История Джигоку: Новый Эмма Дай-О

Meine Bitterkeit kommt nur aus Gallapfein meiner Tinte, und wenn Gift in mir ist, so ist es doch nur Gegengent Гейне[1]

— Он победил?! — голосом, полным искреннего удивления, воскликнули в унисон Искушение и Похоть, подорвавшись с насиженных мест. Слова прозвучали как гром среди ясного неба по одной причине: как только Судьба пал, все демоны умолкли. И изумлённый клич стал тем катализатором, от которого обитатели Джигоку встали с мест, громко крича, в попытке заглушить соседей. Исключением стал только Разрушение, который не сдвинулся с места, да Смерть со Временем, которые хоть и встали, но говорить ничего не решились. — Но это ещё не конец, — тихо прошептала демонесса, пристально вглядываясь в распростёршегося на земле поверженного демона. — Ещё рано праздновать победу. Ошибка многих была в том, что они, видя побеждённого врага, начинали недооценивать противника, забывая о том, что даже мёртвым он может быть потенциально опасен. Но юноша не услышал этого и расслабился, вернув Косу законной хозяйке. Ладонь, которой он держал оружие, была немного обожжена, даже несмотря на Иерро, способное выдержать всю мощь Ланса-де-Релампаго Улькиорры. И хоть он знал, что было опасно призывать это оружие, что он понесёт справедливую плату, но и представить было сложно, что она будет такой необычной. Коса никоим образом не повлияла на реатсу, как предполагалось, но прожгла и броню, и даже кожу, которая не спешила затягиваться, словно на эту часть ладони не действовала мгновенная регенерация Пустого. И когда демон, шатаясь, встал, никто от ужаса не посмел даже ничего выкрикнуть, предупреждая безоружного и. о. шинигами, неторопливо бредущего к занпакто, который был откинут в сторону в горячке боя. Поднимая материальную оболочку духовного меча, Вайзард почувствовал сильное колебание энергии хозяина измерения и развернулся. Но это движение оказалось слишком медленным, поэтому копьё оригинала Укитаке, усиленное Инферно, пробило невероятно мощное Иерро и оставило дыру. Лезвие раздробило ключицу на мелкие осколки, которые, заняв непривычное положение, не смогли срастись быстро, мешая каждому движению руки и корпуса. То есть, фактически, любому действию. — Я, — тяжело дыша, прохрипел Судьба, проворачивая древко в руках, чтобы причинить ещё больше боли, — не проиграю тебе! Я убью тебя! Ты недостоин того, чтобы стать во главе Ада. Только я могу! Хадо 93: Казе но Ики[2]! — выкрикнул он, призывая всю ужасающую реатсу, которая страшной звуковой волной отбросила парня назад, на всей скорости впечатав в те самые железные старые двери, через которые он прошёл сюда. И хоть никто этого не видел из-за маски, скрывшей искривившееся от боли лицо, но из носа, рта и ушей тонкими струйками потекла вязкая горячая кровь, будто он услышал смертельный вопль банши. То ли интуиция Судьбы сработала отлично в этот момент, то ли ещё что, но он угадал, выполнив такую атаку. Мало того, что заклинание было высокого уровня и с большим радиусом поражения, то есть заблокировать его было непросто, а увернуться — ещё сложнее, но оно также сильно воздействовало на слух, который у будущего Эммы Дай-О в форме Берсеркера обострился до того, что он слышал дыхание и сердцебиение каждого демона на трибунах. Но в тот момент, когда Старший Жнец пробормотала предупреждение, он специально игнорировал все звуки, исключая только успокаивающий голос Тенса Зангетсу из внутреннего мира, который приводил в порядок расшалившиеся нервы хозяина. Медленно встав, Ичиго встряхнул головой, прогоняя неприятный звон из ушей. Картинка перед глазами вновь стала до предела чёткой, хотя за координацию он не был так уверен. Битва возобновилась, став ещё более жестокой, но оба сражающихся были серьёзно ранены, что делало их действия ещё более кошмарными по отношению друг к другу. Но ход сражения был в очередной раз изменён, на этот раз уже Судьбой. Выгадав выгодный момент, он отбросил в сторону короткое копьё, оставшись с одним щитом, и стал жестоко теснить временного шинигами разнообразными хитрыми связками заклинаний. Очередной огненный шар заставил Куросаки защититься ладонью, полагаясь на Иерро. И именно в этот момент демон стремительно приблизился к врагу и сорвал с лица двурогую маску Пустого, уничтожив её после с помощью Инферно. Броня Берсеркера спала мгновенно, превратившись в яркий столб реатсу, который, пройдя сквозь дыру на груди юноши, бесследно исчез. Вслед исчезла и характерная для «минусов» особенность. Теперь он выглядел жалко: в порванном банкае, потрёпанный и изумлённый от поступка мужчины, кое-где покрытый кровью и царапинами, которые он получил до того, как активизировал вторую ступень холлоуфикации. Убийство, сидящего чуть позади всех остальных демонов, бросило в дрожь: чувства обоих только сейчас стали взаимными, пропитавшись ненавистью до самого костяка. Теперь каждый стремился убить другого, а не поиграть или продемонстрировать умения. Только сейчас они стали по-настоящему серьёзными, готовыми голыми зубами буквально выгрызть победу. Демон в чёрном плаще стиснул пальцы на рукояти Медиатеро, который чуть подрагивал от предвкушения, ведь даже мечу было интересно, чем закончится смертельный