Путь в чистые небеса

Всю справочную информацию можно найти в моей группе ВКонтакте: https://vk.com/club57630193 ©Бородавкин Илья Алексеевич, 2011. 18.10. Путь в чистые небеса Книга третья Глава 25 Снова в бой! 1. Спокойное и мирное утро вдруг стало суетливым и быстрым. Отец и Френсис отправились во двор приводить оставляемое нами хозяйство в порядок. Мне же велели собирать еду из кухни, а Грейс потерялась где-то в недрах дома, очевидно, готовясь к неожиданным сюрпризам в поездке. Я складывала в рюкзаки консервы и думала, что будет дальше. Я волновалась. Моё состояние было пока что терпимым, но что будет завтра? Успею ли я дойти до места? Да и, честно признаться, я волновалась, осознавая неизбежное приближение к осуществлению плана тёти. Грейс была права, я потому за неё и вступилась, но… это так напрягало меня. Странные мы всё же, сами строим себе планы, за которые приходится переживать. Наверное, в том и есть сущность разума. Инстинкт говорит: «Не надо!» - а разум требует действий. А ведь что бы ни выбрал – всё равно идти вперёд, от этого никуда не деться. Но мы выбрали путь разумный и продуктивный. Быть может, в нём было лишнее, но перестраховка не помешает. Однако именно она не давала мне покоя. Не скажу, что мне было страшно, но я переживала, как и все мы. И только Грейс, кажется, не унывала. Она была будто бы в предвкушении веселья, и от её энергетики мне становилось покойней. Да и вообще рядом с ней я чувствовала себя в безопасности. Не знаю почему. Наверное, тетя и вправду была такой сильной и позитивной. Как Дакота, только её сила была покрепче, - Грейс сильна духом. Я почувствовала это, даже не зная, какая она есть на самом деле. Быть может, я ошибаюсь, но… почему-то не хочется в это верить. Тётя пару раз пробегала мимо меня, по пути давала советы, где чего взять, и снова скрывалась в глубине комнат. Но вскоре Грейс вышла ко мне, уже переодевшись и вооружившись. На ней были камуфлированные штаны и чёрные, чистые берцы; сверху – зелёный свитер с высоким воротом до самой шеи. Она перевязала куртку за рукава чуть выше пояса, на котором висел патронташ, наполненный по-максимуму. За спиной у Грейс висело ружьё, на плече – ещё один патронташ, а в руке был древний винчестер с рычажным механизмом перезарядки, как в старых фильмах. - Я готова, - скромно заявила Грейс. – Ты как? - Порядок, - ответила я, забрасывая свой рюкзак за спину. - Я только что звонила Дженне, - сказала она, приготовившись к моей реакции. Наверное, Грейси подумала, что я, как отец, вдруг занервничаю и начну её попрекать. Думаю, что он так бы и сделал. Однако я просто посмотрела на тётю и спросила: - И что мать? – спросила я, взяв в руки с пола отцовский рюкзак. - Нервничает, - улыбнулась Грейс. – Но, думаю, всё нормально. Я сообщила ей, куда мы направляемся, чтобы она не беспокоилась. - А папа знает? - Эм… ещё нет, - замялась Грейс. - Думаю, ему лучше не говорить, - ответила я, на что тётя улыбнулась и, похлопав меня по здоровому плечу, направила к выходу. - Споёмся, - метнула она довольная вслед и, выйдя из хаты с рюкзаками, повесила на двери огромный железный замок. 2. Сперва я услышал треск костра. В нём стучал сухой еловый валежник. С чем еще спутаешь его стреляющий звон? Затем ко мне пришло тепло. От костра прямо-таки отгорал левый бок, но тепло было не только от огня. Я очнулся и понял, что кто-то гладит меня по голове. Я почувствовал нежное прикосновение руки, мягкую шерсть на ней и у моей головы. Кто это был, я не знал, но не было сил и желания открывать глаза. - Здравствуй снова, мой мальчик, - произнёс знакомый низкий женский голос. Я не мог вспомнить, откуда знаю его, но вдруг понял. - Я снова умер? – задал я глупый вопрос. Впрочем, разве можно говорить серьёзно с голосом, который когда-то слышал в своей голове… Или он тогда был не в моей голове? Когда я лежал и бредил в лачуге Кавака? - Хе-хей, нет, сынок, - ласково хохотнул голос надо мной. Я почувствовал дыхание говорящей со мной, когда она посмеялась. Дыхание это пахло мятой и было очень тёплым, но мимолётным. Мне не хотелось выходить из этого забвения, но пребывать в нём, оставаться обузой было для меня неприлично. Глупо, конечно, но так я воспитан. А посему я, наконец, решил открыть глаза. Передо мной предстало лицо белой волчицы. Оно было таким необычным и… это волк! Настоящий волк! Белая, как луна, как снег, что выпадает здесь в январе. Черными были лишь нос и небольшие глаза. Они казались мне однотонными, чисто чёрными, будто небо над моей головой. Вокруг глаз шерсть отливала лёгкой синевой, а на носу белый волос ерошился, как у дяди Балто. Женщина была пожилой, я видел это по шерсти на её лице. И только взгляд её казался диким, даже жутким, но я понимал, - раз мне помогли – бояться нечего. Кругом стояла ночь, и только костёр плясал слева, отбрасывая на фоне высокой могучей сосны и деревьев редкие искорки тлеющих углей. Огонь освещал орешник, березы, осину и клён, которые нависали надо мной полами своих зелёных платьев, а верхушками устремлялись в черноту неба. На нём горели только звёзды и кусочек луны, что выглядывал из-за сосновой лапки. Только шишки торчали на фоне белого лунного шара, а на листьях и иголках красовались редкие снежинки. Господи, как это было красиво! Я лежал на тёплых коленях антропоморфа. Видимо, она только что подошла ко мне, когда почувствовала, что я просыпаюсь. Говорят, волки очень внимательны, замечают, будто дикие звери, каждый твой шаг, каждый запах, движение. Они близки к своим предкам, их чувства обострены, а потому их бояться порой даже обычные антропоморфы, не говоря уже о людях. Уверен, она почуяла и нашла меня. А сейчас заприметила участившееся дыхание, беспокойство ресниц и подошла ко мне, взяв меня на колени. Волчица перестала гладить мой лоб своей мягкой рукой. Она посмотрела мне в глаза, и я увидел, что они оказались всё-таки синими, тёмно-голубыми, что ли. В свете костра мне было не разобрать. Однако, разглядев её хорошенько, я не увидел более того жуткого взгляда и успокоился. Всё вокруг замерло на мгновенье, и только костёр пел нам свою монотонную песню, как вдруг неподалёку забрехала лисица, и я дёрнулся от неожиданности. Только резкая боль не позволила мне подняться. Она разнеслась по всему телу, будто по корням, оплетавшим меня, и я зашипел от этой боли, закрывая глаза и сжимая в кулаки пальцы. - Не бойся, - улыбнулась женщина и остепенила меня. - Лисица, - подтвердил я. Мне хотелось сказать: «Наверное, это Вам я обязан здоровьем и даже жизнью», - но говорить не было сил. Мне всё ещё было больно. Сжимая зубы, я лишь произнёс: - Спасибо. - За это не благодарят, - спокойно ответила дама, будто не проявив сочувствия к моей боли. Она добавила что-то на инуитском, и я просто наслаждался отступлением болевых ощущений. Меня отпускало, и это доставило мне невероятное блаженство. Я чувствовал, как испарина на лбу стала холодной, как в боку боль превратилась в онемение, и я снова начал дышать, не сжимая зубы от этого спазма. Наконец, я снова открыл глаза. Я робко взглянул на мою спасительницу и смутился от своего бессилия. Но она вновь спасла меня, только теперь от неловкой паузы. - Возле дома пахло мёртвым, а потом я учуяла тебя и твой след. Тебе повезло, что снег не укрыл его вместе с тобой. Ты был весь припорошен, я боялась, что смерть забрала тебя, но это был не ты. Ох, бедный, бедный Нанук! И бедный ты, мой мальчик! – ласково обняла меня белоснежная волчица. Она была словно мама, и я обнял её в ответ, обессилив держать в себе боль и страдания. Я прижался к ней крепко-крепко, и она мне сказала: - Так и держись, аккуратнее… - волчица приподняла меня и опустила со своих колен на лапник. – Вот молодец! Боль снова раздалась в боку, но она была не так сильна, как в тот раз. Поэтому я смог наблюдать, как волчица встала и пошла к своей сумке и месту ночлега, что располагались по ту сторону костра. Волчица была высокой и статной. Белые штаны из выделанных шкур на ней и такая же куртка на сумке были с собой даже летом, очевидно, чтобы ночевать в лесу во время холодных августовских ночей. На самой волчице была фиолетовая рубаха с длинными полами поверх белой майки. Верхняя одежда делала её какой-то молодой, а та лёгкость, с которой она двигалась, подкладывала ветки в костёр, и вовсе заставляла задуматься, так ли она стара, как кажется. Волчица подбросила мелких еловых веток в костёр, от которых стало в разы светлее и жарче. На ночь обычно делают таёжный костёр или ладью, а тут… Незнакомка углубилась в закрома своей походной сумки, а я с интересом наблюдал за ней, оставаясь в интриге от её манипуляций. На сумке висели плетёные сетки, какие-то травы, часть из которых сушилась недалеко от костра. И вообще всё это казалось мне диким и неизведанным, что не могло не приковывать мой любопытный взгляд. - Почему ты ушёл раньше времени? Разве Кавак не пытался тебя остановить? – спросила волчица, продолжая копошиться в своих вещах. - Я спешил. - И ты успел? – монотонно, не осуждая и без усмешки, спросила волчица. Спросила мудро, спокойно и… правильно. Да так, что я не нашёл, что ответить. – Что случилось? - Я…я пошёл через кладбище, и мне померещилось, - ответил я и сам усмехнулся тому бреду, что мне привиделся. Ну не могло, не могло это быть наяву! - Что померещилось? – спросила волчица, оставаясь при этом серьёзной. - Да, - отмахнулся я. – Всякая чушь, - не захотел я вдаваться в подробности, тем более язык, почему-то, совсем не ворочался. - Кавак дал тебе в дорогу лекарство? - Да, - всё ещё тяжело ответил я. - Корни красного цветка? - Да. - И сколько ты их выпил? Я опустил руку на пояс и, найдя на нём свою фляжку, протянул её незнакомке: - С пяток крышечек от этой фляги. Волчица удивлённо взглянула на меня, перестав лазать в своей сумке. - А Кавак не говорил тебе, что это опасно?! – с порицанием воскликнула она. - Мне было больно, я торопился, - решил я сказать правду. - Торопился он, - пробубнила женщина и достала, наконец, из своей сумки горсть различных травок и маленькую коробочку. – Вы, люди, всегда куда-то торопитесь. Вам всегда что-то надо. Деньги, работа, признание. Чем быстрее бежишь, тем ближе смерть. Вот теперь придется терпеть, раз тогда не сумел. Женщина подошла ко мне, положила у моих ног травы и коробку, а затем подкинула ещё еловых веток, чтоб костёр разгорелся поярче. - Поворачивайся правым боком к костру, - приказала мне незнакомка. – Сейчас помогу тебе снять рубаху. Женщина подошла к чайнику, что стоял рядом с костром, и начала мыть руки в ещё горячей кипяченой воде. - А в чём дело? – не понял я, но повиновался, кое-как повернувшись. - Я сменила тебе повязку, когда нашла. Швы, что я тебе наложила, разошлись, - пояснила волчица. – Надо опять зашивать, только больше. Мне это совсем не понравилось, и холодная испарина испуга снова вернулась на моё лицо. И только волчица не унывала. Она мыла руки почти в кипятке и молчала. Её спокойствие было таким обыденным, что я даже не волновался за качество «операции». Только за наркоз. Впрочем, она сама о нём мне сказала: - Если бы ты не пил столько сока из корня, сейчас бы зашили тебя на раз-два, - объяснила мне незнакомка. – А так… будем шить на живую. Я сглотнул нервный комок и похолодел. Как это странно, осознавать, что сейчас будет неминуемая боль, и всё равно идти на неё, потому что так надо. Наверное, в этом все мы и есть. Впрочем, чего ещё я мог ожидать от такого путешествия?! Оно началось с нашего болезненного расставания с Алу и продолжается только в виде боли, которая раз за разом возвращается проведать меня. Наверное, это и есть моё испытание, которое я должен пройти ради близких. Закон справедливости говорит мне, что на апогее всего меня ждёт счастье и благополучие, а жизнь с каждым днём уверяет, что никакой справедливости нет. Кому верить, чему… кто его знает. Я думал об этом и смотрел, как женщина готовится к «операции». Как достаёт хирургическую иглу, как наливает воду в чашку и кружку. Но больше всего меня напугал нож, который она погрузила в костёр. Металл острого лезвия начал накаляться, и я, прикованный страхом, смотрел, как острие постепенно меняет свой цвет. - Всё возвращается, - вдруг прервала тишину дама. - В этом круг жизни. Ты ушел от боли тогда, но она всё равно вернулась к тебе. А толку было бежать? Принимать нужно должное, - женщина рассуждала очень спокойно, будто бездушно, но я чувствовал доброту, с которой она всё это говорит. Я не знаю, мне просто хотелось ей верить. А вера, как меня учили, спасёт. Наконец, женщина подошла ко мне и села рядом на колени. Она помогла снять футболку, и я приготовился потерпеть. Когда она сразу взяла в руки раскалённый нож, я весь обомлел. Но она лишь надрезала им повязку на моём боку и аккуратно сняла её. Было больно. Мне казалось, что у меня, как у антропоморфа, обострились все чувства, и я услышал запах своей крови. Рана и повязка все были в ней, и только разве что отсутствие гноя вселяло в меня надежду. Волчица достала из коробочки стеклянный флакончик. Она открутила крышку, и я почувствовал запах спирта. - У меня в рюкзаке есть антисептик, - трусливо намекнул я, представляя, что будет со мной, когда на рану польют спиртом. - Хе-хей, не бойся, - успокоила меня незнакомка. – Это не то, что ты думаешь. После этих слов она взяла чашу с водой и обильно полила из неё мою рану. Вода была слишком тёплой, и я весь зажмурился от боли, но тут же волчица применила холодное содержимое флакончика и мне полегчало. - Вот видишь, всё хорошо, - заверила незнакомка и прыснула содержимое флакона себе на руки. Она их хорошенько протёрла и, как из неоткуда взяв в руки подостывший нож, добавила: - Держись, мой мальчик. Получить пару пуль в бою было не так больно, как сейчас. Что со мной делала женщина, я не знал, но я чувствовал, как горячий нож режет моё тело и впивается в плоть, будто зубы вампира. Я закусил ворот куртки, что лежала под головой, и сжал кулаки. - Потерпи, ещё немного, сынок, - ласково попросила волчица. Будто бы у меня был выбор, - только терпеть, не иначе! Я стонал от тянущей боли, чувствовал, как меня режут, и ничего не мог с этим сделать. Потому что так надо. Но нож периодически уходил глубже, и мне казалось, что мои кишки сейчас вывалятся наружу. Я не мог это больше терпеть. Я застучал кулаком по земле, впиваясь до крови другой рукой