Громкий стук в дверь выдернул из сна, солнце поцеловало его щеки сухими ласковыми губами, напоминая о себе, и Дженсен, забормотав несвязные проклятия, накрыл голову одеялом в заплатках, пришитых на скорую руку, в надежде уйти от досадливого звука. Сбоку послышались такое же ворчание и печальный плач кровати, прогнувшейся под тяжестью тела.
– Если сейчас же не встанете, завтрак не получите! – раздался противный, разрезающий тишину утра голос, последний и особенно громкий стук в дверь женской, но на удивление сильной рукой, а после быстрый удаляющийся цокот каблуков по деревянному полу холла. Лучи солнца пробирались сквозь одеяло, и Дженсен, недовольно вздохнув, стянул его с головы и протяжно зевнул.
– Интересно, когда этой ведьме надоест так орать, – протянул сосед. Лениво повернув голову влево, Дженсен увидел, как Джейсон, улыбнувшись, удобно устроившись на животе и натянув одеяло по шею, накрыл голову подушкой и продолжил спать. Тот всегда просыпался такой счастливый, ворчал про ранний подъем, но все равно улыбался, и иногда Дженсену хотелось ударить его. Он постоянно твердил, что надо радоваться новому мгновению, хвататься за него и никогда не отпускать, потому что раз! – и нет его, ушло навсегда.
Голая загорелая пятка Джейсона высунулась из-под своего «убежища» и свесилась с кровати, почти касаясь пола.
– Никогда, – Дженсен снова зевнул и спустил ноги на пол, от холода поджимая пальцы. Он словно был пропитан жарким солнцем уходящего лета. В теле чувствовалась необъяснимая легкость и свобода, несмотря на то, что вчера им пришлось выдраить все комнаты перед приездом Опекунского Совета. Это было самой нелюбимой и самой отвратительной частью жизни в этом здании, потому что вся грязная работа доставалась старшим, и жалеть их никто не собирался. Миссис Кустоде была так занята, что Дженсен ее почти не видел. Бывало, он замечал ее слегка неповоротливое тело, одетое в длинное простое темно-синее платье без украшений и рюш, среди учеников. Поправляя очки с толстыми стеклами, она задумчиво записывала изменения в распорядке дня своей пухлой загорелой рукой и, поправив шляпку, оттеняющую мудрые серые глаза, и причмокивая губами, качала головой из стороны в сторону, когда что-то не сходилось по времени.
Джейсон невнятно пробормотал, видимо, понимая всю безнадежность своего положения, а Дженсен, слабо хмыкнув и оценив представшую ему картину, добавил:
– И если ты сейчас не встанешь, она вернется и будет кричать еще громче.
– Боюсь, после вчерашнего я не вынесу такого испытания, – его растрепанные вьющиеся волосы показались из-под подушки, а на заспанном лице, на правой щеке, остался отпечаток простыни. – Вчера одна из дам – помнишь ту, на высоченных каблуках? – наступила мне на ногу. Я думал, что не сдержусь и скажу ей все, что думаю.
Он прислонился головой к стене с синими обоями и протяжно зевнул. Верх полосатой пижамы, которую каждый год раздавали детям в приюте, потерял несколько пуговиц и явно нуждался в ремонте. Джейсон громко шмыгнул своим упрямым, немного кривоватым носом и протяжно зевнул, не удосужившись прикрыть рот рукой.
Неожиданно раздался еще один громкий стук в дверь, от которого оба вскочили с кроватей и беспорядочно стали одеваться, путаясь в длинных штанинах пижамных штанов, летящих на пол, и пуговицах накрахмаленных рубашек, не желающих с первого раза попадать в предназначенные им дырки. Джейсон, прыгая на одной ноге, чуть не упал, споткнувшись о Дженсена, завязывающего шнурки на новых вычищенных ботинках, и громко охнул, зацепившись за угол единственной тумбочки в комнате.
– Маннс, аккуратней! – огрызнулся Дженсен, взглядом зеленых глаз неодобрительно пробежавшись по лицу Джейсона. С ним было слишком много проблем, и каждый день был бы не таким, если с ним что-нибудь да не случилось. Но это дружба. В любой форме, какой бы она ни была. Каждый присматривал друг за другом, словно они с рождения были братьями. И, наверное, среди них Дженсен был старшим.
