его ложь выглядела хоть немного более правдоподобной. Возможно, я поверил бы, если бы он со скучающим видом сообщил мне, что оказался здесь совершенно случайно - выбирал кружевные чулки для Аннабеллы в магазине напротив и заодно решил подбросить меня домой. В машине он набрал бы ее номер, и я стал бы невольным слушателем двусмысленных фраз и ласковых эпитетов, коими обычно не переменит обменяться любая слащавая парочка влюбленных. Я задал бы какой-нибудь вопрос, а Себастьян не ответил бы мне, или сказал бы "Что?.. Повтори пожалуйста, я задумался", и на его лице отображалось бы нежелание поддерживать со мной разговор, выслушивать не интересующие его подробности прошедшего дня, и... Слышишь, Себастьян? Лгать нужно именно так. А ты отключаешь мобильный и бросаешь его на заднее сиденье, чтобы потом прервать жалобные упреки Аннабеллы поцелуем и сокрушенно поведать балладу о севшей батарее. Прости, мой телефон разрядился. Прости, сегодня я буду на работе весь день. Прости, я потерял часы, что мы выбирали вместе. Вот когда он разливается соловьем, на ходу придумывая великое множество отговорок и несуществующих причин. Я имел множество возможностей, чтобы убедиться, что Себастьян всегда готов перебрать в голове несколько вариантов, а потом выдать наиболее подходящую к случаю порцию вранья. Вот только обманывая меня, он не считает нужным подобрать что-нибудь убедительнее, нежели "Я скучал, Сиэль". Я хмыкаю. - Знаешь, ты поступаешь совершенно неподобающим образом, "Мистер Совершенство"! Уверен, мамочка была бы очень тобою недовольна. Яркое солнце светит прямо в глаза, и я щурюсь, приставляя руку ко лбу, а затем опускаю козырек, на секунду зажмурясь - отраженные в зеркальце солнечный луч попал рямо в глаза. Себастьян тянется рукой к бардачку, достав оттуда черные солнечные очки он одевает их. Белоснежная кожа лица, угольно черные волосы и темные очки. Я отворачиваюсь, пытаясь зацепиться взглядом за проносящиеся мимо здания, людей, других машин. Это, конечно же, куда интересней, чем рассматривать его идеальный профиль. - Мои родители вот уже десять лет как не в состоянии выразить своего мнения по какому-либо вопросу, пусть даже он будет связан со мной. - Почему? Им плевать. - Что-то вроде того. - Себастьян спокойно пожимает плечами. - Они умерли. *** Возможно, мне только показалось, но по-моему этому маленькому недоноску, идущему сейчас впереди меня с рожком вишневого мороженого, стало меня жалко, когда я сказал что мои родители мертвы. Ему. Стало. Жалко. Меня. Вы не ослышались, нет. Что? Вы не понимаете? Я тоже. Хотя он же ничего обо мне не знает, даже и представить себе не может, правда-правда. Изнутри, из недр моей темной, насквозь погрязшей в пороке души, поднимается неудержимое, какое-то совершенно безумное веселье. Я ненавижу жалость, и не потерпел бы подобного оскорбления ни от кого, однако раньше подобных тенденций и не наблюдалось, а сейчас, когда это вдруг произошло, ситуация кажется мне настолько комичной, что я даже не хочу наказывать сопляка. Жалость. Ты знаешь человека, на которого ты потратил это чувство, Сиэль? Идешь впереди: маленький, хрупкий, задумчивый. Наступаешь небольшим каблуком ботинка на оброненный кем-то цветок, смотришь - истоптанный, грязный, увядший. Сломанный. И отбрасываешь кончиком обуви в сторону - просто мусор. А ты знаешь, на сколько людских жизней наступил я? Раздавил, растоптал и отбросил прочь - еще одно мертвое сердце в ящичке моей жизни. И вряд ли ты найдешь в этих ящичках хоть что-то кроме чужой боли, смерти и моего безразличия. Ты когда-нибудь убивал, Сиэль? Ты знаешь, что это такое? Каково это - забирать то, что вдохнул не ты, оспаривать право другого человека