***
Поздним вечером того же дня граф Геннегау сидел у себя в комнате, в широком кресле у камина и курил сигару. Поза его была по-домашнему расслабленной, воротник рубашки расстегнут, галстук ослаблен. На столике, по правую руку от кресла, стоял стакан с холодным виски. Сделав глубокую затяжку, Рихард потянулся к стакану, и, выдохнув синеватый дымок, сделал глоток обжигающего напитка. Его терзали тяжелые мысли, появившиеся в его голове после того, как Элиана нечаянно задела его за живое, словно ребенок, всколыхнувший палочкой в луже всю муть и грязь, мирно покоившуюся на дне. Круспе вспомнил, как в первый раз встретил Марго Босье… …Двенадцать лет назад, вскоре после покупки и обустройства особняка, его, Рихарда Круспе, графа Геннегау, пригласили на первый лондонский бал сезона. Бал давал деловой партнер графа, сэр Джозеф Сомерсет, и Рихард, оценив роскошь и размах торжественного приема, вскоре покинул бальный зал сомерсетовского особняка и отправился бесцельно бродить по полупустынным комнатам, то и дело нечаянно спугивая одинокие парочки, чье уединение он нарушал. Круспе любовался богатой обстановкой комнат: резной мебелью из розового дерева, мраморными статуями, зелеными фикусами в кадках, а также обширной коллекцией живописи, которой владел сэр Сомерсет, слывший самым опытным и щедрым меценатом. Неожиданно Рихард услышал чьи-то дружные выкрики. Судя по голосам, это были девушки, и они увлеченно что-то считали. Круспе направился в ту комнату, и тут же застыл на пороге: на подоконнике открытого окна, поднявшись на кончики пальцев и подняв руки, словно балерина, стояла молодая темноволосая девушка. Вокруг нее столпились подружки и увлеченно считали: — Сорок восемь! Сорок девять! Пятьдесят! — Да вы с ума сошли! — воскликнул Рихард и бросился к окну. Там он сгреб незадачливую балерину в охапку и стащил с подоконника. — Поставьте меня на место! — мягкое контральто девушки раздалось где-то позади него, и Рихард обнаружил, что незнакомка буквально висит, перекинутая через его плечо. Под хихиканье подруг он поставил брюнетку на пол и придирчиво осмотрел ее с ног до головы, пока она поправляла платье и по-французски ругала его на чем свет стоит. Незнакомка была одета богато и со вкусом — ей было к лицу темно-бордовое платье с завышенной талией. Темные волосы были распущены, словно у цыганки, и в них сверкали искусно вплетенные золотые нити. Лицо было худощавым, но очаровательным из-за праведного гнева, которым светились карие, цвета темного шоколада глаза. Тонкие губы казались еще тоньше из-за того, что она поджала их, негодуя. Наконец, она заговорила по-английски, хоть и с явственным французским акцентом: — Зачьем вы снъяли менья с подоконника, монсеньор? — Простите меня за мою дерзость, но вы бы упали, мадмуазель, — проговорил Рихард. — Я? Фи, монсеньор. Марго Босье — одна из лучьшихь балеринь Фгранции. Марго Босье не упальа бы. Круспе сдержанно поклонился: — Приношу свои извинения, мадмуазель Босье. Я, право, не знал. Разрешите откланяться. И, не дождавшись согласия привередливой балерины, Рихард ушел. Спустя час, Круспе позабыл о своем маленьком приключении, пока сэр Джозеф не подошел к нему, ведя под руку ту самую балерину. — Позвольте представить вам Марго Босье — лучшую балерину Парижа. Она сейчас в бегах. Революция, знаете ли… Рихард ухмыльнулся и представился. Затем, поцеловав даме ручку, произнес: — Скорей, ваша прекрасная спутница — лучшая балерина Франции. Мне доводилось видеть ее мастерство. Марго вспыхнула до корней волос и прикрылась веером, бросая на Рихарда лукавый взгляд, в котором не было и капли неловкости. Мужчина поймал этот взгляд и усмехнулся уголками губ…Рихард приоткрывает завесу тайны
11 мая 2014 г. в 16:45
«Оказывается, Каре Шарп идет персиковый цвет», — вяло думал Стэнли, глядя на свою невесту. Все происходящее казалось ему диким, нелепым фарсом, чудовищным сном. Его помолвка, напыщенные до ужаса гости, счастливая Кара, усталый, не выспавшийся священник, а также до одури довольные родители — все это мелькало перед его взором, словно пестрый, нереальный калейдоскоп. Он смутно помнил, как гости столпились вокруг них после того, как священник прочитал нужные псалмы и попросил обменяться молодых кольцами. И только надевая Каролине кольцо на палец, он с удивительной для самого себя ясностью подумал: «Это еще не конец. Помолвку всегда можно разорвать…»
Да, разорвать, расторгнуть! Всегда можно подстроить дело так, что Кара, несмотря на свое непреодолимое желание пойти под венец, отвернется от него и откажется иметь с ним дело. А что может быть лучше, чем побег с Элианой? Возможно, ей тоже неохота выходить замуж за старика… Пришло время переходить к запасному плану — планированию побега.