– Не наступай мне на ноги, – Дженсен пальцами пригладил волосы, не желающие ложиться так, как ему бы хотелось, и, толкнув локтем в ребра все еще возящегося с жилеткой Джейсона, открыл дверь комнаты, сразу же чувствуя легкий запах сырости и молока.
– Эй, – застегнув пуговицы на жилете и надев сверху школьный пиджак, прохрипел Джейсон, – меня подожди.
С каждой минутой голоса становились все громче, слышалось звонкое топанье детских башмачков по холодному полу и частые зевки заспанных детей, протирающих глаза своими маленькими кулаками и жмурящихся, если солнце попадало в ловушку зрачка.
– Интересно мне знать, – Джейсон широко зевнул и почесал макушку, сонно хлопая глазами и пытаясь их разлепить. Дженсен же спокойно смотрел по сторонам, не чувствуя усталости и резкого желания прилечь на ближайшую скамью в коридоре и закрыть глаза, – кому вчера улыбнулась фортуна.
– Джейку, – равнодушно ответил Дженсен, а стройная девчонка, заплетающая волосы в две косички перед зеркалом в конце коридора, поймала его взгляд в отражении и улыбнулась, растянув губы в выразительной улыбке и томно посмотрев из-под длинных опущенных ресниц. Из-под форменной юбки торчали острые мальчишеские коленки, и она лениво и как-то слишком по-детски потерла одну лодыжку об другую, продолжая делать прическу. Это продлилось чуть меньше секунды, в сердце Дженсена что-то зашевелилось, но момент был упущен, и изящная фигурка девчонки – Дэннил – уже пропала из виду, чтобы на нее можно было понаблюдать издалека.
Дженсен знал, что нравился девочкам в приюте. Его любили хорошенькие пустышки, они говорили о нем, повышая голос, что ввинчивается в потолки, словно гвозди. На них потом можно повесить картину, купленную миссис Кустоде, если руки дойдут. Ту самую, аляпистую, с блошиного рынка. Мило строили глазки, долго задерживая на нем взгляд и зажимая между своими губами карандаши во время занятий. Равнодушно рассматривая их жалкие попытки хоть как-то его впечатлить, Дженсен откровенно не понимал всей этой «прелести», которой так завидовал Джейсон.
– Не удивлен. Малышей с большими глазами всегда любят. Это мы с тобой упустили шанс.
Дженсен хотел ответить, что, как ни странно, он ничуть не жалел. Даже в этих холодных сырых стенах ему тепло и комфортно – он привык. Он не так одинок, как кажется на первый взгляд. Миссис Кустоде и Джейсон уже давно стали ему семьей, необычной семьей, но расстаться с ними казалось чем-то немыслимым и невозможным. Дженсен промолчал, продолжая идти вперед, к высокой деревянной двери с почерневшей ручкой, размеренно ступая ботинками по полу.
– Джейсон, я боюсь, нас отсюда скоро вышвырнут, как помойных котов. Мы здесь только благодаря миссис Кустоде, так что радуйся, пока еще крыша над головой есть.
– Нам уже по семнадцать лет, рано или поздно придется уходить, – протянул тот в ответ, засовывая руки в карманы бежевых брюк и смотря под ноги задумчивым взглядом. – Тут не поспоришь, уж точно. Хотя я, знаешь ли, всегда мечтал отсюда вырваться. Мне кажется, что от меня за километр несет запахом молока и подгорелой запеканки.
Дженсен слабо улыбнулся. В такие моменты ему казалось, что он немного отличается от других: ему здесь нравилось, и выяснившийся в младшей группе факт, что он единственный любит «пенки» от молока, делал его особенным и всем сердцем приросшим к этому месту.
– Не представляю жизнь вне этого здания.
Конечно, он не представляет. Что происходит там, во взрослом мире? Где рядом не будет миссис Кустоде с ее итальянским акцентом, к которой всегда можно подойти и попросить совета. Придется зарабатывать на жизнь самостоятельно. Все это Дженсену казалось далеким и близким одновременно.
– Эклз! – Макушка с рыжими волосами, собранными в пучок, промелькнула совсем рядом, и Дженсен вздрогнул от неожиданности, чувствуя тепло чужого тела. Джули, обхватив за шею, повисла на нем, едва касаясь кончиками сандалий пола. На ее лице вперемешку с тревогой застыла радость, и, сделав небольшой шаг назад и заправив прядь за ухо, она коротко и быстро обняла Джейсона, а затем приоткрыла свой маленький ротик с тонкими губками. Ее нездорово худые руки теребили форменную юбку длинными пальцами с аккуратно подстриженными ногтями.