на жизнь? "Не надо, пожалуйста, пощади!" - так они все кричали мне. " Не убивай!" - слышал я их охрипшие, срывающиеся от страха голоса. А я убивал. Стрелял, душил, топил, колол ножом - мне говорили, кого и как именно нужно убрать, и чтобы выполнить задание, любые средства были хороши. На моих руках крови больше, чем у того добродушного мясника, у которого ваша домработница Лиза закупает свежее мясо каждый вторник и пятницу. Ну и каково оно теперь, то чувство, что ты испытываешь ко мне, Сиэль? Тебе страшно? Тебе противно? Тебе все еще жалко меня? Или может, тебе жалко всех тех, кого я убил не колеблясь и не раздумывая, едва поступил такой запрос? А мне-то что, эти люди для меня ничего не значили, убивая их, я ничего не чувствовал. Всего три дня назад, проводив твою "кузину" домой после трехчасовой романтической прогулки по ночному Лондону, я стоял в каком-то строящемся на окраине города здании, куда привез и втащил на самый верхний этаж жирного, словно свинья, владельца мануфактурной фабрики, которого мне поручили убрать. Как ему было страшно! Я почти физически ощущал его эмоции, заполняющие пространство липкими, удушающими волнами отчаянья. По его покатому лбу струился пот и кровь из нескольких небольших ранок - он упирался, пока мы поднимались, и мне пришлось пару раз приложить его о неровную кирпичную стену. Пожелтевшие щеки тряслись словно холодец, толстяк часто моргал и, заикаясь, нес какой-то бред про жену, троих детей и собачку Мими, которую он недавно купил своему младшему сынишке. Или не бред. Для меня все это не имело значения. Я знал что должен убить его, и убью, а еще мне хотелось, чтобы его дряблые щеки наконец перестали трястись - было противно смотреть на это. И когда я спустил курок, когда я выстрелил и он глухо шмякнулся на бетонный пол, я, глядя на пулевое отверстие у него во лбу и на тонкие струйки крови, вытекающие из этого отверстия и изо рта, испытывал жалость и угрызения совести ровно в той мере, в какой их испытывает ваш еженедельный поставщик мяса - мясник, стоящий перед тушей заколотой им только что скотины. И хотя, возможно, ты и не разделишь равнодушие в этом вопросе, надеюсь, ты по крайней мере сумеешь трезво оценить сложившееся положение вещей, когда придет время и когда, возможно, ты, так же как и тот толстяк будешь стоять передо мной на коленях, а в моей руке, красной от твоей же крови, будет заряженный пистолет. Ты же не думаешь, что будешь в состоянии что-то изменить, да, Сиэль? Твои стройные ноги, белая кожа, мягкие темные волосы, в которые мне так понравилось зарываться пальцами, вызывая твое раздражение и смущение... Ты же понимаешь, что хотя твои яркие синие глаза и бархатистые щечки, бледно розовеющие когда ты смеешься, не идут ни в какое сравнение с водянистыми поросячьими глазками и отвислыми щеками того жиртреста, но не имеют для меня никакой цены? Ведь ты же понимаешь, что ничего для меня не значишь, да, Сиэль? - Пойдем туда. - Хрустя последним кусочком вафельного рожка, Сиэль отряхивает ладони от крошек и кивает в сторону набережной. Не обращая внимание на его раздраженное шипение и брошенное в спину ругательство, беру его узкую, чуть липкую от мороженого ладонь в свою и веду, куда он хотел. Англичанка-Темза холодная и ленивая, мы стоим у ажурных перилец и смотрим, как она неспешно катит свои воды куда-то вдаль, течет... Ладонь Сиэля я не выпускаю. Он чуть впереди меня, опирается свободной рукой о перильца, смотрит куда-то вперед. Думает. О чем? - Я, кажется, уже не раз запрещал тебе касаться меня. - Резко выдает он вдруг, выдергивая свои тонкие пальцы из моей сжатой ладони. - Говорил. - Соглашаюсь я, улыбаясь, и тут же отпускаю, а потом захожу