паралелли

Был вечер. Максим безутешно глазел на светловолосого ведущего шоу, который кривился в монитор, словно был в комнате смеха. В квартире стояла тишина – тягучая и непременно влекущая на крыши домов, чтобы сброситься в серое месиво под ногами. За окном, напротив, мерно и бодро стучал дождь, но человек в кресле его не слышал. Его пальцы перебирали такт на подлокотнике, только ему известный ритм. «Безбожно» - подумал Макс, - «как безбожно! Танцевать на собственных отношениях…» Он помнил все до вздоха, до каждого тайного прикосновения, до перезвонов в полночь и переписок с фейковых страничек. Каждое сообщение, которое когда-то возносило на седьмое небо, было стерто тогда же – два года назад, когда знаменитый молодой пианист укатил за границу. «Заграница» встретила Милославского с распростертыми объятиями - как же: молодой, талантливый, с острой дерзостью и нахальной улыбкой. Этому Дмитрию хотелось кланяться и рукоплескать. Этот Дима уж точно не думал о Максиме, который жил на минимуме какое-то время. Это было странно. Люди всегда считали Максима ветреным, а его друзья никогда не думали, что Максим, улыбчивый и пошло-грязный, будет запираться в темных комнатах и слушать бесконечный тревожный фолк. Максим и раньше сам не думал, что ему это будет нравиться – рефлексировать и вспоминать, как тяжело ему было, когда Дима уезжал и не позвонил, не позвал провожать, бросил, чего уж там. Тогда он считал, что Дима Милославский – его самое большое разочарование в жизни. Люди всегда ноют и пускают сопли, что кто-то не тот постучал в их сердце. Несколько лет назад Макс поливал таких своими склизкими и скользкими шуточками, а теперь сам ныл и мотал сопли на кулак, как какая-нибудь девчонка. И теперь, в полутемной пустоте комнаты с работающим телевизором, Максим думал, что если и вправду Дима вернулся, то неспроста. Что его привело обратно? Общие друзья Макса и Димы молчали, как рыбы, набравшие в рот воды в могиле. Да и Макс после отъезда этого пальцерукого клавишмена не очень-то интересовался, приедет ли он обратно – его интересовало разбитое сердце его самого. Дождь барабанил где-то в вышине, а Максим все еще думал, думал, вспоминал, мандражировал и рисовал странные образы, но не мог понять, сможет ли он справиться с тем, что самая большая и постыдная привязанность возвращалась в его жизнь. А то, что от Милославского ему не убежать, он знал на все сто процентов.