Забывая о НЕНАВИСТИ, вспоминая о ЛЮБВИ.

Глава 10. Чёрный флакон. И вновь я в тупике, и вновь мечусь. Сбивая руки в кровь, о стены бьюсь. И ненавижу, проклиная, и молюсь. Хочу к тебе прижаться, но держусь… Пока держусь… Мэри Эго Спрятав в одной из ниш сумку с книгами, легкомысленно решив, что до утра никуда она оттуда не денется, я закутался в мантию и, зажав в руке бутылочку с зельем невидимости (у Снейпа всегда был хороший слух, не стоит попадаться на пустяках), принялся ждать. Вскоре появился и сам профессор. Глотнув зелье, я двинулся за ним. Больше всего я боялся, что охранные заклинания на дверях, ведущих в комнаты Снейпа, опознают меня, как чужого. Но ничего подобного не случилось, и я с лёгкостью проскользнул вслед за зельеваром в святая святых и источник многих хогвартских страшилок - покои Снейпа. Я буду первым, кто узнает ЕГО ГРЯЗНЫЕ ТАЙНЫ. Эта мысль будоражила кровь. Я был полон предвкушения и уже видел, как предоставляю доказательства предательства Снейпа директору, и как он сокрушается, что не верил мне раньше. Итак, настало время претворить свои мечты в жизнь! Я был разочарован и удивлён одновременно. Никаких скелетов, черепов, склянок с заспиртованными младенцами, готической атрибутики и прочей ерунды здесь не оказалось. Как, впрочем, не обнаружилось и зелёных слизеринских обоев со змеями. Стены были выкрашены в чуть отдающий золотом коричневый оттенок, пол устлан тёмно-бордовым ковром. В небольшой гостиной – диван цвета шоколада, множество шкафов, аккуратно заставленных книгами. Несколько магических картин, явно дорогих, судя по качеству картинки и живости движения. Если бы не мифологические сюжеты, я бы мог даже решить, что это колдографии. Сервант с прозрачными стенками, за которыми виднеются всевозможные колбы, пробирки и ещё какие-то бутылки, содержимое которых я бы определить не рискнул. Отключённый камин. Стол, заваленный пузырьками и грязными, запачканными разлитым зельем, бумагами. Этот небольшой бардак не вписывался в общую эстетическую обстановку и одновременно с этим придавал комнате обжитый уютный вид. В гостиной были ещё две двери. "Спальня и мастерская зельевара", – сообразил я вскоре, наблюдая за профессором, устало курсирующим по своим апартаментам. Он заглядывал в шкафы, брал какие-то склянки, пузырьки. Переставлял их, некоторые уносил в спальню, выставляя в ряд на прикроватной тумбочке. И при этом Снейп всё время смотрел на часы. Стрелка как раз подбиралась к двенадцати. Наконец он прекратил свои хождения, чем немало меня успокоил. Зашёл в спальню, сел на простыни, к слову, оказавшиеся обычными – бежевыми, стянул с себя мантию и сюртук, оголяя шею. Закатал рукава чёрной, чуть затёршейся на локтях, рубашки. Я же, убедившись, что меня никто не замечает, не в силах сдержать любопытство, уже успел перебраться из гостиной в спальню и теперь не мог отвести глаз от открывшейся мне картины: Шея и руки зельевара были исполосованы свежими ранами. Неглубокими, но частыми и длинными. Создавалось такое впечатление, что кто-то задался целью разодрать всю его кожу ногтями, не оставив на ней ни одного живого места. "Но он же - зельевар, чёрт побери! Какого Мерлина не залечит?!" - негодовал я. Впрочем, если бы вы попросили меня объяснить причину моего гнева, я не сумел бы этого сделать. Просто в то мгновение, когда я увидел красные воспалённые борозды, уходящие за воротник, мне нестерпимо захотелось уничтожить