в лапник. - Всё-всё-всё! – обещала волчица, доводя меня ножом до ужаса. – Всё готово! Всё! Шу-у-у-у! – подула женщина мне на рану и достала из неё нож. Меня будто бы обдало холодом. – Ну вот, самое страшное позади! – пообещала белоснежная незнакомка и улыбнулась мне. Я смотрел на неё, теряясь, но всё же кивнул в ответ. – Давай, давай отдохнём. Волчица встала с колен и опустила окровавленный нож в чашу с водой. Желтоватая речная вода наполнилась красными облачками и скоро вся приобрела багровый цвет. Женщина ополоснула и вынула нож, на котором были сгустки моей крови и мяса, вытерла его о края чаши и вновь опустила его в костёр. - Ну вот, молодец! – похвалила меня незнакомка. – Я очистила рану, теперь осталось только зашить. Белоснежная шерсть на её руках стала красной от крови. Один из её засученных рукавов упал, и она протянула мне руку, чтобы не грязниться. - Закатай, будь добр, - попросила она, и я повиновался. – Будет больно, говорю честно, но скоро всё пройдёт, обещаю. В этой женщине я видел какую-то несгибаемую силу духа. Другой бы на её месте запаниковал, а она не готова теряться. Сложно даже представить, чем её можно сломать и что ей удалось повидать, раз уж у неё такие каменные нервы. Это спокойствие придавало мне сил. Оно вселяло надежду, что всё будет хорошо, поэтому я не мог не повиноваться. Я был уверен, что этот антропоморф знает, что делает, и моё здоровье в надёжных лапах. И пускай антисанитария была повсюду, но почему-то я верил, что всё будет хорошо. - Ну что, пора снова в бой! – улыбнулась мне белоснежная волчица, и я даже улыбнулся в ответ. Мне показалось, что ей это понравилось. Она мельком сделала паузу и, кивнув, добавила: - Давай, поворачивайся! Шить будем. Повернувшись на левый бок, я приготовился к боли. Хотя сложно сказать, возможно ли оказаться готовым к боли. Я только делал вид, что готов, внушал себе это, а самому хотелось лезть на большую сосну, что напротив, когда игла впервые пронзила мою плоть. Пальцы женщины сдвигали края раны, и я снова сжимал в зубах ворот куртки. Игла входила под кожу и возвращалась вновь, но я молчал, то шумно выдыхая, то замирая от боли. Зато я был жив. Болит – значит живой. А ведь сколько раз я мог погибнуть на этом пути. И разве стоит ли после этого не любить жизнь и проклинать свою судьбу?! Рана зашивалась минут двадцать, а то и больше. Костёр успел уже снизить свои обороты, и я волновался, что мой спаситель не увидит в темноте «операционного поля». Хотя волки с их зрением, наверное, смогут провести такую операцию и без костра. Но как бы там ни было, - мне повезло, вот уже в который раз, и всё закончилось. - Ты справился, мой милый друг. Всё хорошо, молодец! – похвалила меня незнакомка. – Отдыхай! Вся в моей крови, волчица встала с замлевших колен, потянулась и, сказав что-то на эскимосском, посмотрела на звёзды. Луна уже успела перекатиться по чёрному небу, и я теперь смог сполна насладиться её видом. Разве что женщина нарушила эту райскую тишину и принялась мыть свой хирургический инструментарий. - Ты как, нормально? – спросила белоснежная волчица. Я кивнул ей в ответ и добавил: - Спасибо большое! - Пойду наберу воды и умоюсь, - отчиталась передо мной незнакомка и показала красную от крови шерсть в оправдание. Но я не счел нужным ответить ей, и только снова кивнул, давая знать, что услышал. Женщина скрылась в кустарнике вместе с чайником, а я остался один у костра, наблюдая за небом, по которому бегали тучи. И тучи те неслись неспроста. Очень медленно, едва заметно на землю опускался снег. Снежинки были маленькими, но они так ярко искрились в свете луны, что были похожи на салют в честь моего возвращения. Сложно было представить и поверить, что меня отыскали запорошенного снегом. Погода здесь такая непредсказуемая. Вроде бы и листья ещё зеленые, и травы ещё местами цветут, а их вдруг укрывает снегом. А на утро уже и нет ничего, ни следа от прошлого. Зато как ни пойдёт снег, я попадаю в такую ситуацию, что мне некогда им наслаждаться. И только сейчас я мог посмотреть на эти снежинки и порадоваться, пускай мне было сейчас слишком холодно. Странно, что я ещё не закашлял и не заболел после того, как оказывался запорошен этим красивым, но бессердечно холодным снегом. Благо, что у меня были с собой свитер и тёплые носки, только им ли меня согревать. Меня грела лишь любовь к моим близким друзьям, к дяде, и доброта тех, кто мне помогал, будь то Кавак и эта волчица. Да даже Ниджу. Он был ко мне добр, и я до сих пор удивляюсь, как он меня предал. У всех есть свои причины, которыми мы оправдываем свои плохие поступки. У Ниджу, уверен, тоже была такая, ведь он всё-таки походил на добряка… И только снег был бессердечен, зато какой с него спрос. Он идёт и идёт, но ты всегда знаешь, чего от него ожидать. Был бы он жив, - оказался бы самым желанным другом. - Ну что, теперь наложим повязку, и можно отдыхать, - перебила мои мысли волчица. Я даже не услышал, как она возвратилась. Я привстал и потянулся к своему рюкзаку. Сверху лежал пистолет, который на секунду приковал моё внимание, но я, проигнорировав его, потянулся к аптечке. Просто оружие оставалось у меня за поясом, а значит это белоснежная незнакомка положила его туда. Она знает о нём… Что ж, будем иметь это в виду… - У меня ещё есть немного бинтов, - заметил я, доставая последние из рюкзака. - Не спеши, я сейчас тебе помогу. Всё сделаем. И женщина, подбросив пару поленьев в костёр, вновь подошла ко мне. Я сел и опёрся на руки, чтобы ей было удобно меня перевязать. Когда начался болезненный, но важный процесс, я робко заговорил. - Я перед Вами в необъятном долгу… - начал я. Мне было очень неловко, ведь помощь волчицы и правда была неоценима. - Вы, люди, всегда всё меряете материально, - спокойно ответила незнакомка, поправляя тампон с какими-то листьями на моей ране. Наверное, очередные шаманские штучки. - Не все, - не захотел соглашаться я. - Тогда говори как есть, - улыбнулась волчица и начала прибинтовывать повязку. - Оно и так видно, как оно есть. Без Вас я бы пропал, - признался я. - Тебе повезло, что с плечом и ладонью всё в порядке. А это всё… я думаю, ты тоже бы преодолел, - рассудила волчица и завязала узелок на бинте, покончив с повязкой. Но я не спешил укладываться и отдыхать. Я так и остался сидеть у костра, и женщина села рядом, умаявшись от такой хирургии. Видимо, она тоже хотела поговорить. - Как мне хотя бы обращаться к моему спасителю? – захотел познакомиться я с дамой. - Эная, - протянула мне лапу волчица. Шерсть на её руках местами еще была красной. – Анью, если так угодно. Слияние языков нивелирует правильность произношения, - пояснила женщина. - Снег… - произнёс я, вспомнив перевод этого слова. То немногое, что я знал на языке эскимосов. – Вот что Кавак имел в виду, когда говорил, что «Снег» мне поможет. - Наверное, - улыбнулась женщина, и я, вдруг осознав свою бестактность, пожал ей руку и представился. Мы познакомились, и снег опять сопровождал нас, будто бы наблюдая за всем, что происходит с волчицей. Где бы я ни встречал Анью, выходило, что встречу сопровождал снегопад. Будто бы имя волчицы само заклинало его. Хех, наверное, так и было. - А я так и подумала, что это ты, - призналась Эная. – Я же вижу, ты русский. А ещё ты похож на своих родителей. - Вы знаете их? – удивился я, вот так номер! - Конечно! Я ведь мать твоего крёстного, - улыбнулась волчица, глядя на мой недоумевающий взгляд. - Как? – вырвалось у меня, но я не просил ответа. Я взглянул на костёр, уже сам улыбаясь, а женщина только лишь посмеялась низким, но отчётливым голосом. Ей бы только злодеев озвучивать! - Вот так вот, ***, бывает, - подытожила она и повернула палкой бревно в кострище. – Раз уж ты здесь, значит что-то, наконец, приключилось. - Да, - ответил я, и моё недоумение и радость сами собою пропали. - Много лет к этому шло, - сказала Эная. – Вся эта история, в которую невольно затянуло участников экспедиции, должна была найти своё логическое завершение. Но у неё не получалось, - с горечью вздохнула женщина и продолжила. – А теперь Стил зашевелился, но почему, зачем, - я не знаю. - Как я понял, он хотел достать какие-то документы. - Эти документы… Я понимаю сына, но лучше бы он отдал бы их банде, и ничего бы не случилось… Хотя кого я обманываю, без них могло случиться самое страшное. - Что это за документы? - Тебе лучше не знать, - спокойно ответила Эная. – Не забивай себе этим голову, сынок. Мы ведь так хотели, чтобы у вас всё было хорошо. Мы хотели спрятать вас от всего этого, а теперь уже поздно. Но… а вдруг ещё нет?! Так зачем тебе нужен лишний груз на сердце. Лучше сбрось его, расскажи, что случилось. И я поведал ей вкратце обо всём, что произошло этим летом. Анью слушала с интересом, искренне. В её лице читалось детское любопытство, с которым она представляла все наши приключения. Но в её улыбке была какая-то глубокая, скрытая тоска, с которой женщина слушала мои истории. Это читалось в глазах, в которых плясал огонь своим отражением. Я видел это по её ушам, которые слегка запрокидывались, когда она думала о чём-то своём. Броские взгляды в темноту, на костёр и под ноги. Ни разу Эная не посмотрела на меня во время рассказа. И, когда я закончил и выдержал паузу, она сказала: - Много чего произошло, когда ни тебя, ни моих внуков не было ещё на свете. А теперь я не могу даже с ними встречаться… Что-то случилось тогда. Такое, что разбило семью на части, вырвав сердце и украв драгоценное время с любимыми. И это, увы, уже не исправить. Можно только сделать что-то сейчас, чтобы всё поставить на место. И я понимал, что теперь мы с Алу и Балто просто обязаны постараться на славу. Я ведь даже и не подозревал, какая цена у всего этого. До самого последнего момента не знал… - Интересно, какие они? – задала вопрос Анью. – Я не видела их с пелёнок. Только в этот момент её голос дрогнул. Впервые за всё это время. Да и то, едва заметно и тихо, будто и не было ничего. Но мне не могло показаться. Я понимал Анью, её было жалко. Осознавать, что у тебя есть внуки, но ты не можешь с ними общаться - ужасно. Грустно всё это. - Я… я даже не знал, простите. - Ничего. - Но мы ведь хотим всё исправить, - робко произнёс я. - Конечно, - подбодрила меня волчица и, похлопав меня по плечу, тяжело поднялась на ноги. – Конечно, мой мальчик. Эная прошла на другую сторону костра, прямо под огромную сосну. Накинув на плечи куртку от комаров, она снова заворожено устремила свой взор на огонь. Ветки уже прогорели, оставив в прошлом свет, шум и мимолётное тепло. Брёвна тлели еле-еле, почти не пробиваясь лучами сквозь августовскую ночную тьму. Зато рядом с ними сохранялся жар, который позволит нам спать до раннего утра. - Коди, он… - начал робко я, потерев шею. – Работает у мистера Смита на почте. Он не боится работы, для дела и близких он всегда найдёт время. Коди мнителен, ему можно наговорить, он поверит, ой… - махнул я рукой, вспоминая историю с его «коллегами», но улыбнулся. Это ведь было так давно, хоть и недавно, да и кажется теперь таким пустяшным… – Но он добрый. Правда. Анью улыбнулась, очень широко, а я продолжил. - Кионочка… Она славная. Наимилейший антропоморф, что я знаю. Рукодельница, тихоня, послушница. Добрее её и не сыщешь, - воспоминания о подруге всплывали одно за другим, и я понял, как я скучаю по ней. – Дакота, хах, такой оболтус! – посмеялся я. – Но добряк. Из самой души добряк, - заверил я. - Большой, статный, сильный. Но оптимист по жизни. Вечный приколист, всегда найдёт, как и где подурачиться. А начнёшь говорить с ним и понимаешь, что… на него можно положиться. Ему можно доверить тайну, он придёт к тебе на помощь, даже когда ты сам этого не ожидаешь. Он только носит маску злостного шутника, а сам… другой он. Мне стало тяжело сидеть в одной позе. Снег продолжал идти, но было не холодно. Я сидел в свитере, но на ночь нужно было укрыться. Поэтому я бросил рюкзак под голову, укутал ноги в кофту, кряхтя от наболевшей раны, а сам лёг на спину на давно заготовленный для меня лапник, прикрывшись курткой и устремив свой взор на звёзды. Устроившись, я продолжил. - Саба – это отдельный разговор. Родители хоть и частенько ругаются с ней, но она… не та, за кого себя выдаёт. Вы скажете, что я ещё слишком молод, чтобы судить, но… - Ты ведь общаешься с ребятами на другом уровне, тебе видней, - помогла мне Анью. - Да, - согласился я. – Поэтому и могу сказать, что Саба из тех, кто не будет лукавить. Она всегда скажет правду, такую, какая она есть, даже если это идёт в разрез с её интересами. Нет, она не идейная, она и вправду себе на уме, но… почему-то мне так не хватает беседы с ней. Я представляю этот разговор. Я бы говорил, говорил, а она бы сидела и молча слушала, так же спокойно, как Вы, - позволил я себе откровенное сравнение. – А потом бы Саба сказала что-то, да так резко, коротко и просто, и я бы опешил. Но не от неожиданности, а от её чуткости и такого… слова, - смаковал я речь. – Что лучше и не сыскать. Не сыскать правильнее, понимаете?! - Пожалуй, - ответила волчица и тоже легла у костра. - Хоть я Вас и не знаю, но на первый взгляд, честно – у вас с ней есть что-то общее. Эная посмеялась, а я продолжил. - Динго знает всё, почти всё. А если не знает, то наверняка подскажет, где это можно узнать. Эх, если бы он только знал, что с нами происходит и как решить все эти проблемы… - А Алу? – спросила Анью. Я замялся. - А Алу… Это мой самый преданный и любимый друг. Я… Даже не знаю, что мне сказать… - честно признался я. - Алу знает меня лучше всех, а я знаю её. Она любит лилии, лес и книги. Она слушает абсолютно разношёрстную музыку, много гуляет и мечтает только о том, чтобы у нас всё было хорошо. Поэтому она и отправилась в путь самой первой, одна, невесть куда. Бесстрашная. - Ты пошёл за ней, - устало и тепло, сквозь улыбку, заметила Анью. - Я пошёл за ней и дядей. Чтобы помочь им найти ответы. Эная усмехнулась и, повернувшись ко мне по ту сторону костра, сказала: - Ты и так знаешь ответ. Осталось определиться с вопросом. Я промолчал. Слова пожилой волчицы были мудры и так содержательны, что я подобрал сразу несколько версий, к чему это было сказано. И некоторые из них вгоняли меня в краску. - Тебе пора спать, мой юный друг, набираться сил. - Пожалуй, - согласился я и укутался в куртку. - Ты столько всего пережил, но сколь многое ждёт тебя там, впереди. Будь готовым, сын мой, жизнь не оставит тебя без преград. Но без них жизнь – не жизнь, - вздохнула Эная. - Спасибо Вам большое, что помогли мне. Тогда и сейчас. - Не стоит, мой мальчик. Этот путь всё равно только твой, а я лишь немного его упростила. - Но как Вы догадались, что я не бандит? - Доброе сердце стучит по-другому. А волчье чутьё, увы, не обманешь. Я не понял, толи это была очередная метафора, толи шутка, но я не нашёл, что ответить. - Так неужели бандитам нельзя помогать? Они ведь не все такие, какими ты их представляешь. И если ты скажешь, что у подобных нет сердца… Есть. И оно тоже стучит, задавая у каждого свой ритм жизни в этом мире из плети судеб. И только им решать, каким будет стук. Как и нам… Ты уже спишь? - Нет, - ответил я, туго обдумывая сказанное мудрой волчицей. - Но всё же тебе давно уж пора. Спокойной ночи, ***. - Спокойной ночи, - повернулся я на здоровый бок, но ещё долго не мог уснуть, всё обдумывая каждое мудрое слово моей белоснежной спасительницы. 