Путь в чистые небеса

Всю справочную информацию можно найти в моей группе ВКонтакте: https://vk.com/club57630193 ©Бородавкин Илья Алексеевич, 2011. 18.10. Путь в чистые небеса Книга третья Глава 27 Собаке – собачья смерть! 1. Чайки сходили с ума, а я наоборот преисполнялась духом. Грейси вела меня за собой, довольная и раскрепощённая. Она не боялась теперь лишний раз разговаривать в голос, не боялась сломать ветки ногою, да и вообще шум волн, ветра и птиц и без нас делали всё вокруг взволнованным и громким. Правда, несмотря на всё это ураганное беспокойство, день стоял солнечный и приятный. Плечом к плечу с этим чудесным днём мы вышли к песчаной косе и двинулись краем леса в сторону горы, что возвышалась над нами. Она была воистину огромной, самой большой после гор, что я видела в Номе. Только дома скалистые гиганты в зимних шапках виднелись совсем далеко, а здесь я подходила к такому исполину вплотную. Конечно, размеры горы были меньше привычных пиков, но ширина её склонов внушала серьёзную мощь и даже немного давила на чувства и грудь такой маленькой антропоморфной девушки, как я. Кроме горных камней напрягала усталость от болезни и путешествий, а также волнение, с которым я шла в неизвестность. Только Грейси спешила вперёд, к тем, кого знала и не боялась. Она, можно сказать, вздохнула с облегчением после сложного пути и готова была скинуть с себя опеку над такой обузой, как я. Быть может, тётя не думала об этом, но зато думала я и понимала, что была в этом права. Однако, несмотря на то, что опасности, со слов Грейс, были уже позади, я всё равно волновалась. Волнение перед встречей с большим и незнакомым мне коллективом несильно отражалось на моём настроении, но всё равно не давало мне успокоиться, прийти в себя после всех пережитых потрясений. У меня возникало такое чувство, будто бы отсутствие происшествий уже стало для меня коварностью судьбы, её шуткой или затишьем перед бурей. Казалось, что так хорошо и спокойно быть уже не может. Однако, как показало нам будущее – очень даже может. Коса поворачивала влево, а мы с тётей заходили всё глубже и глубже в лес. В нём то тут, то там попадались следы присутствия Стаи: разработанные поля с кукурузой и пшеницей, небольшая деревянная сторожка на опушке леса, явно выбитые тропинки для местных путников. По одной из таких лесных дорожек, густо окруженной зарослями деревьев, кустов и папоротника, мы и вышли к скале. Просторная площадка перед скалой оквазалась вся обставлена утварью. Ящики, корзины, мебель и прочие вещи обихода были кучей навалены под навесами, сооруженными из деревянных столбов и натянутой между ними парусиной. Далеко слева, на песчаном берегу у подножия скалы, лежали старые каноэ, лодки и вёсла, между столбиков были развешаны рыболовные сети. Под ногами земля постепенно переходила в камень, и уже на подступе к скале наши с Грейс каблуки звонко зацокали по скалистой породе. Звук этот эхом раздался по окрестностям, нагнетая невольное беспокойство от увиденного опустошения. Несмотря на видневшиеся то тут, то там кострища, на огромную гужевую телегу, что блестела своей новизной, на вольно ошивавшееся далеко справа стадо северных оленей, вокруг не было ни души, за исключением меня и Грейси. Правда, на этот счёт я весьма ошибалась. Почти в этот же миг нас окликнул молодой и звонкий голос юноши: - Здравствуй, Грейси, - произнёс он едва слышно. Я сперва и не поняла, откуда идёт этот звук, пока тётя не подняла голову вверх. Я тоже задрала свой нос к самому небу и увидела на скале небольшой уступ, на котором на широкой берёзовой колодке сидел молодой антропоморфный волк с винчестером в руках. Незнакомец носил рыжеватую шерсть, которая вся была взъерошенной и особенно стояла торчком на загривке, будто у оскалившегося боевого пса. Волосы дыбились из-под лёгкой одежды из оленьих шкур. Казалось, что он только что испугался или очень замерз, отчего у него и побежали мурашки по телу и заставили топорщиться шерсть. Однако его симпатичное лицо едва заметно улыбнулось, и парень тут же расслабился, не скрывая своего добродушия. Этот серьёзный, и в то же время растерянный взгляд незнакомца отчего-то веселил меня. Парень что-то крикнул на алеутском, и Грейс, повернувшись ко мне, шепнула: - Свои, мол, кричит. Пустота сразу куда-то ушла. Вон и у стада карибу появились пастухи из-за поворота, вон и возле дозорного из-за его спины кто-то выглядывал. Положив подбородок и руку на плечо парню, сперва показалась одна белая волчья голова, а затем, чуть правее, вторая, но уже чёрная. Волки шушукались, перебрасываясь фразочками на своём родном языке, и по их интонации я даже не смогла понять, что они чувствуют. Взгляды их были заинтересованными, взбудораженными, однако почти сразу же они отошли от часового и тут же скрылись где-то в пещере у него за спиной. - Кого ты с собой привела? – уже серьёзно спросил незнакомец. - Свои это, не боись! – крикнула в ответ Грейс. - А что, у неё своего языка что ль нету? - Анкалин! – гаркнул голос позади молодого волчонка. - Разве так встречают гостей? – показался вдруг из-за спины мальчика старый матёрый антропоморфный волчище. Его шерсть была непримечательно серой, как и моя, в общем-то, только светлее и с сединой. На подбородке у волка была небольшая отращенная козлиная бородка, отчего-то напомнившая мне одного знаменитого пролетарского вождя. Густые брови, трость в руке и чуть дёрганная походка, с которой незнакомец вышел на уступ, выдавали в нём пожилой возраст. Сам он так же был одет в пимы из оленьей шкуры, лёгкие штаны и куртку-малицу, капюшон которой был настолько огромным, что, свисая, касался кончика хвоста этого старца. Волк посмотрел на меня и на Грейс одинаково безразличным взглядом, а затем произнёс: - Здравствуйте, дéвицы! - Здравствуй, Нава! – поздоровалась Грейс. - Здравствуйте! – робко поклонилась я головой, предполагая, что этот мой жест останется незамеченным. - Добро пожаловать в нашу Стаю, - очень размеренно и степенно говорил матёрый вожак, продолжая бесцеремонно и оценивающе глазеть на меня и на тётю. Вроде бы и не было в этом взгляде никакой эмоции, а силищи зато было сколько… аж до костей пробирало! - Обходите, - буркнул себе под нос часовой мальчишка. - Нет уж, скидовáй лестницу, я что, зря пёрлась сюда чё ль? – ответила ему Грейс и тут же по камню зазвенели, забрякали деревянные пластинки верёвочной лестницы. - Не комильфо, конечно…. Но тоже ничего, - улыбнулась мне Грейс и я, удивлённо таращась ей вслед, посеменила за нею к лесенке. - Постой… - вдруг впала в ступор я. – А как я заберусь наверх, с рукой-то? – указала я кивком на мою травмированную конечность, что вальяжно стелилась по косынке. Я никак не могла привыкнуть к мысли, что рука не здорова и её лучше не напрягать. Грейс, висевшая уже метрах в четырёх от земли, остановилась и взглянула вниз. - Эм-м-м… да… - задумчиво произнесла она. – Мы тебя поднимем. Да, Анкалин? Волчок недовольно хмыкнул, тем не менее продолжая ещё улыбаться. Его эмоции скакали из одной крайности в другую. - Может, мне лучше обойти? Но Грейси мне не ответила. Она взобралась на уступ, что находился в метрах десяти над землёй и приказала: - Хватайся! Я крепко обхватила лестницу здоровой рукой и ногами, и она тут же поехала вверх. Дёрнувшись в мимолётном страхе, я поджала ноги и ухватилась ими за верёвку и ступени покрепче. Извиваясь под уступом, я болталась на высоте, отчего сердце, порой, замирало в страхе. Но не потому, что мне было тяжело держаться, а потому, что от меня ничего не зависело. Кто-то там, наверху, удерживал лестницу, и я ничем не могла им помочь. Это была даже не Грейс – незнакомцы тянули меня наверх, и моя жизнь, казалось, была в их руках. Я не могла рассчитывать на себя, и это меня пугало. В то же время судьба распоряжалась мною по-своему, порой заставляя других вступиться за меня, помогать мне. Меня выручал папа, Френсис, Грейс, которая сейчас лишь стояла в стороне и хихикала, глядя на моё растерянное лицо, хотя виду я старалась не подавать. Тогда я не думала о том, сколь многое зависело от тех, кто был рядом. Ситуации накалялись, требовали молниеносных решений, которые мне, порой, не приходилось принимать. Всё делали за меня мои провожатые, мои спутники, моя семья. Я лишь болталась вокруг них, как сейчас, на верёвочке, балластом утягивая их всех на дно этих печальных событий, в самую гущу разворошённого улья. Но никто из них не отпустил руки, когда я так же висела у них арканом на шее. Им было так же тяжело, но меня не отпускали. А сейчас не отпустят? Те, кого я совсем не знаю, но чьи действия так влиятельны на мою жизнь. Мимолётно, едва заметно, но значимо. Как и всё в нашей жизни. Странно… Всё выше и выше я поднималась над площадкой и лесом. Будто бы я на пути к своей цели шла вперёд, двигалась вверх, а на самом деле меня тянули туда окружающие, их поддержка. Даже когда некоторые макушки деревьев оказывались внизу, я всё равно смотрела вверх и не боялась. Я думала, что даже когда отчаялась и двинулась в путь одна – со мной всё равно были рядом те, кто мне дорог. Только в самом начале моего путешествия я чувствовала себя одиноко, но отец протянул мне тогда свою руку помощи и потянул меня вперёд, вместе с собою. Но и те, кто был далеко, они были рядом со мной. Всем сердцем, я чуяла это, будто бы кто-то был уже близко. Реально близко… Меня грубо схватили сперва за одежду, потом за здоровую руку и затянули наверх, на уступ. Я и не успела испугаться такого резкого приземления на пятую точку, как вдруг рядом со мной на каменный пол скалы повалился ещё и чёрный волк с серебристыми длинными усами. Да и шерсть его отливала аж синим, тёмно-серебряным, переливаясь на свету тёмным блестящим отливом. Он, как и все другие, одет был в малицу из шкур карибу, разве что из более светлых. За плечами его висел вещмешок, - парень, видимо, куда-то собирался. - Ху-у-ух, - с шумом выдохнул он и улыбнулся. Он пытался отдышаться после того, как затащил меня наверх вместе с товарищами. Другой же волк, почти чисто белый по окрасу, но одетый в одежду из лисьих шкур, стоял чуть в стороне вместе с Анкалином и тоже пытался отдышаться. Эти двое тоже приняли участие в моём подъеме наверх. - Мне стоило обойти вокруг… - стало неловко мне, но Грейс перебила: - Ничего, пускай поупражняются! Им полезно! – усмехнулась тётя, пока я поднималась на ноги. – Знакомься, это… - Нава, - учтиво поклонился мне пожилой волк, который, несмотря на свой возраст, всё равно казался довольно большим. Он был широкоплеч и высок, выше меня, несмотря на уже сгорбленную фигуру. Однако куда большая сила исходила от его уверенности, которая была в его взгляде. Он был настолько пронизывающим, что замечал, я уверена, даже волосы, которые невольно ёжились у меня на затылке от этого взора. – Алу? – спросил меня старец и я удивилась. - Да, - неуверенно ответила я. Но откуда он меня знает? Или знает лишь моё имя? Странно. - Пойдём, - пригласил меня волк, и я вместе с Грейси и двумя волками из Стаи, чёрным и белым, пошла по уступу к каменному проходу в скалу. Впереди нас ждала пещера, точнее, выдолбленный в ней ход, ведущий куда-то вперёд и вверх. Ход был довольно узким, поэтому мы шли цепочкой за ведущим нас в темноту «вожаком». Когда в проходе стало настолько темно, что уже нельзя было разглядеть хоть что-нибудь под ногами, коридор резко повернул вправо и из-за поворота показался свет. - Что у вас сучилось? – спросил Нава и его вопрос эхом разнесся по всей сырой и душной пещере. - С чего Вы решили, что что-то случилось? – попыталась отшутиться Грейс, но Нава, судя по тону, шутки не понял или просто её проигнорировал. - Твоя спутница не появилась бы здесь, если б ничего не случилось. - И то верно, - согласилась Грейс. – Подлатать её надо. - Подлатаем, - без всякого зазрения совести произнёс Нава. Волк ответил тихо и размеренно, как в порядке вещей, будто бы игнорируя мои травмы и самочувствие. – А где же твой братец? Балто будет здесь, где-то рядом, раз отправил к нам свою дочь. Что же он к нам сам не пришёл? Или он боится меня попросить? Гордым стал? – всё это время, пока «вожак» говорил, Грейс пыталась вставить в беседу хоть слово, но у неё выходило только промямлить нечто невнятное. Будто бы волк был заговорённый на защиту от лишних речей. И только когда он закончил, тётя ответила: - Не в этом дело, Нава. Мог бы – пришёл. Куда б он бы дочь отпустил от себя?! – Грейс, как и просил папа, не хотела рассказывать обо всём, но была поставлена в неловкое положение. Все её ответы были размытыми, и, видимо, чтобы обдумать свою речь, она выдержала неловкую паузу. Но, не дождавшись ответа, решила добавить: - Занят он. Лодку чинит. С человеком… - С челове-е-еком? – удивлённой интонацией, но, как мне показалось, без всяческой искренности переспросил старик. - Да, он здорово выручил нас с Алу, и Балто тоже. На его лодке мы и добрались сюда. - Да, по морю идти нынче рискованно. - Знаю, а надо. Дело ж ведь и правда серьёзное. - И сам понимаю, что серьёзное. Зашевелилась шельмова нечисть… - с грустью выдохнул старик, растягивая слова. Его голос был протяжный и тихий, низкий, но не грубый. Одним словом – старческий. - А что произошло? – оживилась Грейс. – Почему зашевелилась? - Мне неизвестно, но знаешь… - мы вышли на площадку и в лицо ударил яркий свет. Нава остановился и, сложив руки на своей трости, пронзительно взглянул на Грейс, которая, тем не менее, его взгляд сдержала. – Мутно всё как-то, как в омуте. Нелогично, - задумался волк. – Мы всё со Стилом обговорили. Всё обсудили. Но в том, что у него происходит, я не вижу… контроля, понимаешь? Какой-то логики. Грейс состроила брови домиком, на секунду показывая своё полное непонимание. - Да, - неуверенно ответила она, чуть сложив одно ухо. - Будто бы и не было наших с ним разговоров. Всё равно они воротя́т, чего хотят. Волк помолчал немножко, а потом двинулся вперёд по открытой площадке. На ней стояли коробки, накрытые тентом, какие-то ящики и большая скамейка. Нава, чуть пройдя вдоль левой стены, шагнул на каменные ступени, выдолбленные прямо в скале. Они были довольно крутыми и узкими, как в старых замках и крепостях, но зато мы поднимались довольно высоко и быстро. Наконец, слегка запыхавшись (в отличие от старика Навы, который держался совсем молодцом), я осилила путь наверх, и моему взору открылась ещё одна площадка побольше. На ней, весело гогоча, бегали дети. Маленькие антропоморфные волчата то и дело прыгали, уворачивались друг от друга, падали на каменный пол, но не плакали, а, наоборот, ещё больше заливались смехом. В их игре было что-то настолько живое, настолько искреннее, что даже я, невзирая на боль и туман в голове от температуры, улыбалась. У одного из детей, белого волчонка-девочки в чёрной норковой шубке, в руках была деревянная игрушка, олицетворявшая человека. У другого – серого паренька в наряде из лисьего меха – такой же игрушечный антропоморфный волк. - Привет! – воскликнул серый волчонок. Мне сперва показалось, что он обращается к кому-то из нас, но нет – дети были заняты игрой. - Привет, - помахала в ответ кукольной рукой игрушечного человечка белошёрстная девчушка. - Давай дружить! – радостно зажестикулировал куклой антропоморфа волчонок. - Нет! Я не дружу с вами! С такими, как вы! – забубнила волчица в норковой шубке. – Люди не любят шерстяшек! Вы – дикие звери! - Ну, хватит тебе! – запричитал серый мальчишка в ответ. – Играй нормально! - Я правдиво играю! – обиделась девочка в ответ. – Мне мама говорила! Люди – все такие! А ещё они предатели! Мальчик замялся и вместе с другими детьми поднял свой взгляд на нас. И только белошёрстная девочка, стоящая к нам спиной, не унималась: - Мою маму люди обижали, когда она в городе жила. Они с нами не дружат. Они не любят нас, издеваются. И предают, как мою маму тот дядька… - Не все люди такие, - не удержавшись, вступилась я. Девочка обернулась и от удивления открыла рот. – Мой лучший друг – человек. Он очень хороший! – улыбнулась я ребёнку. Грейс с укором посмотрела на меня. - Но лучше держаться от незнакомцев подальше, - заметил Нава, и я почувствовала, что сказала что-то не то. Не то, чтобы я была неправа, но что-то в моих словах было неуместным, это точно. Дети расступились, таращась на меня, как на неведому зверушку. - Это Алу, дочь Балто, внучка Анью. Не бойтесь, - с натянутой улыбкой добавил Нава и шагнул навстречу детям. Они расступились, я поздоровалась с ними, и только тогда они вышли из ступора и подошли ко мне знакомится. Дети хотели, было, задать мне кучу вопросов, однако чёрный волк из нашего сопровождения осёк их и мы двинулись дальше. Мы вошли в довольно глубокую пещерную арку, в стенах которой по обе стороны виднелись проходы вглубь скалы. Они все были завешаны длинными тряпками, которые колыхались на сквозняке, и из них периодически выходили местные жители. После прохождения арки нам открылась огромная площадка. На ней кого и чего только не было! Однако кроме детей никто не предавался празднеству, и все окружающие были заняты своею работой. И да – тут были одни волки. Настоящая Стая! На более-менее ровных участках площадки, хоть и на разных уровнях относительно друг друга, стояли огромные и совсем малые юрты, чумы, какие-то палатки, самодельные и даже покупные, современные. У палаток можно было найти ящики с утварью, стоящие под навесами, небольшие кострища, запасы сухого валежника, лапника, сена. Все волки Стаи были при деле. Кто-то ходил с какими-то сумками, вещами в руках, нес лукошки с ягодами, различными травами. Кто-то просто куда-то целенаправленно шагал, один или с кем-то, но почти никто не обратил на нас особого внимания. Только Грейси периодически бросала в толпу слова приветствий, радостно обнималась с другими девушками, жала руки мужчинам. А в остальном не было времени на любезности и приветствия – работа кипела полным ходом. Неподалеку от арки мужчины выделывали шкуру оленя на дубильном станке. Один молодой парень кропотливо чистил ружейный ствол, сидя на скамеечке возле одной из палаток. Он периодически поднимал его вверх, к самому небу, и смотрел на результат своей чистки, прищурив один глаз. Посередине площадки у горящего кострища за деревянными столами орудовали повара. Они бросали в деревянные миски шинкованные лук, морковь, яблоки, вымешивали в огромном кипящем котле ароматно пахнущее мясо, жарили на углях диких уток. Среди поваров я, к своему удивлению, заметила ярко-рыжее, почти соломенного цвета, пятно. Это была миниатюрная лисичка, которая, завидев Грейс, отложила нож, скинула фартук и бросилась к моей тёте обниматься. - Грейси! - Привет! – улыбнулась Грейс после объятий и радостного смеха. – Какими судьбами? - Плыву навестить сестру, заехала в гости! – улыбнулась милая лисичка. – Ладно, пойду готовить… - Хорошо, ещё увидимся! – произнесла Грейс уже вслед убегающей знакомой. Возле кострища кругом стояли лавки, рядом – длинный составной стол под тентом, за которым, наверное, ужинала вся Стая. Однако возле него мы тоже не задержались – отправились дальше. Возле небольшого кипящего котла женщины вручную стирали бельё в деревянных долбленых корытах. От них пахло мокрой шерстью, хозяйственным мылом и горячим паром стираного белья. Волчицы пели протяжную инуитскую песню грубоватыми низкими голосами. Я не знала слов, не понимала, о чём поют женщины, но внутри стало так зябко от этих звуков, что невольно хотелось запеть, завыть вместе с ними. При этом та слаженная, дружеская атмосфера, что витала вокруг них и других членов стаи, наоборот, согревала душу. Эта борьба огня и льда создавала какое-то особое чувство внутри меня, от которого хотелась делать что-то, а что – я не знала. Оно выворачивало наизнанку, давило, сподвигая к действию, но разум останавливал, потому как кроме следования за Навой и Грейс мне нечего было делать. Это состояние я называла вдохновлённостью, когда хотелось лезть вон из шкуры и делать что-то стоящее, полезное, но применить себя было не в чем, да и незачем. Чувство это разрывало на части от бездействия, и в то же время заполняло душу чем-то хорошим, приятным, что останется отныне в ней навсегда. Навсегда теперь в ней и эта Стая. Наконец, мы дошли вместе с Навой до одной из палаток, стоящих на самом краю скалистого обрыва. - Располагайтесь, - жестом руки пригласил нас Нава, и мы с Грейс вошли внутрь. – Грейс, попроси у девочек что-нибудь переодеться. У Алу жар, ей не стоит ходить мокрой, а то продует. А вы, ребята, - обратился старик к белому и черному волку, что следовали с нами. – Помогите ей. Добудьте ещё одеяло, да чего потеплее. - Пошли, Кавихак, - произнёс черный волк и ушёл вместе со своим белым другом. - Хорошо, Нава. Спасибо! – поблагодарила Грейс вожака. - Я зайду, когда вы будете готовы, - загадочно и неоднозначно произнёс мужчина и скрылся за тентом палатки, заходить в которую он не стал. Ещё бы, с его спиной-то, да так крючится! Вход в палатку был совсем низким, однако внутри оказалось довольно просторно. Двускатная старая крыша из парусины, несмотря на тёмный цвет хаки, довольно неплохо просвечивала и пропускала свет. Мало того, с противоположного торца палатки располагалось окошечко в виде обычной дыры, аккуратно прорезанной в ткани и прошитой по краю. Через это «технологическое отверстие» было видно серое небо, противоположный берег залива и океан. Палатка, по-видимому, была минимум на четыре персоны. На каменном полу неровной скалы густо лежал лапник, поверх которого по углам располагались оленьи шкуры и комплекты самодельного постельного. Их было четыре, по два с каждой стороны палатки, причём один из них был развернут и не прибран за собой. Очевидно, этой ночью здесь кто-то спал у окошка. Несмотря на возможный сквозняк, я решила занять место в глубине палатки, тоже рядом с окном, и, побросав на лапник возле своего ложа все свои вещи, я принялась переодеваться. Грейс куда-то вышла, и очень скоро принесла мне самотканые штаны и лёгкую льняную рубаху, пахнущую морем, ветром и той свежестью, которая бывает только у сушившегося на открытом воздухе белья. Я с благодарностью надела свой новый наряд и накинула поверх свою кофту. По-видимому, меня трясло от температуры, отчего везде и всегда я чувствовала себя как-то зябко. Однако и с этим Грейс подсуетилась. Очень скоро она принесла в палатку пару тёплых одеял и зимнюю куртку из лоскутков разных шкурок. - Кавихак и Унук вон чего тебе раздобыли! – показала мне тётя красиво расшитые в ручную одежды и одеяла. - Лучше заранее быть готовыми к холодной ночи. Тебе не стоит переохлаждаться, и так вон, добегалась, сопли распустила! – причитала тётушка, раскладывая вещи у наших с ней рюкзаков. – Всё чистое, не волнуйся! Так что будешь отдыхать, наконец-то! После этих слов Грейси вышла и пропала где-то в недрах Стаи, однако я совсем ненадолго осталась одна. - Пойдём, - окликнул меня снаружи Нава, стукнув пару раз тростью о камень перед входом. Я вышла из палатки и пошла следом за волком, немного волнуясь и чувствуя, что всё идёт к какому-то разговору. К разговору, который я не успела обсудить с Грейс и отцом, - вдруг я скажу чего лишнего?! Впрочем, Нава был абсолютно спокоен и молчал, и я не хотела его отвлекать от «столь важного» дела. Вместе с ним мы дошли до арки и вошли в один из проходов, ведущих наверх. Сразу пахнуло сыростью пещерного духа, плесенью и влагой, которой были пропитаны ступени, стены и потолок пещеристого хода. Наверх вели крутые и неровные ступени, которые мы быстро преодолели. Поднявшись вслед за молчаливым проводником, я увидела наверху помещение с долбленными средь скалистых сводов пещеры окнами. Сквозь них открывался чудесный вид на залив, на косу полуострова, густо покрытую лесом, на плато, с которого мы только что пришли. В помещении было не так сыро, как на пути к нему, - оно знатно проветривалось. Кругом стояли деревянные стеллажи с различными медицинскими приспособлениями: шприцами, ампулами, жгутами, грелками. По углам «комнаты», если так можно было сказать про неровной формы пещеру, расположились шины, мешки с какими-то травами и кореньями, бочонки с неведомым мне содержимым. - Присядь, - велел мне Нава, указав на табурет, который располагался посреди комнаты. Я села. Передо мной стоял стол, на котором лежали свежие травы и настои. Вообще травы были тут везде: они висели под потолком на верёвках, располагались длинными пушистыми связками у стены, лежали на стеллажах и мешках. Это сочетание чего-то дикого и простого вместе с различным медицинским оборудованием вызывало какой-то необъяснимый диссонанс от присутствия в комнате. Наконец, Нава молча протянул мне градусник, который я установила себе под мышкой. Посветив мне фонариком в пасть, «доктор» посмотрел мне горло, пощупал на шее, затылке и подбородке лимфатические узлы. Все эти манипуляции волк производил бесшумно, отчего даже мне, не желавшей говорить ни о чём, захотелось разрушить эту каменную тишину. Однако Нава сделал это первый: - Сколько дней температуришь? - Со вчерашнего утра. - Простыла?