Лиловые сумерки

      В середине октября в доме Шарп давали пышный бал, посвященный предстоящему бракосочетанию Элианы де Круа и Рихарда Круспе. Подобная практика не была редкостью в высшем лондонском обществе, хотя, казалось бы, зачем устраивать бал в честь людей, которых вы толком не знаете? Но, как говорится, были бы деньги, а причина найдется всегда.       Каролина была взбудоражена. Она принимала активное участие в организации предстоящего торжества, помогая мачехе составлять список закусок для шведского стола, высчитывать примерную стоимость шампанского и игристых вин, которые следовало закупить, продумывать украшение зала… Все должно было быть идеально, как и полагается дому Шарп.       Поэтому, едва первый приглашенный гость ступал на порог дома виконта и его семьи, он поражался открывшимся его взору блеску и великолепию. В люстрах горели тысячи свеч, вдоль стен, с одной стороны, стояли столы с изысканными закусками; с другой — мягкие диванчики в нишах, где почтенные матроны могли обсудить последние сплетни и понаблюдать за танцующей молодежью, и где эта самая молодежь могла отдохнуть после веселых танцев.       Элиана вместе с родителями прибыла после церемонии открытия бала. Она была чудо как хороша в своем шелковом платье салатного цвета с пышными кремовыми кружевами на рукавах и подоле. Волосы были собраны в сложную прическу, из которой вьющиеся пряди падали на спину. Один кокетливый локон был нарочно выпущен и теперь непринужденно касался щеки.       На входе слуга помог снять ей норковое манто и такую же миленькую муфточку, которую ей, специально для этого бала, подарил Рихард. Элиана и Мадлен тут же переобулись в сафьяновые бальные туфельки, чтобы смотреться изящно и непринужденно на начищенном до блеска паркетном полу.       Тут же к ним навстречу поспешила Каролина. Кораллового цвета платье, несомненно, шло ей, и Элиана отметила это про себя, окинув будущую миссис Сандерс проницательным взглядом. В душе у нее шевельнулись ревность и некое подобие обиды, но девушка не смогла не улыбнуться в ответ на добродушную и открытую улыбку мисс Шарп.       — Добрый вечер, Элиана. Добрый вечер, господа де Круа. Для меня большая честь видеть вас на сегодняшнем балу.       Кара наклонилась к Элиане и легонько коснулась щекой ее щеки в знак приветствия и искреннего расположения.       Мадмуазель де Круа немного опешила, но тут же взяла себя в руки и пожала руку Кары, затянутую в перчатку.       — Благодарю вас, Каролина. Скажите, пожалуйста, мой жених, граф Геннегау, уже здесь?       Виконтесса кивнула:       — Да. Он прибыл одним из первых, и сейчас беседует со своим другом, мсье Торном.       Элиана поблагодарила хозяйку дома изящным кивком и, в сопровождении родителей, прошла в зал. Рихард и вправду был там, но девушка предпочла его не видеть, тут же открыв веер из страусиных перьев и повернувшись к компании подруг по пансиону. Мадлен и Филипп тут же разошлись в разные стороны, предпочитая развлекаться по отдельности.       — Смотри-ка, Рихард, это, часом, не твоя невеста? — спросил Джон, взглядом указывая направление.       Круспе бросил небрежный взгляд в ту сторону и ухмыльнулся:       — А то кто же? Мисс де Круа, собственной персоной.       — Похоже, она тебя игнорирует.       — Я предпочитаю думать, что она демонстрирует мне свой прелестный зад, — парировал Рихард, подмигивая другу. Джон понимающе ухмыльнулся. — В любом случае, ей не избежать встречи со мной.       