Мальчик, в котором жили киты

Ощущение Его теплых сухих губ преследовало Дженсена всю дорогу до приюта, пока он смотрел в окно, покрытое дорожной пылью, и совсем ничего не видел. В голове набатом стучали мысли, и то и дело Дженсен ловил взгляд старика Отиса в зеркале заднего вида. Даже звук мотора был не в силах его отвлечь. Приют встречал серым небом. Было непривычно снова сюда вернуться. Волнительно, словно он оставил здесь часть себя, а теперь стыд мешал переступить порог из-за своего маленького предательства. Стрелки часов кричали о приближении утра, вот-вот грозясь перепрыгнуть ранние пять часов, ночь в дороге была изнурительна. Влажный песок шуршал под новыми ботинками; Дженсен уже не чувствовал, что вписывается в это место, он сам себе казался лишним. Отис остался сидеть в машине, непонятно чего дожидаясь. Его мутные уставшие глаза смотрели ровно на Дженсена, и от взгляда этого становилось легче, он словно говорил: «Ну давай, почему встал? Иди! Ты же так сюда рвался». Окна в приюте не горели – здание оживет и наполнится шумом ровно через два часа. Дженсен ступил на скрипящую половицу порога и оглядел пустынный сад с многочисленными следами детских ног, вереницей огибающих постройку и пропадающих за кустами роз, чьи солнечные зеленые листья на тонких ветках даже в Рождество взирали на мир неестественно, крепко переплетаясь «пальцами» друг с другом, будто сдерживая себя от чего-то недальновидного или ища поддержку. Волнение ступило на порог, встав по правую руку. Дженсен открыл дверь и утонул в темноте коридора. Пахло домом: теплым молоком и кашей, что прилипала ко дну тарелки и не хотела отскребаться даже ложкой, подгоревшей запеканкой по праздникам и терпким запахом порошка. Ноги сами собой понесли вперед, он словно собирал себя заново, захватывая крупицы из незначительных вещей, таких как тяжелая покачивающаяся люстра в холле на потолке или одиноко брошенный игрушечный паровозик за потрескавшимися ножками стула. Дженсен увидел ее в кухне. Маленькая полная женщина, обхватившая морщинистыми руками чашку, сидела за столом и смотрела в окно на сад. На толстых стеклах ее очков плясали блики приближающегося утра, запутываясь в потухших серых кудрях, вылезших из-под рюшечного чепчика. Дженсен не хотел ее тревожить, он так соскучился, что все происходящее казалось нереальным. Он уехал, а эта жизнь, все это осталось здесь и справлялось без него, а он не мог. Миссис Кустоде повернула голову в его сторону, чашка с глухим стуком опустилась на стол. Она молча смотрела на его застывшую фигуру в коридоре, и на ее лице Дженсен замечал, как красочным калейдоскопом одна эмоцию сменяет другую: неверие, смятение, злость, грусть. Она протянула свои пухлые руки к нему навстречу, и Дженсен совсем не помнил, как преодолел расстояние. От нее все так же пахло травами и мылом. И домом. Хотелось одновременно молчать и говорить обо всем на свете, потому что письма не передавали всего, что он хотел сказать. Ее теплые руки крепко прижимали к себе. – Я так рада, что ты вернулся, Дженсен, – ее голос напоминал шуршание бумаги, старой, пожелтевшей у краев. – Без тебя тут все совсем не так. – Мне разрешили приехать на каникулы. – Она выпустила его из объятий и тут же поспешила найти еще одну чашку. – Я не ожидал, что мистер Коллинз позволит… Миссис Кустоде замерла с чайником в пухлых руках, в глазах искрилось небольшое удивление. – Мистер Коллинз? Он приезжал несколько дней назад, был так добр и вежлив, Дженсен, внес пожертвование. Мы купили малышам новую обувь, представляешь? Он ее практически не слышал, глупо кивал, как солдат на посту, только что подаренный несмышленым детям. Одно только имя попечителя мягко ложилось на кончике языка, и так и хотелось произносить его. Произносить, пока не надоест, а это казалось Дженсену до боли сомнительной перспективой. Новости о его благородных поступках вызывали вереницы мурашек по всему телу вплоть до кончиков ушей. Он был здесь в те дни, что Дженсен никак не мог застать его в колледже, он был здесь, как тогда, летом, ходил по шумным коридорам, своим строгим и прямым взором окидывая