– Слышали новость?
Дженсен, приподняв бровь, непонимающе посмотрел на Джейсона, у которого на лице застыло точно такое же выражение. Джули только покачала головой и переступила с носка на пятку, уперев руки в тонкую талию.
– Только что директриса провела в свой кабинет двоих джентльменов в дорогих костюмах, и…
– И что? – Джейсон скептично уставился на нее. Заносчивая, в меру вредная и сующая слегка курносый носик куда не следует Джули была им практически сестрой. Дженсен видел, как та сдержалась, чтобы, несмотря на свои полные тринадцать лет, не высунуть язык, и продолжила:
– А вот что: сочинения, которые писала ваша группа неделю назад, отправили в колледж. И между вздохами нашей рассыпающейся в благодарностях директрисы я поняла, что кого-то зачислят в самый лучший колледж страны.
Закончив, она задрала вверх острый подбородок с небольшой ямочкой в центре и голубыми глазами уставилась на их лица, оценивая впечатление, которое произвела своей новостью.
– Думаю, нас это никак не коснется, – Дженсен улыбнулся, но улыбка вышла равнодушной. – Но все равно спасибо.
– А ты только представь, как было бы здорово, если бы кто-то из нас туда поступил! – Джейсон мечтательно закатил глаза, но сразу же опомнился, когда Дженсен вернул его с небес на землю, легко толкнув в плечо. – Ай, ну, ты чего?
– Не говори ерунды, скорее всего туда поедет Чад или Элейна, так что зря ты размечтался.
Они шли в сторону столовой по узкому коридору, проходя мимо высоких стеллажей, уставленных книгами в протертых обложках, с порванными корешками и торчащими лентами-закладками. Джули, идя от Дженсена по правую руку и прикусив щеку изнутри, посмотрела на него. Ее губы уже было сложились в виде буквы «о», и она явно хотела что-то спросить, но, встретившись с ним взглядом, замолчала, притуплено рассматривая синие стены.
– А зря ты так, – не выдержал Джейсон. Он толкнул ручку двери, пропуская друзей вперед.
Дженсен пожал плечами, но стоило ему сделать шаг вперед, в комнату с несколькими достаточно низкими деревянными столами, покрытыми такими же тусклыми, как и вся атмосфера, скатертями, как кто-то маленький врезался в него, наступая на ноги.
– Эй, осторожно, – бегло обведя комнату взглядом, он остановился около самого последнего стола, предназначенного для воспитателей. За секунду он забыл про мальчишку, острыми локтями и коленками впечатавшегося в него.
Крепче сжимая и разжимая белый носовой платок в руках, миссис Кустоде периодически смахивала им слезы и шепотом рассказывала что-то одной из воспитательниц. Ее нижняя губа неестественно дергалась, и она делала паузу, прежде чем продолжить говорить.
– Как ты думаешь, что случилось? – видимо, Джейсон тоже это заметил. Он обеспокоенно перевел взгляд с пожилой миссис Кустоде, в этот момент прижавшей платок к щеке, на Дженсена.
– Не знаю. – На душе стало неспокойно. Хотелось немедленно подойти и узнать, что вызвало ее слезы. Дженсен уже сделал шаг в ее сторону, но Джули успела схватить его за рукав пиджака своей тонкой ручкой и потянуть обратно.
– Дженсен, я думаю, что сейчас не самое лучшее время, – тихо сказала она и указала в сторону одного из столов. На душе скребли кошки, а в голове рождались самые невероятные предположения и мысли. Он сел на длинную скамью, нервно облизнул губы и облокотился о холодную стену позади. Вилками ковыряясь в вязкой переваренной каше, они бросали на него свои тяжелые, беспокойные взгляды, но ничего не говорили. Каждый думал о своем, и можно было только догадываться, что творилось в их головах.
Дженсен тяжело вздохнул и сделал глоток холодного молока.
Жизнь здесь казалась такой размеренной и тягучей, не заставляющей каждый день ждать чего-то нового и удивительного, а просто уносящей на мягких волнах, касающихся своими холодными пальцами, дальше в беззаботный океан, размеренно укачивая и напевая песню, услышанную от морских существ, скрывающихся на черном дне. Но оказалось, что океан не всегда может быть таким спокойным.