поединок. — Теперь победа моя, — просипел Судьба, отбрасывая Октагон в сторону, как ненужный и бесполезный хлам, и поднимая дюй. Он неторопливо приблизился к застывшему на месте от ужаса (как хотелось думать хозяину измерения) и. о. шинигами. Глаза юноши были расфокусированы. Так случалось каждый раз, когда срывали маску Берсеркера. Переход от одного мировосприятия к другому, более медленному и расплывчатому, всегда был болезненным и неприятным, поэтому на время тело проводника душ парализовало. — Что же теперь, мальчик? — он приблизился достаточно для смертельного удара. По дороге часть доспехов осыпалось, ведь от духовной силы Судьбы остались только крохи по сравнению с тем, что было ранее. А чтобы поддерживать банкай, нужен воистину неисчерпаемый источник реатсу. Но тут была ещё одна хитрость. В отличие от второй ступени высвобождения духовного меча Ичиго, для которого одежда — это и есть банкай, у демона было всё не так. На самом деле банкай не был настоящим до конца, ведь он никогда не был шинигами и не имел занпакто. То, чем он сражался — обычный меч, выкованный в кузне, как и доспехи. Только броня была призвана на подобие того, как Куросаки заимствовал оружие Одиночества, Жестокости и Смерти. А слово «банкай» он использовал, чтобы запугать противника. И чтоб поддерживать доспехи в нормальной форме, был нужен огромный объём реатсу и такой же невероятный контроль. К счастью, и то, и другое, было у него уже давно. Вдруг нечеловеческая выносливость Вайзарда дала очередной сбой, позволив коленям подогнуться, а телу — упасть на песок. — Прежде, чем убью тебя, — оригинал Укитаке склонился над усталым врагом, замахнувшись копьём, — ответь на мой вопрос: почему, когда я отрубил тебе рог на маске, ты смог контролировать силу Пустого и без проблем восстановить форму полностью, но когда я сорвал её и уничтожил, твоя техника развеялась? — Что, любопытство душит? — огрызнулся будущий Эмма Дай-О, стараясь не шевелиться лишний раз: хоть ключица и успела восстановиться, но не до конца, отчего тело ныло. — В первый раз ты не уничтожил маску полностью. Кусочек я смог сохранить и удержать. На лбу, — он приложил руку у той части лица, где она находилась. — Ты просто не увидел её за чёлкой. А во второй раз я не успел быстро среагировать. Твой вопрос исчерпал себя? — насмешливо добавил Куросаки. — Как и твоя жизнь! — яростно крикнул демон, ударив его копьём в голову, но тот лишь ловко перекатился по земле (он нагло притворялся беспомощным, выжидая момент наибольшей расслабленности мужчины) и, резко встав, направил призванную чёрную цепь в грудь противника, не успевшего увернуться. Окровавленное тело главного антагониста упало на песок, окончательно показывая всем наблюдавшим, что победил Ичиго. Закашлявшись, Судьба просипел: — Ты победил, можешь покончить со мной, — он закрыл глаза в ожидании того, что меч временного шинигами пронзит сердце или мозг, что больше приглянется. Но прошло минута, вторая, а демона не настиг карающий клинок. Судьба распахнул глаза, недоверчиво глядя на искренне улыбающегося проводника душ, который опёрся на катану, как на трость, не спеша распростирать карающую длань. — А ты и в момент своей смерти не теряешь вида, следуя за своей гордостью, — насмешливо произнёс он, встряхнув покрытыми грязью и кровью рыжими волосами. — Но настоящая сила не в этом. Настоящее проявление силы — это доброта к врагам, кем бы они ни были и что бы они ни сделали тебе, — он великодушно протянул руку поверженному демону, чтобы помочь подняться, но лишь встретился с недоверчивым взглядом голубых глаз. Но недоверие было принято за скептицизм, так что эта рука отправилась к торчащим в разные стороны волосам, чтобы спрятать небольшое смущение: — Ты же сейчас не сможешь встать, — хозяину измерения оставалось удивляться, с какой непринуждённой бестактностью и. о. шинигами затоптал в пыль остатки его гордости этими словами. Но в силах сейчас было сделать лишь одно. С трудом удерживаясь в сознании, мужчина прошептал: — Пусть же ты будешь достойным Эммой Дай-О для нас всех демонов, грешников и Стражей. И для меня, — и отключился, произнеся своеобразную клятву-напутствие, заставившее Вайзарда расплыться в довольной улыбке ещё шире. И именно в этот момент он решил потерять последние силы и впасть в спасительное беспамятство. Хотя так много хотелось сказать демонам-подчинённым. Поблагодарить каждого за испытания, сделавшее сильнее, за советы и подбадривающие разговоры. Уважительно поклониться Ичимару за то, что научил использовать заклинания шинигами, хоть это было тяжким испытаниям для психики как учителя, так и ученика. И Времени за то, что научил нормально пользоваться луком, пусть он даже не квинси и не любит этот вид оружия, и, несмотря на то, что во время обучения он умер несколько раз. Обнять Смерть и шептать бесконечные благодарности за всё, что она сделала, за всё, что говорила, за то, что тихо верила, даруя уверенность в силах. И обнять как девушку, которая понравилась не столько внешностью, сколько умудрённостью и опытом, чтобы показать, что все трудности позади и он по-прежнему жив. Но если он не успел сейчас, то это не значит, что не сделает это, когда очнётся, верно?