того, кто нанёс Северусу эти раны ... Северусу? … Вот чёрт! Чёрт! Снова! Гарри! Не забывай, зачем ты сюда пришёл! Пока я увещевал сам себя, Снейп методично уничтожал принесённые зелья. Одно, второе … пятое. Всё это напомнило мне истории про магловских самоубийц, глотающих лекарства пачками. Подобных статей было полно в новостных газетах, время от времени забытых на кухонном столе. Я поспешно откинул эти мысли, чуть сдвинулся в сторону, пытаясь рассмотреть лицо профессора, скрытое за спадающими на лицо волосами. Скрипнула половица. Вдруг действие зелья уже кончилось? Я замер. Сердце подскочило, забилось в груди, как пойманная птица. Но шла секунда, другая, а меня никто не спешил обнаруживать. Снейп всё так же сидел на краю кровати, уперев локти в колени и свесив голову. Какое-то время он не шевелился, а потом резко поднял лицо, откинув жирные патлы назад. Я уже не был уверен, что передо мною действительно Снейп. Его глаза – как пустые ямы, без жизни, без блеска, смотрели пред собой мёртво, бессмысленно. Руки ходили ходуном, когда он пытался откинуть ими чёрные пряди с мокрого от пота лба. Лицо напоминало застывшую восковую маску. Все движения – как у сломанной куклы – резкие, неточные, неправильные. Лёг, упёр безжизненный взгляд в потолок. Замер. Глаза открыты. Дышит тяжело-тяжело, как будто через силу. А, может, через боль. Вдруг вздулись мышцы на руках. Сжались зубы. В кулаки спрятались тонкие пальцы. Мгновение – расслабился и в ту же секунду снова напрягся. Спина выгнулась, ногти заскребли по простыням, из носа потекли струйки крови: по щекам - к мочкам ушей и на бежевые простыни. И всё это в полной тишине. Мне страшно. Не знаю, что делать. Это определённо не то, что я хотел увидеть. Я рвусь на части. Помочь, спасти. Но как? Воспользоваться ситуацией? Обшарить шкафы, столы? Не знаю. Чёртово гриффиндорское благородство! Как завороженный, подхожу ближе к кровати. К мечущемуся на простынях телу. В какой-то момент начинаю различать звуки. Чем ближе, тем отчетливее слышны сдавленные стоны, тяжёлое дыхание. Наверное, Снейп применил какой-то вид заглушающего заклинания. Больше всего меня пугают распахнутые, налившиеся кровью глаза с расширенными зрачками. И вдруг, в какой-то момент, всё заканчивается. Зубы зельевара разжимаются, расслабляются мышцы. Я уже так близко. Ничего не могу с собой поделать. Тяну руку. Всё как во сне. Конечно! Это сон! Ведь в реальности я никогда бы не прикоснулся к Снейпу, тем более, в его личных комнатах. Тем более, не провёл бы чуть подрагивающей ладонью от кисти к плечу по вздувшимся буграм мышц. И уж точно никогда бы не услышал в ответ на своё касание облегчённый вздох и чуть слышное: “Гарри”, – на выдохе и еле заметную улыбку на десерт. А вот это было уже чересчур. Я отпрыгнул. Склянки с прикроватной тумбочки полетели на пол, разбились. А я уже стремглав вылетел в гостиной, чуть не поперхнувшись, влил в себя половину оставшегося зелья, застыл невидимой статуей, ожидая неизбежного разоблачения. Но нет. Опять ничего. Тишина. Адреналин не желает покидать кровь. Меня колотит изнутри. Что это было только что? Со мной? Со Снейпом? Я не понимаю. Не хочу понимать. Твёрдым шагом прохожу мимо спальни. "Теперь, когда действует зелье – бояться нечего", - уверяю я себя. Захожу в мастерскую. Котлы, банки, книги. Ничего лишнего. Методично роюсь в шкафах, ящиках, сундуках, по крайней мере, в тех, которые могу открыть. Зелье