Дженсен смотрел, как его любимая заплаканная миссис Кустоде тяжело поднялась со стула и расправила складки платья. В ее глазах застыла непреодолимая печаль, стоило ей только повернуть голову в сторону их столика и встретиться взглядом с Дженсеном. Уголки губ опустились вниз, и она едва заметно сглотнула. Так продолжаться не могло. Хотелось выйти из этой душной комнаты. Дженсен вскочил на ноги и быстрым шагом пошел ей навстречу, пока та, медленно переваливаясь с одной ноги на другую, тяжело шла к нему.
Оказавшись рядом, едва доставая ему до плеча, она снова покачала головой и тихо сказала:
– Скажи друзьям, что подойдешь позже. Нам надо поговорить, Дженсен.
– Что происходит? – не в силах сдержать эмоции, он повысил голос с шепота, и несколько человек в столовой повернули головы в их сторону, с любопытством рассматривая сгорбившуюся фигуру миссис Кустоде и Дженсена, нагнувшегося к ней и разводящего руки в стороны. Но она упрямо поджала губы, смотря на Дженсена.
– Non discutere*.
Он поджал губы и неохотно отошел в сторону.
– И что она сказала? – Джейсон перевалился через стол, как только Дженсен подошел к ним. Притихшая Джули подняла на него взгляд своих голубых глаз.
– Сказала, что я должен к ней зайти.
– А зачем? – в глазах цвета ореха Дженсен определенно увидел тревогу. Джейсон не мог молчать, если видел то, чего не понимал. В отличие от Джули.
– Если бы он знал, он бы тебе рассказал, умник, – протянула она вредным голосом, сузив глаза, а потом, переведя обеспокоенный взгляд на Дженсена, добавила: – Так ведь?
– Конечно. Потом увидимся.
Двери в холл открылись и без участия его рук, скрипнув и мгновенно приковывая взгляды к проему. Отточенной походкой, чуть виляя бедрами, какая-то совсем еще молодая девушка с собранными в высокий пучок темно-каштановыми волосами и в простом платье подошла к миссис Кустоде и что-то прошептала ей на ухо. Та кивнула, и девушка выбежала из зала, поспешно одергивая платья и поправляя прическу.
– Фуллер, вытри рот, – устало сказала миссис Кустоде, отведя взгляд от неповоротливого Курта за низким столиком, пухлые и румяные щеки которого были измазаны липкой кашей, как и все пальцы. Тот вздрогнул, встречаясь с взглядом женщины, и тут же вскочил с места.
– Иди умойся, – она снисходительно посмотрела на покрасневшего Курта, а потом нахмурилась, разглядывая подошедшего Дженсена. – Господи, Дженсен, поправь пиджак!
Он чувствовал взгляды находящихся в этой комнате людей своим затылком. От легкости, до этого невесомым облаком парящей в легких, не осталось и следа. Тяжесть, давящая на сердце грустью и настороженностью, перекатывалась в груди, и, следуя за миссис Кустоде, идущей чуть впереди, Дженсен чувствовал на себе любопытные взгляды детей. Это было так странно, как будто холодные волны накрыли с головой и теперь тащили за собой. А все наблюдали за ним, барахтающимся в песке. Он нервно облизнул губы и одернул пиджак.
– Могу я узнать, что происходит?
Всхлипнув и едва повернув голову в его сторону, она произнесла:
– Тебя зачисляют в один из самых престижных колледжей, Дженсен. Кому-то понравилось твое сочинение, – она пригладила складки платья, поднимаясь по ступеням лестницы, и Дженсену показалось, что на ее лице отразилась боль. Пугающая боль. – Вечером за тобой заедет водитель. Я не знаю, что ты там такого написал, но, видимо, это произвело сильное впечатление, раз такая спешка. Поздравляю.
Последнее слово было произнесено сухо. И Дженсен прекрасно понимал, почему. Она не хотела, чтобы он уходил. Не хотела, чтобы двери захлопнулись за его спиной, отгородив ее от него. Но почему он? В этой работе их попросили описать, что они чувствуют, живя здесь. И Дженсен, дурачась, исписал чернилами листы, рассказав, что целыми днями помогает в приюте и у него даже времени нет на то, чтобы думать над этим бессмысленным сочинением.