3. Мы приближались к месту битвы. Никто наверняка не знал, ждут ли нас на берегу, или нет, но стоило подстраховаться. В связи с этим на лодке все были взволнованы. Френсис правил катер сосредоточенно, однако нервно поглядывал то на часы, то на приборы, то за речной поворот. Отец сидел рядом с парнем в кокпите. Он взял в руки патронташ и насупился, внимательно изучая его содержимое. И только Грейс на корме стояла беспечно. Она сняла с себя свитер, бросив его рядом с патронами и винчестером прямо на палубу. Девушка будто бы загорала в своей белой майке, стоя, опёршись на перила, закрыв глаза от яркого солнца и подняв голову вверх. Она так прелестно и искренне улыбалась, наслаждаясь погодой, что я невольно успокаивалась, сидя на палубе рядом. И только рука, прикованная к груди повязкой, меня раздражала. Я всё пыталась поправить её, чтобы было удобно, но не выходило. - Болит? – услышала я от стоящей рядом Грейси. Я повернулась к ней и солнце ударило мне по глазам. Я зажмурилась, но всё же увидела её довольный взгляд. Она смотрела лишь одним едва приоткрытым глазом, но в нем читалось только хорошее. - Нет, скорее, бесит, - честно призналась я, перекрикивая грохот мотора. - Голова не болит? - Неа. Температура, кажется, спала. - Тем лучше, скоро уже. Я встала и облокотилась на перила у борта рядом с тётей. - Грейс… Почему отец так яро скрывал вас от нас. Я думала, что девушка замнётся, но она была не из таких. Она вообще очень мне нравилась. Как Саба, только всегда позитивная. - Он не хотел. Честно, - заверила Грейси, продолжая кричать сквозь звук двигателя и бурлящей воды. – Просто когда закончилась вся эта заварушка с его экспедицией, тут же объявились недоброжелатели, - поясняла тётя, уходя от ответов. – Вы находились с отцом, в городе, где каждый его знает. А мы – далеко. Я ведь тогда была совсем ещё мелкой. Да и брат с сестрой ещё жили дома. Как я поняла, он хотел уберечь нас от контактов с собой, чтобы нас никто не нашёл. Так мы и сидели в глуши, пока сестра не уехала, а брат не пропал. - Это как так? – не поняла я. - Лучше у отца спроси, - откасалась от меня Грейс. Уж она точно знала, что папа мне ничего не расскажет. Ну и ладно. – Собирайся. Со мной пойдёшь, - добавила Грейс, отойдя от борта и направившись к кокпиту. - Ближе не стоит, - услышат! – крикнула Грейс Френсису, перебивая грохот мотора. Лодка тут же сбавила обороты и остановилась недалеко от левого берега. Я оставила рюкзак в лодке, а куртку накинула сверху, чтобы замаскироваться под зелёный цвет леса. Грейс одела свой свитер, куртку и амуницию. Подойдя ко всем, я приготовилась выслушать от отца нагоняй. - Ты тоже собралась… Хорошо, - выдохнул он. - На корабле может быть опасно. Пойдёшь с Грейс по правому берегу, будешь ждать её с рюкзаком, где она скажет. Тогда тебе не придётся переплывать реку, если что… - «Если что» не будет, ясно тебе? – угрожающе ткнула папе в нос пальцем Грейс. - Хм, ладно, - согласился отец. – Но учтите – никаких рисков! Не получится, значит так тому и быть. Придумаем что-нибудь ещё. Рации я, вроде, все настроил, - сказал папа и отдал Френсису и Грейс по рации. Тётя взяла их из дома перед выходом. - Хенс фри у нас только два, для меня и для Грейс. Тебе оно и ни к чему, - сказал папа Френсису. – Если вдруг услышите три щелчка, - папа нажал на кнопку, и мы услышали триаду характерных звуков через рацию Френсиса. – Значит что-то пошло не так. Действуем по обстоятельствам. Все уловили? Вопросов ни у кого не возникло. Грейс вставила в ухо наушник с микрофоном и, включив рацию, настроила громкость. Папа тоже подготовил оборудование. После он накинул свой рюкзак на плечи и подытожил: - Рюкзак Алу сойдёт, если что, за рюкзак Френсиса. А нам свои стоит взять, на всякий пожарный. Грейс посмотрела на папу недобро. Уж не имел ли он в виду, что мы можем оставить Френсиса в беде? Надеюсь, что нет. Что просто на всякий случай. - Ладно, тогда я поплыл… После этих слов папа спрыгнул в воду, уровень которой оказался ему чуть выше пояса. - Бррр, холодная! – поёжился отец. - Будь осторожен, братец! – улыбнулась папе Грейси и подала ему ружьё и патронташ. Папа взял их в руки и быстро выскочил на отвесный берег, взобравшись на который он застегнул патронташ на поясе и зарядил ружьё. – Так, теперь мы. Френсис завёл мотор и сделал резкий крен вправо, уводя лодку на другой берег. Я смотрела, как отец скрылся в зарослях хмеля и крапивы, которые ждали и нас вместе с Грейс. Ох, идти будет трудно. Радовало только одно – это заводь, в которую подвёз нас Френсис. Она была глубокой, поэтому катер можно было припарковать прямо у отвесного берега, на который мы ловко спрыгнули вместе с тётей. - Ну всё, можно двигать, - отрезала Грейс, поправив винчестер на плече, и лицо её стало сосредоточенным и внимательным. Пройдя метров сто, я заметила, как она изменилась. Уже не было на лице улыбки, не было хитрых взглядов. Тётушка стала нейтральной. Не грустной и не весёлой, невзрачной, но очень внимательной. И тихой. Она шла, будто плыла по зарослям хмеля, который путался под ногами и снижал нашу скорость. Но дело было, скорее, во мне. Грейс, как мне казалось, уже давно умчалась бы вперёд, однако тактично ничего не говорила. Она просто не видела в этом проблемы, ведь какой бы другой не казалась она сейчас, это её не меняло. Я заметила, что мы всё дальше отходили от берега. Думаю, Грейс уже знала маршрут, а потому шла спокойно и уверенно, подмечая посторонние звуки, крики птиц и указывая мне на следы диких животных. Последнее она делала, скорее, машинально. Она ведь охотник. Но, быть может, просто хотела отвлечь меня от нервозности и дурных мыслей, показать, что жизнь вокруг нас всё равно продолжается и продолжится при любом раскладе. И жизнь эта прекрасна и интересна. Наконец, мы попали в лозняк, а после него – в лес. Идти стало легче, и тут же на связь вышел папа. - Поняла. Оставляй тогда там рюкзак, - шепнула в рацию Грейс, зажав кнопку на поясе. – Мы в лесу уже. Тётя остановилась и повернулась ко мне, прильнув к моему уху. - Балто нашёл переход, - шёпотом, едва слышно пояснила она. – Он там скинет рюкзак, захватит его, когда будет перебираться на наш берег. Я кивнула, с одобрением приняв к сведению пояснения. Приятно, когда тебя держат в курсе дела. - Мы с полкилометра прошли, осталось примерно столько же. Теперь ползём, как мыши, - я одобрительно кивнула Грейс и сосредоточилась. - Видишь горку? – спросила она. Я кивнула снова. Метрах в двухстах лес приподнимался вверх, образуя невысокий уклон. – Там и оставим рюкзак. - Значит, я пойду с тобой? – спросила я, с удовольствием готовая нарушить приказ отца. Он хотел, чтобы я ждала Грейс в безопасном месте. - Да. Мало ли что – подсобишь, посоветуешь. Если ты не боишься, конечно. - Нет. - Только честно, я не заставляю. - Я понимаю, - шепнула я на ухо Грейс. - Хорошо. Не будем отвлекаться. И мы двинулись дальше, а я предвкушала адреналин. Он и без того зашкаливал в моей крови, а теперь я пойду вместе с Грейс. Но… это было круто! С кем ещё такое произойдёт, подумать только! Страшно, конечно, но зато будет, что рассказать ребятам. Наверное, так на меня повлияла Грейс. Её оптимизм навеял мне именно такие позитивные мысли, и я не противилась им. Да и сколько можно грустить и плакать. Я от этого просто устала, не хочу больше! Да и вообще, преступники не ждут нас с берега, а значит мы идём на два шага вперёд! Но как бы мы там ни шли, а на холме мы оказались нескоро. Всё-таки Грейс задавала медленный и спокойный темп, чтобы лишний раз не нашуметь и не пропустить что-то важное. А из важного кое-что появилось, да как раз когда мы вышли на возвышенность. Грейс остановилась, движением руки приказав мне замереть. Она прильнула к наушнику и затихла. Нажимая на кнопку вызова, девушка прошептала, останавливаясь во время слов собеседника. - Как я и думала… Повезло… Действуй. Я вопросительно посмотрела на тётю, и она отчиталась. - Есть! На том берегу, - кивнула Грейс в сторону речки. – Как я и говорила, они станут лагерем на выходе и будут ждать. Балто нашёл две лодки. Они бросили их в стороне, без охраны. К тому же там лес, Балто мигом выведет лодки из строя. Теперь посмотрим, что тут у нас. Значит, всё шло по плану. Они будут чинить свои моторки ещё очень долго, так что Френсис должен проскочить и подобрать нас дальше по берегу. Я была уверена - у него получится. Но теперь пришёл наш черёд. Мы спрятали рюкзак под приметным кустом и двинулись в путь к берегу океана. Грейс стала ещё осторожней, будто бы не шла, а ползла, как змея, по сгнившей прошлогодней листве, но её не было слышно. И только мне казалось, что я топаю, как слон, однако тётя не делала мне замечаний. Наконец, мы услышали голоса и запах дыма. - Плохо, - сморщилась Грейс. – Я надеялась, что у нас их не будет. Ты вот что, возьми рацию, - сказала она и, не дожидаясь ответа, отдала мне прибор с наушником. – Пройдём ещё немного к тем кустам, - указала тётя налево. – Там ты меня подождёшь, а я пойду в разведку боем. - Хорошо, - шепнула я, и мы, пригнувшись, двинулись к месту назначения. Кусты располагались над небольшой ямкой, в которую мы с тётей и приземлились. Ползком мы подобрались к густым корням на вершине взвала. Отсюда из-под кустов открывался неплохой обзор на прибрежную зону, на которой мы и увидели преступников. Они сидели у костра на берегу, окруженные небольшими соснами. Неподалёку расположился зачем-то выставленный часовой, с которым мы вовремя разминулись. Но самое главное – две лодки стояли прямо напротив. Нам к ним было не подойти. - Зараза, - шепнула Грейс и оскалилась. Тут же на связь вышел папа: - Готово, иду назад. Они выставили часовых, будьте бдительны. - Через сколько нам тебя ждать? – шепнула я. Однако отец даже не удивился моему голосу. - Минут двадцать. - У нас проблемы, - призналась я. Грейс неодобрительно на меня посмотрела. Но раз уж сказал «А», говори «Б». – Есть два катера, к ним не подобраться. - Понял, ждите меня. Грейс поднесла микрофон к губам и взглядом приказала мне нажать на кнопку. - Мы не знаем, есть ли еще часовые. - Ещё как есть! – заявил мужской голос сзади, сопроводив своё появление звуком автоматного затвора. 4. - Вставай, мой мальчик, вставай! - звала меня белая волчица. – Ну ты и лежебока! Я очень тяжело разомкнул глаза. Солнце ещё было ранним, и утренняя прохлада схватила меня за ноги своими мертвецки холодными руками. Я уже и привык к вечно больному горлу и насморку по утрам. Лес, как-никак, был уже далеко не тёплым. Зато от костра горело левое плечо, и я спонтанно подвинулся поближе к пламени. - Гляди – закатишься в огонь, чем я тебя тушить-то буду! – посмеялась женщина и я взглянул на неё. Она сидела напротив и была в своей рубахе, значит, уже отогрелась после недолгого сна. Сколько же она поспала за ночь и спала ли вовсе? Но выглядела пожилая дама явно бодрее, чем я. - Я и костёр развела, и пожрать приготовила, и трав заварила, а тебя никакой звук не берёт! - Это я… устал, - оправдался я. - Соня! – хохотнула волчица и протянула мне куксу с коричневой жижей. – На попей, полегчает! Я поднялся и на удивление не почувствовал боли. Вкус трав был мне знаком лишь отчасти. Тут смешались и черничник, и какая-то кора, а ещё я чётко чувствовал вкус речной воды, землистый, но терпкий и насыщенный. Вместе с куксой я присел поближе к костру и поёжился. Всегда так бывало после ночёвки в лесу. На улице жарко, а сам согреться не можешь. В походах было главное вылезти из палатки и развести костёр. Ели выжил – победил. Я сам усмехнулся своей мысли и, приложившись ещё к ковшевидной куксе, протянул её хозяйке. - Да мне уж не надо, пей, - разрешила Эная, и я с удовольствием выпил ещё ядрёного настоя. Ноги у костра начали отогреваться, и я был сосредоточен на этом, пока Эная не спросила: - Ну, и что дальше? – задала она вопрос, сидя, упёршись руками в колени. - А Вы что мне скажете? – увильнул я. - Тебе б отлежаться малость, - посоветовала Анью. – Но… - саркастично посмотрела прямо в глаза мне волчица. – Кому я всё это говорю, - улыбнулась она, и эта улыбка впервые мне показала её старость. Так улыбаются бабушки, мило, едва ли заметно, будто исподтишка, но с заботой и нежностью во взгляде. Будто бы человек, хоть и не человек это вовсе. Ну и что с того? Как можно не любить их, бояться и убивать, ведь они такие же, как мы! Увы, видимо, были и те, кто не видел подобных улыбок. А без них и жизнь с болью на сердце требует злобных свершений. Наверное, от зависти, когда любви тебе недодали. Или от страха за то, что никому ты такой больше не нужен. И ты просто идёшь убивать с призрением тех, кто всего лишь не такой, как ты. Даже, наверное, из-за того, что он, такой чужой тебе и непонятный, лучше тебя. Так и живёт сейчас наша земля, пока мы тут застряли в лесах в своём маленьком мире, где были свои проблемы, похлеще расизма. Он вообще ушёл куда-то на задний план, ведь в этой игре с преступностью нет людей и антропоморфов. Есть только победители и проигравшие. А там, в мирном городе, кому-то откровенно впадлу ходить с лисом или барсом в один магазин, и это для него самая острая в жизни проблема. Но у меня хватало своих, куда более значимых и важных. И надо было их как-то решать. - Мне нужно на лесопилку, - заявил я Анью и поставил на бревнышко куксу. - Зачем? - Там работают