помогает обойти некоторые виды защиты. Некоторые, но не все. Один из замков так и не удаётся взломать. Пробую все пришедшие на ум заклинания отпирания. Ничего не срабатывает. Обидно за себя. "Неужели я мог подумать, что умнее Снейпа?" – горько думаю я. Что я надеялся здесь найти? Наверняка все улики спрятаны именно там, куда я не могу добраться никакими способами. Всё это время параллельно думаю об увиденной чуть ранее сцене. Мозг тщетно ищет решение. Позвать мадам Помфри? Дамблдора? Обнаружить себя? Потерять возможность шпионить? Как объяснить своё нахождение здесь посреди ночи? Камин не будет подчиняться, да и выпустят ли двери – надо ещё проверить. А завтра? Молчать? Сказать? Спросить самого зельевара? Пробираюсь мимо спальни, к выходу. Из комнаты не издаётся ни звука. - Значит, с ним всё в порядке, – успокаиваю я себя. А потом, уже у самой двери, вспоминаю про заглушающее заклятие, и, кляня себя за волнение, спешу в спальню Снейпа. Зачем? Я уже не ищу ответ, просто некогда. Я слишком беспокоюсь. Беспокоюсь? Почему-то я даже не удивлён… надо наконец признать, я сошёл с ума… В дверях комнаты застываю. Снова. В десятый раз за эту чёртову ночь. На этот раз от ужаса. Снейп корчится на окровавленных простынях, впивается ногтями себе в шею, в грудь. Как будто хочет вырвать себе сердце, разорвать горло. Остановить боль. Рубашка в клочья. Слюна, смешанные с кровью, вытекают из раскрытого в судороге рта. Я уверен, он кричит сейчас. И да, я слышу. Хрип. Булькающий кашель, надрывный, задыхающийся. Я слышу, потому что я уже рядом. Схватил его за руку. За плечи. Пытаюсь развернуть голову на бок, не дать ему захлебнуться кровью. Не дать умереть так глупо. - Я не позволю, – шепчу сквозь зубы. И Снейп успокаивается, как и тогда, в прошлый раз. Всхлипывает, трясётся. Но не так, как до этого. И вот, всё сходит на убыль. Мышцы расслабляются. Обломанные ногти прекращают попытки разорвать грудину. Не знаю, сколько пробыл с ним, не в силах бросить зельевара одного. Час, два? Но только вдруг ладонь в моих руках пошевелилась. Я вздрогнул, очнулся. Обнаружил себя сидящим на коленях возле кровати. Щёки странно щипало. "Не может быть, чтобы я плакал", – ужаснулся я. И только после этого вспомнил, что заставило меня прийти в себя. Глотнул зелья, поправил мантию, встал, пытаясь не паниковать. Вряд ли Снейп меня заметит после таких судорог. Это болезнь какая-то? Или что? Профессор тем временем, явно приходил в себя. Глаза с каймой тёмных, слипшихся от влаги, ресниц, ожили. Веки закрылись и открылись несколько раз. Руки подтянулись к лицу и неловким движением стёрли со щёк и губ часть крови. Тяжело садится, преодолевая силу притяжения, опускает ноги с кровати, замирает. Затем делает попытку встать. Несмотря на мои сомнения, это ему удаётся. Держась за стены, продвигается в смежную со спальней комнату, не замеченную мною ранее. Ванную. Спешу за ним. Страх за Снейпа заставляет забыть об осторожности. Глупо, да? Прийти к человеку за доказательствами его предательства, а потом беспокоиться, как бы он не расшиб себе голову, поскользнувшись на залитом водой кафеле. Профессор стоит над раковиной, смывая с себя запёкшуюся кровь. Пальцы дрожат так сильно, что я понимаю, почему он не воспользовался палочкой. Смотрю на ссутуленную, избитую фигуру смертельно измученного несчастного человека. Внутри поднимается волна жалости и никакие напоминания разума о сальноволосом