голые стены, поднимался по лестницам и помогал. – Я не знал, – сказал Дженсен. – Как долго он провел в приюте, миссис Кустоде? Аромат чая затопил помещение, и Дженсен, посмотрев в окно, заметил, что машина все еще стояла у приюта. – День, совсем недолго… Договорить она не успела, Дженсен уже вскочил на ноги и быстрым шагом пошел по тихому коридору – Отис, привалившись к капоту своим иссохшим телом, смотрел на серое небо. – Вы же не уедете, не выпив чашки чая? В потускневших глазах заискрилось счастье. Одинокий, одинокий мистер Отис. Он отчего-то хромал, передвигаясь по коридору, с интересом рассматривая комнаты, двери в которые были открыты, но, увидев миссис Кустоде, застывшую у стола в самом растерянном виде, что когда-либо видел Дженсен, он выпрямился, мгновенно помолодев. Дженсен не смог сдержать улыбки. Утро свернулось клубочком на подоконнике, и Дженсен, не в силах оторваться от чашки чая, ловил сетчаткой глаза блики, пробивающиеся из-под неба. Он подставил свои руки солнцу, и позолоченное тепло заструилось по коже, вдоль тонких линий вен, вдоль костей, сухожилий и расслабленных мышц, впитываясь в плотную ткань его пиджака. Океан сменился зеленеющими в предрассветной дымке лесными кронами, теплые и такие родные лучи гладили его по веснушчатым щекам кончиками пальцев, оставляя следы на самом кончике чуть вздернутого носа и даже на губах, и это ощущалось как прикосновение чьих-то пальцев, самых-самых кончиков, по-утреннему теплых и таких знакомых, выученных буквально наизусть. Миссис Кустоде и мистер Отис сразу нашли общий язык, Дженсен их практически не слушал, иногда лишь согласно кивал, показывая, что все еще присутствует при разговоре. Каждая попытка не вспоминать Его не увенчивалась успехом, он до конца не мог осознать, что поцеловал мистера Коллинза. Почувствовал его горячее дыхание, носом коснулся щеки. Неожиданно сильно захотелось застонать от бессилия и спрятать лицо в руках, слишком, все это слишком для него одного. Чашка была поставлена на стол. Вернуться, вернуться обратно захотелось нетерпимо сильно: еще раз стать пленником Его взгляда, услышать Его голос, острым скальпелем режущий сердце, случайно коснуться, чтобы по венам-рекам побежало электричество, приводя к неисправности в легких. Дженсен лишился рассудка. Когда автомобиль старика Отиса превратился в размытую черную точку на горизонте, измученное сердце немного успокоилось, взяло передышку, но тут же овладело собой – по приюту зазвучал голос, как раскат грома среди белого дня. Дети выползали из комнат, зевая и протирая глаза кулаками, их шнурки ниточками-червяками волочились по полу, и Дженсен моментально отвлекся от своих проблем. Все снова становилось как прежде. Механически поправляя одежду детей, он подскочил на месте, когда кто-то маленький, с до противного острыми коленками и локтями запрыгнул ему на спину и своими рыжими волосами защекотал шею. Они не виделись, наверное, тысячу лет. Визг Джули разлетелся по коридору, все внимание тут же было обращено в их сторону, щеки Дженсена заныли от улыбки. Ее костлявые руки крепко обнимали его за шею. Джейсон заметно вытянулся, от его чуть пухловатых щек не осталось и следа, теперь на лице наметились скулы, но его юношеская неуклюжесть, видимо, не собиралась бросать его – она следовала по пятам, сквозила между пальцами на руках, мелкой собачонкой крутилась между ног, отчего он чуть не споткнулся, на радостях приближаясь к Дженсену. Солнце залило коридоры, Дженсен видел, как в воздухе вальсировали крупицы пыли, медленно опускаясь все ниже и ниже и исчезая между щелей деревянных досок пола. С трудом верилось, что где-то там, за размытой линией горизонта не переставая идет дождь, холодными каплями стекая по крыше и утопая в земле синего сада. Дни Дженсена обратились в запах мыла, щиплющего руки, громкие детские крики и бесконечную уборку – пальцы младших были постоянно липкие, как и пол на кухне, и столешница, и ложки, которые забыли убрать в ящик. Иногда он помогал Джули с математикой, потому что длинные формулы совершенно не хотели укладываться в ее голове, но она продолжала, наморщив