Мадлен де Круа рассеянно бродила по залу, улыбаясь присутствующим и иногда вступая в пустые, ничего не значащие беседы. В свои сорок шесть она была по-прежнему привлекательна, с достоинством неся свое слегка располневшее тело. Тем не менее, гладких темно-русых волос еще не коснулась седина, а живые, хоть и немного печальные синие глаза сохранили юношеский блеск. Смысл своей жизни Мадлен находила в своей дочери — единственном существе, которое она любила. Конечно, какая женщина не будет любить плоть от плоти своей? Но все же мадам де Круа хотела бы, чтобы Элиана была дочерью Анри де Тальмона, а не Филиппа…       Этот день должен был стать самым счастливым в ее жизни. Конечно, в условиях революции, когда дамоклов меч висел над головой каждого аристократа, пышное празднество было невозможным. Но юной и по уши влюбленной в своего жениха Мадлен все было нипочем. На бракосочетании присутствовали лишь самые близкие люди со стороны жениха и невесты, а также свидетели: со стороны Мадлен — госпожа де Ламбаль, подруга королевы Марии Антуанетты, знакомая с матерью невесты еще с давних пор, со стороны Анри — барон Филипп де Круа. Церемонию вел не присягнувший на верность Революции священник — большая редкость в те смутные времена. Священнослужитель читал псалмы, необходимые в сей торжественный час, и Мадлен молилась, чтобы святой отец успел закончить ритуал. Но Бог не слышал ее молитвы.       За закрытыми церковными вратами раздался шум, и чернь, сотрясая кулаками мощную дубовую дверь, вопила, требуя еще крови, еще разрушений, еще боли.       — Откройте, именем Революции! — раздалось снаружи.       Священник сбился и замолчал, потрясенно глядя на ненадежно закрытые двустворчатые врата.       — Святой отец, прошу вас, продолжайте церемонию! — взмолилась Мадлен.       — Не могу, — покачал головой священнослужитель и захлопнул требник. — Сюда могут ворваться в любую минуту.       Девушка была в отчаянии. Она подняла залитое слезами лицо и посмотрела на бледного, но решительного Анри. В его глазах застыли горечь и отчаяние.       — Тебе надо бежать, любовь моя. Если тебя поймают, то неминуемо казнят, а я не вынесу этого. Филипп выведет тебя, госпожу де Ламбаль и твою матушку отсюда. Я же, — Анри вытащил шпагу из ножен, — приму бой.       — Но…       — Делай, что я сказал, Мадлен! Я люблю тебя и, видит Бог, найду тебя даже на краю света, и мы, клянусь тебе, закончим начатое. Беги, умоляю!       Он быстро поцеловал девушку в губы и резко оттолкнул ее от себя. Мадлен бросилась в сторону Филиппа. Тот, схватив ее и мадам де Ламбаль за руки, быстро повел их к черному входу в церковь, которым пользовались лишь послушники да торговцы свечами.       Едва дверь черного хода захлопнулась за ними, толпы черни, возглавляемые Робеспьером, хлынули в церковь…       Мадлен никогда не забудет ужас, который испытала при побеге. Она знала, что Анри и ее отца наверняка растерзали, порубили на куски, а их головы несли по всем улицам, плюя и бросая оскорбления этим надруганным человеческим останкам. Она не забудет, как Филипп буквально запихнул Мадлен, ее мать и мадам де Ламбаль в карету и отвез в их отель у Гревской площади.       Там, понимая, что жизнь в Париже не сулит им ничего хорошего, де Круа изложил свой план побега. Принцесса де Ламбаль отказалась следовать этому плану — она не могла бросить свою подругу королеву. Мадлен тоже хотела было воспротивиться довольно рискованному плану, но мать, хватаясь даже за самый призрачный шанс на спасение, принялась убеждать дочь, призывая ее к благоразумию. Однако увещевания матери не помогали. Заливаясь слезами, Мадлен раз за разом повторяла имя Анри, отказываясь ехать куда-либо без своего жениха.       Понимая, что мадмуазель де Ламбер может все испортить, Филипп решился на отчаянный шаг:       — Неужели вы не понимаете, что Анри мертв? Чернь не щадит никого, особенно аристократов. Если хотите последовать за ним в могилу — что ж, это ваш выбор, Мадлен. Но он хотел бы, чтобы вы жили. Я обещал ему, что помогу вам в этом, но без вашего стремления жить я бессилен.       Девушка понимала, что ее жених действительно мертв, что Филипп говорит правду. Поэтому, скрепя сердце и стараясь не провалиться в пучину разрывающей душу боли, она согласилась…       — Мадам? С вами все в порядке?       