- спросил матёрый и направился к одному из стеллажей. - Наверное. Тут немудрено… - начала я, но осеклась. Дура, зачем я всё это говорю?! Ко мне будут только лишние вопросы. – Хотя нет! Вернее, не знаю… - замялась я. – У меня была пробита веткой ладонь. Вот… - протянула я Наве свою руку. Про перевязанную рану от дробины, которая рассекла мне правое плечо, я не сказала, да и не видела смысла – там всё было чисто и несерьёзно, а вот лишние вопросы у Навы – появятся. - У-гу-у-у, - задумчиво протянул он и, положив мою руку на стол, начал аккуратно разматывать бинтовую повязку. - Нагнаивается потихоньку, - как-то обывательски произнёс волк, однако мне наоборот стало не по себе. – Нужен антибиотик. Пей вот, - протянул волк таблетку и поставил передо мной деревянный ковш, который доселе располагался на одной из бочек. Я молча повиновалась, запив таблетку ледяной, но очень вкусной водой. - Кашель? Горло? – поинтересовался Нава. - Вроде бы нет. Не начинается, да и с чего бы, - лаконично продолжала отвечать я. Однако волк мне не ответил, а задал очередной вопрос, который вогнал меня в ступор. - Как бабушка? - Бабушка? – не поняла я. - Ну да, твои бабушка и дедушка. Как их здоровье? Моё ментальное здоровье после этого вопроса чуть не упало, как и я, впрочем, со своего табурета. Какие бабушка с дедушкой? Этот старик что-то путает, ей богу! - Эм… - замялась я, не зная, что ответить. Грейс и отец говорили о них, и если они и правда у меня есть, то я их не видела. Нава улыбнулся очень хитрым взглядом из-под своих густых бровей. Он будто бы всем своим видом и этой улыбкой признался, что читает меня и все мои мысли. От него исходила какая-то энергия власти, которая невольно распространялась и на мой разум, заставляя давать ответы на его вопросы. Однако на этот вопрос я ответить так и не смогла. - Возьми вот это, - протянул мне какую-то травку волк. – Заваривай и пей минимум три раза в день. Это снимет воспаление, утихомирит боль в ране. А от температуры возьми, вот, таблетки, - не протянул, а кинул мне на стол пластинку старик. - Спасибо, - ответила я, не зная, что делать дальше. - Что ещё с рукой? – спросил Нава. - Вывихнула. Несколько дней назад. Пока на повязке зафиксирована, но в целом всё нормально работает. - Я понял тебя, - согласился Нава, посмотрел мою руку, поправил повязку и оставил меня в покое. Только вот стрельба его глазами бередила мне душу. Волк, казалось, прощупывал меня взглядом, раздевал, что ли, отчего я чувствовала себя очень некомфортно. Он смотрел настолько нагло и бесцеремонно, что я была готова возмутиться, хотя и не имела подобного права. Мне, как-никак, помогали. – Рука так-то работает, только ей в покое побыть нужно, чтобы не повторилось. - Я поняла, спасибо, - согласилась я. - Твой отец скоро придёт? - Не знаю, - ответила я смущённо. Папа не хотел распространяться. Видимо, побаивался лишних ушей в Стае. - Хорошо. Не знаю, насколько хорошо то, что вы пришли с ним именно сейчас, в не лучшие времена. Но с другой стороны… этот вопрос надо было решать, и чем быстрее – тем лучше, пока тут совсем всё не покатилось в тартарары, как наш общий русский друг говорил. - *** был здесь?!- обрадовалась я. - Ахах, не-е-ет, что ты! – хохотнул и заговорчески улыбнулся из-под своих бровей вожак. – Я про его отца. Славный мужик, ничего не попишешь! Хоть и человек… - на этих словах Нава встал из-за стола и, потянувшись, размял громко хрустнувшую спину. – А что, *** должен быть здесь? Я не нашла ничего другого, кроме как пожать плечами. И что-то этот старый вынюхивал… А я опять во всём созналась, как дурочка… - Я вижу, что ты не хочешь ничего говорить. Мудро. Твоему отцу виднее, что и кому сообщать. Только вот однажды его не будет рядом, и решать придётся тебе, Алу. Не всегда ответственность можно переложить на другие плечи. Как говорят, с больной головы на здоровую. Меня взбесило высказывание Навы в мою сторону, его камень, брошенный в мой огород. Но промолчать было куда резоннее. Тем более, он этого не заслужил. Я должна была быть благодарной Стае за тёплый приём, медицинскую помощь и крышу над головой. - Ну, ступай. - Спасибо, - поблагодарила я. - Пожалуйста, - ответил Нава. Однако, когда я встала с табурета и направилась к выходу, он окликнул меня вновь. – Извини за мою старческую любопытность. Наша Стая живёт наблюдательностью. А чтобы выжить – нужна наблюдательность во всём. И в тебе она есть – я заметил, - хитро улыбнулся волчище. – Я всё понимаю. Тебе не нужны слухи, отец боится за тебя и твою безопасность. А мне нужна информация. Просто чтобы знать, как вести себя дальше. Этот вопрос сейчас стоит перед нами троими, и от ответа на него многое зависит. - Дело не в ответах… - замялась я, размышляя, сказать то, что я думаю, или нет. Однако, решившись, я произнесла. – Дело в выборе стороны. При всём уважении и благодарности за Вашу помощь, которой я крайне признательна, - я Вас не знаю. Что думает мой отец – я тоже не знаю, но я доверяю ему и его чутью. Если он сказал мне чего-то не говорить – я не буду. Предателем может оказаться каждый. Старый волк отошёл от стола к окну, нахмурившись. Его горбатая грузная тень нависла надо мной всем своим грозным видом, задавив меня морально, и так же моментально улетела к окошку вместе со своим хозяином. - Справедливо, - цокнул губами старец после некоторых раздумий. – Ты – мой инструмент в понимании сути проблемы. Я - твой инструмент в достижении целей. Давай оставим всё как есть до прихода твоего отца, - с ним мы во всём разберемся. А пока – чувствуй себя здесь, как дома. Стая у нас небольшая, но дружная, проблем не должно возникнуть. Содержаться здесь сложно, особенно после того, как нам пришлось остаться на полуострове. Поэтому я не думаю, что у моих сородичей найдется время на какие-то конфликты и конфронтации. Тебя здесь никто не обидит, а обидит… - Я дам сдачи, - твёрдо ответила я. – Не переживайте! – даже с некоторой злобой выскочило сквозь зубы. Нава же, наоборот, только сильнее заулыбался. - Само собой! Узнаю вашу боевую натуру. Ну, ступай, ступай, отдыхай, ужин скоро! На обратном пути к палатке я чувствовала себя обведенной вокруг пальца, униженной и побеждённой. Конечно же он прочитал меня, конечно же всё понял. Он сделал так, что я ответила на все интересующие его вопросы, не ответив ничего. Он понял, что отец здесь, он понял, что *** «должен быть» здесь. Что отец волнуется и просит меня держать язык за зубами. Этот Нава – очень мудрый волк и очень хитрый. И после разговоров с ним у меня было много вопросов. Откуда он знает моего отца, меня, наших русских друзей? Моих бабушку с дедушкой, которых даже я-то не знаю! Загадка. По пути к палатке меня, слава богу, никто не окликнул и ни о чём не спросил. Я, конечно, ловила на себе косые взгляды, видела перешептывания у себя за спиной и всеобщий интерес к моей персоне, но никто не решался ко мне подойти, а я была и не против. Наоборот, я с огромной благодарностью дошла до палатки без происшествий, кое-как постелила себе колючую от лапника постель и провалилась в тёплый и ласковый сон, позабыв про заварку лекарств и ужин. 2. Мы крепко обнялись с дядей. Я почувствовал щекой мягкий воротник его кожаной куртки пилота, её прелый запах и доброту, с которой Балто прижимал меня к себе. Мне так отчего-то захотелось заплакать, и даже казалось, что дядя и сам плачет в этот момент, но я не видел его лица. Крёстный молча и твёрдо держал меня, потом похлопал слегка по плечу и обнял ещё сильнее, пока боль не пронзила мой прострелянный бок и немного правое плечо. - Что с тобой? – не понял он, когда я слегка воспротивился объятьям. - Ах… да так, зацепило трохи, - отмахнулся я и с радостью улыбнулся, стараясь скрыть одинокую слезинку, выскочившую из левого глаза. Я чертовски был рад видеть дядю! Но он был обеспокоен. - Что случилось? - Меня ранило, - признался я. - Чем? - Пулей. Повисло молчание. Балто будто бы впал в ступор, силясь сообразить, как такое возможно. - Даже двумя, - иронично усмехнулся я, кивнув ещё и на плечо. Это было некрасиво, конечно, по отношению к дяде и его чувствам, но я почему-то это выдал. Его беспокойство было неподдельным, но я не стал ждать его вопросов. – Это случилось во время погони. Преступники до меня добрались… Так получилось, - робко раскаялся я, и дядя сперва разозлился, судя по выражению его лица, но тут же оттаял. - Как давно? Тебе нужно срочно в больницу, вдруг что-то задето из органов! - Ничего не задето, - уверил я дядю. – Пуля прошла по касательной, вырвала кусок мяса, да и всё. Правда, и с этим пришлось помучиться, но мне здорово помогли. - Ты уверен? - Абсолютно. Всё зашито и стерильно. - А как так случилось? – не унимался дядя. - Откуда у тебя пистолет? - А у тебя – ружье? – ответил я вопросом на вопрос. Нам и правда стоило о многом поговорить, но сперва – сесть и успокоить горячку. Дядя тоже понял это сейчас и ответил. - Ох¸ прости, я на тебя накинулся… - хлопнул он меня по плечу. – Ты здесь, и это главное. Нужно отдохнуть и поужинать. Ты успел хоть поужинать? - Нет, - ответил я. - Вот и поедим. У меня картошечка запекается, - улыбнулся дядя натянуто, но с беспокойством, будто нежданно нагрянувшему незваному гостю. – Пошли в мой лагерь, тут недалеко… Ты как? В порядке? - В полном, - заверил я дядю. – Но где Алу? Ты ведь нашёл её? Что с ней? – наконец, смог озвучить я вопросы, мучавшие меня больше всего на свете. - Конечно нашёл! – успокоил меня дядя. – Она рядом, в безопасном месте, в поселении местных… коренных народов, так скажем, - почему-то улыбнулся дядя своим же словам. – Всё в порядке. - Слава Богу! – выдохнул с облегчением я. - А ты, я смотрю, успел сегодня поплавать? – усмехнулся Балто, кивнув на мой «водолазный костюмчик», развешанный над костром. - Не то слово. Но за сегодня я и правда забегался. - Представляю. Нам всем нужен отдых. Твой костёр не виден, конечно, но у меня там более хорошее место, пошли. Мы затушили костёр, и дядя, взяв мой рюкзак и часть вещей, повёл меня в пронзающую тьмой лесную чащу. Кричала сова, стрекотали кузнечики, и только наши неровные шаги вырывали ноты из музыки ночи. А музыка та была прекрасной, как вокруг, так и в сердце. Я был безмерно рад встретить родного для меня друга и наставника. С ним никакие проблемы мне уже не страшны. Я был настолько уверен в крёстном и всегда ощущал его поддержку так твёрдо, что понимал – вместе нам будет всё ни по чём! Теперь-то мы точно разрешим все проблемы и загадки. Если не Балто, то кто же тогда победит в этом сражении со злом? Ведь однажды он уже победил, а теперь у него есть я и Алу, и мы тоже не лыком шиты! Так что теперь я не сомневался, что у нас всё будет хорошо, и поэтому шагал уверенно, даже не зная, что ждёт меня во мраке под ногами. Я чувствовал опору в душе, а с нею земля под сапогом появлялась сама собой. Темная ночь августа погрузила во тьму все окрестности: лес, берег, скалы и даже небо, которое светилось только за счет маленьких звездочек. Они, будто души умерших, светили нам воспоминаниями о сделанных поступках, оставляя совсем небольшенький след после себя, из которого и складывается целое звездное небо. Каждый что-то вносит в этот мир, что-то важное и нужное по-своему, но неизменно уходит, закрепляя эти крупинки своей истории в небе, которое зовется жизнь. Кто знает, какой шлейф последствий оставлю я за собой, но дел я сотворил уж немало, плохих ли, хороших – не мне судить. Знаю только, что мой след в этом приключении уже оказался заметен, и даже если этой истории придётся закончиться – я уже неизменно останусь её частью, весомой, значимой, и даже, быть может, решающей. 3. Вчерашний ужин я так и проспала, поэтому проснулась я рано и была довольно голодная. Постель напротив оказалась взбита, на ней кто-то спал, но я не знала, кто это мог быть, потому что Грейс всё ещё дремала на своём месте. На её лице застыла маска безмятежности и умиротворения. Тётя только во сне выглядела спокойной, но даже сейчас она, обнимая краешек одеяла, едва заметно улыбалась. Грейс вообще не могла прожить день без улыбки, и её активная мимика делала не только девушку, но и всех вокруг более яркими и живыми. Она заряжала окружающих своим позитивом, своей уверенностью в завтрашнем дне и в правде, за которую боролась. А сейчас её борьба была поставлена на паузу. Грейс отдыхала и видела сны о том, как наконец разрешатся проблемы и мы вместе, всей семьёй будем праздновать нашу победу. Тётушка верила в подобные грёзы, а мне тоже хотелось в это поверить, но голова откровенно не думала. Она не то, чтобы болела, но, скорее, просто была тяжёлой и нагруженной всякими мыслями. Сейчас бы выпить чашечку горячего чая, который разбудил бы меня и развеял все замудрёные грёзы. Не хотелось думать ни о чём совершенно. Я желала очистить голову от всего лишнего и предаться умиротворению, глядя на океан с высоты этой огромной скалы. И вот, будто бы по велению моего сердца, полы палатки раздвинулись, и в неё заскочила лисичка с небольшим чайником в руках, из которого белыми хлопьями валил раскалённый пар. Незнакомка, с которой вчера общалась Грейс, удивилась мне, навострив свои рыжие с чёрными кончиками ушки. Однако она тут же сориентировалась и, приложив к губам указательный палец, посмотрела на меня. Я кивнула, что, мол, шуметь не буду, а лиса, не дожидаясь моей реакции, уже шла в мою сторону с чайником. Она присела напротив, поставила чайник на каменный пол палатки и укрыла плечи одеялом, которое лежало на постели напротив меня. Теперь мне стало понятно, кто разделял со мной и Грейси палатку. Такая же, как и мы, гостья. - Привет, - прошептала лисичка и по-мальчишечьи протянула мне свою миниатюрную и немного неуклюжую лапку. – Я Марта. - Алу, - протянула я руку в ответ и пожала её мягкую ладонь в естественных чёрных «перчатках». – Доброе утро! - Держи кружечку! – лиса достала из своего рюкзака и протянула мне большую алюминиевую кружку, а затем налила в неё ароматно пахнущий отвар из чайника. Кружка наполнилась чем-то коричнево-зелёным, и я почувствовала запах свежезаваренного чабреца, мелисы и чего-то будто бы хвойного. - Спасибо, - поблагодарила я и, вспомнив вдруг о том, что произошло вчера вечером, я подумала, что было бы неплохо заварить травы, которые дал мне Нава. Так я и сделала, сложив часть своего лекарственного «рациона» прямо в кружку с уже заваренным чаем. Марта налила себе в такую же кружку чай и, обхватив горячий металл одеялом, начала пить с блаженством. - Что, заболела? – спросила она, кивнув ни то на мои повязки, ни то на травы. - Угу, - сказала я в кружку, отхлёбывая кипяток. – Инфекция попала, - прошептала я и показала перебинтованную ладонь. - Матерь Божья! – воскликнула чуть ли не в голос лисица. – Что случилось? - Долгая история, - добродушно улыбнулась я, затаив подозрения. – Веткой проткнула. - Аккуратнее надо быть! – заметила Марта и мы с ней замолчали. Пока мы вдвоём молча наслаждались отварами, мне удалось хорошенько рассмотреть свою новую знакомую. Внешне лиса как лиса, ничего примечательного в её зелёных глазах, в её лице и ушках не было. Никакой приметной детали, за которую можно было бы зацепиться. Специфичной была только практичная для лесных походов одежда, вот и всё. Плотные в обтяжку чёрные штаны, которые не прокусят комары и не прострочит крапива, чёрные сапоги, не очень широкие, но слегка неуклюже выглядывающие поверх этих штанов. Плотная сине-чёрная флисовая рубашка расстёгнута полностью, а из-под неё выглядывала простая белая майка. На голове у Марты была серая человеческая панамка, без всяких прорезей для ушей и прочих современных новшеств. Из-под панамы уши лисицы смотрели в разные стороны, то косясь куда-то вбок, то вылезая из-под панамки назад, сдвигая при этом головной убор лисе на нос, прямо в кружку, отчего она его постоянно поправляла. Марта выглядела немного глупо, но на самом деле была очень милой, миниатюрной и, как мне показалось, внимательной к мелочам. Она замечала моё настроение, мои повязки, скрытые под одеждой, спрашивала о них. А я и не знала, что ей ответить. Просто отшутилась, мол, бандитская пуля, на что Марта лишь усмехнулась в ответ. Лисичка, наверное, даже не догадывалась, что так оно и было на самом деле. После чаепития лиса начала рыться в своих вещах, пока не нашла в них маленький перочинный ножик. - Мы сегодня с ребятами пойдём за грибами, не хочешь с нами? – предложила мне Марта. - Конечно! – с удовольствием согласилась я. Температуры я покамест не чувствовала, а вот косые взгляды на себе – очень даже. Ещё со вчерашнего дня я их заметила, и выходить из-за них из палатки совсем не было желания. Хотелось только оказаться хоть на что-то полезной в этой постоянно кипящей от работы системе, но при этом не сидеть на месте, а немного подвигаться. С одной стороны, за прошедшие двенадцать дней я находилась и набегалась вдоволь, а вот день тринадцатый всё равно будто толкал меня продолжать в том же духе, несмотря на усталость. - Отлично! – согласилась лисица. – Пойдём, перекусим, и сразу в путь! Мы аккуратно выползли из палатки, чтобы не разбудить Грейс, и направились в сторону кухни. - Доброе утро, - робко поприветствовала я поваров. Я чувствовала себя неуместной, какой-то нахлебницей, что ли – так нагло заявиться на общую кухню. Однако повара, которые уже давно проснулись и вовсю кашеварили, встретили меня очень приветливо и улыбчиво. Да и Марта тут же спасла меня от приступа скромности. - Мы с Алу перекусим, а потом пойдём с детьми за грибами, - пояснила лисичка волчице-поварихе и та ей ответила: - Конечно! Сейчас дам тарелки, справитесь сами? – спросила она, вытирая о подол фартука мокрые после мытья овощей руки. – Наша новая гостья, вон, и вовсе не ужинала, положи ей побольше! - Спасибо, - смутилась я. – Но не стоит… - И не скромничай тут! А то обижусь! – будто бы пригрозила мне волчица наигранно-твёрдым тоном, но тут же улыбнулась во всё лицо и вручила нам с Мартой деревянные тарелки. – Я Кайутак, будем знакомы. Мы познакомились, и волчица, как ни в чём не бывало, принялась грохотать по дону широким ножом, крупно нарезая морковь, а Марта позвала меня за собой к большущему чану со вчерашней похлёбкой. До чего же прекрасной и питательной она оказалась! В ней были кусочки свежей оленины с её сладковатым привкусом, овощи и грибы, всё как у мамы, всё как дома! Дома… Пока Марта молча завтракала, я всё думала о том, что оставила там, позади. Всё в этом месте напоминало мне о Номе, о моих родных. Такая же дружная семья, в которой все вместе ужинают за огромным столом; такая же скала, в которой у нас с ребятами оборудована своя комната. И все вместе, прямо как тогда, ещё в самом начале июля… - Харе пялить в зомбоящик! Ночь на дворе! – причитал Дакота на ***. - Прости, братишка, никак не могу поймать ваш режим, - улыбнулся брату тогда человек. - Ничего, ещё по клубам тебя потаскаем – там тебя затанцуют, вон, как Саба тогда. - Дакота, ты там, кажется, спать собирался? – тихо, как всегда, пролепетала Саба на верхнем ярусе кровати. - Ну так этот нам не даёт! – из-за шторки напротив вылезла рука брата и «недовольно» указала нам в сторону ***. - Я, вообще-то, уже выключил телевизор, - с усмешкой в голосе ответил из темноты друг. - Ну вот и помолчи! - Ну и помолчу! - А ты помолчи, помолчи! - Да вы задолбали! – воскликнула Саба и запустила в сторону брата подушку. Она ударилась о шторку и медленно, как желе, сползла по ней на пол пещеры. Смешок эхом прокатился по нашему логову вслед за подушкой. - Саба, а на чём ты спать теперь будешь? – съехидничал Дакота. - Зато теперь можно продолжать, - хихикнул *** с диванчика у телевизора. - А вот фиг ты угадал! – воскликнула Саба и запулила в *** второй подушкой. - Ай! – вскрикнул от неожиданности человек. – Зато теперь мне есть, на чём спать! - Обращайся, - грубо ответила Саба, но было слышно, что делалось это с усмешкой. - Только ты больше так не кидайся, а то точно танцевать будет не с кем! – добавил *** и пещера разразилась хохотом Дакоты. Мы все засмеялись, и даже Саба захихикала у себя на кровати, позабыв про свой сильный и независимый образ в нашей скромной компании… В ту ночь уходящего жаркого лета мы ночевали в прохладной пещере и так и проболтали почти до утра, подстёгивая друг друга, смеясь и даже не представляя, как много событий будет у нас впереди… И вот теперь я так далеко от всего этого, родного и близкого сердцу, что невольно хочется плакать и в то же время с улыбкой вспоминать всё это снова и снова… - Ей, Алу? – позвала меня ещё раз Марта и я очнулась. – Ты чего? - Извини, задумалась, - сказала я. Увидав, что мы заканчиваем с завтраком, к нам подошла Кайутак. Очень высокая волчица в грязном когда-то белом фартуке смотрелась весьма необычно и внушительно. Она была худощава, но её руки были сильны, как у пловчихи. Рабочие некрасивые ладони, изъеденные водой, землёй и трудом, совершенно не вязались с аристократической выразительностью её лица. Утончённые черты, модельное лицо, прямо как с обложек журналов, было без всякого макияжа и косметики, отчего выглядело гораздо красивее и