Пётр и Поли, родители моего друга. Они могут помочь. -Ты уверен? - Я больше ни в чём не уверен, - усомнился я. – К тому же, у меня нет другого плана. - Вы, люди, вечно всё себе планируете. Это, как мне кажется, только больше расстраивает, когда все планы рушатся напрочь. Если хочешь что-то делать – делай, только не забывай, что не всё может получиться. - Мне об этом много раз напоминали за последние пятнадцать дней. - Пятнадцать? – удивилась Эная. - Да, именно столько я уже в пути. - Всего лишь пятнадцать дней ты видишь свои поражения?! Хотя бы что-то, но этого мало. Смотри дальше, начни с Родины, и, кто его знает, может ты даже найдёшь причину своих неудач. Я хотел, было, найти себе оправдательное слово, но передумал. Волчица всё сказала мудро, мне есть, над чем задуматься. Только вот времени на это всё нет. - Я проведу тебя к лесопилке, - пообещала Анью. - Спасибо... У меня ещё карта есть, в ней много полезных пометок… - Я всё там знаю. Или ты хочешь пойти один? Я не против. - Нет, что Вы! – испугался я, что мои слова могли не так понять. - Но я всё равно сама туда пойду. Дело есть. Эти слова меня успокоили, и я, смутившись, уткнулся взглядом в костёр. Утро начиналось как-то… не очень. Не знаю, почему, но на душе стало гадко. Видимо, это от правды. - Садись порубай. Нам ещё перевязки тебе делать. Тут в целом идти немного осталось, но мало ли что в дороге… 5. - Хы, опа – девчонки! – послышался позади голос бандита. Но мы не повернулись. Мои руки как раз были на кнопке. Грейс вновь указала на неё взглядом, и я произвела три последовательных сигнальных нажатия, как учил папа. - Подъём! – приказал голос позади, и Грейс повернулась. - Сигнал? – спросил по рации Френсис. Я ещё раз трижды нажала на кнопку, после чего зажала её на всякий случай, чтобы можно было до последнего слышать, что у нас происходит. - Встать! – взревел мужчина, и я была вынуждена оставить рацию. Зато этот крик точно услышали Френсис и папа. Я лишь успела заметить, как люди в бандитском лагере переполошились. Влипли… - Френсис, стартуй! – услышала я запыхавшийся голос отца в наушнике. – Стартуй, Френсис! - Всё понял, понял, лечу! – ответил парень, и где-то далеко-о-о – далеко я услышала звук мотора. Возможно, преступники его заприметили раньше, поэтому и выставили часовых. - Я что, неясно сказал? – спросил мужчина, и я обернулась. Над нами возвышался низкий человек, лет сорока, с короткой щетиной. Его стеклянные глаза казались пьяными, а морщинистое лицо было противным. Из-под кепки выглядывала лысая голова, а из-под серой олимпийки - голубая полосатая рубаха. Но в руках у него было то, что не давало разглядывать его дальше, а именно – автомат. Нервно переглянувшись, мы с Грейс поднялись на ноги. Винчестер так и остался висеть у тёти на плече. - Гля-янте-ка, что за цацки! – ухмыльнулся мерзавец. – Ружьишко-то отдай! Негодяй потянулся к ремню на плече у Грейси, слегка отведя ствол своей пушки в сторону. И этого было достаточно. Грейс отвела правой рукой автомат, а левой ударила мужчине по запястью. Своё оружие она так и не отдала, зато его моментально оказалось в руках девушки, которая сильным ударом приклада тут же вырубила нападавшего. Обезвреженное тело ещё не успело приземлиться, а Грейс уже достала из кобуры бандита пистолет и протянула его мне. - Алу, к реке, живо! – приказала тётя, и я, кое-как выйдя из ступора, взяла предложенное оружие и сделала шаг за спину Грейс. Тут же послышались далёкие выстрелы, и об берёзу рядом со мной ударилось что-то маленькое, но убойное. Я тут же пригнулась и помчалась приблизительно в том направлении, где должна была находиться река. Как только я зашла в лес, то тут же рядом послышалась канонада выстрелов. Это Грейс стреляла в ответ преступникам из трофейного автомата. Боже, а как же она? Почему Грейс не отходит? И рация, как назло, у меня! Только… эти вопросы приходили в мою голову, несмотря на то, что я уже бежала к реке, оставляя тётю и преступников позади. Как я смею так струсить?! Оставить её там, в одиночку?! Но она ведь сказала бежать! И что же мне делать?! Только ответ пришёл сам собой. Я моментом оказалась у реки и чуть не свалилась в неё с крутого берега. Зато на другом берегу бандиты уже меня ждали. Что-то просвистело над головой, и я свалилась на траву, не зная, что делать. А ведь ответ оказался у меня в руке. Судорожно дёрнув предохранитель, я поняла, что пистолет не заряжен. Не знаю, был ли это предохранитель или что-то другое, но больше ничто не нажималось. С другого берега переполошенные бандиты выстрелили по мне ещё трижды, но я была под прикрытием земляной горки. Однако попытки взвести оружие оказались тщетными. Вторая прибинтованная рука не давала мне воли к действиям, и я, отчаявшись, взяла в зубы затвор пистолета и передёрнула его. Я почувствовала, что курок стал податлив, а значит я была готова к стрельбе. - Ох, мамочки! – взмолилась я, наблюдая, как надо мной со свистом проносится дробь. Почему-то только сейчас ко мне пришёл страх, но был он уже другой. Если раньше я боялась попасться в руки бандитам, боялась свиста пуль, то теперь я… будто привыкла к этому. Во мне будто бы слилось всё воедино, в одно сильное чувство, на фоне которого я успевала даже о чём-то подумать. О том, что Грейс затихла, и лишь редкие выстрелы раздавались в глубине леса. О том, как мне лучше укрыться, что дальше делать. Но страшнее всего было начать стрелять в бандитов… а вдруг я попаду? Но выхода у меня не было. Я уже слышала, как приближается ко мне лодка Френсиса. А мне ведь надо как-то обеспечить ей прикрытие, что ли. Я не вояка, но это было очевидно. К тому же, нельзя сбавлять скорость, поэтому я должна быть уже в воде, когда Френсис подъедет. Любая минута задержки может стоить нам жизни Грейс. Всё это моментально пронеслось в моей голове. Я лежала на спине, в крапиве, но не чувствовала её жгучих объятий. Меня обуял только страх и растерянность, когда разум требовал решительности. Я взглянула на пистолет в своей руке. Он трясся от моей дрожи, но выхода нет, - надо стрелять. Решившись и выглянув из-за укрытия, я произвела выстрел в сторону преступников. Пистолет отбросило назад, но не сильно. Да и сам выстрел был негромким, зато бандиты, которые бесстрашно стояли на том берегу, мигом попадали на землю. Кто-то из них правее по берегу поднялся на колено и вскинул ружьё, готовясь стрелять. Но я его заметила и направила пистолет в его сторону. Я спустила курок, и мужчина снова прильнул к земле. Видно было, что я не попала. Однако сразу трое стрелков уже успели приготовиться к бою, когда вдруг из-за поворота показался катер Френсиса. Поворот находился метрах в пятидесяти от меня, а до другого берега было всего метров тридцать. Двое бандитов не стали раздумывать и открыли огонь по лодке, и только один прицелился с карабином в мою сторону. В голове пронеслась сотня мыслей. Это был карабин, или что-то в этом роде. Я осознавала, что когда он нажмёт на курок, это будет конец. Но ствол моего пистолета уже давно смотрел на мужчину. И я, уже без зазрения совести, произвела прицельный выстрел. На сколько секунд я оказалась быстрее него я не знаю, но пистолет дёрнулся дважды, и человек, покачнувшись, упал… Времени не было, сейчас или никогда, и я, воспользовавшись отвлеченностью бандитов, сиганула с крутого берега к воде. Метра три я скользила на спине, будто по снежной горке. Только вместо чистого снега подо мною был ил и песок, которые тормозили меня. С шумом плюхнувшись на ноги в холодную воду, я поняла, что утопаю в иле. Но кто говорил, что будет легко?! Тут же рядом ударила дробь, зацепив мне плечо и шерсть на хвосте. Я вскрикнула от резкой боли и испуга, но не стала раздумывать и выпустила в сторону стрелявшего оставшиеся патроны. Закончив стрельбу, я побежала дальше на глубину, если это можно было назвать бегом. Я буквально вязла в иле и холодной воде, и когда я зашла в неё по грудь, Френсис ловко притормозил рядом со мной. - Живее! – послышалось из кокпита. Папа уже стрелял из ружья, а Френсис, прокричав снова, выставил свой глок в окно и так же выстрелил по людям на другом берегу. От ледяной воды у меня перехватывало дыхание, но я, швырнув трофейное оружие на палубу, подпрыгнула и уцепилась за перила у борта здоровой рукой. Ох, не зря я занималась физкультурой и спортом! Я таки смогла запрокинуть ноги к перилам и лодка тут же тронулась. Чуть не цепляясь о воду, я, выжимая из себя последние силы, подтянула ногами и рукой своё тело на палубу и, растянувшись на ней, почувствовала облегчение. Но тут же его уничтожил ружейный выстрел, который раздробил в щепки палубный пол рядом со мной. Однако испугаться я не успела. Папа отстрелялся и, бросив ружьё, подхватил меня за руку и затащил в кокпит. Тут канонада слышалась громче и веселее. То и дело дробь рикошетила от крыши, а пули пробивали её и стены, посыпая нас осколками металла, дерева и краски. Это был самый страшный момент в моей жизни… Господи, сколько раз я уже так себе говорила, только с каждым днём становилось всё хуже и страшней. Благо, что терпеть это всё долго не пришлось. Не прошло и минуты, когда пули бандитов уже перестали до нас долетать, - скорость у нашего катера была большая. Мы всё ещё слышали близкие выстрелы, но резкий поворот вправо вывел нас в океан и скрыл от линии огня этих тварей. Проклятые мерзавцы! - Ты как, дочка? – взял меня за плечи папа, глядя на меня бешенными глазами, и, не дожидаясь ответа, крепко-крепко обнял. - Плечо зацепило, - указала я на правую руку. Теперь и она могла стать нерабочей. Отец взглянул на свою ладонь, на которой была моя кровь, бросил ружьё на палубу и в панике осмотрел мне плечо. Френсис чуть понизил обороты, когда понял, что с правого берега никто не стреляет. - Хух, слава Богу! Дробинка по самому краюшку прошла, ничего не задела! На вылет, вон дырочка, - указал он мне на плечо, и я, убедившись, что моя рука на месте и крови почти нет, успокоилась. – Всё, поплюй, дочка, всё прошло! - Тьфу-тьфу-тьфу, - не наигранно поплевала я через левое плечо, будто это и впрямь меня успокоит. Однако слегка помогло, я не знаю как. *** так учил, видать, и вправду работает. - Где Грейс? - Видимо, она увела их вглубь леса, с вашего берега никто не стреляет. Последний раз я слышала выстрелы далеко в лесу, откуда мы заходили с Грейс, а потом мне некогда стало за ними следить. Теперь же над берегом повисла немая тишина, и мы медленно плыли вдоль него, замерев в томящем и жутком молчании. Казалось, что шли минуты, но дёргалась только секундная стрелка на отцовских часах. Где же ты, Грейс?! Где ты, тётя?! Я ведь только нашла тебя и узнала, нельзя вот так просто тебя потерять! И рация, как назло, была у меня. Да и промокла она, всё равно уже нет от неё толку. - Она ведь меня спасала… пап… - произнесла я последнюю мысль, и слёзы чуть было не выступили у меня на глазах. Но тут тишину разорвала длинная очередь. За нею последовали крики, и Френсис, не долго думая, повысил скорость. - Она не должна убежать, прижимай! - К берегу, к берегу её! – кричали из леса, а в ответ им звучали одиночные выстрелы. - Отцовский винчестер! – узнал по звуку отец. – Она здесь! – крикнул папа, и Френсис тут же подвернул к высокому песчаному берегу. Последний всё выше и выше поднимался над нами, и выстрелы потихоньку переносились куда-то наверх, став глухими и тихими. - Держи пистолет! – кинул мне Френсис свой глок и тут же снова прильнул к рулю. – Тут очень мелко, могу напороться на дюны! - Пробуй! – кричал в ответ отец, перекрикивая лодку, которая вся скрежетала и пару раз даже подскакивала, ударяясь о песчаное дно. – Мы должны её вытащить! Папа зарядил ружьё, и я только сейчас заметила, как много ружейных гильз скакало по когда-то блестящей и ровной, обитой деревом палубе. Теперь в ней виднелись сплошные дыры и остатки деревянного покрытия. Как эта лодка оставалась на ходу, я не знала. Берег был уже давно выше лодки. Его отвесный край красовался ярким песком и корнями деревьев, которые мелькали по правому борту. А наверху появилось движение. Вдруг папа выстрелил. Он заметил кого-то высоко над лодкой. Я же лишь подмечала чью-то жёлтую курточку, что мелькала уже далеко позади. Но вдруг из-за кустов показался силуэт волка-антропоморфа. Да нет, это Грейс! Она на ходу развернулась, прицелилась, сделала выстрел и вновь побежала вдоль берега. - Тормози! – закричал отец. - Не могу! – взревел Френсис. И Грейс тут же пропала. Мы не намного снизили скорость, однако тут же выстрелы в лесу начали достигать нас. Я поняла это, когда увидела фонтан брызг, который породила автоматная очередь. Отец выстрелил в ответ, но всё без толку. Только обрывистый берег становился всё выше, а Грейс нигде не было. Как вдруг! - Р-ра-ах! – услышала я где-то сверху. С самого края обрыва посыпалась песочная стружка, а над лодкой проскользила тень. Из последних сил бедная девушка совершила грандиозный прыжок! Боже, да она ещё и с рюкзаком! Как можно бежать с такой скоростью, да так прыгать, да ещё… Вообще! Всё это пронеслось у меня в голове в считанные секунды, и тут же Грейс коснулась ногами палубы. Лодка глубже погрузилась от удара, тут же отскочив от воды назад и продолжив движение. Тётя хотела перекатиться после приземления, но рюкзак зацепился за дыру в полу, и она шмякнулась на бок, легонько, будто бы и не падала вовсе. Тут же она отстегнула лямки и выпрыгнула из них, сев на изготовку с винчестером возле борта. - Стреляй! – крикнула она мне, и я, выйдя из ошеломительного ступора, взглянула на берег. Кругом там были преступники, по которым отец и Грейс тут же открыли огонь. Я не стала робеть и вздёрнула вверх руку с глоком, отправляя с каждой пулей проклятия в сторону недругов. Эти проклятия были мысленны, за меня, за всю мою семью, за испорченную жизнь тех, кому эти сволочи перешли дорогу. И пусть я ни в кого не попала, но подарила им всё, до последнего патрона. И даже Френсис был в ярости в этот час, заставляя лодку мчаться быстрей и быстрей. И когда, наконец, преступники были уже далеко, Грейс его остепенила. - Не мучай, - сказала она, до сих пор пытаясь отдышаться. Впрочем, и так всё было понятно, так что можно было и не договаривать. – Они не доплывут, не на чем. - Ты смогла сломать им моторы?! Но как?! – удивился отец. - Ха-а-ах, - задыхаясь, в счастливой улыбке расплылась Грейс. – Так кто ж ведь у нас самый лучший стрелок! 