за спину и обнимаю его хрупкие плечи, прижимая ближе. Ближе... Да, все будет гораздо проще, если ты будешь ближе. Будешь рядом со мной - не всегда, на какое-то время. На время. А потом я просто закончу это, и моим последним воспоминанием о тебе будет страх, боль и непонимание, отражающиеся в пронзительной синеве твои широко распахнутых глаз, а твоим - дуло пистолета. - Тебе одиноко без них? - А? - Ну... Без родителей. Вот оно что. Его и вправду зацепило то, что я сказал в машине. Хотя, у него же тоже нет родителей. - Я привык. Они давно умерли. - Да... Я тоже. У него волосы пахнут сиренью, и мне нравится этот запах. Запах. - Си-эль! Мы одновременно поворачиваем головы на источник звука, им оказывается улыбающаяся девчонка, бегущая прямо к нам. Сиэль отталкивает меня и, мало того: отходит от меня шага на четыре, так что теперь ничто не напоминает о нашем с ним объятии мгновение назад. Лишь совсем слабый запах сирени, все еще витающий в воздухе рядом со мной. - Привет, Сиэль! - Девчонка улыбается, и я с удовольствием замечаю, как Сиэль улыбается ей в ответ - вежливо и формально. Несколько раз я сумел поймать его улыбку, его настоящую улыбку, и могу с полной уверенностью сказать, что это не одна из них. У девчонки светлые волосы, спускающиеся на плечи крупными локонами, искрящиеся смехом зеленые глаза. И ей не хочется, чтобы Сиэль был одиноким, я сразу вижу. Она мне не нравится, однако поведение мальчишки рядом с ней совсем не настораживает. Девочка весело болтает о всякой ерунде, спрашивает, что мы здесь делаем. Сиэль отвечает - гуляем. - А ты не представишь меня? - Она внимательно смотрит на меня, потом переводит взгляд на Сиэль. Он слабо кивает. - Себастьян, это Элизабет, мы учимся в одной школе. Элизабет, это Себастьян. Новое увлечение моей... Кузины. Исчерпывающая, но в корне неправильная характеристика, Сиэль. В данный момент я тот, кто держит в руках тонкую нить твоей никчемной жизни. Я тот, кто собирается внести в этот дешевый спектакль хоть какое-то разнообразие, хочешь ты того или нет. - Понятно... - Тянет эта Элизабет, но я прекрасно вижу, что ничего ей не понятно, а твое пренебрежение и грубость по отношению ко мне сбивают ее с толку. - Белла попросила приглядеть за братом. - Очаровательно улыбаюсь я. Улыбка одна из тех, что направлена на немедленное покорение всех представительниц женского пола возрастом от девяти до девяноста девяти лет включительно. Однако робкий взгляд и порозовевшие щечки Элизабет меня совершенно не волнуют, а вот Сиэль... Он даже не пытается скрыть свое раздражение: четкие брови нахмурены, смотрит на меня с гневом и презрением - не ожидал такой подставы. Конечно, я ведь так уговаривал тебя и, по правде говоря, уже почти оставил надежду на успех, видя твой настрой, когда вдруг все-таки согласился. Кто бы мог подумать, но мне действительно нравится выводить этого щенка из себя. - Себастьян так шутит, Элизабет. Мальчишка обворожительно улыбается, пожалуй, не хуже меня, так что мне становится жаль Элизабет - бедняжка совсем запуталась. - На самом деле... - Сиэль доверительно наклоняется к ней, и мне хочется встряхнуть его за плечи: их головы просто непозволительно близко. - На самом деле, Себастьян недавно поссорился с Аннабеллой. А ведь у нее столько поклонников... - Горестно вздыхает он. - Сама понимаешь, ей ничего не стоит кинуть бедняжку. То есть меня что ли?! Маленькая дрянь!.. - Вот Себастьян и попросил меня помочь. - А как? - Девчонка непонимающе хлопает пушистыми ресницами, я, видимо, тоже, потому что в устремленном на меня взгляде Сиэля пляшут чертики. - Ну, ходим вместе гулять, общаемся... Я делаю вид, что мне очень нравится Себастьян, Аннабеллу это