нос, выводить цифры и тереть переносицу, словно ей было не тринадцать, а все тридцать. Когда луна становилась владелицей неба, миссис Кустоде ставила на плиту чайник и слушала его рассказы – про скромного и неуклюжего Джареда, Роба, пишущего письма маме и надеявшегося, что, получив образование, сможет сделать их жизнь лучше, Дилана, чьи злые глаза иногда выискивали его в коридорах. Она слушала и иногда грустно улыбалась. Больше всего Дженсену хотелось рассказать про мистера Коллинза. Но каждый раз, когда слова готовы были сорваться с языка, Дженсен чувствовал его тень позади себя. Она казалась эфемерной и холодной, ее тяжелая рука легла на плечо и заставила отвести взгляд в сторону, потому что не время и не место. Деревья в саду стучали по окнам. Горячий чай обжигал нёбо. Половина каникул пронеслась со скоростью света. – У тебя интересная жизнь, Дженсен! – Джейсон, стараясь взять в руки как можно больше сухих бревен, едва успевал за Дженсеном, идущим впереди. – Мог ли ты представить год назад, что все так обернется? Зуб даю, что нет. – Да мне и сейчас не верится. – Одно полено так и норовило упасть с верхушки пирамиды, что он выстроил у себя на руках, Дженсен зажал его подбородком, отчего кожа тут же стала грязной. Черные тучи все быстрее и быстрее сгущались над их головами, и нужно было успеть растопить камин, чтобы не замерзнуть. – Сейчас кажется, что я и не уезжал никуда. – На самом деле, здесь ничего не изменилось. – Дженсен обернулся на друга, и в глазах того застыла скука, напополам смешанная с усталостью. – Ты, я посмотрю, уже и забыл все прелести жизни. Твой новый костюм не трещит по швам. Дженсен пожал плечами, потому что тот был совершенно прав. – Ты же понимаешь, что от меня ничего не зависело? Он перехватил бревна покрепче. – Да, конечно. Нить напряжения натягивалась. – Так кто решил оплатить твою учебу? Дженсен знал, что его спросят, но отчего-то именно в эту минуту он был готов к такому вопросу. Жухлая трава зашуршала под ногами громче, Джейсон шел сзади и терпеливо ждал ответа. – Мистер Коллинз. Он попечитель колледжа. – А почему выбрал именно тебя? Злость закипела в крови, горячим потоком заструилась по венам и хлынула в голову. Дженсен бросил поленья в сторону и повернулся к Джейсону, раздраженно вскинув руки. – Я не знаю, понимаешь! – Скопившиеся за это время эмоции прорвали плотину. – Если бы я знал, я бы не задавал себе этот вопрос по сто раз на день! Ты спросишь, случайность ли это? Возможно! А может, я и правда прекрасно справился с тем глупым сочинением, и он смог оценить юмор моей серой жизни? Джейсон, все, что я могу сказать – у меня нет ни одного ответа на твой вопрос. Джейсон чуть было приоткрыл рот, чтобы спросить что-то еще, но замолчал. Он явно не ожидал такой реакции. На его лбу залегла глубокая складка, и он так по-детски опустил голову, что Дженсену на секунду показалось, что он отчитал его, как ребенка. – Прости, я не должен был тебе грубить, – спокойно сказал он. – Просто слишком много вопросов. Джейсон понимающе кивнул. Детские вопли разлетелись по дому, Джейсон бросил свои бревна в сторону, и они понеслись к приюту. Подбегая ближе, Дженсен увидел блестящий черный автомобиль, подъезжающий к зданию, щебенка скрипела под колесами, и у Дженсена замерло сердце. Нет, нет. Такого просто не могло произойти – он не был готов. Его измазанные в грязи щеки и подбородок вспыхнули красным, и он машинально потер лицо, сделав все только хуже. Малышня прилипла носами к стеклам, во все глаза рассматривая слишком дорогую машину и ее владельца. Джейсон сбоку не смог сдержать вздоха восхищения. – Третий раз вижу этот автомобиль, и каждый раз не могу насмотреться, – прошептал он. Дженсен знал, что сейчас снова потонет. На его нос упала первая капля, когда он увидел мистера Коллинза. Его голубые глаза жадно впитывали последние лучи ускользающего солнца, превращаясь в два полноводных океана. Он не изменял своим привычкам – черный костюм смотрелся излишне контрастно на фоне жухлой травы и потрескавшейся штукатурки здания. Когда он посмотрел на Дженсена, внутри все одновременно