6. День налаживался. Погодка стояла солнечная, но идти было совсем не жарко. Да и легко – кругом ведь росли только сосны, поэтому ни кусты, ни травы не мешали нам двигаться вперёд. Но мы быстро и не шли. Анью выдерживала темп, а я сильно не напрягался, чтобы швы оставались в покое. В больничке бы мне вставать запретили, а сейчас это было то немногое, что я мог себе позволить. Эная всячески отговаривала меня от похода, но и сама понимала, что всё это тщетно. К тому же, оставалось немного. Совсем. - Будь аккуратнее, ***, - на ходу советовала мне волчица на подходах к лесопилке. Если возле костра она показалась мне разговорчивой, то во время похода Эная была немногословна. Хотя мы и шли-то лишь пару часов. – Здесь у Стила очень много глаз, а ещё охранники. Оставь свои вещи подальше от этого места. Рабочие будут бродить по всему лесу. - Неужели они за столько времени всё там не выпилили? – удивился я. - Нет. Это и не лесопилка, по сути. Просто они сразу на делянке обрабатывают дерево и отправляют его, куда надо. - А куда надо? - Слишком много вопросов, даже я не вездесущая! – улыбнулась мне тётушка Эная через плечо. Не поворачивался язык назвать её бабушкой. - А… - хотел было я спросить, но осёкся. - Ну? - Да ничего. Я просто даже представить себе не могу, что делать дальше. Как спасти друга, как найти Балто и Алу. И вообще, что мне делать? - Я тоже не знаю, мой мальчик, - пожала плечами волчица, отчего её рюкзак, что маячил передо мной всю дорогу, чуть приподнялся. – Но что смогу – подскажу. После минутной паузы волчица, вдруг, разговорилась. Я, честно сказать, уже сходил с ума от душивших меня вопросов и тишины, которую Эная всячески создавала. - Сейчас выйдем на пригорок, оттуда я всё тебе покажу. - Спасибо. - Сочтёмся, - предупредила меня белоснежная знакомая. – Вот закончится вся эта история, заберёшь своего дядьку, всю его ораву и будете мне сарай новый строить! Мы посмеялись. - Да-а, хорошо бы, - помечтал я. – Вы ведь здешняя? - Здешняя, здешняя, - ответила волчица. – Твой дядя тут вырос. - Но мы ничего этого не знаем, - вырвалось у меня, на что Анью остановилась и обернулась. - Если Балто так решил - значит так было надо, - осуждающе взглянула на меня волчица своим диким взглядом, и я притих. После этих слов Анью вновь замолчала, и мы стали взбираться на холм. Я думал, что спугнул её, но когда мы взобрались наверх, на прогалину, Эная просто захотела отдышаться. Да чего там таить – мне самому было тяжко взбираться на гору, да ещё и с рюкзаком, не говоря уже о пожилой женщине. Зато когда мы чуток отдышались, Эная продолжила. - В той стороне лесопилка, - указала волчица рукой. – А вон там, видишь, гора? – спросила она, указывая на горизонт. До горы было километров пять, хорошо, что она вообще заметна с пригорка. - Да… - неуверенно произнёс я. - Доставай карту, - велела мне волчица и я повиновался. – Вот, видишь, вот тут будет эта гора, - указала она на непонятной доселе мне карте Газа точку. Теперь я узнал, что это было за место! Карта окрестностей базы! – Прямо там, вниз по скале, база Стила, за этой горой. От этих слов у меня аж мурашки по коже пробежали! Неужели дошёл?! - А вот тут, смотри! – отвлекла меня от мыслей волчица. – Полуостров. От него идёт коса и перешеек, который хорошо охраняется. Ну, как хорошо, - задумалась Анью и почесала в затылке. – Просто там стоят часовые, чтобы с острова на землю никто так просто не пролез. - А кто там может лазить? – не понял я. - На полуострове сейчас живёт волчья стая. Её лидер, Нава, помог мне лекарством этой весной, поэтому я пойду к нему, отдам должок, - показала мне Анью пучок связанных трав. – Заодно и узнаю, вдруг Балто с дочкой уже у него. - Вы думаете, они пойдут туда? - А куда же ещё! – без сомнений ответила женщина. – У Навы на Стила большой зуб наточен! И Балто хорошо его знает, с детства. Не думаю, что они пойдут прямиком к Стилу, не посоветовавшись. - Так, может, мне лучше сразу пойти с Вами? - Э-э, нет! – остепенила меня волчица. – В стае людей не жалуют. Да и, знаешь… - посмотрела она мне в глаза, прищурившись. – Лишним не будет понять, что там затеяли Пётр и Поли. Посмотри, разузнай, какова их позиция. Они тебя сразу же не сдадут, ты не бойся. Только нигде не задерживайся. Поговори и исчезни, след свой запутай, к речке выйди, вот где она, - указала волчица по карте. – А вот и сама лесопилка. По речке иди против течения, так тебя не найдут. А как выйдешь – вернёшься на гору, что за базой Стила. Там мы и встретимся. - Но когда? - Не знаю. Подожди до завтра. Если не приду… - задумалась волчица. – Приду. Сообразишь, коли чего, - отмахнулась Анью и, сложив карту пополам, протянула её мне. – Удачи тебе, парень! - Эная… Спасибо Вам большое, - снова смутился и растерялся я. – Вы столько всего для меня сделали. Я перед Вами в неоплатном долгу. - Если ты так считаешь, то вспомни, что я это делаю и для своей семьи тоже, - улыбнулась волчица, но взгляд при этом у неё всё равно казался мне жутким. – Успокой себя этим. Я стоял и не знал, что ответить. Хотелось обнять моего спасителя на прощание, но что-то отталкивало. Толи инстинктивный страх подсознания, толи серьёзность и сила этой женщины, перед которой не очень-то хотелось выглядеть меланхоличным. - Да брось ты прощаться, глядишь, завтра свидимся, - будто бы прочитала по моему растерянному лицу мои мысли Эная. – Ну что, пошли? – задала она вопрос и, не ожидая ответа, пошла вниз с пригорка, улыбнувшись мне на прощание. Она даже не обернулась, и я, поражаясь воле и силе этой женщины, пошёл своей дорогой. Надо же так, одной, в лесу, и ещё сквозь бандитов и невзгоды! Сколько ей, шестьдесят, семьдесят? Я, небось, и не доживу до таких лет, и уж тем более не останусь таким. Да что там не останусь, когда я ещё таким и не стал. 7. Весь день мы двигались без останово-к. Вечером того же дня мы, а точнее отец и Френсис, запланировали ночёвку в какой-то бухте. Там можно было скрыться от преследователей, а заодно привести лодку в порядок. Останавливаться и делать это в открытом море мы не решались, да и благо, что судно вообще пережило столь беспрецедентный обстрел. Правда, пришлось лодке несладко. На корме образовалась знатная лужа среди осколков реечного пола. Брызги теперь просто застаивались там, да и дырочки от дроби добавляли воды. Благо, что мы ехали на скорости и вода не прибывала, хотя отверстия, в целом, были плёвые. Зато кокпиту повезло меньше всего. От лобового панорамного стекла остались две трети. Два широких окна по левому борту были разбиты вдребезги, а по правому на стёках виднелись дыры от пуль и дроби. От них, будто паутиной, расходились трещины к основанию железных рам, отчего, порой, проще было выйти на палубу, чем что-то рассмотреть через окна. Стены же в кокпите местами превратились в дуршлаг, но по большей части дробинки остались прямо в них. И это прекрасно, а иначе бы папе и Френсису уж точно досталось. Впрочем, мы и так отделались чудом. Даже моё пробитое плечо после папиной перевязки уже совсем не болело. Да и, если на то пошло, на хвосте я не досчиталась лишь немного волос. Разве что от холодной воды совсем заложило нос, и я лишилась хоть какого-то чутья. Благо, что вышло переодеться и высушить вещи на крыше кокпита. Однако на сквозняке, который стоял в лодке, я совсем простыла и долго не могла согреться после ледяной воды. Отец видел это, но сухая одежда и горячая фляга с папиным кофе быстро согрели, и поэтому Балто слегка успокоился… Только вот мне не было покоя. Неужели теперь я – убийца?! Неужели это всё правда?! И тот человек сегодня в лесу и впрямь был сражен моей пулей?! Как теперь с этим жить? Что теперь делать?! Но как всегда не было ответов. Я волновалась и не могла понять, куда себя деть, да и деться-то с катера было некуда. Мою душу поглотило какое-то немое отчаяние, которое высосало из меня все силы, и я не хотела никого видеть и слышать. Даже Грейс, по словам которой мы оказались на финишной прямой, и уже завтра, если всё пойдёт по плану, мы будем на «косе». Однако до остановки я толком ни с кем и не говорила, да и лодка теперь почему-то ревела в два раза громче, так что болтать стало совсем невозможно. Но вряд ли это было преградой. Мысли о том, что я кого-то убила, не давали покоя, но я убегала от них, искала тайные тропы, как могла, и они ослабли, отпустили меня. Да и не было сил много думать, ни на что я уже не годилась. Я сошлась в своих мыслях на мнении, что этот бешеный день просто добил меня, и мне нужен был отдых. Наверное, поэтому я и Грейси задремали в кокпите. Зато когда я проснулась под вечер и мы въехали в бухту, я будто бы снова забылась и избавилась от всех этих мыслей. Скучную поездку тут же затмила красота прибрежных скал, и я уже не думала о том, что случилось днём. Наша лодка едва протиснулась в тесную арку огромной бурой скалы, что возвышалась над берегом. Когда я уснула, берег был ещё песчаным, а теперь вовсю виднелись одни только камни. Зато в заливе бухты были и трава, и деревья, и огромная скала слева, вся испещрённая, как губка, ходами и лазами. - Как же ж тут хорошо! – восхитилась я, когда мы въехали через арку в маленький райский уголок. - Нравится? – улыбнулся мне Френсис. - Не то слово! – не стала даже отпираться я. - Вон там, наверху, - указал парень на дыру в скале. – Есть стоянка, прямо в пещере. Свет от костра там не виден, зато нам самим обзор будет классный. - О-о-ой! – зевнула и потянулась Грейс. – Что, уже приехали? - Приплыли, - ни то поправил её папа, ни то просто сказал. – Разгружаемся. Френсис виртуозно посадил часть лодки на мель и бросил якорь, а папа спрыгнул в воду чуть выше колена, принимая от Грейс рюкзаки. В пару этапов он всё перенёс на берег, а затем, будто маленькую девочку, заставил меня сесть к нему на плечи. Я отпиралась, но отец был настойчив, и когда я села на него, то чуть целиком не оказалась в воде. - А-а-ар, папа! – не то закричала, не то зарычала я, судорожно хватаясь за его куртку и шерсть на загривке здоровой рукой. - Хватит, дочка, задушишь! – хохотал он. А Грейс так и вовсе уже давно стояла на берегу с ружьями и от души гоготала над нами. И только Френсис тактично улыбнулся и, взяв мой рюкзак на плечи, отправился к скале. Мы вошли в тёмную, но просторную пещеру. Поднимаясь по ней вверх, мы наблюдали, как стены вдруг размыкаются окнами, из которых открывался чудесный вид на берег залива. Но чем выше мы поднимались, тем больше открывалось нашему взору, и вот над скалой с аркой, через которую мы заплывали, показалась гладь океана. Его шум здесь был очень сильным, отражаясь от сырых бурых стен. Зато вид открывался чудесный. Особенно мне запомнилось манящее вдаль рыжее солнце, что повисло над океаном. Он весь окрасился в жёлтый цвет, и на много миль вокруг всё алело, искрилось и радовалось яркости уходящего лета. А лето промчалось бесследно и больно, и только закаты с близкими мне украсили память о нём. И сегодня я встречу ещё один такой закат, и что может быть лучше?! А многое может быть лучше, только нам выбирать не приходится. Впрочем, я радовалась тому, что у нас есть, и раз уж настал такой час, что есть время на отдых и красоту, почему б не провести его с теми, кто тебе дорог. С отцом, который теперь кажется мне чужим, ведь я столько, оказывается, о нём не знаю. Но я люблю его и хочу быть рядом с ним. С Грейс, которую я только нашла и узнала, но так влюбилась в её оптимизм и силу духа, что теперь она стала для меня примером для подражания. С Френсисом, который, пусть и бывал мне не мил, но теперь стал другим в моём сердце. Нас породнила беда, и его поступки в тяжёлую минуту не раз спасали нам жизни. Как можно не назвать его другом? Увы, я не знаю. И всё-таки, как многого я не знаю… Наконец, мы пришли к большому кострищу. Вокруг него расположилось шесть лежаков из еловой сушнины. На них был постелен лапник, явно свежий, да и кучка дров у костра выглядела солидной. - Как хорошо, что есть лапка, - устало заметила я. – Не надо будет рубить. - Да тут периодически кто-нибудь останавливается. В основном рыбаки да охотники. Но иногда и эти, - замялся Френсис, подразумевая бандитов. – Но здесь мы будем в безопасности… хотя бы с обзором. - Надеюсь, что нас не ищут, - усомнилась я. - Ха, пускай попробуют! Мы им все поисковые службы сломали, - улыбнулась Грейс. – Они теперь свои лодки до второго пришествия будут буксировать! - Какой ценой, Грейс! – остепенил сестру Балто. – Если бы Дженна только увидела, что сегодня произошло, её бы саму бы вынесли вперёд ногами. И тут я снова вспомнила человека, в которого стреляла. Как он дёрнулся, как упал… Мне стало не по себе. Мы готовили лагерь, Френсис принёс ещё дров, папа развёл костёр, Грейс начистила картошки для супа, а я, сидя на карауле и глядя на заходящее за океан солнце, всё думала о том, что натворила, и не могла найти себе покоя. Ну почему, почему я тогда выстрелила в него? Мы же не на войне, да какое я вообще имела право!? Кто я такая?! Всю жизнь я ищу ответ на этот вопрос, и не знаю, зачем я нужна, такая другая, никчёмная, безответственная! Ведь из-за меня всё тогда началось, из-за меня! Это ведь я ушла из дома, я пошла в тот проклятый переулок, я согласилась отправить документы в Россию, я! И всё это я делала не для семьи, а из-за своей прихоти, из-за желания доказать кому-то что-то, пускай даже себе самой, а что толку? Что же я доказала? Доказала, какой я была самовлюблённой безответственной дурой?! Так это и так теперь стало понятно. Но чего это стоило… неужели жизни людей? И моего здоровья, здоровья моих близких, наших нервов... Так вот значит она какая – правда. Колит глаза похлестче лжи. И всё для того, чтобы я поняла свои ошибки?! Поняла, что была эгоисткой, пришла к выводу, что я заблуждалась? А ещё узнала о своей семье… Я просто заплатила за правду цену, но неужели эта правда была нужна тем, в кого я стреляла сегодня, и тем, кого я, возможно, убила?! Увы и ах… Вот и снова ко мне вернулась тревога. А я ведь так долго не думала ни о чём, а когда появился отцовский дом, и Грейс, и их истории, всё было так хорошо. А теперь… снова. - Алу, иди есть! – позвал меня Френсис, жуя горячий печёный картофель. Я шумно выдохнула и нехотя встала, осматривая горизонт. Никого там не было, да и не будет, я думаю. Ужинать совсем не хотелось, но показывать