умиляет. Сиэль смеется, Элизабет тоже. Весело конечно - так запросто выставил меня дураком. А потом, махнув мне рукой, он идет с ней вперед, так что мне остается лишь смотреть на узкую спину и стройные ноги сопляка. Я догадываюсь, что он делает это исключительно с целью позлить меня: улыбается ее шуткам, не отнимает руку, когда она берется за нее, весело болтает о чем-то. Сиэль Фантомхайв оказался неплохим игроком, весьма. Он снова ест мороженное, только теперь его купил для него не я, а он сам, на свои деньги, себе и ей. Достаю сигарету и щелкаю зажигалкой. Он своего добился, определенно. Теперь меня злит даже этот вафельный рожок, заполненный сладкой массой холодного десерта, хотя... Хотя, если бы я знал, что он делает все это не нарочно, досада была бы еще сильнее. Маленький спиногрыз. *** - Элизабет Миддлфорд. С каких пор ты с ней? - С тех самых, что ты себе надумал. - Не выделывайся, Фантомхайв. Я видел вас в коридоре. - Даже если так, что с того? Сиэль гордо вскинул подбородок, окидывая Генри Адамса ледяным взглядом. Тот скрипнул зубами, закипая от злости. Что с того. Он говорит "что с того"! Жалкий недомерок, по какой-то непонятной причине родившийся мужчиной, это просто оскорбление, что это хрупкое существо с белоснежной холеной кожей и миниатюрным телосложением одного с ним пола. Да еще и с девчонками заигрывает! Имеет, понимаете ли, такую наглость! Он, Генри, глазам своим не поверил когда увидел, как перед началом географии Элизабет Миддлфорд шла рядом с Фантомхайвом, весело смеясь и всячески строя ему глазки. Сиэль воспринимал все эти проявления симпатии как должное, у него даже выражение лица не изменилось, словно происходящее было в порядке вещей, и успело порядком ему поднадоесть. Чертов "мачо". Генри наклонился к самому лицу Сиэля. Глядя прямо в темно-синие глаза мальчика, он прошипел: - Девочки не должны встречаться с девочками. Среди мальчишек прозвучал одобрительный гогот. - Понял, Фантомхайв? - Понял. Твой лечащий врач, по всей видимости, в отпуске. Генри выбросил руку вперед, и Сиэль согнулся пополам, чувствуя острую нехватку кислорода в сжавшихся легких. Перед глазами поплыли темные круги, но зажмурившись, мальчик мотнул головой и попытался выпрямиться. Два новых удара не позволили ему сделать этого. Генри бил со всей силы, после нескольких недель вынужденного воздержания, не воспользоваться наличием малышки Фантомхайв для того чтобы выпустить накопившееся за это время раздражение, казалось непростительной глупостью. - Что-то мне подсказывает, что сегодня наша девочка пойдет домой одна. - Пропел он, обращаясь к приятелям. - Ее взрослый дружок наверняка выучил расписание наизусть, так что приедет он не раньше чем через час. Ты не заблудишься, детка? Не страшно? - Заткнись... Сиэль выдавил из себя последнее слово, стараясь оттолкнуть схватившего его за руку Джона. Долговязый мальчишка с улыбкой подмигнул Генри. - Проводим. Приятели вышли из школы, весело смеясь и улыбаясь, предвкушая скорое развлечение. Джон и Рич шли по обе стороны от Сиэля, крепко держа мальчика за запястья. При наличии такого конвоя Сиэль не смог бы убежать, даже если бы он очень постарался это сделать, но он и не пытался. Мальчик не собирался ставить себя в глупое положение дрожащего от страха слабака, безуспешно отбивающегося от группы потенциальных бандитов. Пусть он не может ответить им, но смешным он не будет. Он не будет убегать, показывая, что ему страшно, он не будет просить "хватит", унижаясь перед ними. Пусть он и не может ответить им, но это только пока. Он не заставит ждать своих недругов и желание отомстить за свою гордость и самолюбие слишком долго. Адамс, который шел немного впереди