История Джигоку: Новый Эмма Дай-О

То, что Хичиго был не так глуп, как прикидывался, Ичиго знал. Или подозревал. Каким-то самым маленьким, незначительным краешком сознания. Но то, что он был настолько умён для того, чтобы помогать играть в шахматы, в которых Куросаки не шарил, юноша предположить никак не мог. Почему будущий Эмма занимался такой сложной игрой? Почему Широсаки охотно помог? На второй вопрос можно было сразу дать ответ: Пустой был предусмотрительной и гадкой сволочью, а поэтому в беловолосой голове кипели самые разнообразные подлые планы. Объясняя другими словами, он сторговал у Короля одно желание. Но оглашать не спешил, по-партизански отмалчиваясь. Где же находился главный герой? Как оказалось, пески в Джигоку могли быть и похожими на те, что были в человеческом мире. Единственный песок, который видел здесь и. о. шинигами — это тот, по которому он проходил из «Гавани» в «Каменную Чашу». Та земля была создана якобы нетленными костями грешников и напоминала унылое зрелище местного кладбища. Часть Джигоку, в которую забросило волею судьбы (не того Судьбы, который брат Смерти и Времени) носила название, поначалу непонятное временному шинигами — «Перевёрнутая Восьмёрка». Но попав сюда, мнение проводника душ изменилось: наименование подходило как никакое другое. Метафору он просёк довольно скоро и понял, что грешникам, попавшим сюда, он точно не хотел бы быть. Бесконечность слоняться по оранжево-алым пескам желания не было ни у кого, кроме как у закоренелого мазохиста. К которым Ичиго не относился. И только сейчас бедный парень понял, что лучше бы был мазохистом! Но такими наклонностями, по крайней мере, ярко выраженными, он не обладал. Зато Альтер Эго, скомпенсировав это, любил боль. И Пустого не трогало то, чья боль — собственная или чужая. Так что к мазохизму он имел ещё и склонность к садизму, которым пацифист-Ичиго опять же не обладал. Не совсем и не так постоянно. «Перевёрнутая Восьмёрка» казалась Ичиго подозрительно знакомым, а потом в извилинах что-то щёлкнуло — и Куросаки начал припоминать, что он эту часть Ада видел и даже бродил внутри, когда и. о. шинигами высадила «дверь на колёсиках» Слабости. «Точно, я тогда ещё немного заблудился. А потом встретил Чревоугодие с его гостеприимным шатром, — он хлопнул рукой по лбу. — Так что где-то здесь должна быть та дорога-автомагистраль». Но сколько бы парень не бродил по пустыне, дороги не было. «В Джигоку же нет солнца! — вяло размышлял Вайзард, порядком устав после трёхчасовой прогулки. — Тогда почему здесь так жарко?» И. о. шинигами ни сколько не преувеличивал, говоря «жарко». Будь у бога смерти резиновая обувь — она бы давно расплавилась. Даже несмотря на то, что солнце в Преисподней не предусматривалось, была адская жара. «Король, у тебя от такой температуры последние извилины расплавились и вытекли через уши? — мерзко захихикал Хичиго. — Это же Джигоку! Тут должно быть жарко!» — невидимые холодные руки легли на виски уставшего путника, принося блаженство и облегчение. «Спасибо», — искренне поблагодарил будущий Эмма. «Обращайся, — хмыкнул Широсаки, довольный простым, но искренним «спасибо». Редко перепадала такая нехитрая ласка, и упустить шанса он не мог. — Ты бы маску надел», — в голосе с металлическими нотками прозвучала непривычная забота, ведь во внутреннем мире стабильно была одна температура. Раньше, конечно, при ясном голубом небе было теплее, но тёмно-синее небо Пустому нравилось больше. Изменение сил Ичиго также отобразилось и на «душевной обители». Теперь вместо простого дождика, который раньше имел место быть, когда Куросаки был в расстроенных чувствах, сначала всё заволакивало плотным туманом, а потом шёл пронзительный ливень со свинцово-серыми тучами. Однажды Широсаки клялся и божился Королю, что видел вспышки молний. «Куросаки, нужно поговорить кое о чём», — в голове прозвучал звонкий подростковый голосок. Ичиго застыл