Кому могло
это понравиться?
– Это не может быть ошибкой?
Миссис Кустоде заплаканными глазами посмотрела на него, как на идиота, и Дженсен растерянно пожал плечами, не зная, как на это реагировать.
Теряясь в прохладе длинных коридоров, они остановились перед дверью с такой же почерневшей ручкой, как и все двери приюта. Миссис Кустоде тяжело развернулась к нему на каблуках и придирчиво осмотрела одежду.
– Не упускай шанс, – она поправила ему воротник и одернула полы пиджака. Пухлыми пальцами с короткими ногтями попыталась пригладить волосы набок, как это делают пай-мальчикам какие-нибудь очень правильные мамаши, – и не хлопай ушами.
Он скривил губы, надеясь, что это совсем скоро закончится.
Дверь открылась, и на пороге застыл мужчина в черном пиджаке и с тростью. Первое, что бросилось Дженсену в глаза, – равнодушное сухое лицо, обрамленное черными волосами. Оно было словно набросок в чужом потрепанном альбоме, который хочется незаметно взять с собой, аккуратно вырвав и сложив пополам, спрятать в кармане своего дурацкого форменного пиджака, чтобы потом рассмотреть во всех подробностях, потому что такое волшебство выходит только один раз за всю жизнь. При тусклом освещении коридора даже таким солнечным днем его лицо казалось неестественно бледным и обжигающе ледяным. Только синие глаза, внимательно и слишком долго задержавшие на нем взгляд, разубедили, что он живой человек, а не статуя. Они были подобны замерзшему озеру с прозрачной водой у самой поверхности и темно-синим дном. Этот человек излучал безучастное спокойствие. Равнодушие. Дженсен встретился с ним взглядом, а незнакомец прищурился. Мгновенно захотелось сделать шаг назад.
Тонкие пальцы кисти плотнее обхватили ручку трости, и, развернувшись на носках, мужчина молча отвернулся от них, забирая секундное наваждение с собой. Напряженная спина притягивала внимание, и казалось, что от нее веет невероятным холодом, сковывающим тело и пробирающимся пальцами-иголками под кожу.
Миссис Кустоде пораженно отвела взгляд и прочистила горло.
– Дженсен, очень тебя прошу, подумай!
***
Ему всегда казалось, что нет ничего хуже, чем попасть в кабинет директора, потому что эта слишком темная комната, заставленная книгами и заваленная пожелтевшими бумагами в чернилах, вселяла в душе неспокойное чувство, дрожью пробегавшее по нервным окончаниям.
– Ты еще долго будешь топтаться на пороге или все же зайдешь?
Некрасивое лицо директора, мистера Ричингса, от которого, тем не менее, было сложно отвернуться, скрывалось в тени комнаты. Дженсен тяжело вздохнул, вспомнив, как каждый раз подолгу рассматривал глубокие морщины и мудрые глаза, подернутые туманом времени.
Его притягивающая и пугающая внешность застыла в сознании. Мистер Ричингс смотрел в одну точку, чуть выше глаз Дженсена, и скривил тонкие губы в подобии дружелюбного выражения.
– Не хочешь сесть? – бледной рукой он указал на кресло перед собой, и Дженсен как под гипнозом сел, растеряно оглядывая помещение. – Смею предположить, что по дороге сюда тебе объяснили что происходит, но я предпочитаю удостовериться и прояснить ситуацию. – Он скрестил тощие руки перед собой и чуть наклонился вперед. – Тебе выпал шанс учиться в одном из лучших колледжей Америки, Дженсен. Твоя работа понравилась одному из спонсоров этого учреждения, и я только что оформил документы о твоем зачислении.
Дженсен уже слышал это из уст старенькой миссис Кустоде, но почему-то слова, вылетающие из горла директора острыми стрелами, стальными копьями, разящими тишину без жалости и с такой силой, что они летели пестрыми лоскутками-искорками в разные стороны, добрались до его сознания и повисли тяжелыми мыслями.
– Но я не хочу! – он упрямо замотал головой, вытирая вспотевшие руки о штанины брюк. – Я не хочу там учиться.
– Ты не хочешь уезжать отсюда, – перебил его директор. – В этом твоя проблема. И возражения не принимаются.