оборвалось и выстроилось в логическое завершение. И так сильно захотелось подойти и уткнуться носом ему в шею. Дженсен, испугавшись своих мыслей, почтительно склонил голову. К счастью, все внимание мистера Коллинза переключилось на миссис Кустоде. Дженсен смотрел на свои старые ботинки – новые он спрятал под кровать, слишком жалел – те утопали в грязи, шнурки покрылись толстой коркой земли. Должно быть, мистер Коллинз не в самом приятном смысле был восхищен его внешним видом. Когда он, тяжело ступая, шел по коридору, с интересом слушая, что говорила миссис Кустоде, дети выглядывали из-за углов, приоткрывая рты, во все глаза смотрели на него, не в силах сказать ни слова. Его взгляд обескураживал, приковывал к месту, и Дженсен, бредя позади и смотря на ровную спину, ощущал его силу. Дженсену казалось, что у него внутри канарейки в клетке. Они бились о медные прутья и не понимали, что выхода нет. – Мы рады, что вы снова нас посетили, господин Коллинз. – Из глаз миссис Кустоде древесным соком сочилась радость, другие нянечки согласно склоняли головы в знак уважения и просили пойти к столу. Если бы она только знала. Только бы знала, что за мысли то и дело появлялись у Дженсена в голове. – С удовольствием. – Дженсен поймал в его голосе что-то новое, может, это так место влияло? Он не знал. За окном послышался раскат грома, и у Дженсена все замерло в груди. Кто-то из детей, испугавшись, начал плакать, да так громко, что несколько малышей подхватили его испуг. Мистер Коллинз обернулся на Дженсена, но тот уже его не видел – быстрым шагом пересек коридор и исчез в одной из комнат, где испугались дети – это был его шанс взять небольшую передышку. Он слышал, как нянечки суетливо бегали по этажу, их туфли громко стучали по брусчатым доскам, и как же они ругались, оттирая следы грязи, оставленные мальчишками. Дети успокоились и заснули, когда раскаты слышались совсем далеко; он, вбегая в комнату, на ходу скинул ботинки и стянул липкую рубашку, набрав в ладони холодную воду из ведра, пальцами царапал лицо и уши, несколько раз убедившись, что грязи не осталось. Хотелось выглядеть лучше, чтобы обратили внимание, задержались взглядом. Джейсон еле поспевал за ним, в его курчавые волосы так сильно спутались, что он никак не мог продрать их деревянным гребешком и в конце все же плюнул на это дело. Пахло сыростью, дождь отбивал ритм своей песни подоконнику как никогда. Дженсену начало казаться, что дождь верным товарищем сопровождал мистера Коллинза. Некогда солнечные коридоры заволокло синим, по окнам стекала вода, и Дженсен не мог сдержать вздоха. Зачем он приехал? Мистер Коллинз очаровывал. Собравшиеся в маленькой столовой с таким интересом слушали его рассказы, что Дженсен немного завидовал – это ощущение было ни с чем не сравнить. Сев за стол к Джейсону и Джули, он искоса наблюдал за мистером Коллинзом, и казалось, что тот заметил его присутствие, иногда бросая долгие и задумчивые взгляды в его сторону. Эти мысли льстили, Дженсен жадно прокручивал их у себя в голове, с каждым разом ощущая все больше тепла под ребрами. Сердце начинало жечь, разгораться как бумага на огне, и страшно было вздохнуть, чтобы все не обратилось в пепел. – Дженсен? Он моргнул и удивленно посмотрел на Джули, в ее глазах плескалось раздражение с толикой понимания. – Ты совсем не слышал, что я сказала? – Прости, я просто задумался, – сказал он, отделяя сваренное мясо от костей. Удивительно, что за такое короткое время смогли приготовить хорошую похлебку. – Повтори, пожалуйста. Джули закатила глаза. – Это он платит за твое обучение? Дженсен кивнул. – Здорово, – сказал Джейсон. – Выглядит он довольно сурово. Дженсен оставил эту реплику без внимания, краем глаза следил, как мистер Коллинз вел светскую беседу, держа в кисти руки фарфоровую чашку, капли дождя стекали по окну, и на его лице отражались тени от их длинных дорог. Дженсен разглядывал его острые, как ножи скулы, черные, как смоль, волосы, морщился и хотел отвернуться, но не мог. В какой-то момент речь явно зашла о нем самом, миссис Кустоде посмотрела в его сторону, и в глазах ее