Мальчик, в котором жили киты

Часы до начала учебного года бежали с невероятной скоростью, по колено утопая в лужах и расцарапывая лицо о ветки растений, сбегали по стеклам, бесшумно стекая на карнизы и стены, падали листьями, подставляя тонкие спины и навсегда исчезая, зарывшись в мокрую землю. Холодный осенний северо-западный ветер через небольшую форточку трепал дырявые занавески и темный тюль. Холод пробирался медленно, несмотря на толстые пиджаки и небольшие светильники, которые, казалось, тоже должны источать тепло. Воздух перемешивался с запахами дома, сладкими, теплыми, ненавязчивыми и оставляющими, стоит только открыть дверь в коридор. Дженсен заходил в комнату только чтобы переночевать. Его новый дом, словно губка, впитывал темные синие краски, сливаясь с ними, и только слабые огоньки настенных светильников вспыхивали временами, становясь для него единственным спасением. Он не любил читать книги в потрепанных переплетах, устроившись на кровати, как это делало большинство, чтобы спрятаться друг от друга, а садился в беседку и, перелистывая страницы, слушал сад и водил носком ботинка по мокрой земле, вжимая шею в плечи от прохлады. Наблюдал за новыми лицами в коридоре или просиживал свое время в комнате Джареда и Ричарда, вытянув ноги и прислонившись спиной к твердой спинке кровати, как сейчас. – Интересно, на сколько мне их хватит. – Две стопки тетрадей лежали перед Джаредом, и он скептически их рассматривал, пальцем поддевая корешки. – Наверняка придется родителей просить привезти еще. Он нахмурился. – У меня всего несколько тетрадей, – Дженсен пожал плечами. – Мало, не хватит же, – рот Мэтта тут же открылся в удивлении, а черные густые брови взлетели вверх, но он, опомнившись, тут же его закрыл, кивая головой как болванчик. – Я могу поделиться, если хочешь, мне несложно. – Спасибо, но не стоит, – губы Дженсена дернулись в слабой улыбке. – Я попрошу свою воспитательницу выслать по почте еще. – Не стоит стесняться, – вставил свое слово Ричард. – Здесь все общее. Дженсен все-таки украдкой посмотрел на него, но, заметив ответный взгляд, предпочел отвернуться и сменить тему. Никто не спрашивал, откуда он приехал. Из вежливости не просил рассказать о родителях и братьях, тонкой нитью череды вопросов вытянуть, кто такая воспитательница и что вообще случилось. Просто молчали, когда он случайно говорил про нее, словно это было чем-то обыденным и абсолютно естественным. Может, в том месте, откуда Дженсен приехал, так и было, но не здесь, и он это прекрасно осознавал. Большинство учащихся здесь – детки родителей с толстыми кошельками, лежащими в карманах дорогих пиджаков. Они не знают, каково это – отдирать от пола прилипшую детскую кашу или помогать воспитателям привести малышню в божеский вид, потому что вот-вот должны приехать возможные родители. Они не знают всего этого и не хотят знать. – А какая первая пара? – спросил Мэтт, впиваясь в красное яблоко зубами и отстукивая пальцами рваный ритм на куске пола, что не спрятался под ковром. – Математика, – пробубнил Джаред, а Женевьев сбоку от него в подтверждение качнула головой и поморщила аккуратный носик – шершавый ковер раздражал голые коленки. Она натянула на них юбку, поджимая губы и скользя взглядом по лицам друзей. – Не завидую, – протянул Ричард, прислоняясь спиной к кровати. – Первый урок в году, и это… математика. Отличное начало. Джаред равнодушно пожал плечами: – И что? Математика – это не так уж и плохо, – он перевел взгляд на Женевьев, и та смущенно улыбнулась, – если ты в ней разбираешься, а если нет, то… – У меня особенно печальный случай, – засмеялся сидевший напротив Ричард и пнул его ногой, но получилось очень слабо. Джаред закатил глаза и усмехнулся. – А у тебя что? – Мэтт повернул голову в сторону Дженсена и откусил еще кусок от яблока, громко чавкая. – Уверен, тоже не повезло с расписанием! – Ну, если английская литература в твоем понимании – кошмар, то… – Подожди, – Женевьев повернула голову в сторону Ричарда и спросила: – Рич, кто ее ведет? Можно подумать, он знает! Дженсен общался с ними совсем недолго, но уже заметил – когда дело доходило до уроков, учителей или событий, все спрашивали у него, словно он был не новичком, как и все они, а призраком с хитрой улыбкой и стаканчиком в руках – стоял на каждом углу