остальных, завернул за угол, предварительно махнув своим дружкам рукой, дескать, "идите за мной". Они пошли, потянув Сиэля за собой. Ничего хорошего для себя он за этим углом не увидел. Там была машина. Новенький Фольксваген - не самый крутой представитель легковых автомобилей, но для пятнадцатилетнего парнишки-второгодника это был вполне неплохой вариант. Школьные правила строго запрещали школьникам, не имеющим водительских прав, приезжать на своей машине, но Генри и его родителей этот не останавливало. - Паркуюсь здесь, чтоб преподы мозг не парили. - Пояснил он. - Том, правда, пригрозил разболтать, но в принципе, мне это без разницы. К тому же сейчас он... Отдыхает. Адамс зажмурил правый глаз, и вся компания дружно засмеялась. Приключившееся с товарищем несчастье их нисколько не волновало, хотя совсем недавно кто-то из присутствующих наградил Сиэля неслабым тумаком, когда на вопрос "Правда же, те кто так поступил со стариной Томом, грязные мерзавцы?", мальчик лишь презрительно хмыкнул. - Ну что стоим... Все конечно не поместятся, так что... - Генри осклабился. - Возьму с собой четверых. Ну и Фантомхайва, само собой не забудьте! Несколько мальчишек немедленно залезли в машину, предварительно пихнув туда побледневшего от злости Сиэля. Мальчик судорожно выдохнул сквозь стиснутые зубы и отвесил пощечину навалившемуся на нему Ричу. - Приедем на место, и я тебе это припомню. - Пообещал тот, потирая покрасневшую щеку. Сидя в машине, Сиэль сжимал кулаки, впиваясь ногтями в мягкую кожу ладоней. Голова кружилась и болела, в висках пульсировало. Было душно и жарко, и мальчику казалось, что он задыхается. Злость, ненависть и отвращение - эти чувства словно перемешались в экзотический коктейль ядовито-зеленого цвета, несколько стаканов которого Сиэль решительно влил в свой организм перед тем как оказаться в этой чертовой машине. Генри включил магнитофон, и потоки громкой, лишенной всякой привлекательности и смысла песни, вырывался из динамиков, проникая в сознание, задавая свой навязчивый ритм. Сидящие по бокам от Сиэля мальчики периодически выкручивали ему руки, тянули за волосы, цедя злые ругательства в маленькое ушко. Сиэль понятия не имел, куда именно ехал Генри, но он однозначно не планировал добираться короткой дорогой. Когда до конца этой увеселительной поездки оставалось несколько минут, кто-то из сидящих в машине обхватил лицо Сиэля руками, демонстрируя полное отсутствие синяков на лице и негодуя на подобное положение вещей. К горлу Сиэля поступил комок. Машина сделала резкий поворот, послышался скрежет тормозов. Сиэль подался вперед и его стошнило. - Долбанный засранец, ты мне всю машину заблевал!! Генри выскочил из автомобиля, и ребята последовали его примеру, вытащив наружу и бледного Сиэля. Он тяжело дышал, зажимая рот рукой, а окружившие его подростки матерились на чем свет стоит, перебирая все известные ругательства и виртуозно придумывая новые на ходу. - Изгадил мне брюки! - Вопил Чарли, отвешивая Сиэлю затрещину и отталкивая прочь. Чьи-то руки тут же поймали мальчика, нанесли очередной удар и пасанули товарищу. Если обычно Сиэль старался хоть как-то ответить избивающим, лягаясь, давая пощечину или даже царапаясь, то сейчас он даже не мог поднять руку чтобы защитить лицо. Перед глазами все плыло, восприятие внешних раздражителей происходило на повышенном уровне, и каждый новый удар немедленно поступал в центральную нервную систему новой вспышкой боли. Били в живот, так, что не хватало воздуха даже на то, чтобы вскрикнуть от боли, били по лицу, отпуская ехидные комментарии по поводу совместимости подобных синяков и красивой девчонки рядом с их обладателем. Выкручивали тонкие руки и пинали худое тельце ногами, если Сиэль падал от очередного удара, не в силах держаться на ногах. Когда Сиэля в очередной раз швырнули на асфальт, он закусил разбитую губу, чтобы не застонать от боли: ободранные ладони словно окунули в кипяток. Он поднял голову, впервые пытаясь осмотреться - до сих пор у него не было подобной возможности. Какой-то пустырь, не дающий никакого представления о том, в какую часть города его завез Адам. Серый асфальт и мусорная свалка, пыльные стволы деревьев и ворох опавших листьев. - ...