живее. Только оно было грустным и уставшим, но эта задумчиво-молчаливая эмоция очень даже шла Кайутак. - Я в целом готова, пойду потихоньку собирать народ. Как доешь – иди переодевайся и потянем. Встретимся тут, - сказала Марта и уже было хотела встать из-за стола, но, обернувшись, встретилась взглядом с волчицей и решила остаться. - Из-за этих уродов приходится отправлять детей с охраной, - процедила со злобой к людям Стила волчица, как бы оправдывая наш с Мартой поход. – Ты ведь тоже тут из-за них, да? - Да, - призналась я. Кайутак окинула взглядом окрестности, будто бы озираясь, не заметит ли кто её за тунеядством, а после приземлилась на лавку рядом с лисицей и, сложив руки на столе, положила на них голову. - Эх-х, - с грустью протянула она. - Устала? – спросила у неё Марта. - Намаялась, - протяжно произнесла волчица, вытянула руки вперёд и зевнула полной пастью. – Ой, - произнесла Кайутак, разжевывая воздух и отгоняя нахлынувшую на неё сонливость. Она чуть вытянула руку, положила ладонь другой на предплечье и так и осталась сидеть. – Конечно, много горя мы хапнули со Стилом и его шайкой, - начала вдруг волчица. Она говорила чисто, без акцентов, чего нельзя было сказать о многих других членах Стаи. - Нава, конечно, хитёр, но лучше нам от этого не становится. Какую выгоду с их договоров он имел – я не знаю, но так просто он не согласился бы оставить нас тут на зимовку. - А Вам снова придется остаться? – удивилась Марта. - Да. - Ох, - почесала за ухом лиса и потупилась. - Я так понимаю, - неловко отведя взгляд, обратилась ко мне волчица. – Твой отец там что-то решает. – Я лишь пожала плечами на её вопросительный взгляд и женщина продолжила. – Очень надеюсь, что что-то изменится. В последнее время отношения между Стаей и бандой накалились. Вон, на той неделе люди Стила избили моего мужа до полусмерти, когда он проходил их посты на перешейке, – волчица ещё ниже опустила голову и теперь смотрела куда-то на фартук. На глазах её накатывались слёзы, но она, всхлипнув, сдержала их и, нервно перебирая пальцами, продолжила. – Я понимаю, что ты меня не знаешь и… И пусть это нагло, но… Но если ты как-то можешь на это повлиять – сделай это, пожалуйста! Пусть только всё это скорее закончится! Кайутак отвела голову к небу, будто бы надеясь, что слёзы польются обратно. Марта приобняла волчицу и, положив ей голову на плечо, погладила её по спине и пожалела. Я взяла протянутую грубую ладонь волчицы в свои руки, но та не отреагировала. Я собралась с силами. - Я… Я для этого и здесь, Кайутак. Мы пришли, чтобы разобраться во всём, - немного подумав, я решилась и поняла, что не могу сдержать слово, данное отцу. Я не могу не рассказать ей о том, что произошло, ведь волчице сейчас это было так надо. – Они так же избили моего брата. Они напали на меня и моих друзей, - волчица начала меня отчётливо слушать и успокоилась. – На этой неделе они стреляли в нас, пытались убить. Моя семья в опасности, понимаешь? Мы не можем всё это так оставить, и мы пришли сюда, чтобы разобраться во всём. Мы с отцом сделаем всё, что в наших силах, поверь… - я почувствовала, что у меня у самой подкатывает ком к горлу. – Мой друг вообще пропал, потерялся в тайге, - выронила я одинокую слезу, не удержав её. – Он где-то в лесу, совсем один, и на него тоже ведут охоту… Скажи мне, разве есть у нас право остановиться? Мы смотрели друг другу в глаза, две волчицы, и плакали. Марта нервничала и не знала, что нам сказать. - Вместе же мы справимся? – спросила я у Кайутак, теперь уже сама ища поддержку. - Конечно, - улыбнулась сквозь слёзы волчица и положила на мои руки вторую ладонь. Она крепко сжала мои пальцы, покачала их, и мы улыбнулись. – Тот, кто это сделал, - за всё ответит. - Непременно, - согласилась я. - Ох, пойду я… - засуетилась вдруг волчица. Она не сказала «спасибо», не произнесла ничего больше, а просто встала из-за стола и ушла. Всё и так было сказано. Я лишь сглотнула подступивший к горлу ком и, вытерев нос и глаза о рукав, встала тоже. - Пойдём, - неохотно сказала я Марте и взгрустнула о том, что не знаю ничего о ***. Меня это сильно пугало. Куда он пошёл? Что у него на уме? Что могло с ним случиться и почему нет никаких вестей от него? Это всё очень страшно и странно. Понять бы мне только, узнать, что он задумал, и мне бы сразу же стало спокойнее, потому что я знаю – если *** что-то затеял, то он доведёт это всё до конца. И к этому всё-таки стоило быть готовым… 4. По грибы мы пошли довольно большим составом. Правда, взрослые в нашей компании были, скорее, проводниками и няньками, нежели собирателями. За грибами родители Стаи отправили с дюжину детей, и все они были разного возраста. Несмотря на то, что дети явно хорошо ориентировались на полуострове, с ними всё равно пошли я, Марта, а также в качестве охраны чёрный волк по имени Унук и белый в лисьей куртке по имени Кавихак. Они же вчера помогли мне подняться на скалу и невольно оказались в моём эскорте. А пока внимательный эскорт составляли два волка, я и лисица. Мы двигались чуть позади, а дети шли к лесу своей маленькой «стайкой», в которой кто-то был выше, кто-то ниже, но при этом все они находили себе какую-то общую тему для беседы и смеха. Несмотря на то, что Кавихак, Унук и Марта были мне едва знакомы, разговор и у нас очень даже заладился. Белый волк был явным заводилой в нашей компании и постоянно подначивал всех нас на разговоры. Он делал это так ловко, что даже какие-то личные вопросы от него воспринимались как-то скромнее и проще, и волей – неволей мы отвечали на них без стеснений, как и сам Кавихак. Тем не менее, волки и лиса не стали донимать меня расспросами о том, кто я такая, почему я здесь и что мне нужно. Мы больше обсуждали всякие мелочи, и это очень помогло мне развеяться. Не было какого-то стесняющего барьера в диалоге, который возникает, порой, у незнакомцев, вынужденных иметь между собой какую-то предметную дискуссию. Все разговоры сводились к каким-то забавным историям из жизни, которые одна за другой сменяли друг друга вместе с ораторами. Одно воспоминание цеплялось за второе, второе – за третье, и вот так мы притопали к нужному месту. На полянке с редкими соснами и березняком мы рассыпались в разные стороны на поиски грибов. Несмотря на то, что на местности не все друг друга видели, дети все равно находились под чьим-то контролем - если не взрослых, то хотя бы друг друга. Впрочем, блудить тут тоже было негде: юный березняк сменялся прогалинами с соснами, а те – большими полянами с золотистой высокой травой, на которых все друг друга видели и замечали. Да и перекрикивания детей между собой говорили, что они не первый раз занимаются этим делом и знают, как не потеряться. Куда больше меня удивляло то, что они не стеснялись этого, не так, как в нашей среде, в которой мы все стремимся с детства быть независимыми, храбрыми и самостоятельными. У нас бы перекрикивания сочли бы за страх и детскую беспомощность, а все стремились бы показать свою крутость в молчании и своей «взрослости». А тут всё было проще – зачем крутость нужна заблудившемуся? И плевать на то, что дети страхуются и переживают, - наигранная смелость была никому не нужна, ведь заблудиться – куда хуже, чем получить смешок от старшего товарища. А смешков тут и не было – все друг друга здесь понимали. Мне казалось, что и я их всех понимаю, чувствую их настрой с полуслова. Только вот те, кто из Стаи, меня не понимали. Начиная с самой первой встречи с волками, я чувствовала на себе их недоверчивые, оценивающие и почему-то порицающие взгляды. Женщины замолкали, если я проходила рядом, мужчины – игнорировали. Про парнишку-дозорного, что встретил меня вчера, я и вовсе молчу… Когда я пришла сюда, то почувствовала себя ещё более одинокой, чем в самом начале моего путешествия, когда я шагала по лесу совсем одна. Однако сегодня, несмотря на то, что это чувство не покидало меня, всё начало потихоньку налаживаться. И Марта, и ребята были расположены к разговору, и их отношение очень подбадривало. Будто мы общались уже много лет, а сегодня просто в очередной раз встретились, чтобы вместе с радостью провести время. А оно действительно летело быстро и увлекательно. Я с удовольствием наполняла выданное мне лукошко молодыми боровичками, лисичками и подосиновиками. Я очень любила собирать грибы и ненавидела их перебирать. Впрочем, если меня попросят – я не в силах буду отказать тем, кто мне помог. Вообще за всё нужно платить, за добро – добром, за зло… интересно, за что мы все расплачиваемся сейчас? За отцовский капитал или его грехи? И причём тут тогда мы с ребятами?.. А вопросов – как на корабле матросов, да только какая теперь уже разница. Теперь только топать вперёд, до конца, пока всё не решится. Эти и подобные мысли сбивчиво появлялись в моей голове и так же внезапно вдруг исчезали, оставляя мой разум совершенно пустым и открытым. Во время собирательства мозг отключался, и эти мысли вдруг разрушались о невидимую стену бездумной пустоты, которая доставляла мне такое спокойствие и умиротворение, что вскоре я уже забыла и про папины дела, и про Стаю с её заморочками, и про все проблемы на свете. Это утро пролетело как миг. Спустя несколько часов упорного собирательства мы вышли с ребятами на берег океана и распалили костёр. Унук принёс бересты и сушнины на растопку, дети усердно собирали валежник, разжигали огонь вместе с Кавихаком, пока мы с Мартой и тремя ребятишками собирали на стол. У всех в рюкзаках был с собой какой-то «тормозок» - вяленое и вареное мясо, лук, свежеиспеченный хлеб и даже юкола – вяленая рыба. Всё это и не только мы разложили на бревне и платке у кустов под небольшой, но пышной сосной, окруженной почему-то густыми ёлками, а не своими сородичами. Ели стояли большие и не очень, но в основном вдоль берега тянулась изгородь из густого кустарника и кедровой сосны. Берег был не очень открытым. Порой кустарники подползали к самому морю, взбираясь при этом на небольшие холмики, отвесно срывавшиеся в воду. Однако перед нашим кострищем находилась большая прогалина, с которой была видна такая знакомая мне тоскливая бесконечность океана. Зато сами мы не тосковали. Дым отогнал последнее комарьё, которого в августе в наших краях и так уже почти не было. Унук завёл разговор о том, как он вместе с братом и отцом ходил на медведя в пещеры к северу от этого побережья, и дети все, как один, навострили свои пушистые волчьи ушки и с любопытством и удивлением слушали рассказ соплеменника. Да что там, даже я и Марта заворожено глядели на молодого и красивого чёрного волка, который теперь окончательно потерял свою сдержанность и стал ещё более открытым и весёлым. До этого момента он хоть и был податлив в беседе, однако сохранял свою статность и вида не подавал. Теперь же волк жестикулировал и смеялся смелее, утратив скованность серьёзного и ответственного охранника. - Отец сказал, что добыл своего первого медведя пальмой, но я ему не поверил, - честно заметил Унук. – Однако и я загорелся с пальмой. В том году пошли, потянули… Оттепель была такая, солнышко кругом, снег тает. Идём – вой-на, берлога-то! Ну и что, пошли с батькой за ёлкой, чтобы медведя-то выпороть оттуда. И вот только тогда-то как стало мне страшно! – признался чёрный волк. – Думаю, хорошо, что карабин с собою, - кивнул на стоящее у сосны оружие Унук. – А то вдруг чего. Плохо только, что карабин-то будет только у батьки! И тут уж лишь бы у него рука не дрогнула. - Унуй, да хватит тебе рассказывать, - махнул рукой и отвернулся Кавихак. - Кавихай, - обратился к другу чёрный волк. – Тебя там не было? - Не было. - Вот и не говори, чего не знаешь! – воскликнул чёрный волк, как мне показалось, грозно. Но его товарищ не разозлился. - Да если б Унуй бы справился, так мы бы знали, - улыбнулся Кавихак. - Кавихай! – гаркнул Унук. – Я тебя не перебивал. - Прости, друг, - извинился белый волк, однако уши не сложил, да и всем своим видом искренности не показал. – Продолжай, Унуй. - Так вот, нашли мы с батей ёлочку. Высокую, стройную… - Марта, а почему «Унуй», а не «Унук»? – спросила я шёпотом у лисички, стараясь не перебивать больше чёрного волка. - Это такая форма обращения в их языке, - шепотом пояснила лиса. - Меняются окончания, иногда даже имена при этом сокращаются. - Поняла, спасибо, - поблагодарила я за пояснения и продолжила слушать чёрного волка. - … Вот пришли, значит, готовимся пороть его из берлоги. Я пальму рядом-то положил, чтоб схватить и ударить. Батя чуть в сторону отошёл, зарядился. Если что – все наготове. Ну, беру я кол, значит, и давай им в берлогу тыкать. Раз мимо, два мимо, три, и тут! – воскликнул Унук, и маленькие дети аж вздрогнули. Кто-то прижал уши к голове, кто-то громко вздохнул, а те, кто постарше, наоборот – хитро улыбались. – Чую – попал! Попа-ал! – ошалело вытаращил глаза Унук, растопырил уши и по загривку его будто пробежали мурашки, заставляя шерсть вставать дыбом. – Мягкое, шерстистое под колом что-то. Точно, вот он! Спит, лапу сосёт, а тут я его елкой в бочину тычу! Ударил ещё пару раз – точно! Ну всё, думаю, сейчас подымется. Я бате кивнул, кто знает, может, в последний раз, сам шерсть дыбарём, напрягся, жду. Бью его дальше палкой, а сам понимаю - надо готовиться бросать кол и хватать пальму. Если проспал этот момент – всё, - отмахнулся волк. – пропал Унуй. Кавихак уже не мог терпеть весь тот «бред», по его мнению, и держался из последних сил, чтобы не рассмеяться или не остановить друга. Но позволил чёрному волку закончить. - А он всё не поднимается. Уже не тычу – бью медведя – не встаёт. Что такое, думаю. На батю гляжу – тот плечами пожимает. Ну бил я его, колошматил, - бесполезно. И знаете, что оказалось? - Что? – не выдержала я. - А лось это был протухший, вот что! Все прыснули, и даже сам Унук засмеялся, ничуть не обиженный. Видимо, для веселья эта история и рассказывалась. - А как вы его от берлоги-то не отличили? – спросил сквозь оскалистую улыбку белый волк. - Так оттепель же была, говорю! Гляжу – вроде бы и пар идёт, и всё как в берлоге. Кто ж знал-то! - А-ха-ха! – посмеялся Кавихак. – А как мы на лося в загон ходили, ты помнишь? – похлопал белый обратной стороной ладони по животу друга. – Когда Анкалина первый раз с собой взяли, вот умора! - Помню-помню, - заулыбался ещё шире Унук. – Вас тогда ещё через болото нелёгкая понесла. - Ну! – согласился Кавихак. – Так вот, вышли мы, значит, толпой на охоту. Ещё притемно было… Так истории цеплялись одна за другую, и к рассказам присоединились дети, кто был постарше, и Марта. В основном обсуждали охоту и их первый опыт в этом трудном, но интересном ремесле. Однако малышам очень скоро наскучили взрослые разговоры, и они отправились играть на берег. Резвые, потешные игры куда больше забавляли их, пяти- шести- семилетних ребят, которые заливали своим лучезарным смехом всё побережье. Они кружились в каких-то хороводах, бегали друг за другом, порою падали на песок или камни, но не плакали и не расстраивались, а вставали, отряхивались и, несмотря на новые синяки, продолжали играть. Мы же дождались, когда угли будут готовы, и начали жарить хлеб и мясо на шампурах из обрезанного Унуком орешника. С нами остались ребята, кто был постарше, и они, развесив уши, жарили еду и с жадностью поглощали истории от новых для них чужаков. - Нет, я не ахти какая охотница, - отмахивалась от вопросов чёрного волка Марта. – Конечно, отец приучал нас к этому делу на Родине, но я так и не втянулась. Мне жалко зверушек. - Так всем жалко, - вздохнул Кавихак и тут же подул на загоревшийся вдруг от сильного жара кусочек сала. – Но кушать-то хочется. - Для вас это да… - согласилась Марта. – Это у нас, в цивилизации, с этим попроще. Я подумала, что волки могли бы и обидеться на Марту за такие высказывания, однако они не обратили на это внимания. Да и было видно, что знались они вместе с рыжей лисичкой уже очень много сезонов. - Городские тоже любят охоту, инстинкты ни у кого не отнять, - заметил чернобокий. – А ты, Алу? Бывала хоть раз на охоте-то? - Бывала, - ответила я. – Только мало. Отец постоянно выходил с нами на природу в походы, но на охоту брал редко и по одному, реже – по двое. Саба, моя сестра, – вот та чаще всех отправлялась с отцом в лес, правда, в последнее время он и вовсе редко стал выбираться из города… - А что, вас много в семье? – спросила Марта. - Шестеро детей. - Шестеро? – удивился Кавихак. – Порядочно. Хотя у нас в Стае бывало и больше. Конечно, с человеческой рождаемостью нам не сравниться. Антропоморфы рожают, как правило, столько детей, сколько и их далёкие предки. Если малышей много, то они появляются на свет совсем крохами, но довольно жизнеспособными и адаптивными. Однако куда чаще рождается один, два, три ребёнка, нежели много. Это всё-таки редкость, но наша семья и в этом умудрилась выделиться. - Нас тоже много, - таким тоном, будто бы вступилась за меня, сказала лиса. – И у меня, кстати, тоже сестра больше, чем братья, любит охоту! - Что-то много вас тут, охотниц, собралось! – улыбнулся Унук. - И не говори, - согласилась я, и мы посмеялись. Вдруг из-за скалы послышался странный звук. Пока мы беседовали, мы не обратили внимания на него, но теперь, когда он был совсем уже близко, я поняла, что это было. - Катер! – озвучила мою мысль Марта. - Да ну! – не согласился белый волк. - Да правду тебе говорю! - Да, что-то едет, - поддержала я лисоньку. – Тушите костёр! - Это люди Стила всё плавают, - со злобой в голосе произнёс Унук, но даже не шелохнулся. – Они через день тут катаются, что нам теперь, по кустам от них прятаться?! Они ж ничего нам не делают. - Вам-то, может, и не делают… Им лучше меня не видеть, - призналась я своим новым товарищам и обеспокоенно поднялась на ноги. Секунд через десять послышался отчётливый гул мотора. Из-за скалы выкатилась на водную гладь небольшая моторная лодка, на борту которой находилось несколько силуэтов. Я шагнула за куст чуть позади от нашего кострища и уже дальше наблюдала оттуда. - Дети, подойдите сюда! – позвала Марта. - Не беспокойся, чего ты? – не понимал её чёрный волк. Однако я была полностью на стороне лисички. Лодка неминуемо и быстро приближалась к нашему берегу. Потихоньку начали вырисовываться силуэты людей и антропоморфов с автоматами в руках. Катер двигался налегке, и кроме пассажиров на нем ничего не было. Дети вяло подтягивались к нашему лагерю. Они были довольно-таки далеко, когда лодка поравнялась с нами. Из кустов я наблюдала за теми, кто был на борту, и вдруг заметила что-то неладное. Один из сидевших на лодке передёрнул затвор автомата, и когда он поднял его на изготовку, Кавихак разорвал тишину берега своим громким протяжным криком: - Ложи-и-ись! Тут же по нам открыли огонь. Белого волка, который встал во весь рост, чтобы крикнуть, дважды ударило, поднимая красные брызги, и отбросило назад. Девочки волчицы, что сидели возле костра, закричали. Половина детей обернулась и откровенно не понимала, что происходит. Другая же половина ринулась к кустам, прячась за их широкой спасительной тенью. Шампура и огонь моментально были оставлены. Унук отползал куда-то в сторону, Марта метнулась за широкие лапы доверчиво подставлявшейся под пули раскидистой ели, а дети рассыпались кто куда. А люди и дальше стреляли. Я лежала на земле возле самого лозового корня. Мельком мне удалось разглядеть сквозь тернистую крону кустов двух человек, которые держали в руках автоматы и поливали свинцовыми пулями берег. Я лишь заметила, что один из них был белолицый, с чуть отращенными соломенными волосами, а другой – краснокожий, с длинным горбатым носом, ни то индеец, ни то ещё кто-то. За ними в лодке суетились ещё силуэты, а один из преступников, антропоморф, управлял катером. Стрельба закончилась так же внезапно, как и началась. Дети, кто был пошустрее, поспешили спрятаться в кустах, пока лодка, зайдя на не очень широкий круг, юрко разворачивалась неподалёку. Некоторые из ребят просто рухнули на землю, оставаясь, тем не менее, лёгкой мишенью для сумасшедших стрелков. Преступники снова взяли оружие на изготовку и стало понятно, что нам уже одним только заходом от них не отделаться. Вновь застрекотала гулкая смерть, направляя свинцовый поток в нашу сторону. То тут, то там послышались вскрики ужаса, звонкие свисты пуль и треск раздробленной очередью древесины. Несмотря на вполне естественный испуг, мне уже не было так страшно, как прежде, когда мы попадали в переделки с Грейс и отцом. Куда больше меня охватывал страх за детей, ни в чём не повинных детей, которые спасались сейчас, как могли, от этого сущего ужаса. И страх за Кавихака, коего сразило очередью. Жив ли он, что с ним? Этот вопрос промелькнул у меня в голове, и я тут же посмотрела в сторону, где упал белый волк. Он был ещё жив! Марта помогла ему отползти за ствол ёлки, и Кавихак, нервно хватаясь то за ногу, то за живот, извивался на руках у лисички. Как эта малышка смогла подтянуть к себе огромного взрослого волка – ума не приложу! Только после увиденного мною вновь овладел ужас. Никаких шуток, настоящие пули, настоящая боль. И смерть настоящая. Только что мы болтали и радовались жизни, а теперь мы чуть её не лишились. Этот мрак из правды, что застилал мне глаза пеленою, развеяла лисица. Марта крикнула и махнула мне, чтобы я не высовывалась, мол, у них всё хорошо, и я снова прильнула к земле и уставилась в сторону пляжа. После второго захода уже все волчата попрятались за широкими защитными стволами или лежали в кустах за пригорками. И только один пацанёнок расположился у камня на самом открытом месте. Он в испуге то поднимал голову вверх, глядя на окрестности, то плакал, но никак не мог заставить себя сдвинуться с места. Я смотрела на него и понимала, что он никуда не пойдёт, не сможет. Всё тело содрогалось от моих же мыслей, как ранее дрожало от каждого выстрела. Эти ублюдки и так стреляли рядом с несчастным мальчуганом и уже вот-вот должны были по нему попасть. Парень же оставался лёгкой мишенью на открытом пространстве пляжа, отчего у него не было шансов. Но сам он не сможет, не побежит, не осилит этот рывок к ближайшим кустам из-за страха и расстояния. Не осилит… Нужно было экстренно что-нибудь предпринять, но судьба не давала мне никаких ответов. В таких случаях она всё обычно решала за меня, подкидывая идеи и моменты, за которые я цеплялась и двигалась вперёд, но сейчас… Сейчас не было ничего. Тишина… тишина среди звона мотора и гулкого рокота моего сердца. Я всё ждала и ждала, когда ответ от судьбы осенит мой разум, как после грозы открывается голубое прозрачное небо, но я не могла ни за что зацепиться. Меня охватывало чувство беспомощности и отчаяния. Я должна была спасти этого ребёнка, должна! Хоть как-то! Да что там, я давно уже всё понимала и знала, как помочь несчастному малышу, но не могла никак принять это трудное решение. Это состояние сопровождалось пустотой в груди, ужасом от собственной нерешимости, бездействия и безысходности, которые наступали в самой критической форме. Мозг боролся, делал усилие и тормозил мои чувства, преумножая