на месте, потряс головой, поковырялся пальцем в ухе, а потом недоверчиво и робко переспросил: «Тенса Зангетсу?» «Нет, Санта Тереза и Дева Мария в одном лице! — моментально вскипел духовный меч, срываясь на крик. — Марш сюда, бестолочь рыжая!» Раньше у временного шинигами были некоторые проблемы с быстрым появлением во внутреннем мире. Обычно это получалось делать под угрозой неминуемой смерти, когда вытащить мог или Зангетсу, приостановив кровотечение давлением реатсу, либо Широсаки с маской и ускоренной регенерацией Пустых. Но после незабываемого предательства Готтея-13 и недельной перебежки в Каракуре, когда ситуация была максимально экстремальной, контроль реатсу стал гораздо лучше — и это значило, что появление внутри души стало получаться гораздо лучше. — Почему так долго! — к Куросаки на всех парах мчался мелкий Зангетсу. На красивом мальчишечьем лице читалось раздражение и непреодолимая тяга к убийству одного рыжеволосого субъекта. Полы плаща красиво трепетал ветер, но сейчас Ичиго было не до того. Лицо перекосило от надвигающейся угрозы, и парень кинул мимолётный взгляд на белый силуэт, расположившийся на перевёрнутом небоскрёбе. Хичиго лежал на спине, устремив задумчивый взгляд в небо. Пустой был непривычно тих, не отпускал язвительных комментариев и многозначительных шуточек, словно и не заметил появления напарника и рассерженных воплей Тенса Зангетсу. — Чего это с ним? Десять секунд назад он был нормальным, — озадачился будущий Эмма Дай-О, потеряв бдительность. Мгновенно рядом возник занпакто и выдал профилактический подзатыльник. — Вот именно, что десять секунд назад твой внутренний мир был другим! — фыркнул Тенса, уперев руки в бока. Красивые голубые глаза остановились на фигуре Альтер Эго, меланхолично развалившегося на одном из множества стёкол тёмно-синих многоэтажек и рассматривающего небо. — Не понял, — честно признался временный шинигами, по старой привычке нахмурившись. — Внутренний мир же не может меняться? — Не совсем так, — спокойно опровергнул слова банкай. Заметив недоумение на лице хозяина, он закатил глаза и начал объяснять: — Внутренний мир не изменяется у шинигами и арранкаров, потому, что как бы они ни старались, у всех есть определённый предел, дальше которого они не смогут двинуться ни на миллиметр, ни на йоту. Вопрос только в том, что многие этот предел нащупать не смогли. Поэтому и принято считать, что развиваться можно бесконечно. Хотя это не так. И каждый занпакто шинигами и рессурексион арранкара знают это, но молчат. Твоё развитие тоже не стояло на месте — и ты на треть освоил свои силы, но после появления этой татуировки, — Тенса ткнул в живот Ичиго, — я начал ощущать нечто непонятное, — он отвёл взгляд и витиевато помахал рукой в воздухе. — Твой предел стал будто бы отодвигаться. Вначале я не мог поверить своим ощущениям, ведь так не бывает! Но после я спросил у него, — занпакто махнул на Хичиго, старательно изображающего труп. — И понял причину. Но когда твой мир изменился, я окончательно уверился в своём решении. — И что же изменилось? — Ичиго покрутил головой в поисках чего-либо нового. — Ты вряд ли сможешь это заметить самостоятельно, — неожиданно ожил Широсаки, повернув голову и вперив взгляд нечеловеческих чёрно-жёлтых глаз в чёрную фигуру Короля. — Поскольку ты не так много времени проводишь здесь, для тебя это будет сущая мелочь. Глянь на небо. Он послушно поднял карие глаза к небосводу. Тёмно-синий, почти чёрный, как обычно. На самом видном месте — багровый серп месяца. Внезапно проводник душ ахнул: звёзды Только сейчас он заметил, что небеса усеяли миллионы маленьких точек, посылающих свет сюда, к многочисленным рядам тёмных небоскрёбов. — Это невозможно, — произнёс и. о. шинигами, разглядывая причудливые созвездия, непохожие на земные. — Но это есть, — кончики тонких губ Тенса Зангетсу взмыли вверх в тёплой улыбке, так редко озаряющей лицо. — И это