Забывая о НЕНАВИСТИ, вспоминая о ЛЮБВИ.

Глава 14. Дамблдор. Ты верил другу, лгал врагам, И в правде ты искал прозренья. Не доверял чужим словам, И бился за своё спасенье. Ты отвергал ночные сны, В них видя чью-то шутку злую. Но в этом нет твоей вины, Ведь ты не знал судьбу иную. Мэри Эго В начале этого года Дамблдор объявил, что за неделю до каникул будет устроен праздничный танцевальный вечер. Конечно, не такой грандиозный, как два года назад, но от этого не менее многообещающий. Рождественский бал – так окрестили это празднество студенты. Сотни свечей, переливающиеся платья, чёрные костюмы, нарядные мантии, кружащиеся под нежную музыку пары. Лица счастливых Рона и Гермиона – как бальзам на сердце. Глядя на них, сам начинаешь непроизвольно улыбаться, изнутри поднимается тепло. Под руку с Джинни, вслед за друзьями, вхожу под своды большого зала. Обилие красок поражает. Даже строгая Макгонагалл сегодня одета в красную праздничную мантию. Джинни переливчато смеётся, прижимаясь ко мне всем телом, тянет меня в самый центр зала. И вот, мы уже кружим в танце. Девушка опускает мне на плечо свой остренький подбородочек, волоски, выбившиеся из сложно уложенной витиеватой причёски, щекочут нос. Мне хорошо, Джинни приятно пахнет – цветами и карамелью. Она кажется совсем невесомой в своём бежевом с золотой росписью платье. Никакие лишние чувства не мешают моему сознанию сосредоточиться на танце и девушке в моих руках, но, не смотря на это, я продолжаю искать глазами тёмную фигуру. Зачем? Я просто хочу убедиться, что зелье, которое мне вчера передала Гермиона, работает. И что мне не защемит сердце, когда я встречусь с чёрными глазами. Не защемило. Внутри пусто. С интересом первооткрывателя смотрю на неестественно прямую чёрную спину. Зелье убрало не только ненужную любовь, но и неприязнь. И я заново, без прежних предрассудков, рассматриваю своего преподавателя. Бледный. Худой – щёки впали. Под глазами круги. Нос – да, большой, но вовсе не такой уж и крючковатый. Он скорее… ммм… благородный, аристократический. Движения все – плавные, но точные. Пальцы тонкие, ловкие. Волосы сейчас отчего-то не кажутся сальными. Просто очень гладкие, блестящие. Но если проявить некоторую фантазию, то можно решить, что они засалены. Вон, как распадаются на пряди. Поднял взгляд, позволяя рассмотреть глаза. Чёрные, бездонные, усталые. Глянул на меня. Что это? Весь сжался, как от боли. Никто не видит этого, он и не пытается скрыть. Его имидж безразличного ублюдка защищает его получше любых стен. Отвернулся, кинул взгляд на часы… - Гарри, где ты витаешь? – тихо спрашивает Джинни. - Я просто задумался, извини. Как тебе бал? - Мне нравится, – отвечает девушка, но в голосе всё ещё слышна сдерживаемая обида. Она заметила, как я высматривал кого-то в толпе. Ревнует. - Пойдём, возьмём сливочного пива – пытаюсь я отлечь её от ненужных мыслей. В этот момент справа раздаётся излишне громкий голос Лаванды. - О, Гарри, как приятно видеть тебя! Джинни! Прекрасно выглядишь! Чем ты укрепляла волосы, расскажи секрет. - Лаванда, спасибо. Ты тоже сегодня прекрасна, очень красивые серёжки, я тоже пыталась найти такие, весь Хогсмид обошла, но нигде подобного не видела. Камни везде такие блёклые, а это совсем не то, что хочется надеть на такой праздник. - Как я тебя понимаю! Я бы тебе рассказала сколько магазинов мне пришлось... Поняв что девушки, кажется, зацепились языками и не расцепятся ещё долго, и, не желая выслушивать всю эту девчачью билеберду, я вызвался принести сливочное пиво ещё и Лаванде, оставив девушек, направился к столу с напитками. Неожиданно, свечи вокруг погасли, погружая танцующих в темноту, музыка взяла низкие торжественные ноты, и когда свет вновь озарил зал, все увидели, что место директора за учительским столом больше не пустовало. Старый волшебник светился улыбкой. - Волшебники и волшебницы, я надеюсь, что сегодня… Рождественская речь директора, как всегда, изобиловала красочными эпитетами и комплиментами всем и вся. Напыщенная и многословная, она была, тем не менее принята громкими аплодисментами. Я же, не теряя ни мгновения пробирался к учительскому столу, параллельно пытаясь отыскать глазами Гермиону. Вскоре, мы уже стояли рядом с директором. Мою просьбу о скорейшем разговоре, тот воспринял серьёзно, и, ещё раз поздравив учителей, вышел с нами из зала. И только оказавшись в директорском кабинете, я позволил себе расслабиться, слушая, как Гермиона пересказывает наши домыслы старому магу. - И где же это зелье? – чуть смеясь, поднял брови директор. - В спальне, в шкафу. - Я не могу ничего сказать вам, пока собственными глазами его не увижу. - Я сейчас за ним схожу, – тут же с готовностью ответила Герми, и, получив кивок в ответ, отправилась за пузырьком. - Гарри, – обратился ко мне Дамблдор. – Можешь поподробнее рассказать мне, что ты чувствовал по отношению к профессору Снейпу, до того, как случайно, как я надеюсь, взял из любопытства у него, этот пузырёк. Я задумался. Врать не хотелось, но, к сожалению, оказалось, что действие зелья отрешения распространяется и на прошлые эмоции, испытываемые к человеку, чьи волосы использовались в зелье. Что же я испытывал? Испытывал ли что-нибудь? - Ээээ… кажется ничего... – промямлил я, не в силах вспомнить собственные чувства. Директор внимательно посмотрел на меня, а потом кивнул. Поманил пальцем Фоукса – феникс с самого начала нашего разговора, казалось, ждал распоряжения директора - и что-то тихо прошептал ей, после чего птица с тихим свистом растворилась в воздухе. - Эээ… что это вы сделали? – недоумённо спросил я. - Послал за профессором Снейпом. Я вскочил: - Нет. Вы что! А если он и правда предатель! Он же… - Гарри, успокойся, неужели ты думаешь, что я не сумею защитить и вас и себя. Не волнуйся. Это меня убедило, тем более, что я услышал шаги Гермионы, принёсшей зелье. Вскоре флакон был уже в руках Директора, и тот, покрутив его в руках, чуть откупорил, понюхал, закрыл, и постав на стол, грустно посмотрел на наши застывшие в ожидании лица. - Гарри, Гермиона, мне очень жаль, но… - Обливиэйт, – чётко выговорил он, ткнув, вдруг оказавшейся в его руках палочкой, в Гермиону. Девушка, тихо ойкнув, мягко завалилась на пол. Что? Почему? Не было времени искать ответы. Всё происходило, как в замедленной съёмке. Директорская палочка уже смотрела на меня и сухие старческие губы произносили заклинание, когда я дёрнулся к столу, и когда слово было произнесено, уже держал чёрный флакон в руке. Падая, я услышал звон стекла, почувствовал щекой острые осколки, впивающиеся в кожу, увидел огорчённое лицо директора склоняющегося надо мной и вновь наводящего палочку: - Прости меня Гарри, но так надо, – грустно проговорил Дамблдор, – Обливиэйт.