отразилась странная смесь эмоций. Мистер Коллинз проследил за ее взглядом и согласно кивнул. От растерянности Дженсен отвернулся. Неожиданно сильно захотелось уйти. Джули болтала ногами, иногда задевая своими протертыми на носках туфлями брюки Дженсена, и изредка бросала задумчивые взгляды в сторону старших; она так сильно повзрослела за это время. – Знаешь, он благородный, – тихо сказала она, чуть наклонившись к нему. – Холодный и сдержанный, но, тем не менее, это не умаляет его достоинств. – Когда у тебя хватило времени разглядеть его благородство? – вмешался Джейсон, оборачиваясь на мистера Коллинза. – Я в нем не увидел ничего, что смогло бы расположить к нему. – Джейсон, милый глупый Джейсон, – Джули покачала головой. – Лишь то, что он помогает Дженсену получить хорошее образование и выбиться в люди, дает ему право быть особенным. Не будь таким узко мыслящим. Из-за их препираний Дженсен совершенно не мог услышать, о чем мистер Коллинз и миссис Кустоде говорили. Неожиданно они поднялись из-за стола. Он галантно отодвинул ее стул и пропустил вперед. Остальные остались сидеть на местах, провожая их взглядом. Дженсен был уверен, что он не обернется, не бросит в его сторону лишнего взгляда, потому что случившееся той ночью еще слишком четко стояло перед глазами. Но Дженсен ошибался. Его, застывшего за столом и не отводящего взгляда, удостоили внимания, мазнув взглядом по лицу и рукам, обхватившим чашку на полпути к губам. Мистер Коллинз словно искал в его лице ответы на свои вопросы, и Дженсен не мог понять, смог ли он ответить хотя бы на один из них. Его статная фигура растворилась за дверями столовой, и Дженсен задышал, вздохнул полной грудью, насыщая легкие кислородом. Друзья если и заметили его реакцию, ничего не сказали: когда Дженсен на них посмотрел, Джули царапала локоть аккуратными ноготками, а Джейсон гонял вареную морковь в похлебке от одного края тарелки к другому.

***

Дженсен не видел его остаток дня, но чувствовал, что мистер Коллинз невидимой тенью скользил по коридорам. Пару раз он порывался и выглядывал в окно, проверяя, на месте ли автомобиль, и, убедившись, что он никуда не исчез, улыбался про себя. Его присутствие грело, мистер Коллинз был у него дома, и Дженсену не терпелось узнать, почему он приехал. Море поручений, грозясь разлиться в океан, обвалилось на него; Джейсон весь день был занят на кухне. Дженсен изредка видел его, сосредоточенно бредущего по коридору и держащего в руках подносы с водой. Дженсену же досталась самая грязная работа – собрать мокнущие под дождем поленья, которые они в спешке бросили, высушить и отправить их в камин. Начинало смеркаться, а дождь стоял такой плотной стеной, что Дженсен, утопая в грязи по щиколотку, слепо шел по саду. С волос холодными струями стекала вода, прячась за кромкой рубашки и прочерчивая длинные полосы между лопатками. Неприветливый полумрак, оставшийся от прошедшего дня, громко заявил о своем присутствии. Дженсен двигался практически бесшумно; вода на листьях сада под светом, доносящимся из окон приюта, искрилась в ярком свете, будто сотканная из миллиона искр ритуальных костров, оставшихся на побережье в темноте звездной ночи. Он на ощупь нашел оставшиеся бревна, мокрые и грязные они выскальзывали из рук, грозясь с громким шлепком упасть на землю и создать фонтан из тысячи брызг, измазав его брюки еще больше. Дженсен не сразу заметил чернильную фигуру на фоне стены, утонувшую в тени коридора, казавшуюся игрой воображения. Он ощутил его присутствие, скорее почувствовав тяжелый взгляд. В приюте, выше на этаж, раздался звонкий детский смех, и стена, отделявшая их от того мира, резко показалась Дженсену непозволительно тонкой. Он крепче перехватил поленья в руках, отводя взгляд в сторону. В голове пронеслось миллион мыслей, но ни за одну из них он ухватиться не успел. – Здравствуйте, – сказал он, и короткое приветствие показалось таким глупым и несуразным в данной ситуации. Чернильная фигура сделала шаг ближе, и Дженсен не мог оторвать взгляда от его лица. – Здравствуйте, Дженсен. Он снова произнес его имя так, словно это имело