школы и готов был в любой момент прижиматься им к холодному полу или стене, чтобы услышать все новости на разных концах коридора. – Точно не знаю, но вроде бы мисс Кифредж, или Киттредж, или… – он пробовал на языке имя, прикидывая, как лучше будет звучать. – Это у нее стекла в очках толщиной с ладонь? – Да, она, – кивнул Ричард в ответ. – Не самое худшее начало. На четверочку. – И кто же из учителей заслуживает пятерку? – усмехнулся Дженсен, опираясь локтем о стопку учебников на полу. – Что-то мне никто в голову не идет… Губа Ричарда расплылись в широкой улыбке, а глаза сузились в две маленькие щели. – Мисс Эмори, конечно! Как можно забыть про нее? – он наигранно закатил глаза к потолку. – Не просто же так все хотят учить латынь. Уверен, что из ее уст эти слова звучат незабываемо! – И что же в ней такого? – Женевьев скривила свои пухлые губы, черные брови взлетели вверх, и, выражая на лице сильные эмоции, она посмотрела на парней, чуть прищурив глаза. – Она не настолько привлекательна, чтобы вызывать восторг. – Ты так говоришь, потому что девчонка. – Мэтт попытался устроиться поудобнее, но, дернув рукой в сторону, задел стопку тетрадей рядом с собой, и они разъехались по полу, шелестя страницами и кое-где сминаясь. Мэтт виновато посмотрел на Джареда и Ричарда, но первый просто вздохнул, а второй махнул рукой, как будто прося не заострять внимания на такой чепухе – этот беспорядок в комнате уже ничего не испортит. А Мэтт продолжил: – А еще ты, как все девчонки, ей завидуешь. – Мне кажется, в ней есть что-то отвратительное и вызывающее, – Женевьев пожала плечами. – Она красивая ровно настолько, насколько отталкивающая. – Но, тем не менее, Коллинз не упускает своего, – Ричард хищно улыбнулся. – Видно, что он разделяет мое мнение. Дженсен внимательно следил за их перепалкой, не желая вступать в беседу. Она была ему неинтересна ровно до того момента, как имя мистера Коллинза растворилось в комнате, освещенной тусклой лампой, и пылью закружилось при ее свете. – Он подписывал бумаги о моем зачислении. В комнате тут же повисла тишина. Лучше бы молчал. Они смотрели на него, застывшего на полу и, кажется, даже осуждали, что он им сразу этого не рассказал. – Коллинз? Мистер Коллинз? – Ну, да, – Дженсен пожал плечами. – Что в этом такого? – Да нет, – задумчиво протянул Джаред. Он пожал плечами и машинально заправил волосы за уши. – Просто это странно. – Вы думаете, это благодаря ему я здесь? – Если честно, то я сомневаюсь, – Мэтт подпер подбородок свободной рукой, во второй держа огрызок. – Не выглядит он человеком, желающим кому-то помочь, и… уж точно желающим тратить свои деньги на какого-то парня. Ему колледжа вполне хватает, не? – Абсолютно согласен. Он самый маловероятный претендент. Скорее всего, твой благотворитель решил остаться неизвестным, отправив Коллинза подписать бумаги. Это вероятнее всего, – Ричард согласно кивнул своим мыслям, но выражение его лица не казалось полностью удовлетворенным, каким оно было, когда он считал, что тема разговора до конца закрыта и все согласны с его мнением. – А ты что думаешь? – вмешалась Женевьев. На ее лице застыло выражение резкой озадаченности и любопытства. Она стала теребить пальцами пуговицу на кармане юбки, словно Дженсен вот-вот скажет, что догадывается, кто это может быть. Но Дженсен был озадачен так же, как и все. Он не имел ни малейшего понятия. Дженсен оказался тут не по своему желанию, не по своему стремлению быть всегда, всегда одному. Он скучал по Джули с ее острыми коленками и такими же локтями, которые часто кололи ему бока, и по Джейсону с вечно хорошим настроением по утрам и непередаваемым оптимизмом. Может, он и станет с этими ребятами друзьями, но сейчас… Сейчас бы он обменял их всех на двоих друзей и воспитательницу. – Не знаю. – Мистер Коллинз точно не стал бы за него платить. Эта мысль вызывала странные чувства. – Ничего не думаю. Лампа моргнула, на секунду погрузив комнату в темноту, и ветки вишневого дерева, росшего напротив окна, видимо, решили, что они окончательно пьяны ветром, раз заскребли по стеклу еще громче. – Понятно. Ничего не понятно. Если раньше это Дженсена не волновало, то сейчас оседало на дне сознания, вызывая зуд. В душе зарождалась озадаченность. О ней он решил молчать. Никто не должен знать его переживаний.