мою слабость. Хотелось бросить всё, улететь, убежать… Умереть! Умереть, только бы не принимать решение, - пускай оно сложится как-то само. Но судьба не давала мне знаков, не делала снова всё за меня, не подводила к судьбоносному мигу, а только больше подкидывала наводящих вопросов. Сколько ещё секунд отделяют этого юного волка от гибели? Сколько ему, лет пять-шесть, если будет? И что же, он не достоин теперь пережить всех нас вместе взятых и добиться высот и прекрасных побед? Его судьба – умереть, проучив меня за мою нерешительность?! Нет! Не бывать этому! В ярости я кинулась из-под кустов в сторону мальчика. Преступники как раз закончили стрелять и заходили на новый круг, и пока мне представилась такая возможность – я решилась. Споткнувшись о корень лозы, я слегка изогнулась, но устояла на ногах и продолжила свой стремительный рывок. Ноги вязли во влажном песке, резинкой оттягивали меня назад, но я всё равно рвалась вперёд изо всех сил, буксуя и не сдаваясь. Тут же унеслись куда-то все мои мысли. Я будто очистилась от скверны, отпрянула от всего и приняла отрешение. В голове звучало одно только слово: «Успеть». Успеть, бежать, рваться вперед что было сил. - Алу! – послышался голос Марты где-то позади меня. Не знаю, понимала ли лисица, что я не отзовусь и не вернусь на её зов, но её оклик только предал мне решимости. Преодолев стометровку на раз-два, я слету рухнула на песок рядом с мальчиком и попыталась поднять его на руки. Волчонок здорово испугался и, на моё удивление, начал сопротивляться. Сперва, как мне показалось, он даже не узнал меня, но, открыв пошире заплаканные глаза, мальчик посмотрел ими мне прямо в душу. И за это мгновение я прочитала в этом бездонном синем океане надежду. Наверное, непросто стать для кого-то надеждой. Надеждой, верой, любовью. Но спасителем стать сложнее всего этого. Ведь только спасение требует от тебя максимальной отдачи, а надеяться, верить и любить тебя могут и просто так, «за красивые глаза». В спасении кроется какое-то таинство благодетели, незримая тяжесть которой бьёт нас крестом или всё же бичами судьбы, кто знает. Но если это – моя судьба, если это – мой крест, то кто я такая, чтобы противиться его понести? Видно, принять сейчас эту мою судьбу и есть для меня высшая благодетель… И я приняла её. Я схватила мальчонку и, тяжело встав, побежала с ним, что есть мочи. Я несла его на руках, но не чувствовала тяжести. Лишь бежать становилось всё тяжелей с каждым шагом, с которым ноги мои вязли в глубоком мокром песке, отчего мой бег превращался в какой-то дёрганый лошадиный конкур. Возвращаться назад было дальше и дольше, и я решила довериться снова судьбе и ворваться в ближайшие кусты как в укрытие. Я не знала, сможем ли мы там спрятаться от пуль, но от взоров преступников – наверняка. До кустов оставалось с полсотни метров, когда преступники открыли огонь. Застрекотало. Я побежала ещё быстрей и сильней, но бежать приходилось параллельно берегу, из-за чего мы оказались отличной мишенью. Поначалу не было свиста пуль и их шикающего удара в песок, однако обольщаться мне не пришлось. В считанные секунды дорожка смерти стала приближаться ко мне навстречу, поднимая песчаные брызги в воздух передо мной. Пули врезались в пляж равномерно, оставляя за собой глубокие выемки, неминуемо наступавшие на меня. Не знаю, толи волчье чутьё, толи волчья реакция и инстинкты спасали меня, а может быть – сам Господь Бог, но я успела шагнуть вверх по берегу, уходя с линии огня. Пули прошипели у самых ног, малыш со страхом вжался в мои плечи, а я, не успев подумать о произошедшем, ринулась дальше. Расстояние до кустарника сокращалось, как и время до моего свидания со смертью. Оно ведь всегда сокращается, придёт костлявая сейчас или через много лет – неважно. Только автоматная очередь снова взметнула вверх брызги у самых моих ног. Волчонок на моих руках дёрнулся и вскрикнул, когда из кустов где-то справа вдруг прозвучали ответные выстрелы. Это был Унук. Я увидела его краем глаза, когда подбегала к заветным кустам. Волк стоял в полный рост у большущей сосны и поспешно стрелял, передёргивая затвор после каждого выстрела. Наверное, именно он и спас меня в тот момент, отвлекая внимание преступников на себя. Впрочем, несмотря на то, что бандиты наградили волка ответной очередью из автомата, после его выстрелов они решили поспешно ретироваться. Гул мотора очень быстро затих где-то там, вдалеке, откуда послышался в первый раз по прибытии этих подонков. Это всё произошло очень быстро. Я не помнила, как очутилась в кустах и лежала там, вся в земле, прикрывая собой это маленькое тёплое тело. Волчонок содрогался, несмотря на удаляющийся звук мотора, и это выглядело объяснимо. Я сама вся дрожала. Казалось, что меня окунули в прорубь зимой. Дрожь била такая, что зуб на зуб не попадал, не говоря уже о том, что я не находила сил встать. Мышцы болели от напряжения, меня колотило, и в этом страшном состоянии я пребывала непозволительно долго. Будто в оцепенении я сама жалась к малышу, чтобы согреться и не отпускать, но пришла в себя только когда Марта и Унук с детьми подбежали к нам. - Алу, Тулук, вы ранены? – наконец, наклонилась подле меня лиса. Она сама вся была в крови волка, с которым неизвестно, что произошло. Я задумчиво попыталась прислушаться к собственным чувствам. Сердце рвалось из груди, в висках стучало в такт бешеному сердцебиению, ноги сковывала усталость, но боли нигде я не чувствовала. - Я… нет, - ответила я в растерянности, пытаясь вернуться в окружающий мир. - А Тулук?.. О нет! – воскликнула лиса, после чего Унук тут же подскочил ко мне, посмотрел на малыша и выхватил его из моих рук. Я посмотрела на волчонка и обомлела. На его боку поверх легкой белой курточки сочилась кровь. Только сейчас я почувствовала, что мои руки все перепачканы кровью ребенка. Я села и взглянула на свои ладони, не зная, что сказать всем присутствующим. Обступившие кругом дети молча глядели на мои руки, на меня и на Унука, который, поднявшись с колен с волчонком на руках, ринулся куда-то в пролесок, в сторону скалы. Оттуда к нам на выручку уже бежали волки, которых я видела далеко на поле, за кусочком леса. Они приближались быстрей и быстрей, и только я глядела на свои окровавленные ладони и всё больше отдалялась от понимания этого мира. 5. Дядя привёл меня к своему становищу, которое и правда оказалось гораздо лучше моего. Оно располагалось подальше от базы Стила, в низине за его скалой, зато в ней скалистые породы создавали что-то вроде ущелья. Между огромных камней укрыться было куда проще, и лагерь дяди с кострищем и лежаком сложно было заметить даже с пары десятков метров! Ночлег располагался в балке, в широком овраге с покатыми краями и глубоким дном. Среди крутых земляных валов выступали огромные серые камни, местами покрытые мхом. Овраг вместе с другими такими же сходился в низине в топкую болотину, где, должно быть, находился источник воды. Во всяком случае, Балто именно оттуда принёс котелок, чтобы заварить на ночь чай из черничника и брусники. - Ну вот, сейчас чайку попьём! – радостно потёр руки дядя, усаживаясь на лежак из связанных еловыми корнями ёлок. Лежак был плотный, хорошо сбитый, накрытый лапником, - сразу видно – дядя прожил тут не один день. Над лежаком был обустроен отражатель из еловых стволов и лапника – хорошее укрытие от дождя и ветра, сохраняющее тепло от костра. Кострище, однако, оказалось не очень большим и всё равно находилось в земле, как и моё. Балто тоже осторожничал, не делал тёплую и согревающую нодью, не палил высокого и яркого колодца. Разве что у костра была пара финских свечей, уже прогоревших и лежавших в качестве дров. Очевидно, дядя готовил на них какую-то еду. Я приземлился с частью своего скарба на жесткий лежак рядом с дядей. Балто взял прутик и выкатил из углей несколько картофелин. - Пусть остывают, - тихо проговорил он и поставил на огонь котелок. – Давай натянем веревку, просушим твои вещи. Мы начали натягивать веревку между деревом, стоящим на склоне, и тепловым отражателем. Всего минута работы, которую мы растягивали как можно дольше. Ни я, ни дядя не знали, с чего начать разговор. Так о многом я мог ему рассказать, и так много я мог от него услышать, но всё было как-то неловко и боязно. И у Балто, видимо, был какой-то барьер. Он чувствовал себя виноватым во всём том, что случилось, и даже если он прав, то мне не хотелось, чтобы он так думал. Я не хотел давать ему повод корить себя, а потому не хотел рассказывать свою грустную историю о моем приключении. Когда, наконец, одежда была развешана и мы сели вновь на лежак, - деваться уже было некуда. Но я был удивлён, что Балто взял разговор на себя. Видимо, он и правда не хотел обойтись со мной строго, чувствуя, что мне пришлось немало пережить за последнюю пару недель. - Я нашёл Алу в Теллере, - тихонько начал он. Мы и в целом разговаривали очень тихо, ведь база Стила находилась недалеко. – Ситуация была не из лёгких, но мы выкрутились. Я старался навести справки о Стиле и его ребятах, и по наводке пошёл в старую портовую часть города. Вышел на шум, а там… - дядя замялся. – В общем, если и бывают такие совпадения, ***, то только ради прекрасного чуда. И оно случилось. В общем, Алу как раз схватили люди Стила, но мы отбились. Остались заночевать у моего старого приятеля, а на следующий день, пока Алу отдыхала, я пошёл разведать, что к чему. Созвонился с семьёй, поговорил с отцом… - У… у Вас есть отец? – почему-то на «Вы» спросил я дядю, хоть он этого и не любил. - У всех есть отец, - пожал он плечами. – Выведал у него и у пары знакомых, чем сейчас занимается Стил. Сходил в одно злачное местечко, куда Алу точно не стоило бы соваться, встретился с нужными людьми… - дядя нервно и шумно выдохнул. – Не подкопаться, понимаешь? У него всё легально, а что не легально – то закрыто и запрятано так, что мышь не проскочит. Никто бы не взялся копать под Стила, даже зацепки за его торговлю оружием все полнятся слухами. Ни конкретного места, ни каких-то накладных, прибытий-отбытий, ничего. Тогда я понял, что надо выдумывать нечто другое и топать в сторону моего отчего дома. После этих слов дядя думал, что я перебью его и начну расспрашивать о его малой родине, но я тактично промолчал, а он продолжил. - В Теллере нас кто-то сдал или увидел. Мы еле успели отплыть на лодке – по нам открыли стрельбу. Я тогда понял, что отпускать Алу обратно домой нельзя. Её перехватят где-нибудь по пути. - Я видел вас в Теллере, - заметил я. - Правда? – удивился дядя. - Да, ещё на митинге. Я кричал, но Алу меня не заметила. - Значит, ей тогда не показалось… - расстроился Балто и сложил уши. Нечасто от него такое увидишь. - Я побежал за вами в порт, видел, как вы отплывали, но было поздно. Какие-то секунды, минута отделяла нас от того, чтобы мы пошли вместе! – с досадой констатировал я. - Да уж… Ты-то как в Теллере оказался? - Мы с Газом вышли из Нома вечером. На третий день были уже в Теллере, попали в переделку. Мне помогла лисица по имени Роза – одна из членов банды Стила. - Роза? – удивился Балто. – Любопытно... - Она вела себя очень странно, говорила загадками, - рассказывал я, вспоминая таинственную незнакомку, хитрую и коварную, но в то же время спасшую мою шкуру. – Именно она помогла мне вас найти, когда вы договаривались с рыбаком, чтобы отплыть из Теллера. Мы ночевали в доме напротив, она следила, мы вас ждали. - Понятно, - напрягся Балто. – И что было дальше? - Дальше я не успел за вами, и мы с Газом отправились следом пешком, на другую сторону залива. Там была рыбацкая деревушка, где нас подловили люди Стила. Я спасся, а Газ… в общем, он у них. Я нервно выдохнул, подавив грузный тяжёлый комок, подступивший к горлу. - Он меня спас, а сам попался, понимаешь? – чуть не заплакал я. - Он – родной сын Стила, ему никто ничего не сделает. - Ч…что? – спросил я ошеломлённым голосом. - Газ – родной сын Стила. Он ему ничего не сделает. - Но… но как?! – опешил я. – Как это возможно? - Я не знаю, зачем и от кого, но он его скрывал. Всю жизнь, считай, скрывал. - Значит, это правда? - Да, - подтвердил Балто. - Бред какой! – не мог я прийти в себя от слов дяди. – Почему ты сразу мне не сказал? - Спроси то же самое у Газа, - улыбнулся дядя. - А он знает? - Да. - Вот же блин… - я задумался, и в то же время не думал ни о чём. Я просто завис с этой мыслью, не в силах сообразить, как такое возможно, почему Газ умолчал и как это всё уложить в голове. - Раз он не рассказал тебе об этом, значит, у него были на то причины, - мудро заметил Балто. – Уверен, что если бы вы с ребятами узнали о его тайне, то не отстали бы от Газа. А ему и так тяжело жить без родителей. Ему тоже досталось от этой истории… Что было потом, ***? - Потом… - попытался я вспомнить, на чём остановился. – Потом я шёл один через лес, напрямую, по карте. В одном старом сарае мне удалось поговорить с одним из преступников… Того его, кажется, звали. - Того?! – воскликнул дядя и у него аж уши поднялись. - Да, как-то так. С фиолетовым оттенком шерсти. Он долго убеждал меня, чтобы я остановил своих друзей, что они разберутся с тобой сами, и чтобы я молчал о том, что Газ – живой и у них. Теперь-то я понял, - почему. - Да уж, - почесал Балто затылок. – А ещё что-нибудь он тебе говорил? - Да, мы спорили… - сказал я, вспоминая свою «теорию обмана» и «теорию жизни» Того, но вдаваться в подробности не стал. – Но там по мелочи. - Интересно… Продолжай. - Потом его люди стреляли по мне с мотоциклов. Я пошёл за помощью к волку по имени Ниджу… - Ниджу… - со злобой перебил дядя, но не стал перебивать дальше и я продолжил. - … На него указывали письма Газа, оставшиеся у меня. Ниджу должен был помочь моему другу. Это и был мой план, не ахти какой, конечно, но другого у меня не было. Я решил попробовать выдать себя за Газа, и хоть это и не вышло, но Ниджу и правда мне помог. Дядя улыбнулся, но промолчал. Наверное, усмехнулся глупости моего плана. - С ним я пропутешествовал больше суток, добрался до дороги, где снова пересекся с Того. Там, как я понял, Ниджу меня сдал, но я не уверен. Там какая-то муть произошла, в общем, - отмахнулся я. – Мне позвонила Алу, и в тот самый момент меня нашли. Я не готов был сдаваться, ввязался в перестрелку и-и-и, вот, - посмотрел я на забинтованное плечо. – А где были вы всё это время? – поинтересовался я. - Да… болтались, - ответил Балто. – Бревиг-Мишн, Уейлс… Я искал зацепки среди знакомых и противников Стила, даже среди других бандитов! Но ничего. Ничегошеньки я не нашёл… Так и до самого дома дошел. Взял, вот, оружие, сестру свою и пошли мы всем миром. Ещё с нами был парень, Френсис. Если б не он и его лодка, которую расколошматило вдоль и поперек, мы бы так просто сюда не добрались. - И где они теперь? – спросил я. - Френсис отправился назад, пешком. Связи тут не найти, а идти ему явно больше суток. Лодку починить мы не смогли, а она умерла, вот он и двинулся за помощью. А Алу и Грейс, моя сестра, сейчас находятся в Стае у Навы. Это местное волчье поселение, они сейчас живут на полуострове, потому что Стил устроил базу в их скале. - Да, я знаю о них. - Откуда? – удивился дядя. - После того, как меня ранили, я и не надеялся на то, что выживу. Рана болела, и сейчас болит, но тогда кровь хлыстала, перевязки не помогали, и я отключился. Меня спасло, наверное, чудо. И этим чудом были Кавак – местный алеут-отшельник, и Эная – белая волчица. Балто широко улыбнулся, узнав, видимо, свою мать. - Я провалялся трое суток без сознания в доме Кавака, а после… - я подумал, что лучше не рассказывать дяде о том, как я перебрал с рецептами алеута, и поэтому ускользнул от прямого продолжения истории. - … а после мне стало хуже, и мне снова помогла Эная. Она зашила рану, и вместе с ней мы двинулись в сторону базы Стила. Я хотел сходить на лесопилку и узнать у Петра и Поли о том, что у них происходит, что Анью и посоветовала мне сделать, а сама отправилась в Стаю к… как его… - Наве, - поправил Балто. - Да, точно! К нему! В общем, я сделал так, как мне велела волчица, но внятного ничего не добился. Поли только обругала тебя и меня и хорошо, что я успел унести оттуда ноги! Пришлось двигаться речкой, поэтому я весь и мокрый. А дальше я оказался здесь. - А почему Поли нас обругала? – не понял дядя. - И Роза, и тётя Поли сказали… - Что? - Они сказали, что думали, что могут рассчитывать на тебя, но ошиблись. И Стил тоже. Крёстный молчал. Потерев подбородок, он с тяжестью вздохнул и добавил: - М-мда-а… Что-то происходит там такое, чего я не знаю, ***. И как мне это выяснить я тоже пока не понимаю. - Но вдвоём-то мы справимся? – попытался я подбодрить Балто. - Хм… верно! – улыбнулся он и приобнял меня, сидя рядом. - А ты знаешь, кто такая Анью? – спросил дядя, продолжая улыбаться. - Да, Балто, знаю. Она твоя… - Мама. Да, - посмотрел Балто в костёр и, опомнившись, отпрянул и начал чистить остывший картофель. - Она очень тепло о вас спрашивала, - произнёс я, вспоминая волчицу. - И слушала мои рассказы о внуках. - Да… - ответил Балто, но к чему это было – не знаю. Ему тяжело говорить на эту тему, и я это понял. Поэтому решил чуть отвлечься. - Мы с Анью договорились встретиться завтра в этом районе. Она должна вернуться сюда, видимо, чтобы провести меня в Стаю. Я так понял, там какие-то сложности с этим. - Ещё какие, - согласился дядя, продолжая возиться с ужином. – Нава очень осторожен и не пускает кого попало в своё поселение. И в первую очередь это касается людей. Поэтому для Френсиса путь туда тоже был заказан. Впрочем, кто его знает. Я не разговаривал с Навой на этот счёт, у меня у самого с ним натянутые отношения… - с этими словами Балто закончил с ужином и начал возиться с костром, ломая и подбрасывая в него маленькие ветки. Я всё думал, что он скажет что-то ещё, но что добавить он, видно, не знал, или просто не хотел рассказывать мне о чём-то. Дядя тянул время и молча и медленно кидал в огонь ветку за веткой. Я думаю, что он вот-вот должен был расколоться и рассказать мне обо всём, что он думает на этот счёт, но я решил, что просто не хочу лишний раз травмировать дядю допросами. Да, он не прав. Да, он не сказал нам всего, что мы должны были знать, но мучить его не хотелось. Раз я и раньше жил без этой информации, значит, и сейчас проживу, делов-то! Однако крёстный сам решил перевести тему, как ни в чём не бывало. – Но тебе всё равно нужно как-то попасть к Наве. Там ты будешь в безопасности, там сейчас Алу и Грейс. Я уверен, ты очень хочешь встретиться с дочкой, - лукаво улыбнулся Балто. - Это всё я… - выдохнулась правда сама собою. – Это ведь я довёл Алу до того, что она ушла, я! И я должен её вернуть! – взволновался я, будучи не в силах сдерживать эмоции. - Успокойся, - мягко произнёс дядя. – Это я виноват, что оставил это всё на самотёк, что не разобрался с этим раз и навсегда. Ты здесь ни при чём. - Я не поддержал её, когда никого не было рядом. Она всегда мне доверяла, всегда верила, но… - Но не послушала, - перебил меня Балто. – Не послушала тебя в тот раз, а ты оказался прав. Я шумно выдохнул, закрыв лицо ладонями. Аргумента дяди было не разбить. Но всё же… - И всё же, - продолжил я. – Я должен был сказать ей о том, что она не права, сказать так, чтобы не ранить её. Убедить, защитить от самой себя. Но я не смог. - ***, тебе восемнадцать лет! – негромко воскликнул дядя. – Ты и так сделал больше, чем мог бы любой твой ровесник! – сказал Балто, присев справа возле меня. Он взял мою правую руку, заставив невольно сжать меня ладонь в армрестлинговом рукопожатии. Левую руку он положил мне на колено и тоже слегка сжал, чтобы я посмотрел на него. - Ты не сдался, ты пережил очень страшные вещи! Любой бы другой давно убежал бы домой, или вообще не пошёл бы, не подставлялся б под пули. Но не ты! – посмотрел мне прямо в глаза Балто, и мне казалось, что либо я, либо он сейчас заплачем. – Не ты, крестник! – с силой подёргал он меня за руку. – И уже только за это я буду всегда гордиться тобой, и уважать тебя! ***, - сказал он с паузой, будто сглотнув комок подступающей меланхолии. – Ты сделал это всё ради моей дочери, ради меня и ради моей семьи. Я этого никогда не забуду, слышишь? – спросил он, шмыгнув носом. Я не ответил, сдерживая эмоции и стараясь увести взгляд подальше. – Ты понял меня? – спросил Балто погромче, и я кивнул, не удержав скупой и тяжелой слезы. – Иди сюда, мой родной! – произнёс дядя и мы обнялись, крепко-крепко, и я зашмыгал носом, стараясь хоть как-то остановить тот поток слёз и эмоций, который всё ещё выдавал во мне ребёнка. Того, кто ещё только становится на свой путь к взрослой и трудной жизни. 