ки. - Что? - Ублюдки... Сиэль сделал слабую попытку подняться, но тут же получил сильный удар между лопаток и потерял сознание. Очнулся он от отвратительного запаха и ощущения чего-то мягкого под собой. Разлепив веки, мальчик слабо шевельнулся и тут же застонал. Сиэль медленно выполз из кучи черных полу-разорванных пакетов с мусором, куда его кинули мальчишки, и кое-как поднялся на ноги, цепляясь за края стоящего рядом ржавого мусорного бака. Вокруг не было ни души, только несколько кошек крадучись шли к помойке, по-видимому, несколько удивленные появлением незнакомого субъекта на привычном месте кормежки. Уже темнело, а Сиэль не имел никакого понятия где он находится и как ему выйти к проезжей или метро. Или в какой-нибудь двор или улицу - там можно будет спросить дорогу. А тут никого. Совсем. Только мусор и кошки. Все тело ломило, каждое движение причиняло боль. Хотелось просто сесть и не двигаться, никуда не идти. Но ведь нельзя. Нужно собраться. Сделав несколько шагов вперед, Сиэль стиснул зубы и волевым усилием выпрямился. Они ответят. За все. За каждый синяк, за каждую ссадину, за каждый метр, который ему придется пройти, чтобы попасть домой. Они обязательно ответят. Все. Он просто шел вперед, иногда останавливаясь и переводя дух, куда-то сворачивал. Завернув за очередное полуразвалившееся здание, Сиэль в изумлении распахнул глаза. Перед ним стояли те самые мусорные баки, с которыми он имел несчастье познакомиться несколько часов назад. Те самые деревья, та самая глубокая трещина в асфальте. Он ходил по кругу. Сиэль устало закрыл глаза и прислонился к серой каменной стене, съезжая вниз. - Мальчик! - Услышал он прямо у своего уха, а потом кто-то подхватил его и понес прочь. *** Высокий мужчина с честным, добрым выражением лица и серьезным взглядом ясных серых глаз усадил Сиэля на заднее сидение машины и, сняв с себя коричневый плащ, потянулся к пуговицам на плаще Сиэля. - Вам что нужно? Мальчик слабо отвел его руку, настороженно смотря из-под полуприкрытых век. Он совсем замерз, он весь был сплошная боль и ненависть, он весь был сплошная усталость. - Я ничего тебе не сделаю, не бойся, малыш... - Мужчина протянул ему свой плащ - Одень это. Ты весь в грязи и продрог. Что с тобой случилось? Кто тебя так... - Домой. - Сиэль закутался в теплую одежду и повалился на сиденье, подтягивая ноги к животу. - Просто отвезите меня домой. *** Я опоздал буквально на несколько минут и, прождав в машине около получаса, никак не мог понять, почему Сиэль так задерживался. Обычно когда я приезжал он был уже во дворе, и я практически перехватывал его у одного или нескольких мальчишек, которых, по-видимому, очень злил факт моего вмешательства. Это бывало так забавно: видеть смесь злости, досады и непонятной им самим боязни, которая отражалась на их лице, едва они видели меня, возникающего рядом с Сиэлем. Им, конечно же, было невдомек, что меня действительно следует бояться, но это словно прощелкивало где-то внутри, на уровне подсознания. Сейчас мне совсем не весело. Я вышел из машины и хотел зайти в школу, но стоящий на входе охранник решительно преградил мне дорогу. - Родителям нельзя. - Заявил он. - Я