Стэнли улыбнулся Каре и сжал ее руки в своих. Девушка восприняла это как искреннее проявление чувств, хотя Сандерс в мыслях так же искренне желал ей провалиться в преисподнюю и освободить его от ее назойливого общества. И вообще, в тот момент он думал об Элиане и их возможном воссоединении. Но Каролина ходила за ним по пятам, как того и требовала церемония обручения — парочка влюбленных, опьяненных своим счастьем и помолвкой, должны были быть весь вечер вместе, чтобы не пошли слухи, что это все фарс. Хотя, что есть, то есть. Это и был чистой воды фарс — женитьба из-за титула. Типичная свадьба по расчету, которых в то время было не счесть.
А в это время Элиана вместе со своими родителями находилась с дружеским визитом у графа Геннегау и в данный момент знакомилась с его владениями. Его дом особняком выделялся среди прочих домов Лондона своими внушительными размерами и поражающей воображение роскошью. Находясь в стороне от прочих строений, усадьба занимала обширные территории, каждая пядь которых была чем-то занята. К примеру, перед самим особняком были разбиты обширные цветочные клумбы, усаженные розами, лилиями, настурциями, ирисами, пионами. Подъездная дорожка, усыпанная гравием, вела в тех направлениях: к крыльцу дома, к фруктовому саду, переходившему в парк, а также к зимнему саду или, как было принято тогда называть, оранжерее. Заканчивались владения Геннегау у берегов Темзы, ограничивающих усадьбу на севере.
Все это несказанно потрясло воображение Элианы. С детской непосредственностью она восторгалась местными достопримечательностями, а Рихард, чрезвычайно гордый своим детищем, без устали водил невесту по мощеным тропкам сада и парка. Филипп и Мадлен тоже бродили вместе с ними, но интересовали их отнюдь не прекрасные виды. Так, глава семейства мысленно составлял примерную денежную стоимость всего того, что он мог видеть. Это помогало ему свыкнуться с мыслью, что богатый и влиятельный зять не врал о своем благосостоянии, и что он действительно может вытащить их семью из иллюзорного благополучия в благополучие осязаемое, наполненное приятным звоном золота и шуршанием банкнот. Мадлен же с грустью вспоминала сады и парки Лувра — места, где она была по-настоящему счастлива; место, где она повстречала Анри де Тальмона. Где он сейчас? Жив ли?
В конце концов, чета де Круа, сославшись на усталость, извинилась перед хозяином дома и попросила разрешения пройти в дом и немного отдохнуть. Рихард кивнул, махнул рукой, подзывая слугу и приказывая ему проводить уважаемую семейную пару в гостиную.
Элиана отказалась последовать примеру родителей и предпочла остаться с Круспе наедине, не желая завершать столь приятную прогулку. Несмотря на то, что конец сентября в этом году выдался хмурым и дождливым, погода стояла на редкость теплая, и упускать шанс прогуляться среди окрашенного багрянцем сада было бы кощунством.