прекрасно. — Почему звёзды? — спросил Вайзард после нескольких минут безмолвного любования новым пейзажем внутреннего мира. — Без понятия, — ответил занпакто. Потом нахмурился и, привычно придав лицу суровое выражение, беспалевно пнул под пятую точку с криком: «Пора тебя отсюда, Куросаки!» — выпер из внутреннего мира. Вслед донёсся скрежещущий хохот ожившего Пустого и язвительный комментарий: «Это наш район, петушок!» — Это не занпакто и Пустой, это два козла! — зашипел парень, потирая пострадавшую часть тела. *** Во рту Ичиго, как и вокруг, раскинулась пустыня. Начало казаться, что на зубах скрипит песок. Грёбаный красно-оранжевый песок! И чёртово алое небо, не отличающееся от земли по цвету! Куда ни кинь взгляд измученных карих глаз — песок, песок, песок! «Я кому маску одеть сказал, дебил критический?» — сурово сказал Хичиго, овладев рукой временного шинигами и отвесив оплеуху. Спасительную, кстати, потому что Куросаки отвлёкся от безрадостных мыслей и, помедлив, активировал технику. Знакомая маска небольшими кусочками стала преобразовываться из реатсу, плотно облегая лицо и. о. шинигами. Усталость как рукой сняло, липкий пот исчез, сменившись чувством необыкновенной свежести и лёгкости. На новое измерение воззрились совсем другие глаза — не те уставшие янтарно-карие, а полные жизни и новых сил чёрно-жёлтые Пустого. Энергия бурлила, выплёскиваясь в стремительном Сонидо. Скорость техники арранкаров была настолько велика, что сторонний наблюдатель смог увидеть лишь взметнувшийся песок в порыве мощного ветра, появившегося из ниоткуда. Широсаки неистово орал из внутреннего мира, впитывая чувство упоения, накрывшее рыжую голову огромной волной. Рядом раздался восторженный вздох Тенса Зангетсу, ощутившего полную гамму ощущений также, как и Пустой. Чувства всех частей души Вайзарда совпадали: эйфория от безумного ветра, бьющего мелкими песчинками по маске, сила реатсу, помогающая передвигаться, и скорость, огромная скорость. Километры огненной пустыни проносились перед глазами в доли секунд, сменяясь как кадры в фильме. На горизонте замаячили серые силуэты. Издалека нельзя было понять, сколько и люди ли это, но любопытство подталкивало будущего Эмму не хуже «Повторного Движения[1]». Из-за ходьбы и песчаной дымки было проблематично разглядеть, поэтому парень остановился. Рваные полы плаща банкая взметнулись и, словно обессилев, опали вниз. Взгляд чёрно-жёлтых глаз из-под маски Пустого с двумя симметричными вертикальными алыми полосами устремился вперёд, упираясь в перемещающиеся неясные силуэты. При более тщательном рассмотрении Ичиго удалось понять, кто это был: ни кто иные, как души преступников. Грешники уныло брели по горячим пескам Ада, понурив головы, завесив злобные, но потухшие глаза длинными сальными прядями спутанных волос. В некоторых единичных случаях бывший человек имел оружие. Но из примерно трёх десятков грешников носило человек пять. Но один отличался. Он не был понурым и исхудалым, как остальные преступники, хотя высокое худощавое тело имел от природы. И серая роба не была потрёпанной и грязной, как у других. Короткие серебристые волосы длинной чёлки скрывали глаза, которые были плотно прищурены, скрывая цвет радужки. Тонкие обветренные губы были растянуты в издевательской усмешке, которая расплылась ещё больше, хотя казалось, куда больше, когда Ичиго приблизился. Или группа грешников подобралась ближе? Никто, ровным счётом никто не обратил внимания на и. о. шинигами, исключая именно этого грешника, который остановился в нескольких метрах, бесстыдно разглядывая новое лицо в пустыне. Было непонятно, как он это провернул, но после чего склонил голову на один бок и издевательским тоном, растягивая гласные, осведомился: — И кто это к нам пришёл? Знакомая личность, да, Ичиго-кун? Под ложечкой у парня неприятно засосало — напротив него стоял экс-капитан Готтей-13, капитан третьего отряда Ичимару Гин!