не... - Старшим братьям тоже. И дядям. И родственникам вообще. Вы, я вижу, в свое время отучились, а теперь... - Мне нужно забрать мальчика. - Прервал я разошедшегося охранника. Внутри меня все закипало от злости и раздражения: вот тупица. Стоит у ворот, а все туда же - лишь бы хоть где-то проявить свою власть. Поглаживает свои длинные усы и несет всякую ахинею, были бы мы сейчас в другом месте, имел бы я мало-мальское понятие касательно того, где находится малолетний Фантомхайв, и я говорил бы с ним по-другому, но сейчас важно было не это. - Его класс должен был выйти полчаса назад, но я никого не видел. Я хотел зайти, чтобы узнать в чем дело. - А, ну тут все ясно, так бы сразу и сказали. - Мужчина выпятил вперед губы, отчего усы его зашевелились. - Пораньше их сегодня отпустили, на два урока раньше. Я сначала пускать не хотел, а потом вышла миссис Томпсон и... - Подождите, получается... Получается, он.. Они уже часа два как ушли? - Ну да, выходит так. Я позвонил Маргарет, и она сказала что нет, Сиэль домой не приходил. Эта размалеванная дура рассмеялась в трубку и сказала мне не забивать голову всякой ерундой, а вместо этого приезжать к ним на чашку чая. - Потом можно поехать в театр: говорят, сегодня новая постановка. А за Сиэля нее волнуйся. Должно быть, он решил погулять с друзьями... Мой ни в чем не повинный телефон едва не стал жертвой вспыхнувшей во мне ярости, я едва удержался от того чтобы разбить его. Если раньше я думал что Маргарет и ее дочь всего-то просто глупы, то теперь я вполне серьезно подозревал в этих существах наличие некого процента даунизма. Нет, правда, может они больны вообще? Я прекрасно догадывался, чем сейчас может быть занят Сиэль, вернее, чем заняты те, кто увязался за ним по дороге домой. В нашу первую встречу я увидел его в компании той шайки в соседнем дворе, и теперь я объехал весь район, я искал везде: во всех закоулках, малолюдных дворах, подворотнях. Сиэля не было нигде. И я понятия не имел где его искать *** Когда после нескольких часов бесплодных поисков я подъехал к особняку Сиэля и достал пачку сигарет чтобы закурить, руки мои дрожали. Взгляд упал в окно, и я увидел, что одновременно со мной у обочины припарковалась еще одна машина. Из нее поспешно вышел молодой мужчина и, открыв заднюю дверцу белого автомобиля, потянулся внутрь. - Я сам. - Слабо донеслось оттуда. - Не трогайте меня. Этот голос, эту фразу, этот тон - я узнаю его из тысячи. - Что. Вы. С ним. Сделали. Оттолкнув незнакомца прочь, я быстро подхватил Сиэля на руки, вытаскивая наружу. Он был закутан в какой-то непонятный плащ - должно быть принадлежащий тому мужчине. На бледном личике виднелись следы побоев и грязь, тонкие пальцы дрожали. Сиэль обнял меня и уткнулся носом мне в шею, закрыв глаза. - Полегче, кретин... - Прошипел он, когда я сильнее сжал хрупкое тело. Стоявший напротив человек развел руками: - Ничего, совершенно ничего!.. Я нашел его в районе Брукланд. Меня отправили на задание... Я инспектор полиции. Инспектор Аберлейн... Этот заикающийся недоумок - инспектор? Интересно, отчего я не удивлен. - Вы видели, кто это сделал? - Нет, когда я заметил мальчика, он был один. Он ничего не рассказал мне, только назвал свой адрес. Сиэль отстраняется от меня и кашляет, зажимая рот ладонью. - Может... - Дайте мне ваш номер, инспектор. Позже я свяжусь с вами, чтобы выяснить подробности. Сейчас мне нужно позаботиться о нем. *** В ванной очень жарко, и по кафельным стенам скатываются прозрачные капельки, оставляя тонкие дорожки на запотевших плитках. Горячая вода приятно согревает, расслабляет, клонит в сон. - Сиэль, не спи пока. Из сладкой полудремы меня выводит чей-то голос. Низкий, мягкий. Какой-то