своё настроение я не желала ещё больше. Я и так наделала делов, и обременять окружающих своими проблемами было просто нахально с моей стороны. Поэтому я подошла к костру и села на лежак напротив Грейс, выкатив себе из углей горячую дымящуюся картошку. Грейс сидела почти в позе лотос, отец справа прилёг на бок, а Френсис сидел по левую руку, как на пружинах, что-то оживлённо рассказывая. Ну, зато хоть тут, у костра, кажется, никто не беспокоился. Наоборот, все были на подъёме, и Френсис продолжал что-то рассказывать: - Я услышал сигнал, и тут – Балто! Ехай, мол! И я по газам! – очумело размахивал парень руками, притапливая воображаемый газ руками. – Еду под деревом, только – плюх! – хлопнул он в ладоши. – Сверху Балто с рюкзаком, прямо в лодку! Чуть не обернул, я едва не обделался! Грейс смеялась в открытую, а папа лишь улыбался и потягивал успокаивающий чай из трав. - Летим! – продолжил Френсис. – Балто заряжается, - показал жестом Френсис, как отец это делал. Видимо, он хлебнул из своей фляги чего-то покрепче, чем чай, и теперь так размахивает руками. Но это было даже забавно. – А тут Алу! Стоит стреляет! Только бах, бах! Ну, мы подлетаем, её затаскиваем и опять по газам! А они стреляют, ой! – схватился за голову Френсис. - Я оплачу тебе ремонт, обещаю, - заверил парня папа. - Да бросьте ж Вы, а! Где и когда б я ещё так насолил этим гадам! Оно того стоит! А это всё так, а-а-ай, - отмахнулся Френсис. – Железки! - А я, как Алу прогнала, - начала свой рассказ Грейс. – Сперва сразу по моторкам. Попала, куда хотела, но эти черти плотно стреляют, - покачала головой тётя. - Ха, и не говори! – добавил Френсис. Меня бы взбесило, как он перебивает, но Грейс, кажется, даже не была против. Наоборот, её рассказ так получился бы краше. Видимо, я только сейчас начинаю понимать свои заблуждения. Хотя бы и это подарил мне сегодняшний день. - Ну, и начала уводить их в лес. Сперва побежала до рюкзака, его на плечи и в бой! А тут слышу – вы катите слева. Я прикинула и побежала наоборот вправо. Я к реке просто-напросто бы не успела. Ну, и тут пришлось повеселиться. Давно приключений таких не было. Да ещё и рюкзак этот… - отхлебнула чаю Грейс. - Неподъёмный… Но знаете, когда по тебе стреляют – это ускоряет, - усмехнулась девушка. - Тут не поспоришь, - улыбнулся ещё шире отец, и я даже удивилась, что она встрял в диалог. - Грейс… какая же ты всё-таки крутая! – честно сказала я. - Ага, - усмехнулась тётя на моё откровение. – Разве что никогда в жизни так не бегала. - Я даже представить не могу, как можно совершить такой прыжок! – восхищалась я. - Сама в шоке, - хохотнула Грейси и, с шумом отхлебнув своего чаю, добавила: - Но я ведь не только улепётывала! Я по пути давала им сдачи! – погрозила Грейс пальцем брату. Отец нахмурился и, посерёзнев, спросил: - Сколько? - Да… - замялась Грейс. – Пятеро. Отец округлил глаза и чуть не подавился чаем. Говорить ему ничего не пришлось, его реакция и так была понятна. - Ну, может трое, я не знаю! – раздражалась Грейс. – Ну а что мне оставалось? Не я эту войну начала… - Хочешь сказать, я её начал? – слегка вспылил папа. - Ох… нет, прости, брат, я не то имела ввиду, - извинилась Грейс. – Но ты ведь понимаешь… А что я ещё могла сделать? Думаешь, эти твари стреляли, чтобы запугать? - Думаю, да… - С какого перепугу, Балто? – не понимала Грейс. - Пойми, всё не так просто. Я и сам понимаю, что эта история уже крутится по-другому, - не мог подобрать слов отец. – Но… ты сможешь с этим жить, Грейси? Зная, что кого-то убила? - Да, - ответила тётя. – Мне это знание даёт гораздо больше, нежели пуля в брюхе. В словах тёти была какая-то правда. Мне даже на секунду показалось, что она ни чуть не лукавит, только… в глубине души Грейс, на самом-то деле переживает, просто не показывает этого. Я так думаю. - Только ведь жить с этим больно, - совсем погрустнел отец от слов сестры. - Пуля – это тоже больно. - Зато бесплатно, - попытался разрядить обстановку Френсис, но у него не очень-то вышло. - Вот именно! – указала на парня палочкой Грейс и подбросила её в костёр. -Ты ведь тоже попал в них сегодня, верно? – спросила я у отца. Грейс удивлённо взглянула на меня. Она не ожидала, что я встану на её сторону. Но… если честно, я хотела поговорить с ней на эту тему, чтобы понять её и, может быть, даже чему-нибудь научиться. Я хочу знать, какая она на самом деле, поэтому я решила выстроить мостик к нашему откровенному разговору. А ещё я хотела знать правду. А папа, он… даже не посмотрел на меня. Он отхлебнул ещё чаю и, взглянув мимолётно на пол, снова устремил свой взор на костёр. - Я не знаю. Честно, - тихо произнёс отец. - Но я видел! – вдруг громко заявил Френсис. – И правильно! Давить нужно этих гадов, давить! - Френсис, ты многого не знаешь, - спокойно покачал головой папа, глядя на выпившего парня. – Всё не так просто! - Так расскажи нам тогда, чего тянуть? – развела руками Грейс. - Не могу. - Ты всю жизнь не можешь! – попрекнула папу Грейс и отмахнулась. После некоторой паузы папа будто решился и молвил: - Грейс… Быть может, уже завтра, или чуть позже, ты всё узнаешь. А что не узнаешь, я смогу тебе рассказать. Но… потерпи пока, хорошо? - Почему ты всю жизнь молчишь, Балто? - Слово – не воробей, - доходчиво взял отец пословицу в оборот. – А я привык отвечать за свои слова. - …Ладно, - после некоторого молчания и принятия ответила Грейс. – Хорошо. - Просто пойми – я не хочу сделать никому больно. Ни вам, ни тем, кому могу навредить своим словом, понимаешь? Грейс промолчала, я так и вовсе застыла. И только Френсис шмыгал носом и, кажется, потихоньку трезвел после сытного ужина. - Я сегодня скажу, а завтра всё станет иначе. Я и сам уже ничего не понимаю! – прислонил ко лбу руку отец и, протерев ладонью лицо, добавил: - И я хочу понять. Как и вы все. Так давайте поможем друг другу и не будем ссориться, хорошо? Мы с Грейс потупились, виновато уставившись в каменный пол пещеры. Даже Френсису стало неловко и он пошёл вниз, к пляжу у лодки, дабы не участвовать в семейных разборках. Его можно было понять. Я не стала говорить, что выстрелила в человека. Я ничего больше говорить не стала. И не хотела. На душе было тесно, и вроде бы и тянуло поделиться моей болью, но было не с кем. Не было рядом ***, который понял бы меня, не было братьев и сестёр, а тётушка и папа оказались сейчас ещё дальше, и я, увы, ничего не могла с этим поделать. - Я первая подежурю, - предупредила я и, взяв с собой куртку, вышла из закутка пещеры. - Завтра прямо отсюда пойдём, - вдогонку сказала мне Грейс. – Тут километр-два разницы. - И я тогда с вами, - будто бы робко добавил отец. - Ладно, спокойной ночи! – сказала я родным перед выходом. Папа и Грейс мне ответили тем же, и потом, едва слышно, пожелали спокойной ночи друг другу. Значит всё ещё было в порядке. Поднявшись по каменистому полу пещеры повыше, я вышла снова на своё место, где сидела до этого. Крытая площадка в глубине пещерных скал, будто на нашем месте у Нома. Отсюда я видела потемневшую гладь океана, его чёрные волны и много ярких отблесков от юного месяца. Я видела лес, на который, будто снежными шапками, падал лунный свет. Я видела Френсиса, который поволок из подножия горы большую охапку сушнины в пещеру. А ещё я увидела грусть и печаль, что ждали меня на горизонте. Я не знаю, почему я их видела, но всё-таки была уверена, что они придут. А за ними – радостные минуты счастья. Так ведь всегда бывает. Без этого не складывается ни один жизненный путь. Зато однажды он станет пазлом, на картинке которого застынет череда из белых и чёрных полос. Порой даже год неудачи стоит секунды, мгновения счастья. Только бы отыскать им всем цену. Я бы придумала, чем платить. Да только судьба расплачивалась за меня. Не так, как хотелось бы. И я играла по её правилам очень и очень долго. И, кажется, была не в силах их изменить… - Эй! – окликнул громким шепотом меня Френсис со стороны пещеры. - Напугал! – шепнула ему я в ответ. Все уже, наверное, спали, а в пещере стояло эхо. - Прости! – извинился парень. – Я присяду? - Валяй, - разрешила я приземлиться Френсису рядом. Отдышавшись и устроившись поудобнее, парень спросил: - О чём думаешь? - О чём ещё я могу думать сейчас… - вздохнула я. Да и впрямь, о чём ещё думать, как не о бедах. - Да ладно тебе, расскажи, - настаивал Френсис. - Хотела бы я быть, как Грейси. - Такой же весёлой? – улыбнулся он. - Такой же весёлой, несмотря на то, что кого-то убила… - Ты… ты попала?! – удивился парень. - Да. Пока вас ждала, - ответила я и отвела взгляд под ноги. Что тут ещё скажешь… - Го-о-осподи… - погрустнел Френсис, искренне расстроившись. –Ну, Алу… А… как ты хотела? Тут уж… ничего не поделаешь… - замялся он. - Знаешь, всё можно сделать. Я изо дня в день убеждаюсь в этом. И исправить всё можно. - Не всё, - не согласился Френсис. – Убийства… ты не исправишь, - понял, что совершенно бестактно поступил парень, но всё равно закончил свою мысль. Однако его прямота, почему-то, меня не взбесила. - Я ещё могу исправить его делом. Каждое решение, каждое слово имеет за собой подоплёку из смысла. Даже когда я прицелилась в того парня и спустила курок. Может, я и не зря это сделала. Просто приходится убеждать себя в этом саму. Больше не кому. - Я не знаю, каких слов ты ждёшь от меня, - развёл руками Френсис. - Я таких не найду. - А вот *** нашёл бы, уж я точно знаю! – разозлилась я, но не стала показывать это. – Да и от тебя я не жду этих слов, - призналась я парню. – Как бы там ни было, даже если я всё сделала правильно, - это очень тяжело. И мне с этим жить. И… так долго держать в себе. - Как долго? - До встречи с тем, кто поймёт и поможет. - Ты опять про этого русского? - Или пока судьба не распорядится мною иначе, - проигнорировала я слова Френсиса. - Думаешь, это судьба ведёт тебя? Когда ты стоишь перед выбором, она не даёт тебе подсказок. - Я так не думаю. - Просто ты не была в такой ситуации, когда выбор есть. Сегодня его у тебя не было. Я задумалась. - Просто… поверь мне на слово, - сказал Френсис. – Когда нужно будет решаться, никто, кроме тебя, не поможет сделать твой выбор. Не всегда можно найти советчика. Я вспомнила слова отца, который говорил то же самое. Пожалуй в чём-то они с Френсисом были правы. - А пока этот выбор далеко впереди - не парься, - посоветовал парень. - Остальное всё уже выбрано, тобой или нет. Так чего теперь переживать. Френсис оказался убедительным. Я понимала, как он переживает за свою лодку, жизнь и работу, как Грейс беспокоится за сегодняшний день. Да и папа, наверное, места себе не находит. Но они не показывают этого. Только кому легче, им в этих масках, или тому, кто станет ныть обо всём этом? А легче будет тому, кто среди масок окажется. Ведь вечер начинался неплохо и весело. И я забыла о страхах и боли в окружении масок мнимого счастья. Может, оно вовсе не мнимое? Мы просто сами его создаём через силу, и наш труд вознаграждается тёплым огнём, что горит в душе. И боль сама собой отступает. Хм, а я ведь раньше никогда и не ныла. Может, поэтому и была счастлива. - Вы постоянно упоминаете какого-то русского. Какой он? – отвлёк меня вопросом Френсис. Он не стал ждать, когда я отыщу слова, чтобы признать своё поражения, за что я очень была благодарна парню. - Ну, он добрый, искренний, надёжный… - Ты любишь его? – Задал Френсис вопрос, и я аж опешила. - Да он мне как братик! И… и вообще, задавать такие вопросы девушке неприлично! - возмутилась я. - Вижу, что он тебе нравится. Странно, вы людей не особо ведь жалуете. - Не жалуем, - со злобой за дерзость ответила я, но сдержалась. – Но люди разные бывают. - Это то-о-очно. Вот я, например, разве так плох? - В смысле? – не поняла я. - Ну, я вам помогаю, не злюсь, спасаю вам жизни, а всё в твою душу не вхож. - Ты чего это, Френсис? – улыбнулась я, посмотрев в глаза парню - А, может, я имею на Вас виды, - улыбнулся в ответ он. - Ам... – я не знала даже, что сказать и смутилась. - Ты классная, Алу. И мне всё равно, что ты… такая, - сказал парнишка. – Что ты не человек, в общем. Ты... - Хах, постой. Не надо, - рукой обозначила я «стоп» и отчего-то ещё шире улыбнулась. - Почему? – спокойно спросил парень. - Френсис, я… - Именно ты, да, крутая. Кто ещё может пережить такое и топать вперёд? И так глубоко мыслить? И так красиво говорить? Я промолчала на его лесть, а потом, подумав, прильнула к нему и поцеловала его в горячую щёку. - Ты этого хотел? – спросила я, ухмыляясь. - Эмм… И как это понимать? - Да как хочешь, - продолжала я загадочно улыбаться, вгоняя Френсиса в краску. Даже в свете луны я видела, как горит его лицо от смущения. - И… что это? – обескуражено спросил Френсис. - Поцелуй на ночь. Иди спать, Френсис. Твоё дежурство утром. Парень окончательно смутился, и, будучи не в силах противостоять моему слову, ушёл, даже не пожелав мне спокойной ночи. Когда Френсис скрылся в пещере, я позволила и своим эмоциям выйти наружу. Я тихо хохотала, вспоминая его тревожный взгляд. А я ведь просто над ним издевалась… Мне было неловко от этого, и от того, что я сделала, но это добавило мне моральных сил. Глупо и смешно, да и завтра мы уйдём вместе с Грейс и отцом, оставив Френсиса наедине с его мыслями. Ох, чего он там только себе не надумает! Хотя кто его знает, может, я поселила в его мечтах какую-то надежду? С нею ему идти дальше будет чуть проще… и интереснее. Да… забавно оно получилось. И ветер утих, и на душе уже не было шуму. Было так хорошо и спокойно, так тихо… будто бы затишье перед бурей. Но кто его знает, что будет дальше. Я так и сидела пару часов, глядя на чёрную гладь, и пыталась найти на горизонте ответ. Но он так и не показался. 