***

Учителем литературы действительно оказалась пожилая женщина с удивительно толстыми стеклами в очках. Она смерила его долгим взглядом, когда он вбежал в класс со звонком, но ничего не сказала. В конце концов, он не опоздал. С самой последней парты, на которую Дженсену посчастливилось сесть, ее глаза казались совиными – огромными и немигающими, а взгляд слишком медленно и внимательно скользил по сонным лицам, и так хотелось сказать что-то наподобие: «Ну, давайте же, побыстрее!». Ее медлительность нервировала. Пока она расправила складки своей длинной юбки, перед тем как сесть на стул и открыть учебник на нужной странице, Дженсен успел рассмотреть каждую сидящую перед ним спину в мельчайших подробностях. На их плечах переливалось совсем не ласковое сентябрьское солнце, танцевало вальс наперебой с тенями капель. Комната доверху была наполнена синим светом, и он разливался волнами по потолку и полу, не пропуская ни одного угла. Медленно стекал по стенам и оставлял пятна на каждом предмете. За окном мистер Отис граблями собирал листья в кучу и, изредка поднимая голову вверх и глядя на тучи, морщился от капель, затекающих в глаза. Он все так же одевался по той старой и странной моде, считая это обычной одеждой, и совсем не реагировал на мнение окружающих. То, как учительница говорила, как качала головой и поправляла очки, вызывало тоску. Дженсен посмотрел, как огромная капля прочертила дорожку по стеклу, и подпер щеку рукой. Тусклое солнце просачивалось в темные классы разбавленным водой золотом. По несправедливости судьбы он не попал на первый урок ни с одним из своих новых знакомых. Женевьев и Джаред сидели этажом выше и наверняка старательно строчили примеры и формулы, а Рич с Мэттом сейчас открывали для себя новые виды растений, рассматривая гербарии или просто листая картинки. Дженсен был точно уверен, что у него был самый скучный урок из всех возможных. Неприятно жгло висок и правую сторону лица, и, повернув голову к классу, он встретился взглядом с пятнадцатью парами глаз, наполненных весельем, и одной – в очках, выражавших недовольство. – Эм, – он стушевался, сразу же ощутив на себе повышенное внимание. – Простите, я отвлекся и… Совсем рядом послышался едкий смешок, больше напоминавший хрюканье, и боковым зрением Дженсен заметил парня, зажимающего рот рукой – лишь бы не засмеяться в голос – и не сводящего с него глаз-щелей. Дженсен нервно посмотрел на него. – Ваше имя. – Дженсен Эклз, – он рассеяно посмотрел на нее, такую серьезную, сидящую на стуле и держащую в руках указку. Он слегка нахмурился и постарался сосредоточиться на диалоге. Учительница раздраженно кивнула. На самом деле получить замечание в первый же учебный день на первом же уроке было не самым удачным началом. Дженсен чуть не закатил глаза к потолку от своей легкомысленности, но вовремя остановился – два огромных глаза снова уставились на него сквозь очки. – Подтекст романа Германа Мелвилла «Моби Дик». Она сложила руки на груди и даже поднялась со своего места, нетерпеливо и с каплей раздражения рассматривая его. – Не заставляйте меня долго ждать, мистер Эклз. Черт. Стоило ему отвлечься во время объяснения, как она уже заваливала его вопросами, а весь класс, не скрывая своего веселья, смотрел на него. Хуже быть уже просто не могло. Он читал книгу в прошлом году, не вникая в суть, а просто потому что задали, и, даже зная сюжет, не смог бы ответить на вопрос правильно. Этот роман, больше напоминавший энциклопедию о китобойном промысле, был включен в школьную программу, но… зачем надо было задавать читать роман с такой неровной структурой повествования и абсолютно бессмысленным сюжетом? Он открыл рот и сказал первое, что пришло в голову: – Я думаю… проблема «человек против природы»? Ее морщинистые губы превратились в узкую