6. Прошло несколько дней. Отец регулярно выходил на связь с Грейс, ровно в полдень – как и договаривались. За это время каких-то судьбоносных событий было решительно мало, но это даже не плохо. Плохо было только Кавихаку. Парню знатно досталось – пуля пробила ему бедро и живот. Лисичка успела во время бойни прижать ему рану, наложить какую-никакую повязку, и когда его принесли в деревню на носилках волк даже сам прошёл половину пути до «госпиталя», в котором лечил меня Нава. Однако в пещере он рухнул на руки сопровождающих и с тех пор не приходил больше в сознание. Спустя какое-то время в Стаю прибыл хирург, какой-то знакомый Навы, которого я даже не видела. Со слов Марты, они вместе с вожаком достали пули, перелили Кавихаку кровь и оставили волка поправляться на месте. Подпольно проведенная в полевых условиях операция сказалась на здоровье юного волка и тот залихорадил, продолжая оставаться в забвении. Унук очень переживал за друга. Он приходил и сидел у его постели в пещере, ждал, когда Кавихак проснётся и даже забросил все свои дела. Вместе с родителями белого волка, он следил за Кавихаком и помогал в лечении. Однако вне пещеры он вёл себя вполне естественно и просто. Казалось, что это два разных волка, один из которых был тем веселым Унуком, с которым я познакомилась. Судьба же малыша Тулука оказалась к нему благосклонной, и сегодня он уже смог поиграть с другими ребятами. Пуля прошла по касательной и выцарапала у мальчишки хороший клок шерсти и мяса на боку, но до органов не дошла. Теперь я уже трезво могла анализировать воспоминания и поняла, что Тулук вскрикнул у меня на руках совсем не случайно. Вдуматься только – эти моральные уроды стреляли по детям! Страшнее было только то, что они делали это обдуманно, целенаправленно, видя, кто находился на одиноком лесном пляже. Кто только мог отдать такой бесчеловечный приказ… только Стил. Неужели, чтобы нас запугать, запугать Стаю? Не знаю за что и зачем, только отныне я стала ещё более решительной! Есть ли у Стила информация, что я в Стае, или нет, но такие поступки нельзя оправдать ничем. Даже если кто-то из Стаи и оказался причастен ко всей этой вакханалии, то уж точно нельзя было приплетать к ней детей. А впрочем… такую картину мы уже видели, знаем. Никто не взывал к совести, когда нападал на меня и других ребят в том треклятом переулке, когда держал в плену и избивал Коди, когда стрелял по мне пару дней назад. Никому не было дела до детей и взрослых, когда у кого-то были выставлены цели. И размытое видение этих целей не даёт мне покоя и по сей день, заставляя двигаться всё дальше и дальше. Правда, двигалась я не одна. Стил постоянно смещал границы, шёл на два шага впереди и только лишь чудом мне удавалось спастись, убежать и снова убраться с его пути, чтобы потом появиться вновь. Наши дороги пересекались всегда опосредованно, через его людей, через его приказы, через случайные встречи. Только не с ним самим, только не напрямую с ответами. Везде постоянные загвоздки и неурядицы, но к которым, казалось, он был всегда готов и которые с хитростью он преодолевал, пускай и не каждый раз достигая изначально спланированного окончательного результата. На то мы и барахтались во всей этой каше как мухи, чтобы не дать его планам осуществиться. Что это были за планы, что за дела… Отец будто бы убедил меня в том, что я не должна забивать себе этим голову, но теперь я уже вновь начинаю задавать себе вопросы, как в Номе. Я чувствую – их разгадка близка, и её предвкушение вселяет в меня ещё больше уверенности. С этой уверенностью я ложилась спать, с нею я просыпалась, и за эти несколько дней покоя, сна и лечения мне стало лучше. Лихорадка редко была высокой и приходила только под вечер, однако за шумным столом Стаи она казалась почти незаметной. После спасения Тулука меня пафосно нарекли героиней и теперь уже попросту не отпускали на ужин в мою маленькую палатку. Да и в целом отношение в Стае ко мне изменилось. После инцидента на пляже я стала как будто своей, и уже не стеснялась волков и их к себе внимания. Они же, в свою очередь, уже не косились на меня, а смотрели с приветствием и добродушием. Одно я поняла наверняка – героиней быть оказалось совсем не радостно, но всё же приятно. С тех самых пор, будто одна общая нить, что-то невидимое связало меня со Стаей, в которой мне хотелось оставаться. Здесь я чувствовала себя своей, нужной и, почему-то, независимой. Я могла отвечать и не отвечать на вопросы, могла позволить себе высказать своё мнение, которое могли услышать. Я могла жить так открыто, как я хотела, закрывая сокровенное и открывая окружающим то, что желала. И в целом открытыми стали все. За столом по ночам пели песни, общались, а молодые волки, порой, уводили меня в пляс, и я с неподдельной радостью веселилась под светом луны и костров, отчеканивая шлепками о камень босыми ногами мелодии, вторя песням и бубнам. Во всём этом диком, неясном, отчасти бесовском я, как и прочие волки, теряла себя, с головой уходя от проблем и печалей в пляски и музыку. Весь вечер шли разговоры и байки, разносились смех за столом и куплеты, а наутро всё вновь возвращалось к обыденной серой жизни, полной рутины, страданий и гнёта. И только за ужином, порой скромном за недодачей и нуждой, уходили и мысли о Стиле, и о бандитах, и будто бы не было для Стаи никаких преступников и притеснений. Даже о Кавихаке все забывали на время. Мы веселились и радовались, будто назло всем проискам врагов, назло препятствиям судьбы, но не каялись за это. Совесть не грызла за удовольствие от беззаботности, в котором несколько вечеров пролетели будто один. И лишь сегодняшний вечер стал неожиданным для меня, потому как в Стаю явился необычный гость. Солнце клонилось к закату, и я вместе с другими девушками готовила ужин, проводя за готовкой и болтовнёй последние несколько часов. В Стае всегда кто-нибудь чем-то занят, ленивых здесь нет. Да и я, на правах гостя, не смела отказывать в помощи волкам. Какой бы работой я не была бы занята, вокруг постоянно крутился Унук, предлагая себя в роли грузчика, добытчика, советника или повара. В конце концов, он устроился к нам «на дрова», следил за котлом, поддерживал огонь, пока мы с девушками занимались ухой. Было видно, что молодой волк хочет за мной приударить. В его настойчивых взглядах и постоянной помощи читалось всё очень просто, как в букваре, но я делала вид, что не замечала его ухаживаний, хотя Унук был мне весьма симпатичен. В отличие от меня волк как будто бы не замечал разницы наших культур и быта. Его интересовала я как личность и как девушка, и поэтому моментов нашего с ним недопонимания он как будто бы не замечал. А рождалось оно больше в мелочах и быте, за которыми я не находила чего-то существенно мешающего нашей с волком дружбе. Мы просто общались, и мне было приятно и интересно завести такое необычное знакомство. Культура дальних народов севера вся воплощалась в Унуке, в его одежде и предметах быта, в традициях и обычаях, которые он добросовестно соблюдал, в его отношении к миру и природе. И, несмотря на то, что на Аляске всё это постоянно находилось где-то поблизости, только теперь я могла прикоснуться к столь необычному для себя явлению культуры. Однако блага цивилизации не делали меня лучше и умнее этих волков. Как минимум сейчас я понимала, что готовить еду на такое большое количество персон было для меня в новинку, отчего с глазомером и ингредиентами у меня возникали проблемы. Волчицы и Марта помогали мне с этим, как и со многими другими делами и вещами, сделать которые без благ цивилизации я бы сама не смогла. Да что там – я бы и не додумалась, как ловко можно стирать вещи золой, или как правильно засолить рыбу, как сшить ровдуговый мешок и, наконец, добыть северного оленя. Конечно, всему этому я не могла научиться за пару дней, но очень многое мне удалось узнать со слов моих новых знакомых. Стая становилась всё более приветливой ко мне, и поэтому доверяла некоторые житейские тайны. Но с появлением на полуострове белой волчицы все границы между мной и волками окончательно стёрлись, будто бы незнакомка замолвила за меня словечко. Хотя было сложно в это поверить, потому что женщина оказалась неразговорчива. Она пришла на закате. Пару часов назад я собирала бруснику неподалёку от поселения и немного задержалась на болоте. Остальные девушки справлялись с этим делом куда быстрее меня, но отставать от них я не хотела и решила набрать целый туесок. Я торопилась, но никак не поспевала за ними. Туеса, которые мы взяли в Стае, заполнялись волчицами на раз-два, а мой туесок к их отходу был набран наполовину. Меня уже определённо ждали в помощь у кипящих котлов, а я всё продолжала рвать красные крупные ягоды и кормить комаров, остервенело жаждущих моей крови. Только вскоре мне стало не по себе. Небольшая болотина раскинулась прогалиной средь соснового леса, и мне казалось, что из его глубины кто-то пристально за мной наблюдает. Не знаю, в чём было дело. Пару недель назад я спокойно переночевала одна, в лесу, но сейчас на этом болоте я чувствовала себя неуютно. Небо бросало облака в тёмно-синий и буро-розовый цвет, который обычно появляется в закатных лучах «на мороз». Комарьё и мошкара налетели давно и жужжали пронзительным роем над моей головой. Кроме этого звука в лесу не слышалось ничего, было тихо и грустно, и эта тишина повисла у меня на плечах томным грузом. Даже птицы не пели, и море едва было слышно порой, но потом тишину оборвали шаги неизвестного. Робкие шлепки болота раздались у меня за спиной как небывало. Обернувшись в испуге, я заметила волчью фигуру на краю леса. Она едва слышно ступала по мшистой топи, маячила в промежутках между соснами и гнилыми стволами болотных берёз, плыла в мою сторону загадочно, мрачно и безучастно. Мой испуг одолел меня полностью. Я семь раз успела пожалеть о том, что осталась на болоте одна, что не взяла с собой оружия, что осталась добрать этот проклятый туес! Только волчья фигура ничуть не робела. Она так же плавно скользила по болоту вместе с белой кромкой тумана, будто сливаясь с ней в единое целое. Это было так жутко. Мне хотелось уйти, нет, убежать отсюда скорее! Будто это был призрак, а вовсе не антропоморф, идущий в мою сторону. Хотя наверняка я не знала и ничему бы не удивилась! Уже столько всего плохого произошло со мной, что сама я уже поверила в своё проклятие. Да вот только решительных действий силуэт не предпринимал. Он просто приближался ко мне, то теряясь, то проясняясь в тумане, и очень скоро я начала различать его черты. Это была женщина. Под белоснежной паркой я не сразу различила её женскую талию и грудь, зато сходу заметила за спиной большой ровдуговый рюкзак. По увесистой клади было видно – прибыла путница издалека. На рукавах её парки красовались расшитые бисером узоры, а воротник был песцовый, цвета свежего яркого снега. Светлые штаны её, сшитые на подобии малицы из двух лоскутов оленьей шкуры, были мокрые и грязные ниже колена, как, впрочем, и пимы, камус на которых превратился в сплошные куски бурой грязи и торфа. Очевидно, незнакомка несколько раз всё-таки провалилась в болотину, однако пимы полностью так и не отвернула. Её наряд был настолько этнически сбалансированным, что мне казалось – это дух прошлого пришёл за мной. Однако сквозь расстегнутую парку показалась фиолетовая рубаха до боли знакомого типажа, и этот факт поставил таинственную незнакомку в разряд моих современников. Я успокоилась. Это явно была путница, да и оружия при ней я не заметила, а потому очень сомневалась, что это могла быть разведчица Стила. Как ей удалось пересечь посты на перешейке – я не знала, но, возможно, она просто из Стаи? В любом случае, бежать за ней и выяснять это я не хотела, да и мне было некогда. Незнакомка приближалась, а я продолжала собирать ягоды, не нарушая тишину. В самом деле, а что мне, кричать ей что ли? Но и она не звала меня и не окликала. Она просто подходила всё ближе и ближе, и я, уже не чувствуя угрозы, перестала её замечать. Наконец, незнакомка остановилась возле самого туеса, и каково было моё удивление, когда она высыпала в него большущую горсть ягод. Я взглянула на неё с благодарностью и произнесла: - Здравствуйте… спасибо! На меня смотрела белоснежная волчица с выразительными, с небольшим прищуром глазами и немного взъерошенной шерстью на носу, прям как у папы. Слегка затененные бровями веки, казалось, имели фиолетовый оттенок в свете наступающих сумерек, будто подведенные тенями с блестками. И только глаза, тёмные, почти чёрные, вселяли в меня панику и робость. Они были небольшие, но жуткие и, казалось, смотрели не то сквозь меня, не то прямо мне в душу. Этот пронзительный волчий взгляд ввёл меня в ступор, в котором я распрямилась и застыла в ожидании чего-то. Не знаю, что в этой женщине было для меня знакомым, но что-то в голове сказало мне: «Я её где-то видела». Какая-то связь между мной и ней будто связалась робким слабым узлом, который, если растянуть нас подальше, точно развяжется. Но мне почему-то не хотелось разрывать эту связь, наоборот было интересно узнать незнакомку получше. Какое-то любопытство подстёгивало меня и белоснежная волчица, как бы разжигая его, не собиралась просто так уходить. Едва заметно, краешком губ она улыбнулась и, сбросив со спины рюкзак, наклонилась над купиной с брусничником. - Я помогу, - тихим низким голосом произнесла незнакомка. Она набрала горсть ягод и положила их в туесок. - Спасибо, - вновь повторила я и начала собирать ягоды чуть-чуть побыстрее. Несмотря на то, что моё любопытство продолжало разгораться, я робела заводить разговор. А женщина, казалось, была только рада этому безмолвию. Она, без какой бы то ни было усталости, помогала мне наполнить туес, несмотря на то, что целый день провела на ногах. Это было заметно. Минут за десять мы заполнили берестяной сосуд доверху и я, закрыв его крышкой, снова поблагодарила загадочную путницу. - Ну что, пошли к Наве? – спросила тут же белая волчица. Я, было, запнулась, ведь я не знала, кто передо мной и кого я собиралась повести в Стаю, но женщина, не дожидаясь ответа, водрузила на плечи тяжелый рюкзак и пошла в нужном направлении. Немного запнувшись, я лишь робко добавила про себя: - Пойдёмте… - и тут же, оценив свою бестактность, попросила: - Давайте рюкзак, я понесу. - Валяй! – согласилась пожилая женщина и я, водрузив её ношу на спину, провожаемая всё той же, едва заметной улыбкой, пошла следом за незнакомкой. Я понимала, что она знает дорогу, и успокоилась. Она была местной, шагала уверенно и быстро, так что я даже не поспевала. Всё это время мы двигались молча. Я не решалась заговорить и никак не могла дать себе отчёт – почему. Моя уверенность в себе улетучилась, будто бы за пару дней отдыха от приключений мой характер оттаял, а душа стала мягче, возвернув ту самую Алу, которой я была в начале лета. Но та Алу мне нравилась меньше. Та девушка не могла, нет, боялась за себя постоять, постоять за свою семью. В ней не было того пробивного, сильного, что начало закрепляться во мне сейчас. Но, может, и этот ресурс был не вечен? Как и всё в нашем мире, наверное. Поэтому я позволила передохнуть своим чувствам и бойкости и не искать себе приключений хотя бы на сегодняшний вечер. Впрочем, попутчица моя ни сколь ни подстегала к беседе. Ни слова незнакомка не проронила до заветной скалы, где нас встретил сам Нава. Мы прошли часовых, которые поздоровались с волчицей, кланяясь головой, и вышли на «вожака» Стаи, который был весьма рад увидеть незнакомку. Доселе всегда сдержанный Нава обнял пожилую волчицу и та, ответив на жест и улыбаясь в ответ, похлопала его по спине. - Нава, - произнесла она. - Рад снова видеть тебя, сестра, - ответил вожак. - Добрый вечер! – поздоровались прошедшие мимо две юные волчицы, на что белоснежная незнакомка снисходительно кивнула головой. - Что ж, - улыбнулся Нава. – Сегодня наша сестра пришла не одна, - будто бы на публику пояснял он. Хотя, поздоровавшись с волчицей, рядом с нашей компанией осталась пара зевак, в том числе и молодой Анкалин. – Ваш род вновь объединяется под натиском бури, не так ли? Старики, дети, внуки, - ткнул в мою сторону посохом Нава и посмотрел на меня оценивающе, как на ребенка и его игры. Волчица ничего ему не ответила, а я, так ничего и не понимая, продолжала стоять рядом с её рюкзаком за плечами. По сравнению с ней я и правда смотрелась по-детски, потому как была ниже почти на голову. Хотя я не думаю, что кто-либо в стае был выше этой величественной волчицы. Даже сам Нава казался не таким «матерым» на её фоне. Однако тут из ниоткуда появилась Грейс и подскочила к нам. И одно лишь слово, единственное сказанное ею слово расставило все точки над «i». - Мама, - произнесла она и приобняла белоснежную волчицу. Меня лихо пронзило током, отчего мне стало так неловко перед всеми волками, будто бы они понимали, что я не узнала её. Я не узнала свою бабушку. Родную. Бабушку! Не вспомнила, не спросила, не понадеялась. Я была совсем маленькой, когда видела её в последний раз, я не могла помнить, но… Господи… как мне было стыдно. И самое страшное – я не знала, что мне делать дальше с этим сокровенным знанием. Как реагировать на это? Броситься к ней на шею, заплакать, или радоваться, прыгая от буйства энергии? Нет. Ничего из этого не хотелось. Ничего… и это было самое страшное. Я не хотела ни радоваться, ни плакать, ни обниматься – я просто продолжала стоять рядом с ней, как портье, в ожидании, когда смогу сбросить с плеч её груз. - Привет, Грейси, - обняла в ответ волчица мою тётю, но Нава перебил её. - Располагайся, Анью, тебе нужно отдохнуть. Через пост прошла спокойно? - Да, - многозначительно ответила белоснежная волчица и двинулась в сторону скальных лестниц. – Поговорим позже, мне и взаправду нужна передышка, - добавила она, и я вместе с Грейс двинулась следом за волчицей, оставляю Наву позади. Он и сам не спешил с разговорами и расспросами, а просто сказал: «Хорошо, Эная», - и направился по каким-то своим делам, которыми занимался до нашего прихода. Грейс разговаривала с матерью, а я плелась следом. - Балто и Алу пришли домой в субботу, - рассказывала Грейс. - Отец не возвращался? – спросила Анью тихим льющимся голосом. - Нет, с чего бы? – удивилась тётя. - Гхм… проклятие! – едва заметно огрызнулась волчица и ступила на ступени, по которым мы выстроились вряд и поэтому оборвали разговор. - Отец что-то знает? Он мог бы помочь? – спросила Грейс, когда мы закончили восхождение. - Да, - как всегда лаконично и многозначительно ответила Эная. Краткость – сестра таланта. – Впрочем… неважно, - выдохнула белоснежная волчица и, поздоровавшись с другими членами Стаи, проходившими мимо, остановилась у входа в один из чумов. Она определенно знала, куда ей идти и что делать. - Грейси! – позвал женский голос где-то у котлов. – Ты идешь? - Иду! – крикнула тётя и уже тихо добавила матери. – Поговорим позже, я зайду. - Пойдём, - кивнула мне Эная и вошла в чум, и я, раздвинув оленьи шкуры, отправилась следом. Внутри было уютно и тепло. Никто не встретил нас на коврах и оленьих шкурах, коими был застелен пол чума. Анью же начала снимать грязную обувь, прежде чем ступить на это мягкое чудо местного быта. В чуме было ещё много вещей для сна и проживания, едва горящее кострище в середине, но всё внимание приковывала только волчица, б… бабушка. Даже в мыслях моих язык не поворачивался назвать её так. Мне было трудно осознать происходящее. Подумать только, у меня есть ещё одна бабушка! И вот она разулась, сняла с себя парку и подошла ко мне, онемевшей от ошеломления и… стыда, что ли. - Я узнала тебя с первых слов, с первым запахом, - произнесла, улыбнувшись, Эная. Она смело приобняла меня за плечо и я, как вареный овощ, лишь пошатнулась в её сторону, продолжая бесцеремонно таращиться на волчицу с детской наивностью. – Ты ведь не узнала меня, Алу? Мне стало ещё больше неловко. Ответить по-честному – обидеть. Соврать, дать услышать ей то, что она хочет… нет, не так я была воспитана. - Не узнала, - честно призналась я. - И не могла узнать, - ласково-низким, как колыбельная песня, голосом продолжала волчица. – Мы виделись очень и очень давно, когда ты была совсем крохой. Ма-а-а-леньким волчонком. - А потом? Что случилось потом? – спросила я, удивившись своей решимости. Волчица отпустила меня и прошла дальше по чуму. - А потом вернулись «они», - указала кивком в сторону залива Анью. – После нескольких лет тишины с тех пор, как твой отец с другими ребятами забрали эти документы, о бумагах снова узнали и началось… - вздохнула Эная и, пройдя к кострищу, села у него по-восточному. – Конечно, вы и ваш отец не скрывались, да и скрывать вас было нельзя. А у нас были некоторые причины, чтобы остаться, - после этих слов бабушка, непрерывно глядящая на пламя, задумалась. Я не стала её перебивать, и, неловко постояв в тишине, скинула её рюкзак у порога. – Балто не в Стае? – вдруг спросила Эная. - Нет, - ответила я. – Он на другой стороне. - Наблюдает… - с некой улыбкой протянула волчица. – Это правильно. Тем более, что у него есть молодой помощник. - Френсис? – спросила я. - Кто такой Френсис? – спросила, широко улыбнувшись, бабушка. Я сперва не поняла, о ком идет речь, но до меня вдруг дошло. - Неужели ***… - Он самый, - подтвердила волчица. - Он здесь!? С ним всё хорошо? Когда ты его видела? – меня всю обдало горячкой. Неужели мой друг правда здесь? Неужели дошёл?! Сам?! Когда мама сказала нам по телефону, что он идет следом, я так испугалась, ведь они были с Газом совсем одни. Кстати, а как же он… - А Газ? Газ был с ним? – добавила я. - Давай по порядку, - размеренно ответила Эная. – Газа с ним не было, его поймали люди Стила. - Какой ужас! – содрогнулась я. - Газ не так прост, как тебе кажется. Стил его не обидит. - Почему? - Газ – его родной сын. - Что?! – воскликнула я. - Да. Немногие знают об этой тайне, пусть она останется нашим с тобою секретом. - Хорошо, - ответила я и задумалась над ошеломляющими словами Энаи. Однако волчица не дала мне минуты пораскинуть мозгами. - А *** жив, хоть и не очень здоров, - с озабоченностью в голосе заметила Анью. – Но мы подлатали его вместе с другом. Думаю, он поправится. - Что с ним? – с содроганием спросила я. Ужас, который охватывал меня, был сопоставим с тем трепетом, что испытывала я в перестрелках, борясь за свою жизнь. - Его ранили. Зацепило шальной пулей, эмм… - заметила бабушка моё чрезмерное беспокойство, но всё же добавила: - Двумя. - И что он? И как… – начала, было, я, но поняла, что ответ мне дан. Я дико волновалась за своего друга. - И как так получилось? - Думаю, он сам тебе об этом расскажет. Когда придёт сюда. - А где он? – не унималась я с вопросами, которые были для меня очень серьёзными. - На той стороне залива. Должен был уже встретиться с твоим отцом, если всё прошло без заминок. Когда мы расстались с ним – он отправился в сторону лесопилки, к Петру и Поли, чтобы разузнать обо всём. - Постой… - осознала вдруг я – Ты хочешь сказать, что видела его сегодня? - Я не хочу, - я говорю, что видела. Мы расстались с ним несколько часов назад. - Ого! – воскликнула я от неожиданности. Он совсем рядом, он здесь! - А завтра мы договорились встретиться с ним на той стороне. - Правда? – всё ещё не верила я ушам своим. - Правда, - улыбнулась Эная. - Возьми меня с собой. Пожалуйста! - Хорошо, - согласилась бабушка, и я была ей благодарна. - Завтра в полдень Грейс свяжется с отцом по рации, и мы обо всём узнаем, - рассказала я Анью о нашем маленьком «обычае». - Значит, будем ждать. Думаю, у них всё хорошо. Когда я шла сюда, на лесопилке было тихо. *** справится, я видела это в его глазах. - Молюсь, чтобы это было правдой, - вслух озвучила я свою мысль, и от неё мне почему-то стало неловко. Но бабушка не отреагировала. Она снова улыбнулась краешком губ и, ласково взяв меня за руку, посмотрела на меня. - Ты очень выросла, моя дорогая. Я сильно по вам скучала, - произнесла она и я захотела сесть рядом с ней, обнять незнакомого мне волка, чтобы она стала мне чуточку ближе и роднее. Я уже начала верить, что она – моя кровь, что всё это – правда. Но шкуры у входа в чум зашевелились, и из них показалась Грейс. - Алу, нужна твоя помощь, ты идёшь? – спросила тётя тактично, но с явным недовольством, будто бы она так долго меня ждала, звала и искала. Хотя в словах её я увидела, что она не хочет прерывать нашей беседы, однако её, видимо, подгоняли другие. - Идёт, - своевольно ответила за меня бабушка и отпустила мою руку. После этого я вышла из чума и направилась в сторону кострища, где Унук орудовал с дровами, а волчицы – за разделочными столами. Так я и оказалась вновь у стола, готовя еду ещё медленнее и неувереннее. Только Грейс могла понять меня и мои чувства, потому что знала, как всё сложилось в нашей семье на самом деле. Оно была рядом со мной и помогла мне с готовкой, и в этом, если признаться, было куда больше моральной помощи, чем в словах. Я же и дальше ничего не понимала. Папа зачем-то отгородил нас от своей семьи или, может, семью от нас? Не знаю. Не понимаю, зачем ему было всё это. Он ведь постоянно поддерживал с ними связь, я знала, но доселе всё это делалось будто бы втайне, исподтишка. В этом не было никакой логики, только разрозненность и разбитые надвое семьи. С мамиными родителями мы постоянно общаемся, но с отцовскими возник предрассудок, ставший камнем преткновения. Хотя я до последнего хочу надеяться, что так было надо, что всё