8. На подходе к лесопилке было шумно. Я оставил рюкзак у реки, как велела Эная, чтобы сразу отступить, а сам, взяв с собой лишь пистолет и патроны, пошёл на шум рабочих. Прокрутив звонкий барабан, я заправил оружие за пояс и подумал, как же мне быть. Ночью подойти к лесопилке было бы проще простого, только где я тогда найду Петра и Поли? Хотя, если честно, я и сейчас не мог понять, где их искать. Однако мои размышления прервал хруст ветки впереди, от которого я тут же прильнул к земле и затих. Метрах в пятидесяти от меня шёл лис с автоматом в руках. Он был в зелёной бандане, кожаных тактических перчатках и зелёном жилете, на котором висели магазины с патронами. И как только он меня не заметил! А как я его? Вот ведь, задумался ненароком, но хорошо, что всё обошлось. Лис вальяжно прошёл, озираясь по сторонам, однако больше он глядел внутрь периметра. Как я и думал, рабочие-лесорубы тщательно охранялись, скорее всего, от побега. И если прорваться внутрь будет не проблемой, то выйти… Лис ушёл куда-то в сторону, и я позволил себе встать и приблизиться к месту назначения. То тут, то там звучали пилы и топоры. Работа шла вовсю. Чем дальше я шёл, тем чаще встречал рабочих. В основном это были люди, в грязной и рваной одежде, но всегда с инструментом в руках и целью в своей голове, а иначе они бы точно меня заприметили. Наконец, среди деревьев показался просвет, и я увидел поляну, на которой стояла пара построек. Из одной, типа цеха, раздавался звук циркулярки, после которого мужчина и пёс выносили оттуда обрезные длинные доски. Рядом была крытая обрезками площадка с длинным столом и скамейками, видно, для сборов и обеда. Чуть в стороне расположилась небольшая коморка, из которой торчала труба, дымящая, как паровоз. Наверное, это кухня, подумал я, и вспомнил, что Поли работала поварихой. Пожалуй, надежнее места для поисков мне не найти. Только вот как к нему подобраться? Кругом народ, они пилят, ходят, таскают, занимаются своими делами, а я сижу тут под ёлкой… Так, может, за работой меня не заметят? С минуту прикинув и, наконец, решившись, я встал в полный рост и отправился в сторону предполагаемой кухни. Почти на самом выходе из лесу я приметил широкий свежий пень, вокруг которого были опилки. Как бы ненароком на них приземлившись, я встал и пошёл, как и все рабочие, в древесной стружке и с пыльными руками. Опилки быстро прилипли к моей чёрной кофте и штанам, и я лишь немного их отряхнул, будто бы искренне пытался это сделать. А я видел, как на меня смотрели. Меня замечали, не узнавали, но не предавали этому значения. Даже когда я лицом к лицу встретился с вышедшим из-за угла цеха бородатым мужчиной и чуть не врезался в него, он только сказал: «Осторожней!» - и пошёл по своим делам. Путь до крыльца кухни был спокойным. То что это всё-таки кухня я узнал по аромату мясной подливы, который шёл из открытых запотевающих окон помещения. Я две недели питался не пойми чем и не пойми как, и у меня заурчало в животе громче, чем бензопилы в лесу. У крыльца я заприметил колёсики и прицепное у этой будки. Как оказалось, это была маленькая мобильная кухня. Видимо, эти ребята постоянно переезжают с места на место. Но это мало меня волновало сейчас. Сейчас я лишь аккуратно заглянул в приоткрытую дверь и тут же отпрянул, не успев испугаться. Чуть не ударив меня по лбу дверью, на крыльцо выскочила антропоморф-барсучиха с двумя пустыми вёдрами. Она была в грязном фартуке поверх длиннополого платья и в косынке на голове. На вид женщине было лет тридцать, однако её руки, с мозолями от ножа и морщенные от воды, казались старше. Её плосковатая морда выразила злобу, и я аж опешил, никогда доселе не видевший барсуков и… таких буйных. - Что, бабам под юбки пришёл позаглядывать? – прикрикнула она, опустив вёдра на крыльцо и став, руки в боки. – Иди вон лучше за водой сходи! – указала она на перевозную бочку, вваренную в остов прицепа. Я так растерялся, что молча взял вёдра и пошёл исполнять приказание. Мне было стыдно за то, чего я не делал, и я, смущённый, подошёл к незнакомой мне бочке. Быстро разобравшись, как работает система накачки воды, я набрал первое ведро, а сам всё думал, что делать дальше. Зато пока я набирал второе ко мне подошла барсучиха ещё с тремя вёдрами и небольшим бидоном. Она поставила тару на дощатый настил и пристально на меня поглядела. - А… где миссис Поли? – нагло спросил я, хотя наглость укрылась за растерянным взглядом. - Она-то там, - указала барсучиха пальцем с длинным чёрным когтем на кухню. – Да ты не из наших, милок, - как-то уже по-доброму и тихо сказала женщина. – Ты уж прости – не признала сразу. - Мне… мне нужно с ней поговорить. - Это ты по поводу Газа? – спросила барсучиха, и я аж опешил. Благо, что вода текла медленно и я мог поговорить – Ты тот парень, что с ним из Нома пошёл? Холодок пробежал у меня по спине. Неподалёку мужчина с бензопилой менял цепку, поэтому я слегка подался к барсучихе, от которой ядрёно пахло томатом и луком. - Откуда Вы знаете?! – шепнул я и вновь отстранился, как ни в чём не бывало. - Да тут все уже про тебя знают! – улыбнулась повариха, но когда мужчина с пилой ушёл, её взгляд сразу же стал серьёзным, и она добавила: - Тут слишком опасно, тебя могут заметить! - Но мне нужно поговорить с Поли! – шёпотом убеждал её я. - Хорошо! Только потом беги отсюда, как можно дальше беги! Она тебя сдаст с потрохами! – шептала мне женщина. - Не должна, - не мог поверить я. - Ты слушаешь меня, или что?! – одёрнула меня барсучиха и обиделась, но тут же продолжила: - Она как-то повязана со своим мужиком со Стилом, но я не знаю, как. Не ведись на её советы, а если пришёл к ней за помощью – не ходи! - Но я должен помочь своему другу! – настаивал я. - Но ты не сможешь ему помочь, если тебя поймают! Пойдёшь вон в ту сторону, - кивнула барсучиха в лес. – Там лозняк густой, часовые не ходят. Если тихо, то уйдёшь. - Спасибо! – шепнул я. - Если сможешь одурачить Стила – с меня банка пива! – улыбнулась мне барсучиха. – Кому ты хоть собираешься помогать? - Газу, - честно ответил я. Мне хотелось верить этой незнакомке. - А зачем ему помогать? – не поняла барсучиха. - Он меня спас, а его схватили. Я перед ним в неоплатном долгу. - Ну-ну, - саркастично ухмыльнулась повариха, оскалив белые острые зубы. – Только твой друг разгуливает по базе Стила как у себя дома. - Не понял… - Да я вот и сама не поняла... Иди уже давай, и вёдра возьми. Я подхватил два ведра и только было собрался стартовать, как вдруг меня остановили: - Стой! Не иди! Она ж там не одна! Тьфу, дура, забыла! – сплюнула барсучиха. – Эй, Кейти! – вдруг крикнула она в сторону кухни, я аж испугался. - Пойдём срежем те грибы, они как раз в суп пойдут! - Иду, Лайна! – послышалось из кухонной будки, и скоро оттуда выскочила молодая лисичка, вся какая-то растрёпанная и запыхавшаяся. На ней была красная футболка, чёрные джинсы и такой же белый грязный фартук, как на барсучихе Лайне. Глаза у неё были карими, заспанными, в руках она держала корзину и маленький нож. Подскакав к нам, она тут же заспешила: - Ну что, пошли? Давай быстрей, мне пироги через десять минут вынимать! А это кто? – спросила лисичка, нагло осмотрев меня оценивающим взглядом. При этом она не испугалась, не удивилась мне, а отреагировала совершенно спокойно на незнакомца. - Это тот самый парень… - вопросительно посмотрела на меня Лайна, и я, оторопев от неожиданного поворота событий, представился. - А, ***? Это тот, который… - взглянула Кейти на барсучиху и они, прочитав друг у друга в глазах что-то своё, вновь обратили свой взгляд на меня. – Ух ты, прикольно! – улыбнулась мне лисичка и убрала с моей груди застрявший в кармане дубовый листик. – Я Кейт, будем знакомы, - протянула она мне ручку. - Очень приятно, - пребывая в шоке от удивления ответил я и хотел было пожать руку в ответ, но барсучиха легонько пихнула Кейт в сторону. Правда, маленькая лисичка от такого толчка отлетела едва ль не на метр. - Ты чего, его ведь заметят! – шикнула она на подружку и повела её в сторону леса, так и оставив вёдра не наполненными. - А ты сказала, как ему уйти? – позаботилась обо мне Кейти. - Да сказала, сказала! Иди ты уже! Не видишь – людя́м поговорить надо! Я пребывал в лёгком непонимании от того, что случилось, но задумываться об этом мне было некогда. Я шагнул на порог кухни вместе с вёдрами и, поставив их в свободный от мешков и ящиков уголок, закрыл за собой дверь. - Эмм… здравствуйте! – окликнул я женщину с платком на голове. Тётя Поли повернулась ко мне и я сразу узнал её. Она почти не изменилась, только пара морщин стали ярче на её неприметном лице. Вся красная от готовки, с парой русых локонов, торчащих из-под платка, завязанного на лбу, женщина выглядела заработавшейся, но когда увидала меня – вмиг побледнела. - Это я, ***, - представился я. - Ты что?! Ты что, совсем сдурел?! – шёпотом разразилась тётя Поли. – Тебя же увидят! - Ну увидят, и что с того? – попытался я пошутить, но шутку женщина не оценила. - И куда тебя рогатый понёс! На край света! – запричитала она полушёпотом, бросив на табурет полотенце, что держала в руках. – Что твои родители скажут? - Если всё будет нормально, то ничего плохого, - попытался я успокоить женщину, хотя сам весь был на нервах. К тому же, в маленькой тесной будочке кухни было очень душно и жарко. Под каждым столом, прикрученным железными опорами к стенам, лежали мешки, ящики, хлеб и посуда. Всё кругом бурлило, шкворчало, но пахло заманчиво вкусно. - Ты явно не ***, ты плохо знаешь свою мать! – попрекнула меня Поли и я согласился. - Ладно, она может поддать с лихвой, но Вы ведь и так меня узнали? - Конечно узнала! – заверила женщина и села на табурет, запыхавшись. – Вот таким карапузом тебя ещё помню, - показала Поли рукой от пола мой детский рост, но продолжала говорить с осуждающей интонацией. – Где Балто? - Я не знаю, - честно ответил я. – Я с ним не пересёкся. - Несколько дней назад они вчетвером сломали лодки Стила и скрылись неподалёку от базы. А что было дальше – я не знаю. Пётр уже давно не приходил. Вот это поворот! Они ведь были вдвоём, а тут их уже четверо, кто же был с ними вместе? - А что случилось с Газом? - У Газа всё нормально, он с отцом, - заверила меня тётя Поли и, встав с табурета, направила меня в сторону выхода. – Давай, иди отсюда, пока нас не увидели! - Я спасать его пришёл! Как же так? Он живой вообще? – недоумевая смотрел я на женщину, которая должна была мне помочь. - Живой, живой! – убеждала тётя Поли, всё ещё пытаясь вытолкнуть меня с кухни. – Он работает, не нужно было его спасать! - Что Вы мне не договариваете? И вообще, я думал, что могу рассчитывать на вас! – в голос прогремел я и тётя Поли остановилась. - Я, может, тоже думала, что могу рассчитывать на твоего дядю! И Пётр так думал! А Стил уж подавно! Я непонимающе глядел на мачеху Газа и не мог её понять. - И что же мне тогда делать? – прямо спросил я. - А что хочешь! – «посоветовала» мне Поли. – Найди своего дядюшку Балто и катись с ним на все четыре стороны! Или идите, поговорите со Стилом, если он только вас не прикончит! А, может, и прикончит – мне без разницы! – зашипела на меня женщина, бурно размахивая руками. - Знаете, я, пожалуй, сам во всём разберусь, - сказал я и направился к выходу. - Меня не учили бросать друзей в беде. - Ой, ой, крутой какой! – хмыкнула кухарка. – Ты бы пошёл и дяденьку своего научил! - Всё равно я Вас не понимаю, - ответил я тёте Поли и вышел. - Потом поймёшь. Спросишь у Балто и всё поймешь! – швырнула женщина слова уже во фрамугу, а я двинулся в указанном Лайной направлении, злой и униженный. 9. Утром меня разбудила Грейс, но была от этого не в восторге. Я так и вовсе чувствовала себя ужасно. Температура у меня поднималась, и я это знала, но мне нужно было идти. Я проснулась, будто бы не спала. Разбитость, боль в голове и глазах мешали мне собираться к отходу, а дрожь и озноб делали меня уязвимой к сквозняку, который гулял в пещере. Грейс всё это видела и поэтому помогала мне всем, чем могла. Она собрала мой рюкзак, взяв себе почти все мои вещи. Мне было стыдно, что ей придётся нести в два раза больше, но мне и впрямь было худо. Однако я до последнего не понимала, почему она не разделила мою ношу с папой. И всё оказалось гораздо хуже, чем я думала. Лодка Френсиса отказывалась заводиться, и мы решили, что отец останется с ним искать поломку. Папа не хотел отпускать нас одних вместе с Грейс, но он понимал, что так мы потеряем драгоценное время. А мне становилось только хуже. Жар туманил мой разум, а кости ломило, отчего мне казалось, что все силы высосали. Только выхода не было. Кто знает, на сколько затянется ремонт, и получится ли вообще починить лодку. Она и так пережила такое, чего не каждый броневик переживёт! Поэтому Грейс и предложила нам выдвигаться. - А что делать, Балто? Ты посмотри на неё! – убеждала тётя моего папу, когда мы уже спустились к лодке с рюкзаками. - А если она не выдержит? – переживал папа, глядя, как я дрожу от холодного ветра, который, как мне кажется, был на самом-то деле тёплым, только не для меня. - Выдержит! – уверяла Грейс своего брата. – Нам топать километров двадцать от силы, и то с учётом косы. - Ох, я не знаю! – взмолился отец. - Идите, - отправил нас Френсис. – Даже если это будет не так безопасно, но уж точно надёжно. - Ох… хорошо, - сдался отец. – Только ради всего святого, будьте осторожны на косе! - Обязательно, брат. Ты ведь видел, я Алу в беде не оставлю! – пообещала Грейс, что было мне очень приятно. Вообще, когда кто-то готов о тебе позаботиться – это приятно. – А заодно мы замолвим словечко за Френсиса. Чтобы его хотя бы впустили в Стаю. - По-хорошему мне самому надо будет заручиться помощью Стаи, раз уж они так близко от базы Стила. Но… сперва я хочу побольше обо всём узнать. Мало ли, какие законы сегодня у Навы… - Думаешь, кто-то может… настучать? – скривилась Грейс. - Именно об этом я и думаю. Вы не особо-то там говорите, что я уже тут. А я пока разведаю обстановку. - Я конечно знаю тебя, но… будь аккуратнее, - улыбнулась Грейс брату и легонько ударила его кулаком в плечо. - Как всегда, Грейси, - улыбнулся папа в ответ. – Завтра в полдень включи рацию – попробуем выйти на связь. Там недалеко, думаю, она пробьёт. - Хорошо. Если вдруг – в то же время каждый день я буду ждать тебя в эфире. - Не будешь. – уверенно ответил отец, ухмыляясь. – Я ведь знаю, ты долго не усидишь. - Ха, да, точно! – согласилась Грейс. – Давай, братец, до скорого! – Я накинула на плечи рюкзак и мы с моей тётей двинулись в путь. - Удачи! – крикнул папа вслед. - Не желай – примета плохая! – попросила его Грейс. - А я не суеверный! – уверил сестру папа и отправился помогать Френсису с лодкой. Весь день солнце светило ярко. Лес был не очень густым, и трава не была в нём высокой, поэтому я шла спокойно и без помех. Грейс и сама выдерживала лёгкий темп, а ещё делала частые остановки. На них она трогала мне лоб губами, выясняла моё состояние и поддерживала во мне моральные силы. Только они мною и двигали. Просто