"Евгенес"

Мальчишка тихой тенью выскальзывает из ванной, на ходу просушивая волосы полотенцем, не особо глядя, куда идет, поэтому в неосвещенном темном коридоре буквально налетает на оборотня. Вздрагивает, стараясь отойти на пару шагов, но останавливается, удерживаемый тяжелой, когтистой ладонью, легшей на плечо. Питер вталкивает подростка в небольшую комнату, недовольно жмурясь от заливающего ее солнечного света. - Закрой шторы. Мальчик едва заметно вздыхает, отходя к окну, задергивает тяжелые плотные шторы, даря комнате привычный Питеру полумрак. - Раздевайся. - Будешь осматривать? - подросток понятливо кивает. - Вообще, правильно, этим аукционным коновалам верить ни в чем нельзя. Но я совершенно здоровый, честно, ничего не болит, и... - напускная жизнерадостность раздражает, альфа коротко, предупреждающе показывает клыки, и мальчик замолкает, аккуратно складывая одежду на край неширокой кровати. - Ты знаешь, что мы делаем с людьми, когда нам надоедает ваша болтовня? Подросток низко опускает голову, замолкая. Оборотни почти поголовно меньше были расположены к разговорам, чем люди, поэтому человеческая болтливость являлась злом, с которым ликанам приходилось мириться. Или бороться. Верхом извращенного изыска было вырезать человеку голосовые связки и зашить губы. Богемные девочки-волчицы прошивали губы своих рабов и рабынь атласными лентами модных в сезоне цветов, а фармакологическая индустрия предоставляла кучу средств для предотвращения кровотечений, гниения и прочих неприятных мелочей. Хейл внимательно смотрит на дрогнувшие пухлые губы, оценивая испуг, на несколько мгновений накрывший мальчишку. Странно, что Девкалион с его-то характером не запугал мальчишку до нервного срыва или до психушки. - Сядь, - Питер сам садится на кровать, указывая на место рядом с собой. Человек, кивнув, опускается неподалеку, аккуратно складывая ладони на коленях. От первого прикосновения к голой коже мальчишка заметно вздрагивает, впиваясь ногтями в свои ноги. Питер изучающе обводит кончиками пальцев лицо, запускает пальцы в волосы, слегка оттягивая, заставляет подростка наклонить голову - то вперед, то поочередно к каждому плечу, сильнее тянет за волосы на макушке, и мальчишка с едва слышным вздохом запрокидывает голову, вынужденно подставляя шею. Запах у человека теплый, мягкий, приятный, не раздражающий слишком резкими нотами. Кровь, выступившая под клыками ничуть не хуже - в меру соленая, с ярко выраженным пряным привкусом гормонов. - Зачем ошейник? - Питер оттягивает неширокую полоску гравированной кожи, вопросительно глядя на подростка. - Вам же вживляют чипы под кожу? - Традиция. Подарок фирмы, - мальчишка смотрит куда-то мимо, отвечая предельно вежливо. - И - нет, не под кожу. Теперь вшивают в межпозвоночные диски. Хочешь избавиться от чипа - ломай себе позвоночник. И еще неизвестно в каком месте. - Практично. Оборотень медленно проводит ладонью по худощавым плечам, ощупывая. - Открой рот. Стайлз широко раскрывает рот, тут же прикрывая глаза, едва заметно морщась, когда по кромке зубов изучающе проскальзывает пара пальцев. Хейл давит на зубы, проверяя, мягко поглаживает влажный, чуть шершавый язык, нежное, ребристое нёбо, проводит пальцами по щекам, ловя себя на мысли о том, что рот у мальчишки просто предназначен для глубокого чувственного минета. От этой мысли и от еще одного движения пальцами вглубь подставленного рта, накатывает возбуждение, слегка дурманящее, почти уже непривычное. Питер убирает руку, обтирая пальцы, влажные от слюны, о покрывало. Подросток, помедлив, закрывает рот, вопросительно глядя на вервольфа. - Ложись. Человек послушно растягивается на кровати, напряженно замирая, чувствуя прикосновение то пальцев, то когтей к коже. Питер вдумчиво, медленно оглаживает немного нескладное