это оправдано, но теперь, встретив Грейс, встретив бабушку, уже не могу. Впервые в жизни я признаюсь себе в том, что чего-то я не могу. Остаётся лишь верить, что отец сможет дать мне ответы, которые дадут мне возможность простить его за такую разлуку. Вечер прошёл хуже обычного. Веселья ушли, несмотря на радость встречи, а за кухарством я умаялась больше, чем когда-либо. Поговорить с Анью снова мне не удалось, а Грейс и вовсе затерялась где-то в стайных чумах. Только Унук, единственный, кто заметил мою грусть и тревогу, подошёл ко мне, чтобы утешить. Он не стал робко спрашивать, не пытался узнать, что к чему, а просто сел рядом, приобнял за плечи и сказал: - Я не знаю, что у тебя приключилось, но всё точно будет хорошо. Я посмотрела на него. Чёрный красивый волк улыбался, и отблески костров придавали его глазам нотки хитрости, а шерсть заставляли переливаться синевой. - Откуда ты можешь знать? – спросила я прямо. - Не зря же ты проделала такой сложный путь. Не для того боги вели тебя сюда, чтобы всё разрушить, - я промолчала, а волк продолжил. – Они, конечно, как и люди, они ошибаются, шутят над нами, играя нашими судьбами. Но потом они, вдруг, опомнятся и всё ставят на свои места. Мы – игрушки богов, но они не управляют нашими душами, нашим выбором. И когда плохо нам делают – мы делаем себе хорошо, наперекор их власти. Не делай себе плохо, Алу. Впереди ещё много лун и историй, в которых придется поучаствовать нам. Юный член Стаи с явным усилием подбирал слова на моём языке, но справился чудно. Магия его волшебной, размеренной и мудрой речи пленила меня в тот час, и я, сама не зная почему, успокоилась. - Спасибо, - ответила я и положила голову на плечо Унуку. Я так и задремала у него на плече, глядя на костёр, и лишь помнила, как он на руках отнёс меня на ночлег и ушёл, задумчиво остановившись за полами палаточной двери. Его самого тревожили какие-то мысли в тот момент, и я это видела, ощущала, и, если честно, опасалась, что была причиной тех самых томительных дум. 7. Утро началось у нас с дядей довольно рано. Балто сходил куда-то «в разведку», а я, выпив чая и разогрев нам пару мясных консервов, пожарил вчерашней картошки. Завтракали молча. Дядя пришёл быстро, был немногословен и бодр, а я, наоборот, страшно хотел спать. Однако Балто вмиг развеял все мои желания ещё большей надеждой. С его слов, в районе полудня он выходит на связь со своей загадочной сестрой Грейс и с Алу, а это значит, что мы могли бы поговорить или договориться о долгожданной встрече. Я сгорал от нетерпения. Однако дядя не сильно позволил мне расслабиться и предложил сходить с ним в разведку. Конечно, я читал по глазам Балто, что он не сильно горел желанием меня брать, но и отвертеться он вовсе не мог, особенно видя, с каким энтузиазмом я рвался в бой. Тем более, у меня на руках был бинокль, который достался мне от Газа, а это могло дать нам небольшое преимущество. Однако когда мы дошли до нужного места, мои ожидания развеялись. Мы оказались на отвесном склоне высоченной скалы. Справа она пикировала вниз к океану и была настолько крутой, что пляж, который был там со слов дяди, нельзя было увидеть. Слева же скала медленно опускалась и превращалась в покатый холм где-то в километре от нас. Деревья отступали от края обрыва на пару десятков метров, и только слева обступали скалу со всех сторон, сливаясь с лесом и выходя к самому берегу моря. Но, несмотря на грубый каменный пляж, тянущийся вдоль скалы у её подножия, несмотря на острые пики скал, торчащие из воды, на мрачный и густой чёрный лес, наседавший сзади, пейзаж, что открывался с нашей обзорной точки, был бесподобный. Весь залив оказался у нас перед глазами. Километра четыре, если не пять, бушующего океана большим и ровным овалом врывались в пейзаж. За ним – тот самый полуостров, что был на карте, с огромной горой, возвышавшейся над водой и усыпанной зеленью леса на склонах и у подножия. Зелёная полоса уходил направо, до самой нашей скалы, и только прибрежная зона в виде песчаной косы желтела берегом залива. Эту картину мог бы написать какой-то художник, и получил бы за неё, я уверен, кучу положительных отзывов. Жаль, что прибывают в столь дикие места только всякие сволочи, да мы, которые хотим с ними разобраться. Такие же, в общем-то. От океана веяло свежестью и влагой, и ветер, порывами бьющий в лицо, загонял к нам на скалу звуки бушующих волн. Сегодня вода была неспокойной, волновалась, как и я в предвкушении трепетной встречи. Однако вдаваться в думы и рассуждения мне не пришлось. Постояв с минуту и осмотревшись, дядя пошёл от края леса к обрыву и, с осторожностью пригнувшись, лег на горячие от солнца камни. Я последовал его примеру, и с тех пор мы только и делали, что наблюдали. На пляже, что был левее и заметнее для нас, то и дело появлялись преступники. В основном это были часовые, которые медленно прогуливались в прибрежной зоне и осматривали окрестности. Пляж, что находился в буквальном смысле под нами, был оживлённее. Дядя спускался ближе к краю скалы, чтобы посмотреть и послушать, о чём говорят преступники, но мне ходить вместе с ним не разрешал. Во-первых, он боялся, что я могу оступиться, и хоть склон там был не отвесный, но упасть всё равно было можно. Во-вторых, он не хотел лишний раз появляться на открытом пространстве, а если нас было бы двое, то и заметность возрастала в два раза. Это меня не сильно расстраивало, однако любопытство моё печалилось, и ещё больше грустило, когда дядя возвращался и молча продолжал смотреть в бинокль по сторонам. Несмотря на то, что это занятие может показаться скучным, время летело совсем незаметно. Увлеченность наблюдением, тем более, когда то и дело вдали маячат его объекты, довольно захватывает. Даже я своим ухом мог расслышать сквозь шум океана, о чём говорят преступники у подножия скалы. Однако это бывало редко и в основном, когда они перекрикивались. Уверен, что Балто слышал гораздо больше и лучше, и именно поэтому прерывал все мои шепотные разговоры и продолжал внимать окружению. В то же время волнение и страх, что тебя обнаружат, держали в тонусе. Чёрный лес позади давил на затылок. Постоянно казалось, что из чащи на тебя кто-то смотрит. Не знаю, наверное, когда за кем-то подсматриваешь именно так себя и ощущаешь. Я невольно вздрагивал от криков чаек за спиной, пригибался, когда мне казалось, что меня кто-то заметил, но всё обходилось без обнаружений. Другой вопрос был в том, зачем всё это было нужно. Я, конечно, понимал Балто и то, что он хочет собрать как можно больше информации о бандитах, но всё же считал наши старания не эффективными. Однако прежде, чем мы решили вернуться в лагерь, к берегу причалила лодка. Она подошла к берегу, и в бинокль можно было разглядеть, что с неё вместе со свитой сошёл Того, а встречал его Ниджу. Увидеть старых знакомых было не очень приятно. Последняя встреча с этими ребятами оставила у меня массу негативных впечатлений и пару лишних дырок на теле. И, тем не менее, это вызвало у меня ещё больший интерес. - Давай на базу, разгружай! – приказал криком Того, и лодка двинулась куда-то в нашу сторону. Прописав полукруг по водной глади залива, она заплыла под скалу, на которой лежали мы с дядей, и мотор, разразив окрестности эхом, быстро затих. Того же вместе с Ниджу двинулись «на прогулку». Они шли вдоль берега, а потом начали подниматься вверх по скале по одной из дорожек, которые можно было заметить на склонах. При этом они тихо разговаривали, так что даже дядя не мог слышать их. И его любопытство не выдержало. Мы с Балто шепотом согласовали наши действия и, отойдя назад, краем леса двинулись в сторону Того и Ниджу. Пройдя метров триста, мы вновь осторожно вышли к краю скалы и залегли между камнями. Того и Ниджу как раз были в паре десятков метров ниже нас, так что мы их не видели, но зато отчётливо слышали. А послушать было чего. - Вроде никого нет рядом, - произнёс низко льющийся голос Того. - Тут никого не бывает. Здесь тихо, - ответил Ниджу. - И с тех пор, значит, ни сном, ни духом? - Нет, - с грустью выдохнул Ниджу. Того выругался и признался: - Это я его тогда оставил. Он был ранен, и... - Так его надо как-то спасать! – запаниковал вдруг Ниджу. – Как серьёзно?! – спросил волк, и звуки шагов затихли. Преступники остановились. - Не надо! – заявил Того. - Мы должны! - Но мы не можем! – Всё громче говорил Того. Повисла пауза. - Как серьёзно, Того!? – уже тише произнёс Ниджу, и в его голосе прозвучала искренняя озабоченность. - Не очень серьёзно, как мне показалось. Но без помощи он мог и погибнуть. - И ты позволил? – не унимался Ниджу. - *** вступил с нами в перестрелку, у нас был приказ, и… - Да ты вообще в своём уме?! - Послышался шорох, и мне представилось, что волк с силой развернул к себе Того и спросил: - Ты сможешь с этим жить? Ты хоть понимаешь, чем это всё может закончиться? - Нет, Ниджу. Я уже ничего не понимаю. - Тогда… Тогда почему?! - Люди, Ниджу. А ты как никто знаешь цену доверию, - сказал Того, попрекнув волка своим тоном. – Никто и ничего не должен заподозрить, и кто бы мне что ни говорил – приказ есть приказ. - У меня был другой приказ, Того, - с непониманием в голосе признался Ниджу. Повисло молчание. Оно было мимолётным, в несколько секунд, но им всё было сказано. Однако Ниджу так не считал и поэтому тут же продолжил: - В тот день ты мне не поверил, а теперь? – спросил волк, и, не дождавшись ответа, добавил. – Теперь ты не находишь это странным? - Бред, - отмахнулся Того. – Просто разница во времени сыграла свою роль. - Я не могу быть в этом уверен. А если нет? Ты ведь понимаешь, о чём я говорю?! – очень серьёзным тоном процедил Ниджу. Того не отвечал, а потом произнес: - Да знаю я. Ты постоянно об этом твердишь. - И сегодня, пока есть такая возможность, пока мы вместе рядом со Стилом – мы устроим это! - Хорошо, мы сделаем это – с твёрдостью в голосе согласился Того и добавил. – Сегодня... А сейчас нам пора. - Да, - согласился Ниджу и тоже посерьёзнел. – Только выждем время, пойдём к вечеру порознь, чтобы нас никто не видел. Но Того уже пошёл вперёд и не стал отвечать на предложения волка. Шаги преступников теряли отчетливость и удалялись всё быстрее, поглощаемые шумом волн. Мы с дядей сколько-то ещё посидели в засаде, чтобы Того и Ниджу отошли подальше, и, осторожно пригибаясь, двинулись в сторону леса. - Надо выйти на связь с Грейс и Алу, мы уже опоздали, - заметил Балто по пути к нашему лагерю, и мы решили поднажать. За всеми шпионскими играми я и забыл про то, что нас ждало такое событие! Неужели я услышу Алу! Просто сказка! Однако дядя не разделял смеси моих приятных чувств. Балто шёл темнее тучи и молчал, а я ликовал. Предательство! Ей богу эти двое готовили заговор против своего босса, и сегодня вечером базу Стила ждёт великое потрясение! Либо они хотят убрать своего вожака, либо сделать какой-то переворот и подлянку, но, в любом случае, это будет нам на руку. Рыба гниет с головы, и именно за этой головой было бремя наших несчастий. Нам нужно будет только подстроиться под эти события, узнать как можно больше за оставшееся время и ждать своего часа. Этот день будет для нас решающим, я в этом уверен! 8. Утро было поздним. Я проспала часов до десяти, чего в Стае себе не позволял никто. Но меня не трогали, а я отдохнула. Вскоре прибежала тётушка, и, отыскав рацию в рюкзаке, заметила: - Батарея почти разрядилась. Так-то она выключена за ненадобностью, но всё равно плохо держит. - Думаю… - протянула я, вальяжно потянувшись и зевнув во всю пасть спросонья. - … А-а-ай! На сегодня нам хватит, - завершила я мысль с твёрдой решимостью, которой была преисполнена. Видимо, хороший здоровый сон давал о себе знать и в поддержании ментального здоровья. Позавтракав и умывшись, мы отправились с Грейс на край скалы, чтобы снова выйти на связь с отцом. В это время тут никого не было, и только поодаль, возле палаток ещё крутились женщины и дети. По часам приближался решающий полдень, а секундные стрелки несли его к нам неминуемо, но очень долго, несли со вчерашнего вечера, с которого я ожидала услышать голос отца и друга. Вообще накануне я не находила себе места, в том числе и от этой мысли, оттого, что сегодня у нас выход на связь и возможная встреча. Зато утром я проснулась спокойной и отрешенной от всего, что вчера случилось, и только сейчас начала волноваться. Скоро к нам подошла Эная в своей флисовой фиолетовой рубашке, но уже в чёрных охотничьих штанах с широкими карманами и в берцах, туго завязанных поверх штанин. Вчерашней «старушки» в древнем северном наряде было не узнать в этой статной антропоморфной женщине. У неё сразу же подчеркнулась её осиная талия, и без того высокий рост ещё больше вытянул волчицу на массивном каблуке. Передо мной стояла ещё молодая и симпатичная женщина, пускай одетая в нечто походное и не привлекательное, но так сильно ей подходящее по темпераменту. Очевидно, вещи Энаи отправились в стирку сегодня с утра, и теперь волчица где-то наколядовала себе новый временный наряд, коего вряд ли можно отыскать в Стае. Или всё-таки можно? У неё здесь явно были какие-то свои привилегии. Хотя, может, из-за этих вещиц рюкзак волчицы и был настолько тяжелый? Да ну, бред какой-то, не будет же она носить с собой ещё одну громоздкую пару обуви, берцы окромя пимов. Глупости, хотя я уже ничему не удивляюсь. Несмотря на то, что я продолжала всё это замечать, все эти вещи волновали меня откровенно мало. Не хотелось придавать значение тому, что и так несёт в себе мало смысла. Всё, чего мне по-настоящему сейчас хотелось – это встретиться с другом. А мелочи… пускай они и остаются за малым делом. Встретив бабушку, я подошла вместе с ней к краю скалы. Внизу, метрах в двадцати от уступа виднелись серые камни подножия. Почти сразу от них начинался хвойный лес, достававший своими вершинами до края скалы, а некоторые из деревьев и вовсе оказались выше, чем наша скала. Над вершинами леса проглядывалась вода, плавно переходящая в водную рябь залива, на другой стороне которого вдоль берега шла скалистая гряда с отвесными краями, спускавшимися к каменистому пляжу. Именно там, как я понимала, и располагалась база Стила и его шайки. Даже тучи над нею как-то сгустились, были серые и чёрные, будто бы концентрируя всё зло под собою. Справа от меня наша скала обрывалась своими серыми глыбами прямо в солёные воды океана. Там, у подножия, морская вода бурлила и пенилась, разбиваясь о наш уступ и прибрежные мелкие скалы, пикообразно торчащие вверх, как сталагмиты. До воды тоже было метров двадцать, и смотреть на неё было, откровенно, страшно. Только Грейс было не страшно. Она смело сидела на самом краю отвесной скалы, свесив одну ногу вниз, а сама ждала, когда отец выйдет на связь. Шерсть Грейси развивалась на ветру, как и полы её рубашки. Ветер от моря был пронизывающий и порывистый, отчего я невольно ёжилась и шла мурашками. Наверное, их добавляло ещё и волнение. Оно усиливалось с каждой минутой, на которую отец и *** опаздывали с ответом. Я почему-то была уверена, что мой папа встретился с крестником, не мог этот парень пропасть за зря в этих страшных, но всё же вполне подчиняющихся общим законам лесах. Он был обучен выживанию в походах, он, видимо, знал, куда идти и ничто его не останавливало. Анью не могла, не должна была мне врать, а значит, ещё вчера он был где-то там, на другой стороне залива, в каких-то нескольких, может быть, километрах от меня. Так близко, а я ему ничего не сказала, не попросила прощения, не поблагодарила за всё, что он сделал ради меня и всех нас. Я не видела этого, не понимала, а теперь я всё знала точно, осознавала свои ошибки и свой эгоизм, с коим рьяно двигалась к своей цели, отталкивая других и их мнения. Но *** всё равно пошёл за мной, пошёл остановить, или помочь, или извиниться, - я не знаю! Только моя глупость его не остановила, он не бросил меня, даже когда я оставила и предала его, не послушала. И теперь я знала, понимала, как была не права и хотела попросить прощения… Но выхода на связь не случилось. Рация периодически потрескивала в руке у тёти. Прошла минута, две, три, десять, а прибор всё молчал. - Он никогда так не задерживался, - с напряжением в голосе заметила Грейс. - Всё равно мне нужно идти к ним, - произнесла Эная. - *** в Стаю так просто не пустят, поэтому я и договорилась с ним о встрече заранее. Тут свои предрассудки на счёт незнакомцев, тем более на счёт людей, - скорее, для меня, чем для Грейси пояснила волчица. – И я понимаю осторожности Навы с такими-то соседями! – кивнула Анью в сторону скалы на другой стороне залива. - Но ты его приведешь? – спросила Грейс. – Очень уж хочется познакомиться с ним, - сказала тётя и на лице её образовалась какая-то странная ни то улыбка, ни то ухмылка. - Не знаю, - ответила Эная с таким безразличием, будто мой друг был для неё просто вещью. Мне это не понравилось. – Мне нужно поговорить с Навой. - Разве вы не успели? – спросила тётушка. - Нет, нам не дали, - подтвердила Анью. – Тут ведь кто его знает, может он и Балто видеть не хочет. Этот старый хрыч себе на уме, того и гляди отчебучит какой-нибудь номерок, который расстроит все наши планы. Это ж тот ещё старый… - Эная не стеснялась в выражении своих мыслей и, добавив ещё пару ласковых, молвила: - Так что будем действовать по обстоятельствам. - Ладно, - согласилась Грейси. – Я тогда останусь здесь. Нужно разобрать винтовку на всякий. - Скобу опять заедает? – спросила волчица. - Да, скобу Генри - ответила тётя. – Алу, поможешь мне? Я потупилась. - Я обещала взять её с собой, Грейс, - вступилась за меня бабушка. - Алу, ты ещё не совсем здорова! Будете толпиться на постах часовых?.. Ладно, – произнесла тётя и осуждающе зыркнула на меня. Я прижала уши, но не ответила, не успела. Сквозь шуршание и помехи в рации послышался знакомый голос. - Грейси, на связь, - произнес папа вальяжно. Наше женское трио затихло. - Слышу тебя, братишка, - улыбнулась в рацию Грейс. От её недовольства не осталось и следа. - Угадайте, кто у меня в гостях! – с ухмылкой в голосе сказал отец. - Стил, наверное, пришел на нашу тушенку на завтрак! – ответила Грейс, заставив меня улыбнуться. После секундной паузы она добавила: - Мы всё уже знаем. Мама пришла, рассказала. Ну что вы там? - Скажи, что мы с Алу скоро выдвигаемся к ним, - тихонько попросила Анью дочку. Та не ответила. - Ничего, собираемся пообедать. Много других старых знакомых встретили, чуть задержались, - ответил папа. - Да? Ну ладно. Там тихо у вас? Мама с Алу собираются к вам. - Да, всё тихо, пускай приходят. Только нам ещё нужно кое-что выяснить. Будем где-нибудь с краюшку. Пусть… - слова папы прервались, и Грейс, чуть подождав, сказала в рацию: - Они услышали, хорошо… Ах, блин…села! – рыкнула Грейси и показала нам выключенный экран. Повернув потенциометр до щелчка, она снова завела рацию. - Вы тут? – спрашивал папа на той стороне. - Рация села! – ответила Грейс. - Держитесь лагеря, мама знает это место! – сказал папа. - Хорошо. После этих слов рация снова сама отключилась и больше уже не включалась, сколько не щёлкала и не выкручивала громкость Грейс. Перестав играть с потенциометром, она встала на краю уступа и протянула мне рацию, мол, всё равно пойдёшь в палатку. - Ну всё, надежда только на вас! – развела руками Грейс. – Теперь мы без связи. - Пустяк, - цыкнула Анью и отмахнулась. – Алу, значит так, собирайся. Многого не бери, возьми только спальник, еды на всякий, вдруг нам придется заночевать на той стороне. Ну и по мелочи там, сама смотри, хорошо? Справишься? – спросила бабушка, положив мне ладонь на плечо. - Да, конечно, - ответила я. - Я зайду к Наве, заберу в чуме свои вещи и пойдём. Ну всё, беги! После этих слов мы все разошлись в разные стороны и отправились по своим делам. Я выдохнула с облегчением. *** жив и он вместе с папой! У них всё хорошо, и это главное! Увы, мне не удалось поговорить с ним – техника подвела, и теперь придется отложить разговор ещё на пару часов. Но это уже ничего, главное, что всё налаживается, и скоро мы все будем вместе, а вместе – мы победим! 