за час пути я вымоталась так, как когда-то за день. Понимая, что впереди ещё больше десятка километров, я приходила в отчаяние, которое тут же купировала Грейс и её настрой. Её мимолётные шутки, воспоминания из детства, охотничьи байки скрасили эту дорогу. Несмотря на то, что я чувствовала себя очень плохо, на душе у меня было спокойно. Как никогда за дорогу. Солнце пробивалось сквозь кедровые сосны, белки то тут то там вскакивали со своих гаюшек или просто с веток и мчались от нас наутёк, будто мы были самыми страшными злодеями в этом лесу. Кругом порхали бабочки и птицы, и я чувствовала запах хвойного леса. Несмотря на температуру, мой нос был сегодня в порядке. Видимо, что-то не так было с пробитой ладонью, в которой утром на перевязке папа обнаружил много гноя. Но незнакомый мне Нава поможет. Так убеждала меня Грейс по дороге, и даже щепетильный отец не пытался меня в этом разубедить. Дай бог, будет так. В конце концов, ближе к окончанию пути мне стало полегче, и я уже шла, не давая Грейс делать лишних остановок. Правда, тёте тоже было тяжело, её рюкзак не давал мне покоя, хотя она не выглядела очень уставшей. И только к концу пути она, разве что, выдохлась на болтовню. Однако вскоре мы снова заговорили. Вдруг Грейс замерла и, чуть шевельнув ушами, посмотрела на меня довольными глазами. - Чувствуешь? – спросила она. Я слегка приподняла голову, пытаясь унюхать что-нибудь необычное. - Соль? Значит, рядом вода! - Океа-а-ан! – согласилась со мною Грейс. – Вот видишь, слева, - указала тётя рукой. – Начинается гора. Ниже неё, туда дальше, к берегу, - махнула на гору Грейси рукой. – База Стила. Мы близко подходить не будем, пойдём дальше. Там, правее, и будет коса. Ещё правее, с километр, - лесопилка. - Мы уже дошли? – обрадовалась я. - Конечно, - подтвердила тётя. – Осталось только проскочить через часовых. Пройдя ещё с километр, мы сделали последний привал. Дальше уже не стоило шуметь и рассиживаться. - Я когда по весне сюда ходила, - начала рассказ Грейс. – Я перелазила по дереву. Чтобы следов не оставлять. - Перелазила через что? – не поняла я. - Да там болотина такая, - ответила Грейс, жуя очередную конфетку. Она их напрятала по всем карманам, особенно леденцов, которые мы полдня и рассасывали. – По ней редко дозорные проходят. Зато никто там не ходит в принципе, поэтому любой след там как напоказ. Я тогда по бревнушке через их посты и перелазила. Можно, конечно, взять ближе к их базе, там сухо и много следов, можно затеряться. Только вот проскочить сложно. - А зачем там вообще часовые? - Стил не дурак, - пояснила Грейс. – Если он знает, кто выходит и приходит, то он знает, кто его сдаст и что творится внутри Стаи. Поэтому там теперь всё строго с этим. Никто не ходит по косе туда-сюда. - Но… что, всё-таки, такое эта «Стая»? – спросила я. - Ох, какая нетерпеливая! – с улыбкой на лице сделала мне замечание тётя. – Через час всё узнаешь, если всё пойдёт хорошо. - Пойдёт. Я чувствую, - добавила я и Грейс мне улыбнулась. Она вообще любила улыбаться, и от её улыбок стала улыбаться и я. Да и на душе рядом с тётей было теплее. - Лишь бы дерево то не упало. Там как раз над их головами, считай, и ползёшь. - Значит, идём всё-таки через болотину? - А чего придумывать, путь проверенный, разве что будет немного топко на подходах, но это ведь мелочи жизни. - Да, мелочи… - задумалась я и решилась. – Грейс, а ты ведь… правда вчера их убила? - Правда, Алу, - серьёзно ответила Грейс. - Я… тоже, - призналась я, отчего Грейс даже застыла, оказавшись в некотором удивлении. Однако тут же она пришла в себя и сказала: - Правильно, что отцу не призналась. - И я вот так думаю… - Твой папа он… он мнительный, понимаешь? – спросила Грейс и продолжила. – Из-за такой черты он и влип во всю эту историю, не иначе! Поэтому если ты ему говоришь, знай – он отреагирует на это со всей ответственностью и серьёзностью. Он не привык искать у своих лукавства. Вот я и пытаюсь подавать ему всё так… не как есть, в общем. Так ему будет спокойнее. Пускай думает, что всё не так страшно, что… отношение ко всему этому у меня другое. Он ведь тогда и сам в это верит и не хочет складывать руки. А я… - махнула рукой Грейс. – Как-нибудь переживу, - сказала она и сделала глоток холодной воды из фляги. – Справлюсь. - Ты ведь тоже переживаешь, верно? – спросила прямо я и вопрос Грейс явно не понравился. Тётя замялась. - Все так переживают, и это нормально. - Ты не показываешь виду… - Ты тоже, - перебила меня тётя. – Только что ходишь грустная, а я радостная. - Но почему? – яро не понимала я. - Потому что солнышко на улице! И небо особенно голубое, и пахнет океаном! Потому что мы все живые! – улыбалась Грейс, глядя в чистую небесную высь. – Что сделано – то сделано. Ничего не изменить и мне с этим жить. Только я подумаю об этом не сегодня, а завтра. А там, глядишь, будет некогда, тогда я и завтра думать не буду. Перенесу на потом, когда будет время на это. А когда оно будет? А чем позже, - тем лучше, - закончила Грейс и встала с пня, покрытого ярким зелёным мхом. - А теперь пойдём, пора. И мы, накинув рюкзаки и собрав последнюю волю в кулак, тихо двинулись к месту. Впрочем, воля Грейс, казалось, была неисчерпаема, так что я на неё клеветала. В упадке сейчас была лишь моя воля, но только мне с этим жить. А жить я хочу не так, как раньше. А это значит, что всё будет хорошо. Мы шли по болотине медленно. А как иначе, если хочешь пройти очень тихо. Разве что я опять промокла, но это меня не пугало. Даже Грейс меня успокоила. И вот, наконец, показался пригорок, на котором расположился развал. По нему-то и проходила тропинка часовых. Правда, никого из них сейчас не было видно, поэтому мы тихо пошли вдоль пригорка, на расстоянии, чтобы найти это дерево. И вот оно показалось. Через развал, наклонившись, лежала длиннющая старая сосна. Её макушка упала на высокий серый валун, весь поросший мхом, как и старое дерево. Грейс, не долго думая, осмотрелась и без капли сомнений ступила на сосну. Она слегка просела под ней, но прыгать и проверять её тётя не стала. Мало ли труха с дерева нападает на тропу и что-нибудь заподозрят. Грейс расставила в стороны руки и почти бегом пробежалась по ровному стволу. Секунд десять, и вот уже тётя стоит на большом валуне у макушки и оглядывается. Теперь мой черед. Я ступила на дерево, но… услыхала шаги. Грейси уже махала мне назад, и я, вернувшись чуть ниже по склону, залегла в кустах. Тётушка же спрыгнула с камня и спряталась прямо за ним, наблюдая, как идёт часовой. Мужчина с коротким автоматом в руках шёл медленно, как на прогулке. Однако в его лице не читалось блаженство. Он не наслаждался природой, солнечным днём и лесом. Он шёл по своим дежурным делам и выглядел ни то серьёзным, ни то грустным. Нам повезло, что это был человек, а не какой-нибудь особый антропоморф, который мог нас учуять. На преступнике была старая коричневая, вся протёртая почти до дыр кожанка и синие трико. Из-под распахнутой куртки торчали длинные полы тёплого свитера, на пояске поверх которого висели автоматные рожки и кобура. Чёрная шапка окончательно добила бы стилиста этого парня. Она была натянута за уши, отчего последние топырились вместе с густыми волосами. Пока он медленно прогуливался по развалу, я рассмотрела его всего и старалась терпеть. Я легла неудобно, отчего руки совсем замлели. Когда мужчина, слегка убрав голову, проскочил под нашим деревом, Грейс показалась из-за камня. Она указала рукой на часы и махнула ей, говоря, мол, подождём. Мужчина совсем уже скрылся в глубине леса, но тётя меня не пускала, и вот он пошёл обратно. Видимо, Грейс уже знала, что постовой скоро вернётся. Он шёл и шёл, проскочил под нашим деревом и снова пошёл. Так медленно, долго, но вскоре он скрылся из виду. И я, наконец, вылезла из своего убежища и перебежала по стволу на ту сторону. - Вот молодец! – похвалила меня шепотом Грейс и подала руку. Я спрыгнула с высокого камня, ухватившись за тётю, и мы двинулись дальше. – Здесь перешеек, - указала девушка вправо, куда ходил постовой. – До океана недалеко. Я знала, что он вернётся, проходили уже. - А почему коса? - Потому что тот берег, - указала Грейси налево. – Косой поворачивает вдоль залива, пока не упрётся в скалу на полустрове… Ты что-нибудь поняла? - Нет, - честно призналась я. - Забей, я тебе потом нарисую. Как себя чувствуешь? - Голова заболела опять. - К вечеру, обычно, растёт горячка. Но ничего, мы уже на полуострове. Осталось с километр пути и всё. Я и не думала, что наше путешествие окажется таким спокойным. И даже на пересечении поста всё прошло гладко. Наверное, всё дело в настрое, который ты себе задаёшь. А мне его навязали правильный. Думаю, что влияние Грейси идёт мне на пользу. Да что там мне, - даже папе. Он, наверное, уже и сам в пути. Думаю, что теперь-то уж точно всё будет хорошо… 10. До леса я дошёл хорошо, а вот на лозняке завис. В нём стояла вода, и я медленно хлюпал по ней, стараясь не шуметь. Порой приходилось почти что ложиться в лужу, чтобы преодолеть непролазные заросли юной лозы. Только через полсотни метров это испытание закончилось и я поднажал к речке. Слишком уж шумно стало на лесопилке, и мне даже показалось, что я слышал выстрелы. Поэтому тянуть и раздумывать об услышанном я не стал – сразу сиганул в воду, как только накинул оставленный мною рюкзак, и побежал по реке против течения. Двигаться так в быстром темпе было трудно, зато я создавал себе безопасную фору. Однако натянутые до ушей болотники не спасали меня от брызг, из-за которых вся кофта была мокрой. Благо что куртка пристёгнута высоко на рюкзаке, и я смогу переодеться. Лишь бы только сбежать… Речка была неглубокой, хотя пару раз я забредал на виры почти что по пояс. Это сильно меня тормозило, однако я был целеустремлён и зол на тётю Поли. А злость, как оказалось, придавала мне сил. Пройдя в таком темпе километра полтора, я вышел на берег и углубился в лес. Я старался пройти вдоль реки, но на расстоянии, чтобы услышать, есть ли за мною хвост. Однако кругом было тихо и я успокоился, позволив себе небольшой привал. Мысли мешали мне думать о важном, а не о том, что имела в виду тётя Поли. Нужно было разжечь костёр и просушиться, но сделать это без света и дыма. Всё-таки скоро уже будет темнеть, и тогда спрятаться рядом с базой бандитов станет сложнее. Но в то же время Анью может ждать меня там, и мне стоит быть готовым к её прибытию. Хм, ладно. Пройдя до заветного места встречи несколько километров, я нашёл небольшой пятачок, где было много кустарника среди хвои. В таком лесу я буду сокрыт кустами от лишних глаз, а хвоя согреет и даст мне огонь. Сняв с себя ещё мокрую кофту, я накинул куртку на голое тело, спасаясь от звонких комаров, и принялся долбить топором в земле ямку. Сделав в яме отвод для воздуха, я заложил его ветками и разжёг свой шпионский костёр. Отвод поглощал дым, а яма – свет и шум от костра. Зато кофта просушится, пусть и не скоро, да и воды погреть не мешало бы. Повесив кофту и железный котелок с водой на самодельной жерди, я расслабился. Виски стучали, нервы били по ним. Наверное, моё давление сейчас просто зашкаливало! Зато хвоста я за собой не привёл, а иначе он уже был бы здесь. Если меня б и искали, то уже сейчас, под вечер, бросили бы это дело. Кому охота лазить по лесу притемно, да и Стил бы их не отправил. Уверен, что он теперь будет просто ждать, ведь я уже здесь… Быть может, мы все уже здесь? Наконец, появилась минутка подумать. Тётя Поли утверждала, что три дня дядя никак себя не проявлял, но видели их очень близко. Может, что-то случилось? Да нет, не поверю. Не загрыз же их медведь, в самом деле! Надеюсь, что нет… Да и что страшнее Стила может обитать в таком глухом лесу? Наверное, они где-то рядом, просто об этом пока никто не знает… Да и я, как выяснилось, не знаю ничего. Что там наплёл Стил родителям Газа про Балто? Почему Поли считает его предателем? Сложно всё это. Куда проще было сейчас просто греться у костра и смотреть на заходящее солнце, чем слушать свои мысли и странные воспоминания о сегодняшнем дне. Поли вела себя совсем неадекватно, признаюсь, я этого не ждал. Но ещё больше не ждал появления Лайны и Кейти и их реакции. Они не хотели меня сдавать, даже не думали. Но при этом всё знали обо мне, кто я такой… Хотя это уже я придумал. Я ж не знаю наверняка, что им обо мне известно. Но то, как они на всё это посмотрели и помогли мне, как минимум не подняв тревогу, оставило в моей голове много вопросов. Хотя кто его знает, может, не стоит ими задаваться? На самом деле всё возьмёт и окажется гораздо проще…Как знать, как знать… Я согрелся и попил горячего травяного чая. Благо что многие знакомые мне травы росли где-то неподалёку. Я успокоился, и, немного подумав, решился на ещё одну авантюру. А что мне мешало отойти не на долго с биноклем Газа и посмотреть на базу Стила? Подложу в костёр чуть побольше, и всё! А перевязки еще подождут! Обрадовавшись тому, как ловко я решил потешить своё любопытство, я встал и собрался принести ещё сушнины для костерка, как вдруг! Неподалёку от лагеря, метрах в семидесяти, громко хлопнула ветка. Я встрепенулся и выхватил револьвер из-за пояса, наставив его на источник звука. Немного прислушавшись и ничего не услышав, я попятился к кустам, покидая мой очаг, рюкзак и одежду. Проскользив сквозь орешник, я огляделся в лесу, снова и снова, пока не сделал круг около своего лагеря и не успокоился. Не было ничего, что могло бы сказать о присутствии чьей-то души. И это несказанно радовало. Вернувшись к огню и бревну, на котором я сидел, я почувствовал себя не на месте. Пропал уют, пропало спокойствие и порядок в душе. Неужели теперь я всю жизнь не смогу спать спокойно? Не усну без оружия рядом, не пройдусь по городу без оглядок? Так и буду дёргаться от каждого шороха. Казалось, что вся эта заварушка настолько меня изменила, что я уже успел состариться в этом лесу. А я ведь только недавно окончил школу, играл в волейбол с друзьями, дурачился, гулял и жил так, как должны жить молодые ребята. Но вдруг! Листва у меня за спиной зашумела, и я, вскочив на ноги, поднял ствол оружия в сторону незнакомца. Он шёл на меня в своей кожаной тёплой куртке, с рюкзаком за плечами и ружьём в руках. Да это же… - Поздравляю, крестничек! Ты дошёл. - Б… Балто? – удивился я и опустил оружие. Значит, не показалось…