Рихард галантно предложил своей даме руку, почтительно согнув ее в локте, и Элиана приняла ее, мягко положив свою затянутую в перчатку ладонь на рукав его пальто. Пара медленно двинулась вниз, к реке, ведя неспешный разговор ни о чем. Круспе был необычайно мягок со своей невестой, пытаясь быть для нее скорее другом, чем женихом. Про себя он отметил, что ей необычайно идут темно-фиолетовый плащ, подбитый соболиным мехом, и такая же миленькая шапочка с пером фазана, умостившаяся на копне подкрученных щипцами светло-русых волос.
Владения графа заканчивались небольшим причалом у Темзы, и Рихард, аккуратно поддерживая свою спутницу под локоть, провел ее к самой кромке деревянного настила. Превозмогая некую девичью боязнь, она слегка наклонилась, чтобы посмотреть в темные воды реки, в мутной зеркальной глади которой отражалось тяжелое свинцовое небо. Река текла лениво, подернутая легкой рябью, и несла по течению палые листья и прочий сор.
— Осторожно, — послышался мягкий голос Рихарда, — не наклоняйтесь слишком низко, мадмуазель.
Элиана тут же выпрямилась и сделала шаг назад, смущенно улыбнувшись:
— Ни за что. Я и так боюсь воды.
Круспе улыбнулся краешками губ:
— Не думал, что столь очаровательная молодая леди может быть трусихой.
— Неужели вы ничего не боитесь, граф? — поинтересовалась девушка, сжав руки в перчатках.
Рихард поджал губы и поднял брови, выражая этим фальшивую задумчивость:
— Время, когда я чего-то боялся, ушло безвозвратно.
Элиана вздохнула и отвела взгляд. Нить беседы как-то сама собой потерялась, а наседать с вопросами на этого малознакомого мужчину ей не хотелось. Девушка развернулась и ушла с причала. Рихард следовал за ней, заложив руки за спину. Он пытался угадать, о чем она думает, и плохо скрываемая грусть, которую он прочел на ее лице, когда она повернулась, красноречивее всяких слов подсказала ему, что все дело в помолвке юнца Сандерса с Каролиной Шарп. То, что Элиана сейчас думает о ком-то другом, к удивлению мужчины, вызвало укол ревности, и Рихард поспешил разогнать наваждение:
— Может, пойдем в дом?
Девушка отрицательно покачала головой:
— Я не против еще немного прогуляться, пока ветер не поднялся.
— Как пожелаете, мадмуазель, — Круспе поспешил предложить спутнице руку, и они пошли обратно.
Уже подходя к оранжерее, Элиана внезапно остановилась и повернулась лицом к Рихарду.
— Мистер Круспе, а вы были женаты раньше?
Мягкое и дружелюбное выражение лица графа тут же сменилось каменной маской вежливости:
— К чему такие вопросы, юная леди?
«Юная леди…», — словно эхом отразились в голове Элианы слова Рихарда, и от этого у нее от страха пересохло во рту.
Круспе мгновенно оценил ситуацию, которую создали его грубые слова — девушка выглядела растерянной, глаза ее округлились от потрясения, а лицо мгновенно порозовело от стыда — и чертыхнулся про себя.
— Да, был, — уже мягче ответил граф и поспешил поменять тему разговора: — Холодает. Вам надо вернуться в дом, Элиана. У нас будет много времени, чтобы поговорить после свадьбы, а сейчас…
— После свадьбы? — переспросила девушка. — Значит, до свадьбы мы не увидимся? Почему?
— Мне необходимо съездить в Берлин по делам, — расплывчато пояснил Рихард, беря Элиану под локоть и ведя к крыльцу.
— Жаль, что вы не побудете в Лондоне подольше, — сорвалось с ее уст, и Круспе удивленно повернулся к ней.
Девушка смущенно улыбнулась и потупила взгляд в землю. Рихард сделал шаг и оказался всего нескольких сантиметрах от нее. Двумя пальцами он поднял ее подбородок и посмотрел в печальные синие глаза:
— По-бу-дешь. Можешь называть меня на «ты», Элиана, не бойся.
— Побу… — начала она, затем, неловко вырвавшись, сделала шаг назад и прошептала: — Нет, не могу я так, на «ты». Вы ведь намного старше меня, граф.
Рихард опустил руки и принял беззаботное выражение лица:
— Ну и пусть. Вы еще не готовы, что ж, так тому и быть. Пойдемте в дом, а то дождь начинается.