9. Дядя сильно нервничал. Я не мог понять, в чем было дело. Сперва мне показалось, что он что-то такое усмотрел в разговоре Ниджу и Того, чего не услышал я. Но потом я подумал, что он переживает о выходе на связь. Мы и правда с ним опоздали, минут на двадцать хороших. Однако когда мы добрались до лагеря и рации, Балто вдруг успокоился. Видимо, я был всё же прав. - Грейси, на связь, - произнес дядя, а я, отдышавшись, решил пока приготовить нам холодный перекус. - Слышу тебя, братишка, - послышался в рации незнакомый мне женский голос. Балто ему улыбнулся, и это меня согрело. Он, наконец, повеселел. - Угадайте, кто у меня в гостях! – с ухмылкой буравя меня взглядом, произнёс дядя. В этот раз и я не удержался и улыбнулся в ответ. - Стил, наверное, пришел на нашу тушенку на завтрак! – остроумно ответила Грейс на другой стороне. - Мы всё уже знаем. Мама пришла, рассказала. Ну что вы там? - Ничего, собираемся пообедать. Много других старых знакомых встретили, чуть задержались, - ответил Балто. - Да? Ну ладно. Там тихо у вас? Мама с Алу собираются к вам. Меня всего обдало волнами счастья. Неужели Алу действительно придёт сюда!? Значит, с ней и правда всё хорошо. Ну а с Анью мы и без того договорились о встрече сегодня. Всё сходится! Наконец-то! - Да, всё тихо, пускай приходят. Только нам ещё нужно кое-что выяснить. Будем где-нибудь с краюшку. Пусть Алу с мамой подходят на наше место, если что – мы встретимся там… Приём? – сказал дядя, но рация не откликалась. – Грейс? – спросил он ещё раз. – Ты меня слышишь? Но прибор затих вместе с голосом этой самой Грейс. Интересно, кто она такая, эта загадочная сестра? Наша рация была исправна. Балто пробовал включить и выключить её. Но всё тщетно. - Вы тут? – спрашивал дядя снова и снова. Однако вдруг голос Грейс пробился на той стороне. - Рация села! – ответила она. - Держитесь лагеря, мама знает это место! – сказал папа. - Хорошо, - ответили нам и в течение следующих пяти минут уже не откликались. Главное мы сообщили, но главного я не сказал. Алу не вышла на связь, и я не успел побеседовать с ней. Тем тяжелее мне будет сказать ей обо всём при встрече. Она умеет смотреть так сильно, беспринципно, прямо в душу, что я, расплываясь под давлением её взгляда, теряюсь. Мысли путаются, а оправдания и извинения, которые я так часто продумывал у себя в голове, улетят в один миг, стоит только мне раз посмотреть в эти глаза. Не знаю, что это со мной. Не знаю, как не поддаться и извиниться. Не знаю, простят ли меня. Но раз Алу сама придёт сюда, значит, она хочет меня видеть, и не всё ещё потеряно. Только странно всё это. Стрелять в людей Стила я не побоялся, а тут – робею. Томительно долгожданная и важная встреча неминуемо приближалась. Я думал о ней и не заметил, как проглотил свои рыбные консервы. Увы, хлеб давно уже испортился, и без него моя трапеза была довольно солёной, хоть и вкусной. Дядя с удовольствием съел содержимое своей такой же банки и снова нахмурился. Его что-то беспокоило, и я был готов говорить о чём угодно, лишь бы только развеять свои мысли и тишину. - Я так понимаю, эти двое готовят Стилу подлянку? – спросил я, выковыривая складной вилкой последние остатки рыбы из банки. - Не знаю, но похоже на то, - хмуро поделился своим мнением дядя. - Интересно, что они затевают, - вслух озвучил я свои мысли. – Пугает только то, что оно запланировано на сегодняшний вечер. Лишь бы наши спокойно да нас добрались. - Вот и меня это беспокоит, - признался крестный. – Там блокпосты на перешейке - с полуострова так просто до нас не дойти. Конечно, если начнётся шумиха – их, скорее всего, снимут. Но кто его знает, что там такое «по плану». Нам нужно постараться это всё выяснить и понять, чего ожидать и что при этом нам самим делать. Но если они задумали покушение на Стила… - выдохнул дядя и покачал головой. - То что? – спросил я. - То это очень и очень плохо. - Но почему? – не понял я. - Думаю, мы скоро всё поймём, - увернулся от ответов Балто. - Собирайся, сегодня следить будем долго и нагло. Другого выхода попросту нет. 10. Случилось непредвиденное. Пока мы с бабушкой отправились на сборы, по крыше моей палатки странно зашуршало. Налетел ливень, который подпортил все наши планы. Но когда через час он перешёл в мокрый снег, а затем и вовсе начал устилать землю белым полотном, - я отчаялась. Несмотря на все мои уговоры и просьбы, бабушка решительно и наотрез отказалась выдвигаться сегодня на большую землю. Для меня ни дождь, ни снег, ни град не были препятствием для долгожданной встречи, но аргумент Энаи развеял все мои нарекания. По снегу нам не перейти посты часовых, не оставив следов. Нас бы забрали под белы рученьки в первые полчаса после перехода. И этот факт был неоспорим. Снег, так неожиданно налетевший из ниоткуда, продолжался весь день, в течение которого большая часть Стаи сидела в пещерах, чумах и своих палатках. Даже трапезничали все порознь, брали еду из своих запасов и готовили её на маленьких костерках. Так мы и просидели до темноты с Мартой и Грейс за разговорами и игрой в карты, а заодно починили винтовку, чего так добивалась тетушка. На следующий день непогода продолжала хозяйничать до полудня. Во второй половине дня стало душно и жарко, и солнце, пробившееся, наконец, сквозь свинцовую пелену туч, начало остужать белые купины снега. Всё вокруг раскисло и стало противным, грязным, но пахло весьма ароматно: смолой, влагой, бризом и травами. Вместе с расцветшим днём пришёл в себя Кавихак, которого мы навестили. Белый волк чувствовал себя совсем скверно, но горячка уже стала тише, и он был в сознании, выйдя из состояния бреда. Стая потихоньку зашевелилась, но мы с бабушкой так и остались на скале. Снег сошёл весьма быстро, а вот грязь – отнюдь. Надо было дать ей время подсохнуть, чтоб пройти постовых, а я только млела от нетерпения и жажды встречи. За два дня мы никак не могли связаться с папой и ***, поэтому я боялась, что мы не сможем на месте отыскать друг друга, но бабушка меня успокаивала. Она знала место, где они остановились, она знала окрестности, поэтому повода для волнения, по её словам, не было. Но мне всё равно было неспокойно, как тогда, перед возвращением на Аляску из России. Так бывает, когда ты совершаешь дальнее путешествие или встречаешь давних гостей. И это волнение бередило мне душу, навевая в голову какие-то дурные мысли. Не знаю, толи у меня было предчувствие чего-то, толи я просто искала слова, которые скажу им при встрече и не могла отыскать их, но все ощущения были сравнимы только с теми, что я описывала выше. Дорога, гости и долгая разлука, которой суждено было рухнуть. На восемнадцатый день моего отчаянного путешествия всё образумилось. Погода вновь была солнечной, земля просохла, да и вообще потеплело. Утром мы с бабушкой решили выдвигаться, но Анью захотела встретиться с Навой перед нашим отбытием. Я подготовилась к выходу весьма быстро. Только Унук переживал, что мне придется снова переходить через местный блокпост, однако остальные волки смотрели на меня и мои сборы без всякого интереса и недоумения. Скорее, с любопытством. Но меня это не волновало, хоть я и обращала внимание на взгляды себе в спину. Близилось время долгожданной встречи, а что ещё меня должно было волновать? Да ничего боле. Разве что отсутствие четкого плана действий и дальнейших мыслей на этот счёт. Бабушка должна была встретиться и поговорить с отцом, отец – с Навой, я – с ***, а что делать дальше – решат уже они сами. Мы с моим русским другом уже и так сделали свою основную работу, заставив взрослых задуматься и не отпускать на самотёк эту ситуацию. Теперь они пусть решают, хватит с нас. Из моих же решений пока был лишь поход на большую землю. С Анью совершить его, мне казалось, будет проще, чем с Грейс. Вообще рядом с бабушкой я чувствовала себя в безопасности. Она источала какую-то силу, неведомый дух, заставлявший невольно ёжиться и напрягаться, но в то же время внушавший тебе уверенность. И я как-то заряжалась её силой, когда была рядом. Несмотря на то, что поговорить с ней удалось только позавчера, я уже за эту ночь осмыслила произошедшее и не хотела отпускать бабушку, пока она у меня появилась. Как будто бы какая-то энергетическая, незримая связь возникла тогда у нас в чуме, и я уже начала чувствовать её, доверять ей, но пока ещё – не понимать. Наверное, ещё и поэтому мне хотелось побыть наедине с бабушкой, преодолеть с нею трудности, закрепить успех нашего общения. Только вот мне казалось, что она сама будто бы не тянется сделать это, будто бы избегает меня… Но, подумав и вспомнив последние дни, я одёрнула себя и свои мысли. У нас и правда не было времени и сил на разговоры. Неужели я просто постоянно требую от окружающих большего? Может, в этом моя проблема? В потомке размышлений я вошла в бабушкин чум. Часть её вещей и рюкзак исчезли, а значит, она собралась ещё раньше меня. «Наверное, она разговаривает с Навой. Я знаю, где это», - подумала я и направилась в пещеры. Моя интуиция не подвела меня. У одной из комнат я услышала знакомые голоса, доносившиеся из-за деревянных дверей. Двери эти стояли только в комнате Навы на этом «этаже», если можно так выразиться. Были они без косяков и крепились лишь к грубо тесненному бруску, просто вбитому в проход между каменистым полом и потолком. Дверь была приоткрыта, и я, подходя к ней, невольно помедлила и притаилась. Очень уж импульсивно разговаривали собеседники. - Они открыли стрельбу из-за неё. - Вот значит как, - как всегда властно и степенно произнесла Анью. Ее тихий таинственный голос эхом отдавался от стенок пещеры. - А как же иначе? Твоей внучке и сыну не место сейчас в Стае. Стил явно дал нам понять, что нас ждет за их покрывательство! – сердился матёрый волк. - А ты, может, скажешь мне, как Стил узнал о том, что Алу находится здесь, а? – с хитростью в голосе произнесла бабушка. – Или что она в тот момент будет на берегу? - Да они просто увидели её с лодки и открыли огонь! - А теперь иди и спроси у Марты, Унука и Кавихака, где была Алу на момент появления лодки. Она спряталась. Дети тебе тоже самое скажут. Спроси-спроси! – издевательски подначивала Наву Эная. Вожак молчал, ему нечего было ответить. - Вот именно! – подытожила бабушка. – Либо они ничего не знают, либо кто-то у тебя в стае откровенно стучит. - Ох, - вздохнул томно вожак. - Они перешли все дозволенные черты, нужно что-то с этим делать, - подытожил Нава какой-то, скорее всего, долгий рассказ. Волк немного покашливал. От длительного ораторства, по всей видимости, у него запершило в горле. - И что же? Воевать с ними глупо, искать правозащитников – долго и бесполезно – местные давно все подкуплены. - Кхм, знаю, - откашлялся Нава. – Выходит, что остается только говорить. - С кем, с ними? – с усмешкой в голосе спросила бабушка. – И что тебе скажут? «Раз вы так просите - хорошо, мы уступим вам ваши пещеры?» - так что ли? - Не ёрничай, - попросил Нава. - Лучше предложи по-конкретике. - Я уже предлагала, но ты отказался. - Хех, - в сердцах стукнул по столу Нава. – Если же я соглашусь, то кто потом решит за всех эту проблему? – прикрикнул волк. - Балто. - Балто? А где был твой сын последние двадцать лет? Что-то я не видел, чтобы он серьёзно решал свои проблемы, не говоря уже о наших! – повысил тон вожак Стаи. - А это тебя не касается, - спокойно продолжала отвечать ему Анью. – Как и сколь долго Балто решает свои проблемы. Я же не виновата, что вы свои не можете решить сами?! После этих слов Нава затих. После таких высказываний он мог бы и затаить злобу на бабушку. Однако после некоторой паузы он спокойно заговорил снова: - Это общая и страшная беда, Эная, с которой мы все столкнулись. И решать её надо вместе. - Вот и будем решать её, когда я приведу сюда моего сына и его крестника, - послышались шаги, и я отпрянула подальше. Это бабушка подходила к двери. - Ты собираешься привести сюда человека? – спросил Нава, но бабушка стояла на месте и не отвечала. Я прям почувствовала, каким пронзительным взглядом она пробуравила вожака. – Ох… Не важно, - отмахнулся, видимо, Нава. – Делай как знаешь, но помни – ты у меня в гостях. - Я у себя дома, Нава. – грозно произнесла волчица. – Не забывай об этом. После этих слов Анью вышла и, не закрыв за собою дверь, двинулась в мою сторону. - Пойдём, - едва слышно произнесла она, и мы двинулись вниз по ступенькам, прочь из волчьей Стаи. 11. Я не знала, что чувствовала бабушка. Я бы на её месте была в гневе, но она никак не выражала его. Разве что молчала большую часть пути, пока мы не отошли от Стаи достаточно далеко. Я специально решила выждать, пока не убедилась, что рядом нет лишних ушей и глаз. Бабушка, казалось, ждала того же, но я начала разговор первой. - Всё хорошо? – спросила я, когда мы остановились отдышаться, взобравшись на крутой холм посреди небольшой поляны. - Да, - просто и тихо ответила Анью. – Я была очень рада, что ты подошла вовремя, - натянуто улыбнулась она. - Надеюсь, ты слышала наш с Навой разговор? – спросила бабушка, и я честно ей призналась: - Не весь, - подслушивать – не хорошо, но за последние пару недель это помогало мне находить самую нужную информацию. - Пускай. Но я хочу сказать тебе одно – будь начеку. За гостеприимством Навы скрывается своя выгода. Его поступки направлены только на его род, на его племя. Это менталитет и воспитание, тут ничего не поделаешь и никого не обвинишь. Так устроено веками в наших краях. - Но… я не понимаю, - попыталась я выведать побольше интересных подробностей, но бабушка не стала распыляться. - Он просто играет. Он хочет решить свои проблемы при помощи моего сына, поэтому мы здесь не в безопасности, - сказала бабушка, и я напряглась. – Не поверю, что Стил просто взял и выгнал Стаю из их пещер, ничего не давая взамен. Ни единому слову Навы не верю. И ты не верь, внучка. Этот старый жук обведет нас всех вокруг пальца, и даже не будет мучиться совестью! Пока наше сотрудничество взаимовыгодно – он на него пойдёт. Но в целом за ним – только его интересы, а чужие его не интересуют. Если он посчитает нужным сдать нас Стилу – он это сделает. Но только одно мне не дает покоя… - Что же? – полюбопытствовала я. - Что он получил взамен, - пояснила бабушка. – Стая раньше жила там, где сейчас база Стила. На полуострове – всего лишь их летнее становище. Но лето близится к концу, а Стил и не думает уходить. Стая уже давно бы переместилась в более комфортное место – здесь заканчиваются пастбища, ягоды, дикие олени. Не просто так они тихо сидят и не думают уходить. Что-то тут нечисто… После этих слов бабушка двинулась вперед, а я в задумчивости направилась следом. Я мало чего знала о том, как живет Стая, как она перемещается и организуется, но я понимала и видела, что за всем стоит Нава, и все его безоговорочно слушаются. Разве что пару дней назад я заметила, как один волк шумно спорил со своим вожаком и ничем, кроме криков, их разговор не закончился. Мужчина ушёл в порыве гнева куда-то вниз по скале, а Нава со словами: «Будет меня здесь ещё позорить!» - направился в свою пещерную комнату и долго не выходил. Вообще мне сложно было замечать в Стае какие-то странности – для меня всё здесь и так казалось странным, мне попросту не с чем было сравнивать. Это больше Марта что-нибудь подмечала и озвучивала, почему-то, мне свои мысли, но я мало забивала ими голову. Я, конечно, мотала всё это на ус, особенно с тех самых пор, как побеседовала с Навой лично, но Грейс ничего плохого о Стае мне не говорила. Даже наоборот – она будто чувствовала себя здесь в своей тарелке, постоянно пропадая где-то со своими друзьями и знакомыми. Грейс, можно сказать, «бросила» меня на самостоятельное исследование местного климата, царящего в Стае, и роль помощника на себя взяла Марта. Эта лисичка была не из простых барышень, что живут на далеком севере, но за тем, пока рассказывала мне про всех – ничего о себе не поведала. В общем, всё оказалось куда более мутным, чем я чувствовала до этого самого момента. Бабушкины слова заставили меня задуматься и посмотреть на ситуацию другими глазами, с другим подходом, и я будто с позором прозрела, не понимая, как не обращала на многие вещи внимания. Но что удивляло ещё больше, так это наивность Грейс, с которой она, такая не похожая на волков, проживала в Стае, и такая жесткость Анью, которая, видимо, имеет к этому месту не самое малое отношение. Может, она родилась здесь? Может, имеет какой-то особенный статус у волков? Я не знала, что, но что-то такое там точно было. Однако при всём этом Эная не жаловала Наву и то, что происходит под его руководством. Вот тебе и странная штука – жизнь. Анью, вся в северных нарядах, загадочная охотница, не чувствует себя уверенно в Стае, в отличие от такой городской по натуре Грейс. Во всём какие-то нестыковки и противоположности, а гармония и та оказывается ложным благополучием, сокрытым за множеством неудач и секретов. Кругом интриги и сложности, даже там, где общественный строй, казалось бы, примитивен. Но что поделать – пока я здесь – надо подстраиваться. Даже тут есть общество со своими законами и порядками, тянущее нас к сближению и коммуникации, но со всеми его грязными грехами и мерзостями. Нигде мне не скрыться от всего этого, даже на самом краю света. И в то же время больше всего я боялась и боюсь остаться одна, в страшном и мрачном одиночестве. Если бы не этот страх, что я почувствовала ещё в Номе, я бы не заварила всей этой истории и никуда не пошла бы. Мне показалось, что меня все бросили на тот момент, и я ушла из дому, чтобы побороть свой страх никчемности и бесполезности, который рождается как раз в одиночестве. Но вот оно – общество, здесь всё по-другому. Нашлись те, кто меня поддерживает, нашлись те, кому я нужна и интересна, но вместе с тем они принесли за собой этот шлейф общественных пороков, от которого я так же пыталась убежать. И что же я нашла на самом краю света? Всё то же, снова и снова. И только теперь я осознала, что нужно не бежать, а бороться с тем злом, что вокруг тебя, освобождать от него пространство, заполняя его чем-то хорошим и дорогим, нужным и правильным. Неужели я только зря потратила силы? Наверное, нет, раз весь этот путь оказался мне нужен для того, чтобы я осознала всё это. Только вот путь мой ещё не окончен, а значит, дальше будут новые испытания и загадки. И вот так, молча копошась в своих мыслях, мы с Анью продолжали свой путь. Мы очень спокойно преодолели блокпост. Оказалось, что есть один сухой пригорок на краю болота, по которому мы пересекли дороги наблюдателей, не оставляя особых следов. Путь дальше следовал по внутренней части косы, неподалеку от побережья, и вода залива то тут, то там мелькала сквозь кроны зеленых деревьев. Под ногами в лесу было много опавших веток, на которые мы старались не наступать, куча прошлогодней листвы и совсем немного травы, отчего пейзаж был тёмным и немного грустным. Однако, не смотря на это, мы с бабушкой не стали развеивать грусть разговорами – база Стила была уже совсем близко, и шуметь возле неё не хотелось. Как оказалось – очень даже кстати. Осторожность никогда не бывает лишней, и мы с бабушкой, услыхав хруст веток и дёрганные шаги по земле, остановились. Недолго думая, мы укрылись за лозовым кустом и начали выжидать. Появились звуки шагов, обрывки слов из разрозненной речи, какие-то окрики. Голоса постепенно сместились вправо, в сторону залива, и бабушка, заподозрив что-то, а может, просто из любопытства, двинулась в сторону берега. Несмотря на легкий страх, я отправилась следом, пока не увидела на берегу нескольких человек. Я пригнулась. Эная тем временем нашла овражек, краем которого лежали две трухлявые ёлки, как барьер огораживающие нас от незваных гостей. Бабушка махнула мне, и я, осторожно, но быстро ступая, опустилась на дно импровизированного окопа. Мы затаились. Группа людей и антропоморфов с автоматами приближалась к нам со стороны огромной скалы, которая оказалась совсем уже рядом, в трёх сотнях метров. Незнакомцев было около десятка, они двигались берегом, только выйдя из чащи, в которой и нашумели. Сквозь щель между сгнившими ёлками мы наблюдали за тем, что происходило буквально в полусотне метров от нас. А происходило страшное. - Пошёл! – рявкнул антропоморфный куница в алой бандане и зеленой военной форме и ткнул автоматом в спину человека. Тот запнулся, повалился на землю и взвизгнул, невольно скручиваясь калачиком, как ёж. – Пошёл, давай! – крикнул куница снова и ударил мужчину сапогом по мягкому месту. Человек взвизгнул ещё громче и поёжился сильнее, но, поняв заданный вторым пинком импульс, встал на карачки и пополз вперёд, медленно поднимаясь с четверенек на ноги. Мужчину в сером грязном от земли пиджаке трясло и пошатывало. Он двигался вперёд только благодаря толчкам и пинкам, которые прилетали от его конвоиров. И судя по тому, что его серый костюм был чёрный на коленях, локтях и полах пиджака – пинали его неоднократно. На голени когда-то красивые брюки покрылись зелёными черкашами от травы, а туфли и вовсе превратились в комья налипшей на них грязи. Даже тёмно-синий галстук, за который беднягу, видимо, тягали, был весь измят и заляпан кровью из разбитого носа. - Прошу… - взмолился мужчина. Он плакал и щурился, но его каштановые усы, кучерявые волосы, голос и большой живот сразу же заставили меня вспомнить. Это был тот самый администратор из гостиницы Теллера, который сдал меня Стилу! - Я знаю его! – шепнула я бабушке, но она приставила палец к губам и грозно взглянула на меня, не разделив моих эмоций. - Прошу, не надо! – вновь прокричал низкий кучерявый мужчина. - Здесь! – раздался грозный и волевой голос позади толпы. Он был твёрд и решителен, но тих и как будто спокоен. Куница с силой пнул мужика вперёд, отчего тот сделал четыре широченных шага в попытке удержать равновесие и рухнул на землю, так и оставшись лежать на ней и плакать. Толпа преступников потихоньку расступилась, освобождая дорогу высокому и симпатичному антропоморфу, которого звали Стил. Когда я видела его в последний раз, я запомнила его не таким. На хаски не было кожаного потёртого плаща, а вместо грязных сапог на ногах красовались почти чистые новые берцы, которые, тем не менее, тоже уже успели повидать грязь. Одет был Стил в белую шелковую рубашку, заправленную в чёрные, почти в облипку, штаны ни то из вельвета, ни то из чего-то, похожего на замшу. Поверх рубашки у Стила висел тактический ремень, на котором в кобуре помещался пистолет. Пёс подошёл к мужчине и остановился, толпа осталась стоять поодаль. - Умоля-я-я-ю-ю-ю! – проревел мужичок и встал с земли на колени. Он попытался схватить Стила за ноги, но хаски ловким движением увернулся, заставив мужчину рухнуть лицом в грязь. - Не всрались мне твои молебны, - рыкнул пёс. – Молись своему богу, а не мне! Человек, задыхаясь и сплёвывая комок грязи, вновь поднялся на колени и сложил руки в замок, потряхивая ими, будто пытаясь из них что-то высыпать. - Я прошу! Я честно, честно буду служить тебе, верой и правдой! Больше ни-ни! - Ни-ни! – передразнил его Стил, и мужчина слился с ним своим голосом, продолжая этот мычащий и плачущий звук. – Ты сам знаешь, что сделал! - Я ничего, ничего… - Ничего?! – рявкнул Стил в яростном оскале, и я аж вся содрогнулась от этого грубого мужского властного голоса. Он пробивал до мурашек, заползая под кожу и отделяя её от мяса. - Я только подслушивал! – сказал мужчина, округляя глаза. - Слышали, он только подслушивал! – озвучил ещё громче хаски и люди с антропоморфами немного зашумели за спиной у своего босса. – Всего лишь! - Не-хе-хе-хе-т! – заблеял, содрогаясь от плача, толстячок. Меня всю трясло от ужаса. Я не знала, что происходит, что будет делать Стил, но я, несмотря на предательство этого человека, хотела спасти его. С мольбой во взгляде я посмотрела на бабушку, но она только категорично покачала головой, не разрешая никак мне вмешиваться. Я вновь прилегла на бок, спиной к Энае, и та лишь положила свою руку мне на плечо, прижимая к себе, будто поддерживая в чём-то. Мы продолжали наблюдать за преступниками в щель между упавшими елями, но меня начал колотить озноб. Это был страх, лютый страх, который я испытала, глядя на страшные глаза Стила. Эта ярость, которая в них зажигалась, пробирала до костей, заставляя даже самую душу ёжиться где-то внутри, сжиматься в спичечный коробок и закрываться в нем, будто пойманный майский жук. Такого страха, как при взгляде на всё это, я не испытывала доселе. Но страшнее было то, что всё оно ещё продолжалось. - Что же ты сделал? – спросил, продолжая кричать, Стил. Мужчина затрясся ещё сильнее, не зная, как подобрать слова. Я же тряслась вместе с ним от паники и плохого предчувствия. И только бабушка спокойной надежной рукой прижимала меня к себе, вселяя хоть каплю уверенности. – Может, ты ещё раз мне повторишь, что сделал на этой неделе, м-м-м? – спросил хаски, ткнув пальцем в сторону полуострова. – Ты только подслушивал? - Нет! – проревел мужичок. - Что ты сделал, мразь!? – процедил сквозь зубы Стил и пнул стоящего на коленях человека в грудь ногой. Мужчина с криком повалился назад и, приземлившись, застыл в положении лёжа, пронзительно всхлипывая. – Признавайся при всех, я всё знаю! – прорычал пёс и приблизился вновь к человеку. Мужчина приподнялся на руках и начал отползать назад, боясь своего хозяина как огня. - Когда я разговаривал с Хьюго, ты тоже подслушивал! Да? - Нет! – взмолился мужчина, отмахиваясь поднятыми вверх ладонями, но, осознав, что Стил приближается всё ближе, снова начал отползать назад. - Что значит: «Нет»? – продолжал свирепеть Стил. – А кто же тогда предал Гарри! Оставил его больную дочь сиротой! Кто?! -Не-е-ет! – навзрыд заплакал толстячок. - Нет, с-собака?! – совсем обезумел Стил и выхватил из кобуры пистолет. У меня от этого жеста сжалось сердце. - Нет, прошу, не надо! – взревел мужчина. – Я… я признаюсь, признаюсь, это я, я это всё, только умоляю, не трогайте меня! - Умоляешь, с-с-сука! – воскликнул Стил и, схватив бедолагу за кучерявые волосы, вставил