Дженсен непонимающе посмотрел на него. От раздражения пухлая верхняя губа вздернулась, а брови сошлись на переносице.
– Я думал, что имею право голоса. Миссис Кустоде сказала, что…
Мистер Ричингс выдохнул и облокотился на спинку кожаного кресла, не отрывая от него глаз.
– Я надеялся, что мы обойдемся без драмы, но, видимо, ошибся, – он иронично улыбнулся и достал из верхнего ящика стола лист бумаги, полностью исписанный кривым почерком со скачущими вверх буквами и жирными кляксами вместо точек, и пододвинул его к Дженсену. – Подписывай внизу.
Костлявым пальцем он ткнул в указанное место и посмотрел так, будто не сомневался, что он именно так и сделает.
– Я не хочу, – напряженный и вытянутый, как струна, Дженсен безнадежно понял, что он ничего не может сделать. Он сидел в кресле, как будто небрежно сброшенный с плеч свитер, от которого чешется кожа и появляется аллергия. Руки потянулись отодвинуть воротник от шеи, – я не хочу отсюда уезжать.
– Просто подпиши. Ты сможешь навещать нас по праздникам, если захочешь – чаще. Но это уже как позволит учеба. Не вынуждай меня делать это насильно.
Дженсен, сжав зубы, да так, что заболели челюсти, потянулся к ручке и поставил несуразную подпись. Глаза зачесались, и ужасно хотелось отвернуться от кляксы, поставленной им же. Он закусил щеку изнутри и втянул воздух носом.
Мистер Ричингс встал, шурша накрахмаленными складками одежды, и утвердительно кивнул сам себе, рассматривая лист.
– Благодарю, – холодный и спокойный голос завис в комнате, оседая на книжные полки и плечи. Мужчина отвернулся от него. Фигура стала нечеткой и размытой. – Можешь идти.
***
Казалось, что место, с которым его душа так сроднилась, выталкивает и отторгает его. Вещи, которых и так было совсем мало, аккуратной стопкой оказывались сложены на дне большого коричневого протертого чемодана с ремешками по бокам. Джули и Джейсон, сидя на полу и обняв колени, наблюдали за его метаниями по комнате, лениво поворачивая головы и не отрывая взглядов.
– И когда ты в следующий раз приедешь? – голос Джейсона казался неестественным. Хриплым и сухим. Дженсен бы подумал, что он простудился, потому что слишком много времени провел на морозе. Но за окном светило августовское солнце, и простуде неоткуда было появиться.
– Не знаю, – он бросил в чемодан последнюю накрахмаленную хлопковую рубашку и, опустив тяжелую крышку, защелкнул два замка. – Колледж далеко отсюда.
Джейсон покачал головой и попытался выдавить из себя улыбку.
– Писать будешь? – Джули слабо улыбнулась, но в ее тоненьком голосе слышалось напряжение.
– Обязательно.
Было так странно уезжать отсюда. Он не помнил, как уже оказался у порога. Поздравления, неприятным ощущением оседающие в сознании, пожатия рук и прочие проявления радости за него. Слышался чей-то смех, обрывки разговоров, ветром заносимых в ушную раковину, наставления. Прощания горько застыли под ребрами. Он тепло обнял Джули за тонкие плечики, провел рукой по макушке, как старший брат бы провел по макушке младшей сестры. Крепко пожал Джейсону руку, ободряюще улыбнувшемуся и сжавшему кисть в ответ.
Тяжелее всего было прощаться с пожилой миссис Кустоде, скромно стоявшей в стороне. Он крепко обнял ее, и она, обхватив его своими пухлыми руками, заплакала. Все будет по-другому. Песок забивался в ботинки, но он даже не замечал этого, идя вперед и смотря на виднеющуюся за оградой машину. Все так сложно: он сядет и уедет туда, где еще никогда не был, никого не знает, да и вряд ли хочет. Туда, где будет холоднее.
Где нет звонкого смеха милой «сестренки» Джули, улыбающегося Джейсона, где не существует понятия тишины и все кажется слишком быстрым и взрослым.
Дженсен обернулся и посмотрел на приют, уже ставший родным домом. В провожающей его толпе сразу увидел лицо, подернутое морщинами и обрамленное седыми волосами. На мгновение ему показалось, что миссис Кустоде приоткрыла рот.
И он прочитал по губам:
«Береги себя».