приглушенный. Когда тебя будит такой голос, это никогда не может быть неприятно, потому что его мягкое звучание словно продолжение сна - спокойного сна, оно не режет слух, не создает диссонанс. Просто плавно выводит из мира грез, осторожно перенося в реальность. Я сказал "чей-то", но я точно знаю, чей именно это голос. Я знаю только одного человека, которому он мог бы принадлежать. Разлепив тяжелые веки, я поворачиваю голову. - Что ты тут делаешь? Присев на корточки и положив локти на бортик ванны, на меня смотрит Себастьян. Внимательно, обеспокоенно и виновато. А еще, я вижу в его глазах ярость. Но это меня не пугает, ничуть. - Выйди. - Я закрываю глаза и откидываюсь назад. Сил на более громкое возмущение и более серьезное сопротивление у меня нет никаких, даже в ванную меня принес Себастьян, именно поэтому он прекрасно удерживает занятую позицию, лишь слабо улыбаясь этой претензии на властность в моем голосе. - Расскажи мне все. - Просит Себастьян. Он берет в руки губку и, перевернув прозрачную бутылочку, льет на нее гель для душа. Я понимаю, что именно он собирается делать, но не могу даже пошевелиться, лишь вновь закрываю глаза, чтобы не видеть его лица, его улыбки, длинных пальцев, которыми он сжимает губку, осторожно проводя ей по моей руке: от плеча до самой кисти. Я не вижу его глаз, но я не могу не ощущать на себе его взгляда. Я не вижу, как он моет меня, но я же не могу не чувствовать прикосновений. Шершавая поверхности губки приятно растирает кожу, иногда пальцы Себастьяна соскальзывают с нее, и тогда я чувствую, как он прикасается ко мне, от чего внутри что-то сладко замирает, а на щеках проступает краска - я знаю что это так, потому что все мое лицо словно горит. На поверхности воды в ванной толстый слой пены, видны лишь мои плечи и руки, но мне все равно невыносимо неловко. Я слишком открыт перед ним, я даже не могу оттолкнуть его или сказать твердое "Прекрати". Я не могу даже этого, так что он там надеется из меня вытянуть? - Сиэль. Распахиваю глаза, и тут же жалею об этом. Лицо Себастьяна прямо перед моим, он прекратил все свои манипуляции и теперь просто смотрит на меня, словно хочет прочитать все, о чем я думаю сейчас, словно хочет увидеть во мне что-то, что... - Чего тебе? Сам поражаюсь, насколько странно звучит сейчас мой голос: лениво, недовольно и слабо. - Ничего. А потом он просто подается вперед и касается моих губ своими. Прихватывает нижнюю, проводит по ней языком, уверенно проталкивает его мне в рот, начиная неспешно целовать. Он поглаживает меня по плечам, на мгновение отрывается, коротко целует подбородок и тут же возвращается к прерванному занятию, неспешно лаская мои губы. Мои руки свисают с бортиков ванны, я ничего не делаю, просто позволяю Себастьяну творить, что он хочет, принимая его непонятное поведение. В висках стучит, мне совсем не хватает дыхания, а потом я соображаю вдохнуть через нос - получается какие-то непонятное сопение, и я чувствую улыбку Себастьяна. Он наконец прекращает и отстраняется от меня, быстро прижимаясь губами к плечу, а я только дышу - часто и неглубоко. Сердце стучит как бешеное, и меня до безумия злит тот факт, что единственное на данный момент желание - ударить Себастьяна, я сейчас осуществить не в силах. Распаренной кожи касается неприятная прохлада, и я ежусь, медленно оглядываясь в поисках ее источника. Дверь в ванную комнату распахнута настежь, на пороге ее застыла Аннабелла. Она шевелит губами, хватает ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба, а на лице ее ясно читается изумление, которое, при совсем немного увеличенной дозировке успешно ввело бы ее в ступор. - Себастьян... Что... Что это значит?