худое тело, надавливая, прислушиваясь к ощущениям мальчишки, слегка царапая, совершенно случайно находя особо чувствительную зону, от пары прикосновений к которой крепкий юношеский член наливается кровью, плотно прижимаясь к впалому животу. Питер еще раз проводит кончиками когтей по коже под ребрами, почти ласково поглаживая, оставляя слабые розоватые полосы, и с усмешкой прислушивается к скулежу залившегося краской подростка. - На препаратах? - Хейл проводит рукой по бедрам мальчика - с внешней и внутренней стороны, подхватывает под колено, заставляя согнуть ногу. - Политика фирмы, - едва слышно проговаривает мальчишка, скашивая несчастный взгляд на свой жаждущий разрядки член. - Мы же, чаще всего, становимся игрушками для секса. Реклама препаратов. И все такое... - Девственник? - если парень не кричал достаточно громко, то навряд ли Девкалион его трахал. - Да, - кажется, от румянца, выступившего на щеках подростка, скоро поплавится кожа. Альфа тянет подростка за плечо, заставляя перевернуться. - Многовато родинок. Это, конечно, не признак мутации... - Питер проводит пальцами по скоплению темных пятнышек на левой лопатке. - Мама говорила, что родинки - это места куда человека убило в прошлой жизни... - бесцветно произносит человек, едва заметно притираясь пахом к постели. - Тебя что ж, шрапнелью убило? - мужчина ощупывает позвоночник, быстро, по легким электрическим импульсам, обнаруживая вшитый чип - чуть ниже лопаток - искусственно созданная эрогенная зона, от прикосновения к которой мальчик коротко дергает бедрами, вцепляясь длинными пальцами в покрывало. - Не знаю... Почему бы и нет... - Стайлз бормочет в подушку, не поднимая лица, а румянец доползает до лопаток, стоит оборотню провести обеими ладонями по маленьким упругим ягодицам, сжимая. На бедре у подростка тонкая, светло-серая татуировка: стилизованный греческий эпсилон, знак "Евгенеса". Через полгода, в случае, если Питер все же решит оставить мальчишку при себе, татуировку нужно будет свести и поставить клеймо клана - трискель. Альфа легко ударяет мальчишку по бедру, вставая с кровати, намекая на то, что осмотр окончен. Стайлз резво переворачивается, садясь, неловко прикрывая руками крепко стоящий, уже текущий смазкой член. Запах чужого возбуждения будоражит, но Питер давно и прочно научился держать себя в руках, тем более, что накачанный препаратами, возбуждающийся из-за них от пары прикосновений мальчишка его точно не интересовал. - Сколько продлится действие? - Хейл не уточняет, но Стайлз понимает о чем он, четко выговаривая: - Сорок восемь часов с момента попадания в кровь. То есть мне еще часов сорок. Я могу рассказать тебе о нем, меня заставили текст выучить... - Мне это совершенно неинтересно. В ближайшие сорок часов ко мне не подходи, - добавляет чуть брезгливо, отходя к стоящему у окна столу. - Оденься. Ошейник сними и в пределах квартиры не надевай. Только если нужно будет идти куда-то со мной. И не этот. Мальчишка тихо, как-то возмущенно сопит, натягивая свои вещи, тянется пальцами к ремешку ошейника, но замирает, судорожно вздыхая. - Извини... Ты не мог бы... сам? Нам запрещено снимать ошейник. Хейл раздраженно взмахивает рукой, и подросток быстро подходит, разворачиваясь к оборотню спиной, чуть наклоняя голову. Питер расщелкивает застежку, кидая ошейник в ладонь чуть вздрогнувшего мальчика, проводит большим пальцем по слегка покрасневшей, истертой коже шеи, недовольно поджимая губы. - "Евгенес" ориентирируется на среднего покупателя - секс, садизм и домашние работы. Я умею делать работу по дому, в комплекте поставляются возбудители, которых хватит еще на месяц, а тугой ошейник - намек на то, что ты можешь со мной делать все, что взбредет в голову... У тебя никогда не было человека? - Стайлз оглядывается через плечо, слегка