Мадлен рассеяно заморгала, сбрасывая оцепенение, и повернулась лицом к говорящему. Это был мужчина средних лет, со светлыми, уже наполовину седыми волосами. Лицо худое, с резкими чертами. Глаза были светло-серыми, цепкими, от их взгляда становилось не по себе. Но все же больший трепет и некое подобие страха внушал шрам, рассекающий лицо наискось от правой брови до подбородка.       Женщина слегка вздрогнула, но все же нашла в себе силы улыбнуться:       — Да, спасибо. Я в полном порядке. Так, просто задумалась.       Мужчина ничего не ответил, лишь поклонился и отошел в сторону.       Мадлен внезапно почувствовала себя не в своей тарелке. Одного взгляда на этого мужчину ей хватило, чтобы в ее душе поселилась неясная тревога. Она не могла понять причину того, что сейчас происходило с ней. Женщина нервно повела плечами и подошла к столу с закусками, искренне надеясь, что это тревожное ощущение вскоре исчезнет само по себе.       Стэнли Сандерс тоже присутствовал на балу в качестве жениха хозяйки бала. Он, бережно держа Каролину под руку, ходил по залу, расточая улыбки и поклоны. Невозмутимый внешне, он чувствовал дискомфорт от того, что совсем рядом — протяни руку и коснись — находится Элиана. Он ощущал вину по отношению к ней, а потому был готов скорее провалиться сквозь землю, чем столкнуться с девушкой лицом к лицу и заглянуть в ее синие глаза, которые наверняка будут смотреть на него с немым укором.       Однако Кара была хорошей хозяйкой, и в своем стремлении уделить внимание каждому гостю, она неумолимо приближала Стэна к моменту встречи с Элианой.       — Надеюсь, ты замечательно проводишь время, дорогая? — спросила Каролина, подходя к девушке.       Элиана, увидев спутника виконтессы, едва заметно побледнела, но, взяв себя в руки, немного натянуто улыбнулась и ответила:       — Все просто чудесно. Спасибо, Кара.       От мисс Шарп не укрылась некая нервозность, скользившая в словах девушки, но она списала это на счет царившей вокруг шумихи. Каролина сама не любила светские рауты и балы, на то было много причин, и одна из них — именно эта.       Стэнли же сделал вид, что ему крайне интересна гирлянда из остролиста, висевшая на стене за спиной Элианы. Однако правила элементарной вежливости заставили его оторваться от созерцания украшения и пожелать приятного вечера девушке, которую он любил и которой не мог обладать, а затем отправиться восвояси.       «Он пожелал мне доброго вечера! Немыслимо! Каков наглец! И он еще смеет разговаривать со мной!»       Элиана была так зла на поведение Стэнли, что резко закрыла веер и сжала его так, что чуть было не сломала.       — Поосторожней, вещь не железная, сломается, — насмешливый голос Круспе заставил Элиану повернуться к нему лицом и столь же дерзко усмехнуться в ответ.       — С каких это пор, граф, вас интересует сохранность моих вещей?       — С тех самых, как я принял неосторожное решение взять вас в жены, дорогая моя. Мои глаза, видимо, были на затылке, когда я посчитал вас скромницей и тихоней.       Элиана была возмущена, но, рассмотрев в глазах Рихарда не издевательство, а смех, слегка смягчилась. Однако, решила она, это не повод, чтобы давать ему вести себя в том же духе.       — Еще не поздно расстроить помолвку, — ответила девушка, снова раскрывая веер.       — Хм, хороший ход. Да я не из тех, кто бросает начатое на полпути. Вот увидите, я вас перевоспитаю.       Элиана рассмеялась:       — Вы невыносимы, граф. Только вот мне кажется, что ваша затея потерпит фиаско.       Рихард загадочно улыбнулся, а затем произнес:       — Посмотрим, meine liebe, посмотрим. Кстати говоря, — Круспе сменил тему, — не окажете ли вы мне честь и не согласитесь ли вы подарить мне вальс?       — Сожалею, но я уже обещала танец, — ответила Элиана, бросая вызов жениху.       