ублюдке и, вероятно, предателе, не способны справиться с возникающими порывами помочь. Стою на месте только за счёт силы воли. Ну и… не хочу пугать его. Ээээ… Я больше не пытаюсь анализировать свои чувства. Пока… Сейчас это бесполезно. Бессмысленно. С этим невозможно бороться. В голову опять лезут мысли о проклятии. Можно ли заставить человека переживать за кого-либо помимо его воли? Чёрт! Мне действительно стоит чаще бывать на уроках. Качаясь, Снейп, наконец, выходит из ванной, так и не решившись принять душ. Я тоже не уверен, что ему стоило это делать. Не в таком состоянии. Не обращая внимания на мои яростные мысленные приказы немедленно идти в постель, направляется в гостиную. Я вздрагиваю всякий раз, когда он спотыкается, но профессор всё же умудряется устоять на ногах. Открывает сервант, откупоривает бутылку. Узнаю по запаху – огневиски. Запрокидывает голову и жадно глотает горячую жидкость. Вместе с полупустой бутылкой падает на диван и снова прикладывается к горлышку. Его руки всё ещё ходят ходуном, поэтому часть напитка льётся мимо рта, стекает по подбородку, по израненной шее. В чёрных, лихорадочно блестящих глазах плещется безумие. Зачем я смотрю на всё это? У каждого человека своя драма. Что бы он сделал, узнав, что я наблюдаю за ним в этот миг. Что сделал бы я на его месте? Возненавидел – это точно. "Невелика потеря, – усмехаюсь я – чуть больше ненависти, чуть меньше – какая разница…" Верю ли в эти слова? Очень хочу, чтобы так и было. От моих мыслей меня отвлекает звон. Снейп смотрит на выпавшую из рук бутылку, как на предательницу. Алкоголь вытекает из расколотого горлышка, впитывается в бордовый ковёр. Взгляд его перемещается к столу, останавливается на одном из пузырьков. Чёрном, удлинённом. От чего-то мне кажется, что именно в такие бутылочки запечатывают смерть. Тонкая подрагивающая рука тянется к столу. И вот, флакон уже у Снейпа. Он смотрит на него, как будто решаясь на что-то. Меня же снова трясёт. Он же не трус! Он не может так поступить с… директором, который верит ему и с … учениками… О, чёрт! Теперь уже я совсем не уверен в предательстве зельевара. Даже больше – я просто знаю, никакого предательства не было. Красные глаза – последствия приступов, подобных сегодняшнему. Воротник скрывает следы ногтей. А то видение… здесь тоже наверняка есть объяснение…Знал. Выпил противоядие. Это же очевидно, что так и было! На лбу выступила испарина. Не пей! Положи! Не смей! Снейп смотрит на чёрное стекло с нежностью. Уголки искусанных губ ползут вверх. Затуманенный алкоголем взгляд скользит по гладкой поверхности пузырька. И вдруг, словно наконец услышав мои крики, рука с ядом свешивается с дивана, пальцы разжимаются, и пузырёк мягко скатывается прямо к разбитой бутылке огневиски. Лицо зельевара замыкается, ладони обхватывают затылок. Он словно пытается сжаться, исчезнуть. Спина сгорблена. Плечи, лицо, руки, грудь – прячутся от реальности в импровизированном коконе. Вся его поза, кажется, кричит этому миру: "Я самый несчастный человек, оставьте меня в покое". И я решаю внять его безмолвной просьбе. Заглотив остатки зелья, подхожу к мокрому пятну на полу. Аккуратно поднимаю чёрную бутылочку, прячу в рукав и отхожу в сторону двери, оставляя мастера зелий наедине с собой. Дверь, не смотря на мои опасения, легко выпускает меня, и я, предварительно забрав сумку, возвращаюсь в гриффиндорскую спальню. На душе скребут кошки…