полоску, а Дженсен уже представил, как сейчас будет рад этот идиот сбоку, ведь сейчас он опозорится. – Это второстепенная. Теперь назовите основную. Он ткнул пальцем в небо и на удивление попал, но порадоваться этому ему даже не дали. В классе стало совсем тихо, разве что за окном деревья качались от ветра и громко шелестели листьями. – Я так понимаю, ответа вы не знаете, хотя я только что его сказала. Вот зачем теперь так торопиться? Естественно, ему не дадут времени подумать. Дженсен изнутри закусил щеку, надеясь, что сейчас полы под ним провалятся, и больше не придется стоять и краснеть за свою тупость. – Очень легкомысленно с вашей стороны. Как я уже сказала, главными героями романа Моби Дик трактуется по-разному. Кто-то видит в нем вселенское зло, для кого-то Белый Кит – добыча, а для кого-то – Вселенная. Моби Дик – олицетворение выбранного пути, по которому движутся герои. Это смысл их жизни, – прохрипела она, подошла к доске и, взяв мел, заскрипела им по поверхности, выводя тему. Ее спина источала негодование. Дженсен переступил с одной ноги на другую, стараясь игнорировать взгляды и найти удобное положение. – Можете сесть на свое место и записывать тему. Надеюсь, это случилось в последний раз. По классу снова разлетелись смешки. Отлично. До конца урока еще полчаса, но все внимание уже приковано к его персоне. Раздраженно вздохнув, он взял со стола одну из восьми своих тетрадей и, открыв ее на первой странице, неаккуратно надавил на корешок, чтобы она больше не закрывалась. Он водил перьевой ручкой по листам, периодически макая ее в чернильницу и стараясь прислушаться к заунывному голосу на другом конце класса, но все равно ощущая на себе периодические взгляды. Самое раздражающее – ухмылка сбоку. Дженсен посмотрел в сторону парня и тут же получил в ответ не самый благожелательный взгляд. Едкий шепот того растворился в классе, никем не замеченный, кроме самого Дженсена: – Чего тебе? Ладно. Он все равно зря надеялся остаться незаметным. Дженсен закусил губу. Неожиданно от всей этой ситуации стало невыносимо смешно. Это похоже на постановку бродячих музыкантов, разыгрывающих глупые сценки, лишь бы развеселить народ. Он отвернулся, в улыбке поджимая губы. Как все глупо выходит. Пара чернильных капель все же упали на листы и тонкими лучиками расползлись в стороны, загораживая несколько букв и слегка пачкая ладонь. Как только занятие по литературе закончилось, он посмотрел на тетрадь, решая – закрыть ее сразу или подождать немного, пока чернила не высохнут. Класс быстро опустел, ученики переместились в коридор, и Дженсен решил не тянуть – оставаться одному здесь было неловко. Он быстро убрал все вещи в старый кожаный портфель, ранее принадлежавший мужу миссис Кустоде, и влился в толпу. Несмотря на мрачную погоду за окном, на лицах мелькали улыбки. Не замечая времени, Дженсен переходил из класса в класс, продолжая занимать последнюю парту и стараясь не отвлекаться на то, что совсем не относится к уроку. Иногда в класс забредали знакомые лица, чуть подернутые дремотой, но от этого не менее счастливые. Юноша не разделял их настроения, но от этого становилось как-то спокойнее. Дженсену сразу понравился учитель по математике. Он все объяснял просто и доступно, не выискивая каких-то сложных путей для решения, а предлагая более легкие и понятные. И да, говорил он быстро и четко, что, безусловно, не могло не радовать. Но история оставила равнодушной. Тусклая карта, висевшая на доске, не предвещала ничего, кроме скуки и периодического зевания. Все конспекты и задачи Дженсен записывал в одной тетради, решив сэкономить бумагу. Он разделил тетрадь на три отделения. Первое отдал литературе, второе – истории, а третье и самое большое оставил математике, точно зная, что по ней писать придется больше всего. – С