Рихард «поднял перчатку»:       — Кто бы он ни был, красавица моя, он подождет. В конце концов, я, как жених, имею право перехватить вас из-под носа любого кавалера.       — Вы не джентльмен, мессир, — глубокомысленно произнесла Элиана, как бы стараясь донести свои слова до своего спутника, однако Круспе лишь рассмеялся.       — Я могу оставить вам кадриль.       — Дорогая, я слишком стар для столь быстрых танцев. К тому же, ваши попытки продемонстрировать суть пословицы «И волки сыты, и овцы целы» провалились с треском, ибо я не собираюсь идти на уступки.       Элиана фыркнула, но ничего не ответила. К тому же, оркестр, удачно завуалированный от публики сенью живых растений, заиграл вальс, и девушке не оставалось ничего иного, как принять руку Рихарда, бросив напоследок тоскливо-извиняющийся взгляд в сторону несостоявшегося партнера по танцам.       Вальсирующие пары легко скользили по залу, пышные юбки дамских платьев едва задевали друг друга при поворотах. Казалось, что танцующие парят над полом, полностью отдаваясь живой, волшебной музыке.       Тут же, кроме Рихарда и Элианы, танцевали и Стэнли с Каролиной, и Филипп с Розой Хантерсон, и даже Мадлен, в паре с тем таинственным незнакомцем, который внушал ей суеверный трепет.       Мужчина вальсировал на редкость великолепно. Танцуя с ним, Мадлен как бы почувствовала себя на несколько десятков лет моложе. То самое чувство, что не давало ей покоя, переросло в ощущение, что она знает этого человека, что она с ним знакома. Стараясь разрешить проблему, женщина задала интересующий ее вопрос:       — Мне кажется, мессир, что я вас знаю. Как ваше имя?       Незнакомец улыбнулся, отчего его лицо, обезображенное шрамом, стало похоже на зловещую гримасу:       — Вы интересуетесь вежливости ради?       Мадлен пришла в замешательство, но вскоре ответила:       — Почему бы и нет? В конце концов, что в этом предрассудительного? Или вам есть что скрывать, мессир?       На что ее партнер по танцу ответил довольно туманно:       — Всему свое время, мадам де Круа. Всему свое время.       Танец уже подходил к концу, когда Элиана почувствовала себя нехорошо. Воздуха не хватало, в боку немилосердно кололо. Она остановилась прямо посреди зала, внеся этим сумятицу в гармонию танцующих пар.       — Что с вами, Элиана? Вам дурно? — обеспокоенный голос Рихарда доносился к ее сознанию, словно сквозь густой слой ваты.       — Да. Отведите меня в сторону, граф. Со мной что-то не так.       Круспе обнял дрожащую мелкой дрожью девушку за плечи и повел в конец зала, к диванчикам. Но, едва они вышли из толпы танцующих, в глазах Элианы потемнело, ноги подкосились, и она, не издав ни звука, без чувств повалилась на пол.       Рихард подхватил ее на руки и положил на мягкую софу. Затем, повернувшись к застывшим парам, произнес с плохо скрываемым беспокойством:       — Тут есть доктор? Немедленно!       По толпе прошелся шепот. Докторов тут не было.       Пока Круспе хлопал Элиану по щекам, к нему подскочила взволнованная Мадлен, сжимая в руке стакан воды.       Пока они пытались привести девушку в чувство, сквозь толпу пробиралась Каролина. Решительно расправив плечи и сжав губы в тонкую бледную линию, она, подойдя к бесчувственной Элиане, громко и немного отрывисто произнесла:       — Я займусь ею. Граф, будьте так добры, отнесите ее в мою комнату. Следуйте за мной.       Гости опешили. Они никогда не думали, что Кара Шарп, которую все считали наивной дурочкой и старой девой, может проявить такую силу духа и решительность, и потому расступались, когда она, бледная, как мел, быстро шла к лестнице. За ней, такой же решительный и сосредоточенный, следовал Рихард, неся на руках Элиану де Круа. Филипп и Мадлен шли следом, слишком взволнованные, чтобы заметить, как из дальнего угла за ними наблюдала пара цепких, светло-серых глаз, полыхающих огнем тихой ненависти.