запрокидывая голову, чтобы взглянуть в прозрачно-голубые глаза купившего его альфы. - Не было необходимости. И сейчас нет. Замолчи. Мальчишка закрывает рот, опасливо глядя на то, как вервольф проводит пальцами по тачпаду ноутбука, затем пробегаясь взглядом на высветившейся на экране новости. - Следишь за событиями? - Питер уже читал об этом за утренней чашкой кофе. - Я знаю Лидию. И Джексона немного... Хотя он такой засранец, но все равно. Мы из одного города. У нас в городе много чистокровных. Почти полдюжины семей. Питер кивает - действительно много. Стайлз молчит еще несколько секунд, а затем заглядывает оборотню в глаза. - Почему так произошло? Не то, что бы был сильно рад за них, мне кажется, что обращение это не по мне... Но Джекс дико хотел укус, а Лидия согласилась... Несмотря ни на что она часто ему потакала. А теперь получилось вот так, - Стайлз печально кивает на экран. - Почему? Альфа, купивший эту парочку, Джексона Уиттмора и Лидию Мартин, решил обратить их - практика редкая, но не осуждаемая обществом. Если в человеке чувствовался потенциал, позволяющий стать ему достаточно сильным волком - людей обращали, но только с их официального, заверенного у юриста согласия. Обращенные получали намного больше прав, чем люди, но намного меньше, чем чистокровные оборотни, а вот третье поколение уже получало равные с волкорожденными права, при некоторых выполненных, нюансах. Люди почти всегда соглашались на укус, даже зная, что при отсутствии генетических отклонений обращение проходит удачно лишь в сорока-тридцати процентах случаев. В случае с этими двумя, вместо ожидаемых двух волков мир получил каниму и баньши. Каниму в стае есть смысл держать только в том случае, если она признает хозяином своего альфу. Но Джексон Уиттмор сам подписал приговор и себе, и своей рыжеволосой красотке, выбрав хозяйкой свою любовницу. - Просто потому, что так случается, - Хейл недовольно качает головой. - Лидию-то за что? - Стайлз опускает взгляд, сильно сутулясь. - Она же ни в чем не виновата. Да и Джексон не виноват... Если вы не в состоянии сладить с такими, как он, то зачем сразу убивать? Мальчишка опасливо отступает на пару шагов, но смотрит на оборотня с вызовом и злостью, сжимая тонкие длинные пальцы в кулаки. Питер усмехается, с силой захлопывая ноутбук - подросток страдальчески морщится, глядя на оставленные на пластиковой крышке следы от когтей. Хейл улыбается. Почти благодушно. Стайлз поджимает губы, не зная, чего ожидать. - Романтика юности? Влюблен в эту рыжеволосую ведьму? Мальчишка резко, облегченно выдыхает, осторожно кивая. - С детства... Она... Она... - Нет, это мне уже не интересно. Её саму и её ящерицу казнят потому, что они угроза генофонду. А мы не хотим закончить так, как твой род. Подросток отворачивается, кусая губы. - Через пару дней ко мне скорее всего заглянет мой племянник со своей... человеческой девчонкой. Как у тебя с коммуникабельностью? - Хорошо, - мальчишка медленно кивает. - Я легко схожусь с людьми. - Я надеюсь, - Питер ровно смотрит на человека. - Посидите поболтаете, пока мы решим кое-какие дела. Надеюсь, это восполнит твою потребность в общении. Питер берет со стола тонкий яркий журнал с комиксами, бездумно пролистывая, не вглядываясь в мелькающие картинки. - Читать ты, значит, умеешь. Откуда? - Меня мама научила. И Лидию, - добавляет мрачно. - Мама была учительницей. - Отчего умерла? - Хейлу неохота снова ворошить документы. - Инфекция, - Стайлз постукивает кончиком пальца по своему виску. - Вот здесь. Ничего генетического. - Хорошо, - альфа откидывает журнал на кровать, игнорируя затравленный взгляд человека. - Пока я не придумаю, чем тебя занять - сиди в своей комнате. Если тебе что-то нужно - напиши список, я обдумаю. Ты писать умеешь? - короткий кивок. - Отлично.