дороги. – Резкой толчок в плечо, и Дженсен почти наступил на туфли стоявшей совсем рядом девчонке, отчего та взвизгнула от неожиданности и подняла руки в защитном жесте. Тетрадка вместе с учебником по истории, который он не успел убрать, вывалились из рук и с громким хлопком упали на пол, сминая страницы. Дженсен не относился к хилым парням, у которых тело состоит от силы из мешка костей и кружки крови, но Дилан своей массой практически снес его с ног. – Нельзя поаккуратнее? – не выдержал Дженсен, и стоявшие рядом с ним моментально замолкли, обратив свои взгляды в их сторону. Все лицо Дилана было усыпано красными прыщами, и его вес наверняка в три раза превышал массу Дженсена. Синий пиджак туго обтягивал руки и грудную клетку, а рубашка на горле была неряшливо расстегнута, обнажая пухлую шею. Он повернул голову в его сторону, делая вид, что ослышался и, видимо, ждал каких-то слов, но Дженсен молчал. Девчонка, которую он чуть не столкнул, отступила в сторону, считая разумным не стоять рядом. На лице Дилана появилась гримаса, и Дженсен отчетливо услышал, как кто-то произнес «смелый идиот» своим тихим хриплым голосом, не размыкая губ, чтобы не выделяться. – Я ослышался, или ты действительно что-то сказал? День просто не мог стать еще хуже. Такое просто невозможно. Он и так с утра нанизывал все свои промашки на тонкую леску и не завязывал ее, ожидая прибавления новых, словно предвидел. – Я попросил быть аккуратнее, – спокойно повторил Дженсен, но все равно почувствовал, что несколько капель неудовольствия просочились наружу. – Коридор не только для тебя строили. На лице худого парня позади Дилана – Дженсен не помнил, как его зовут – застыло неверие. Он, глупо улыбаясь и демонстрируя остальным свои кривые зубы, напоминавшие частокол, толкнул острым локтем дружка, что поменьше, и тот ответил ему такой же поганой улыбочкой, глядя снизу вверх. Кулаки Дилана сжались, и он повернулся к Дженсену всем корпусом, угрожающе выпрямляя спину и скаля зубы. Как ни странно, но его это совсем не пугало, он спокойно смотрел на Дилана, подняв подбородок, и ждал, что будет дальше. Сбоку послышался возбужденный шепот. Дилан чуть выше, ненамного, но отчего-то разница чувствовалась. И был он явно не из тех, кто пойдет на разговоры. – Ты нарываешься сейчас? – плевался он практически ядом, но от этого не становилось ни теплее, ни холоднее. – Я не собираюсь с тобой драться, – эта фраза вышла слегка усталой, но, тем не менее, достойной. Глаза Дилана на секунду потухли, и он разжал кулак. Но уже через несколько секунд он сделал резкий выпад вперед и попал кулаком в воздух, где только что находилась голова Дженсена. – Полегче, тигр, – Дженсен поднял ладони. – Кулаками размахивать необязательно. Послышался слабый выдох. Все были так увлечены «зрелищем», что никто не услышал точное эхо шагов и слабый аромат парфюма. Дженсен понял, что что-то пропустил, когда на лице Дилана злость сменилась недовольством и смирением. Воздух слабо завибрировал и резко застыл. Видимо, человек позади него остановился и не двигался. Оборачиваться не хотелось. Дженсен чувствовал, что позади его ждут еще большие неприятности. – Что здесь происходит? – он моментально узнал этот голос – сплошной поток ледяного электричества и сдержанности. – Мистер Тейлор, не желаете объясниться? Дженсен повернул голову в сторону мистера Коллинза. Тот стоял совсем близко, смотря точно на Дилана Тейлора, на лице которого застыло отвращение и недовольство, он весь словно состоял из соли и ветра. Дженсен расслабился, сам не понимая, почему. Казалось, что безмятежность вплетала свои пальцы в его волосы, даже несмотря на присутствие такого холодного и отталкивающего человека, как мистер Коллинз. – Что насчет вас, мистер… – Эклз, сэр. Мистер Коллинз, будто сделав одолжение, повернул