значение. Словно он был не крошечной точкой на картах, а каждодневной мантрой, вечерней просьбой и ночным заклинанием, произносимым свистящим шепотом над горящей свечкой в тихой и пустой комнате. Он был верой и надеждой, обещанием родным и любимым, что все обязательно будет хорошо. – Простите за мой внешний вид, сэр. – Именно в тот момент это казалось важным. Дженсен представлял, как выглядит со стороны: его мокрые волосы прилипли ко лбу, щеки наверняка раскраснелись. Запах можжевельника обнял со всех сторон, как теплое ватное одеяло. – Вы не должны извиняться, – его голос был словно треск на морозе, приятный и колючий. – Ваши каникулы не похожи на отдых от учебы. – Я и не думал, что у меня появится такая возможность. Я рассчитывал увидеть родных. – Вы подразумеваете миссис Кустоде? – его бровь изогнулась. Дженсен знал, о чем он думал: здесь, как, впрочем, и на всем белом свете, у него не было родных, тех, кто был бы связан с ним узами крови. Тех, кого он мог бы назвать семьей. Но это была его семья. Большая семья, давшая кров на головой. – Да, сэр. Она очень ко мне добра. Мистер Коллинз кивнул и сделал шаг вперед. Находиться с ним в одной комнате было непосильно сложно. Ответы давались Дженсену с трудом, мозг просто отказывался думать. – Я не знал, что вы приедете. Мистер Коллинз подошел ближе, их разделяли несколько шагов. От напряжения Дженсен крепче прижал бревна к груди. Внутри разрастался хаос, и Дженсену казалось, что все отражается на его лице. Мистер Коллинз выражал спокойствие, в его глазах крошился лед. – Что бы вам дало это знание? – просто спросил он. И вопрос этот заставил Дженсена вздрогнуть, слишком вызывающим он был. Бросить все и скрыться было единственным желанием. Дженсен смотрел куда-то поверх головы мистера Коллинза, в черноту за его спиной. – Вы застали меня врасплох, – осторожно сказал он. – Поверьте, это не было целью моего приезда. – Стояли, смотря глаза в глаза, и Дженсен чувствовал себя так, словно попал в паутину, и по жилам уже растекался губительный яд, изменявший химию его крови. Он растянул бы это состояние на всю жизнь, качался в нем, как на волнах качаются чайки-беспризорницы. – Вы хотите, чтобы я вернулся обратно? – Дженсен и не знал, какой ответ хотел бы услышать. Он бы в равной степени полоснул ржавым ножом по сердцу. На лбу мистера Коллинза залегла складка, и он отрицательно покачал головой. – Нет, у вас есть еще несколько дней, а затем мистер Отис заберет вас отсюда. Дженсен кивнул. – Спасибо. Хотелось допустить мысль, что он приехал проведать его, посмотреть, как он здесь жил все эти годы, но все это казалось настолько абсурдным. Дженсен не заметил, как мистер Коллинз оказался совсем близко, Дженсен опустил глаза. – Вы не найдете ответов на ботинках, Дженсен. Мистер Коллинз наблюдал за ним, явно ожидая только ему известное. Его молчание горячим свинцом заливало тело и мысли. – Дженсен! Вот ты где! Мистер Коллинз резко ступил назад, и сумрак поглотил его, окутав со всех сторон своей мантией, Дженсен от неожиданности качнулся. Мистер Коллинз растворился в темноте, словно его и не было здесь вовсе. Дженсен не сразу сообразил, что перед ним стоит запыхавшийся Джейсон, упиравшийся ладонями в колени. С его волос стекали ручьи – должно быть, он искал его на улице. – Ужин вот-вот начнется, ты же не хочешь остаться без еды? – он глотал слова, словно пробежал не одну тысячу километров. Дженсен чувствовал присутствие мистера Коллинза – там, в темноте коридора он стоял, прислонившись к стене, и слушал, повернув голову в пол-оборота. Скользил взглядом по его напряженной спине и застывшим плечам, внимательно разглядывал короткие волосы на макушке. Дженсен чувствовал, что он там, потому что запах можжевельника был совсем рядом. – Я уже иду, – кивнул он Джейсону. – Только приведу себя в порядок. – Мне бы тоже не помешало, – Джейсон развел руки в стороны, чтобы Дженсен мог оценить весь масштаб катастрофы. Он на прощание еще раз посмотрел в глубь коридора, долго и напряженно пытался разглядеть хотя бы контур, но взгляд зацепился лишь за темноту, а потом ушел за Джейсоном.