в его сторону голову и одарил равнодушным взглядом. Посмотрел на него глазами, подернутыми тонкой пленкой незаинтересованности и трагического равнодушия. Дженсен видел его в светло-синем освещении, и выглядел этот человек так, словно не дышал совсем. Словно его привычное состояние – статика и ледяное спокойствие. Наверное, только то, что он, опустив взгляд на пол и заметив смятую тетрадь и учебник, наклонился и с невероятным изяществом поднял их, выдавало, что он живой человек, – не мраморная статуя, вытесанная из мертвого камня. – Не сделаете одолжения и не объясните, мистер Эклз? – он произнес его имя глубоким, вибрирующим, но отчужденным голосом, не мигая и не сводя с него пристального взгляда синих глаз и одновременно сжимая в свободной руке тетрадь. – Нет, сэр, – краем глаза Дженсен заметил, что лицами вокруг завладели страх и благоговение. Они смотрели так, словно увидели ангела, спустившегося с Небес. Это выглядело странно и непривычно. Мистер Коллинз этого не замечал или старался не замечать. Он протянул руку, сжимая в ней упавшие вещи, и Дженсен быстро забрал их, избегая прикосновения кожи к коже. – Искренне надеюсь, вы не настолько глупы, чтобы выставлять это напоказ всей школе, – он скупо скривил губы в гримасе и беззвучно усмехнулся. Он сказал это Дженсену, не удостоив и каплей внимания Дилана, продолжавшего молча сжимать кулаки, но оставаясь в бездействии. – Тейлор, хочу напомнить, что ваше положение в этом учебном заведении и так очень шаткое. Я бы не стал упускать этого из виду. Мистер Коллинз не двигался еще с секунду, может, больше. Было слышно, как скрипел пол под его начищенными ботинками, как шелестело черное пальто, когда он развернулся и ушел, оставляя за собой странное ощущение незавершенности и пустоты. Призрачная тишина, стоявшая рядом с ними в течение этих нескольких минут, ушла за ним непререкающейся тенью, и каждый новый шаг в его сторону – знак возрастающим перешептываниям и удивленным взглядам. Дженсен не видел, как мистер Коллинз растворился за поворотом, на секунду обернувшись, и вздрогнул, когда чья-то рука легла на его плечо. Испуганные глаза Женевьев были совсем близко, и она взмахнула руками, привлекая внимание и явно что-то говоря. Джаред стоял совсем рядом с ней, как верный защитник и надежная стена. Дженсен так и не понял, встречаются они или нет. – … никто не сомневался в твоей храбрости, но так нельзя, – продолжала Женевьев, а он всего лишь кивал, не желая давать новых поводов продолжать тему. Дилана уже нигде не было видно. Кажется, угрозы об отчислении его действительно пугали. – Все в порядке.

***

Тетради лежали аккуратной стопкой, перевязанной тонкой лентой темного цвета. Он обнаружил их, как только зашел вечером в комнату. Они резко выделялись на пустом светлом столе у окна, словно жирная клякса на листе бумаги. Последние лучи быстро скользили по их толстому, но на удивление мягкому переплету, бережно оставляли следы своего присутствия, пока солнце окончательно не скрылось в темно-синих тучах, навсегда утащив их за собой. Дженсен поднял тетради со стола и задумчиво посмотрел на них. Это было неожиданно и одновременно странно. Кем бы ни был тот человек, что по своей душевной доброте решил помочь ему учиться в таком элитном заведении, он чувствовал перед ним кроху благодарности, сравнимую с песчинкой или кристалликом пыли, что образовался под кроватью в самом углу. Ему это не нужно. Зачем кому-то так щедро ему помогать? Разве в этом есть смысл? Он человек без имени. Дженсен кинул тетрадки на соседнюю пустующую кровать к учебникам. Вечер застыл плотным молочно-белым туманом на верхушках деревьев, просачиваясь сквозь щели внутрь дома, сворачиваясь клубком на узких подоконниках. По стенам медленно поплыли пятна теней – заплутавшие сны подростков.