дуло пистолета в рот человеку. – А теперь заткнись! – заорал хаски так, что с ёлок, кажись, посыпались иголки. Я вздрогнула и, стыдно признаться… заплакала! Я была так напугана, что была готова побежать, куда глаза глядят, но бабушка прижала меня к себе сильнее, заставляя опомниться. – Заткнись и слушай! Я знаю всё, всё, как и что было, все твои приказы и доносы, все сделанные тобою шаги, до каждой мелочи, до каждого похода в сортир! А ты решил доделать свои делишки и слинять, пока рубашка ближе к телу!? Что, не вышло?! Толстяк пробубнил что-то прямо в дуло пистолета. Это ещё больше возмутило Стила, и он, вынув ствол изо рта человека, наотмашь ударил мужчину по лицу. Кучерявый вскрикнул и затих в немой истерике, повторяя один и тот же громкий монотонный звук, всхлипывая и содрогаясь, как в Паркинсоне. И только Стил, невозмутимо и спокойно среди всеобщей немой тишины, повисшей на пляже, передёрнул затвор пистолета. - Ты бесхребетный, слабый и никчёмный кусок дерьма! – сказал Стил человеку и брезгливо пнул его подальше от себя, как мешок со зловонной гадостью. Мужчина рухнул навзничь снова и вновь привстал на локтях, не отрывая взгляда от антропоморфа. Стил вскинул свой пистолет. – За это я и ненавижу людей! Мелькнула вспышка, громом разорвавшая тишину, доселе нарушаемую лишь океаном. Я вскрикнула вместе с нею, но бабушка, зажав мне рот, подавила истерику. Сквозь слёзы и ужас я увидела, как блеснул огонёк, как брызнуло из головы человека на землю красным конусом, как мужчина дернулся и тут же грузно рухнул на грязь, теперь уже не вставая. Стил медленно опустил вытянутую с пистолетом руку и, прикрыв глаза в беспокойстве, будто шепнул что-то. Бабушка прижала мою спину к себе, не отпуская моего рта. От этого я ещё больше задыхалась и хотела откашляться, но было нельзя. В воздухе повисла настолько немая тишина, что мой пульс, бившийся в ушах, казалось, будет слышен людям на берегу. Утерев слёзы ужаса рукавом, я легонько освободилась от длани Анью, совладала с собой, постаралась удержать себя в руках. Бабушка неуверенно отвела ладонь, но по-прежнему прижимала к своей горячей груди. Её сердце билось ровно и почти спокойно, будто она была в засаде на зверя. Я же продолжала смотреть на эту картину, застывшую в моей памяти, наверное, до конца моих дней. - Собаке – собачья смерть, - тихо произнёс Стил. – Если подобное повторится – не ждите моей благосклонности, - громко молвил он. – Я не промахнусь! После этих слов преступник разрядил оружие и, вложив в вынутую обойму выскочивший из ствола патрон, вновь погрузил её в пистолет. - Бросьте его куда-нибудь, - едва махнул в сторону трупа стволом Стил и, положив оружие в кобуру, не спеша двинулся через толпу. Преступники расступались, но босс хоть и мельком, но посмотрел в лицо каждому. Больше всего читалась в этих лицах растерянность. У половины она родилась из-за испуга, который они, силясь, маскировали за этой растерянностью. У других она была искренней и неоднозначной, сокрытой за маской задумчивости. Один человек нервно закурил, глядя в одну точку на тело толстяка. Женщина-росомаха с автоматом на плече безумно улыбалась, надменно глядя на остывающий труп. Это явно задорило её, как и куницу, который со злобой присматривался к своим коллегам, как и Стил. Когда главарь банды прошёл мимо своей шайки, она потихоньку, совсем неторопливо потянулась следом. - Тьфу! – плюнула в сторону трупа женщина-росомаха и, положив автомат за голову, опираясь на него руками, будто переплывала реку, тоже двинулась прочь вслед за Стилом, слегка увязая в мокрой от волн глине. Остались лишь трое – чернокожий мужчина, антропоморфный енот и ещё один хаски, мне не знакомый. - Может, бросим его в море? – спросил человек. - Он тут будет болтаться до второго пришествия, - заверил хаски. – Пошли за лопатами. И они двинулись в сторону своей базы, медленно догоняя основную группу. Казнь состоялась, толпа расходится, осталось дело за малым. - Пошли, надо уходить, - прошептала мне на ухо бабушка, и мы встали из ямы, будто восставшие мертвецы, отряхнулись и отправились в обход базы Стила глубже на материк. – Ты как? – спросила Эная, когда мы зашли в лес поглубже. - Нормально, - с какой-то злобой, как мне самой себе показалось, ответила ей моя гордость. Толи мой тон, толи моё состояние, а, может, просто внимательность и осторожность бабушки не дали ей продолжить наш разговор. А я, в кои-то веки, и говорить ни о чём не хотела. Я была опустошена, разбита и подавлена. Даже близкая встреча с *** меня уже не грела, будто всё тепло высосали и упрятали где-то подальше. Я не знала, куда деть противные воспоминания, как с ними бороться и как пересиливать. Все мысли сводились только к тому, что я увидела казнь человека. Я не знала, в чём он виновен, но всё равно это был верх беззакония и жестокости, которых не может быть, нет, не должно быть в нашем обществе! Не может быть такого! Но оно было, оно есть, и труп, что остался лежать там, на берегу, настоящий. Как и лужа крови на земле, как боль и мучения, как его мольбы о пощаде! Никто не заслуживает такого, никто! Но Стил всё равно сделал это, сделал прилюдно, а остальные стояли и смотрели. Они боялись его, боялись этого монстра и не могли ему помешать. Или могли? Да что там, даже я могла бы! Если б не бабушка, конечно… Господи, как мне жить-то теперь с этим грузом?! И во всём этом виноват только один – Стил. Предавший отца, покусившийся на нас, детей, ни перед чем не готовый остановиться. Теперь я знала наверняка – это – не злой антропоморф, - это – просто чудовище! 12. Обед пролетел мимолётно и быстро, как предыдущие пятнадцать дней моего сумасшедшего похода. Он должен был завершиться через несколько суток где-то в районе Теллера, где я планировал догнать Алу и забрать её обратно в Ном. Но сегодня шестнадцатый день похода, а цели ещё не достигнуты. Будто я оказался в каком-то безумии. Иногда мне казалось, что всё это сон, страшный ужастик, в котором я пребываю и никак не могу открыть глаза. Будто бы я в коме, и всё это мне снится, не давая выйти в нормальный спокойный мир из этих ужасных грёз. Или я застрял в какой-то видеоигре, стараясь сохранить жизнь и продвигаясь от одного уровня к ещё более сложным. Только всё это бред, и нет никакой тут фантастики. Есть только жизнь и события, которые её разбавляют и вносят свои коррективы. Вот и попробуй себе докажи, что твоя жизнь – это не бумага, на которой можно чёркать что хочешь. И что ты ещё можешь быть в ней корректором, исправляя ненужное на почерневшем от линий листе. Доказывай или нет, а жизнь всё равно берёт в руки ручку и чертит тебя по-своему, вырисовывая, порою, такие узоры, что и краской уже не замажешь. Это только сжигать. И пусть докажут мне, что рукописи не горят, - горят, ещё как горят, и сгорают! Сгорают, оставляя за собою прах пепла. И нужно из кожи вон лезть, постараться, чтобы все линии эти остались хоть где-то, когда твой лист уже будет дописан. Хоть в каких-то архивах и папках, запылённых на полках истории. Пока хоть один в этой мрачной сырой библиотеке не возьмёт этот твой корешок и не прочитает. Жаль что чтиво такое себе… Вот и думай, что после себя ты оставишь. Как много я наделал сегодня, вчера, и за эти шестнадцать дней? Просто ужас! Закончил ли чьи-то истории, позачеркивал чьи-то листы… - Слышишь?! – вывел из ступора меня Балто. – Лодки! Много. Пойдем скорее! Мы как раз подходили к краю леса, когда послышался рёв моторов. Почти бегом мы вышли к краю и рухнули у обрыва за камни. Осторожно выглянули, но лодки ещё были за поворотом. - Давай левее! – скомандовал шепотом Балто. – Они могут причалить где угодно, нам нужно знать, что тут происходит! - Добро! – согласился я и побежал обратно в лес, чтобы незаметно выскользнуть к краю скалы с другой стороны, но намного дальше, чем то место, где мы утром подслушали разговор Того и Ниджу. Я волновался, причем это было почему-то приятно. Будто когда ты собрался спеть свою песню перед друзьями: тебе хочется, но ты стесняешься и волнуешься. Так и здесь я хотел заполучить тот лакомый кусочек интересной и важной информации, но всё равно боялся, что меня могут увидеть. Однако за такой кусок я был готов уцепиться, несмотря на риски, поэтому, нервно поправляя выпадающий из-за пояса пистолет, я выбежал к краю обрыва и затаился, оглядываясь по сторонам. Наконец, слева показалось несколько катеров, моторок и большое грузовое судно метров двадцать пять длиной. Крупный корабль и пара катеров отправились в сторону дяди, куда-то правее, а вот другие надувные лодки заглушили моторы и медленно приближались к берегу, потихоньку останавливаясь. Волны начали их нещадно подбрасывать вверх, и люди на моторках, матерясь и бубня, осушили винты и бросили в ход весла, ровняя судна. Когда лодки, наконец, причалили к берегу, с них спрыгнули несколько людей и антропоморфов. Среди них были Джонатан, Эрик, и даже сам Стил! Вот те на, собственной персоной! Высокий, мощный, в коричневом плаще, мокром от брызг, он ловко спрыгнул на мель и самолично взял в руки верёвку и подтянул лодку к берегу. До этого я не видел его так четко, только на фотографии, что показывал мне дядя когда-то. Этот пёс был реально большим, внушительным, статным. Грубые черты его лица выдавали в нём злодея, но всё-таки были вполне гармоничны с его общим видом и даже красивы. Конечно, издалека тонкости его внешности казались мне замыленными, но как ни крути, а если ты встретил его один раз – уже ни с кем не перепутаешь! Однако пока я рассматривал главаря банды, я упустил из виду один знакомый силуэт, увидев который я обомлел. С лодки, на которой плыл Стил, спрыгнул мой друг Газ, живой и невредимый! Он вышел на берег вместе с остальными и помог одной из лодок пришвартоваться к вбитым в землю столбам. Стил о чём-то начал говорить с людьми, проходящими мимо, но я ничего не услышал. Я понимал, как важна сейчас каждая деталь, и решился спуститься, как когда-то дядя, чуть ниже по уступу. Подобрав подходящий камень, за который можно было спрятаться, я осторожно проскользнул к нему вниз, стараясь не сыпать сверху каменной крошкой и не демаскировать себя. Потихоньку, раз за разом, я перемещался к преступникам всё ближе и ближе, дико волнуясь и не дыша. Я замирал от каждого взгляда в мою сторону, но потом всё равно стремился к своем укрытию незамеченным. Я начал слышать голоса и разбирать их, и тогда только понял, что надо остановиться. Слишком близко – меня могут заметить. - Разгружай сюда! – гаркнул Стил и указал на площадку на пляже. - Почему не на базу, босс? – спросил один молодой русый человек в коричневом свитере и мокрых от волн штанах. - Пускай здесь забирают, зачем пускать чужаков на базу? – удивился глупому вопросу Стил, но не разозлился. Он даже начал помогать принимать какие-то пластиковые кейсы с застёжками с лодок, которые ему подавали, и вместе с преступниками они начали образовывать небольшую горку из коробок, кейсов, ящиков и прочего странного барахла. Пока все были заняты работой, я позволил себе спуститься ещё ниже по склону. Делать это было уже откровенно страшно. Несмотря на то, что от скалы тут оставалось всего ничего высоты, но склон становился почти отвесным, и спрятаться было практически негде. Тем не менее, я осторожно спиною вперёд, как по лестнице, спустился на нижний уступ и скрючился за каменным порогом. Меня, благо, никто не заметил, но отсюда был прекрасный обзор и достойная слышимость, которая позволяла не додумывать обрывки слов, проглоченные шумными волнами. В целом разгрузка проходила тихо. Были лишь отдельные разговоры между бандитами, какие-то бытовые вопросы к Стилу и обсуждения. Обсуждали каких-то гиен, которым принадлежал, по-видимому, этот груз, каких-то заказчиков и оружие, которое, как я понял, находилось в тех кейсах. Вот это была уже очень крутая зацепка! С таким компроматом, как мне показалось, можно смело предъявить Стилу за все наши горести! Конечно, доказать – ничего не докажешь, но всё же это может стать большим плюсом в копилку наших знаний, компрометирующих этого антропоморфа. А он, в свою очередь, задерживаться на берегу не стал. Стил подошёл к Газу и громко сказал: - Заканчивайте здесь, я пойду проверю, что там на базе с разгрузкой. - Хорошо, пап, - ответил Газ и Стил, хлопнув по плечу моего друга, развернулся и пошёл в сторону большой скалы и её грота. Неужели то, что говорил мне Балто – правда? Газ – сын Стила?! Этот номерок был просто гвоздём моей походной программы. Подумать только. Знал ли об этом Газ, когда сдавался в плен преступникам? Сколько всего пережил этот парень, как долго был одинок и несчастен. Мне почему-то стало так жалко Газа, несмотря на то, что он нашёл своего родного отца, ведь кто был его отец? Преступник, рецидивист, может даже убийца? И за этой целью Газ шагал столько лет и в неё верил. А он верил, я видел и знал, как ни хотел мой друг скрывать это за масками безразличия. И вот он добился своего. Счастлив ли он? Нашёл ли то, чего так хотел? Наверное, мы чаще не находим то, что ищем, или находим, но расстраиваемся в этом. Однако кто знает, может быть, Газу всё-таки повезло? Вдруг это и есть для него настоящее счастье? Мне так не хотелось в это верить, ведь тогда получалось, что мой друг – предатель, перешедший на сторону врага. Но предал ли он меня? Нет. А я его? Да, позволив ему попасть в руки злодеев, несмотря на то, что не знал всех его секретов. Так кто из нас предатель? Как ни крути, а история с Газом ещё больше запутала меня, поставила в моральный тупик, не дающий сделать верные выводы. Отсутствие информации, все эти путающие меня интриги уже порядком осточертели, доводили до отчаяния и полной сумятицы в голове, в которой ничего не укладывалось. А я продолжал следить и слушать, не чувствуя замлевших подо мною ног, стараясь выцарапать хоть что-то интересное из диалогов преступников. Я снова и снова пытался подлить масла в огонь и собрать ещё больше фактов, терзающих сердце и душу. Однако в этот раз большего мне не светило. Ничего интересного от преступников я не услышал, и когда Газ с большей частью бандитов закончил разгрузку, - я вздохнул с облегчением. Оставив Джонатана и ещё пару постовых присмотреть за грузом, толпа начала потихоньку, чуть отдаленными группами покидать пляж. Они уходили, и я, не чувствуя занемевших ног, начал ёрзать на месте, пытаясь разогнать кровь. Нужно было быстрее вернуться наверх и проследить за преступниками, пока они не ушли в пещеры. После таскания коробок у них должны развязаться языки, и в их беседах можно было найти какую-то свежую зацепку. Поэтому медлить я не стал. Как только преступники отошли метров на двести-триста, я, глядя на постовых, начал медленно ползти вверх по уступу. Ну как начал… попытался. Джонатан, какой-то антропоморф – немецкая овчарка и человек в белой пятнистой куртке сели на ящики и постоянно смотрели на скалу. Как только я хотел вылезти – их взгляд вдруг ложился куда-то надо мной, пробегал по склону, а потом вновь устремлялся то в сторону океана, то в лес за их спинами, то на кого-то из товарищей. Только человек в белой куртке, сидевший ко мне спиной, не глядел в мою сторону, но от этого мне легче не стало. Тем не менее, мне удалось выбрать подходящий момент, и я, рванувшись к уступу, подтянулся и забрался повыше, преодолевая каменные пороги скалы. Конечно, склон был не отвесный, но достаточно крутой, так что приходилось приложить немало усилий, чтобы забраться повыше без шума. А основная группа преступников всё удалялась. Нужно было спешить, если я хотел разузнать ещё что-то. Джонатан, к моему счастью, достал колоду игральных карт, а пёс и другой мужчина начали сооружать из ящиков стол с сидениями для игры. Лучшего времени, чтобы улизнуть, у меня не было. Я карабкался вверх ползком, стараясь не задеть мелкую каменную крошку и не осыпать её. Спускаться по скале, выбирая уступы, было куда легче, чем лезть по ней вверх, к чистым небесам. Мне казалось, что именно к ним я тянулся, каждый раз взмывая свою руку к яркому свету и белым облакам. Но только смотреть на это небо я давно перестал и как гусеница полз дальше, глядя лишь под ноги на холодные мёртвые камни. Будто и я был мёртв. Будто бы небо покинуло меня. И оно… покинуло. Я ухватился за выступ рукой и, обхватив шершавый камень, потянул его на себя. Как и раньше я убедился в его прочности и надёжности, но когда потянулся всем телом – камень предательски зашипел, выбираясь из песчаной трухи. Зашумело. Мелкие и крупные камни посыпались вниз, с шумом ударяясь о скалистые породы. - Эй! – услышал я позади себя голос, но больше ничего уж не слушал. Рука продолжала сжимать холодный осколок даже когда моё тело подалось назад. Я упёрся ногами в сыпучий склон, стараясь хотя бы левой рукой подтянуть себя кверху. Но сил не хватало. Скала подо мной осыпалась, и, наконец, один из небольших булыжников сбил меня с ног. Я отпустил руки, но предотвратить удар не успел. Сильно и очень больно меня уронило прямо лицом о камни и песок. Тут же заныл нос, заскрипело на губах и во лбу засвербело от новой рассечены. Я тут же встал и попробовал двинуться вверх, но нога застряла в песчаном плену. Это сопротивление оттолкнуло меня назад, неожиданно, сильно, и я опрокинулся навзничь, успевая лишь испугаться слепой неизбежности. Весь склон на секунду промелькнул перед глазами и упёрся в бесконечно голубое и чистое небо. Небо звало наверх, и мои руки, цепляясь за жизнь, вновь устремились к нему, ища опору и спасение. Но никто не протягивал мне руку помощи в ответ, не ухватил в этот раз, не избавил от страха и от страданий. Это небо, моё небо, бросило меня, как я бросился вниз, убегая от того, чего мог достичь, опускаясь всё ниже и ниже на дно. Но падать всегда проще, чем подниматься. Поэтому я полетел, и уже ни за что не мог уцепиться, кроме этого неба, за которое цеплялся я взглядом. Небо пролетело, отдаляясь от меня, и нога, что застряла в камнях, на секунду прервала мой страшный полёт. Она выскользнула из-под завала почти без задержек, и я, освобождённый, продолжил движение вниз. Ударившись спиной об острый камень, я кувырнулся назад через голову. На секунду мелькнули в глазах океан, пляж, бегущая по нему троица, камни, и так раз за разом. Вскрикнуть я не успел и даже рефлекторно не смог почему-то. Меня крутило и вертело, пока однажды я не полетел спиной вниз и вновь не устремился взором к небу. Этот полёт был долгим. Метра три я летел, глядя вверх, неминуемо боясь потерять это небо, и вдруг приземлился спиной на песок, вздымая кучу желтых блестящих брызг. Удар был немой и сильный, по лопаткам, копчику и затылку, аж искры из глаз полетели. Боль пронзила, рванула мне спину и сжала голову, в которой слегка помутилось. Крестцу досталось неслабо, и только теперь я вскрикнул от боли, щурясь и перекатываясь на бок. Я подавил в себе вскрик, хотя понимал, видел, что преступники уже давно меня заметили и движутся ко мне. Мне нужно было подняться, встретить тиранов, сразиться и победить, но боль, что пронзила мой копчик, не давала мне пошевелиться. Меня выгибало, как больного столбняком в опистотонусе. Было больно двигать ногами, но я перекатился на бок сквозь боль и мучения. Только вставать, приготовиться к бою, найти в себе силы… Преступники бежали ко мне, а я кое-как попытался подняться на ноги. Поза молящегося далась мне не сразу. Боль в спине, в копчике была невыносимой, но я понимал, что должен был разогнуться, и так станет легче. Я резко поднялся, выгибаясь назад, и облокотился на скалу за спиной. Я повис на ней на локтях, стараясь изо всех сил сохранить равновесие. А преступники были уже прямо рядом. Вот как бывает, когда раз за разом отказываешься от своих принципов. Ты оказываешься на дне, падаешь вниз и в прямом и в переносном смысле. Я истерически улыбнулся этой мысли и полез за пояс, чтобы вытащить средство моей обороны. На том самом дне, дне обрыва, меня приветствовали его обитатели – адские церберы, а точнее - бандиты. Преступники обступили меня, но ближе метров десяти не подходили. Вот они, скалятся в довольной ухмылке, особенно Джонатан, который встал несколько поодаль всех с автоматом в руках и зло улыбался. Антропоморф оскалился. Его лицо, до боли похожее на морду настоящей немецкой овчарки, исказилось, оскал оголил белые огромные зубы, все в слюне после бега, и мне казалось, что они вцепятся мне в глотку, как собака на притраву. Человек в белой куртке лишь мрачно смотрел в мою сторону, сам, видимо, не зная, что со мной делать. Я выхватил оружие из-за пояса как раз, когда они подоспели. Этот жест отнял у меня кучу сил и заставил вновь повалиться назад от боли. Я упёрся расцарапанной спиною в скалу и упал на колено, но тут же поднялся. Преступники молча подошли ко мне ближе, и нас разделяло уже метров шесть. Только Джонатан оставался стоять на месте и, прогнав ухмылку со своего уродливого лица, направил на меня автомат. Вот сейчас, сейчас он точно должен был выстрелить в меня, но не стал. Он видел, что я достал оружие, понял, что я представляю опасность, но почувствовал, что я не выстрелю первым. Я оттолкнулся левой рукою от склона, пытаясь устоять на ногах и удержать на прицеле овчарку, пускай даже от бедра. В этот момент мужчина в белой куртке сделал шаг вперёд. Я корпусом повернулся в его сторону. Теперь уже человек был у меня на прицеле. Боль в пояснице потихоньку начала отступать, нарастала лишь боль в голове и страх неизбежности, который сжимал меня в кольцо вместе с этими подонками. Позади была лишь холодная каменная скала, сыгравшая со мной злую шутку, и двигаться мне было некуда. Вариантов немного: стрелять, умирать, сдаваться и договариваться. Просто так убежать уже не получится. И я бы с удовольствием выбрал бы какой-то из тех вариантов, но мне не давали выбрать. Преступники сужали кольцо, подходили всё ближе. Я был на мушке у Джонатана, и первой же очередью он превратит моё тело в дуршлаг. Я лишь переводил пистолет с одного на другого, не зная, что мне делать. Выстрелю в кого-то – умру. Выцелить Джона я даже не успею – он выстрелит раньше. Договариваться? Я не в том положении, чтобы ставить условия, и уж тем более им угрожать. Неужели остаётся только одно? - Ну, - гаркнул Джонатан, когда его подчинённые подошли ко мне на пару метров. – И что ты собираешься делать? – улыбнулся он и, медленно опустив голову на бок, как удивлённая собака, уставился на меня с любопытством. Тем не менее, ствола от моего тела он не отвёл. Джонни был на пригорке, и даже несмотря на то, что его товарищи стояли возле меня – они не были на линии огня. «Не трогайте меня!» - прокричал я у себя в голове в ответ на слова Джона. Я подумал выстрелить в воздух, хотя бы напугать злодеев, но вдруг человек с автоматом не оценит моей «шутки»? Тогда у меня точно не останется шансов. - Ну что, попался? – тихим, но очень злорадным голосом констатировал факт Джонатан. – А мы тут тебя всюду ищем, а ты вон сам пришёл. Меня всего обдало холодным потом, и сердце сильно билось, пульсируя в моей голове, груди и дрожащих от страха руках. Они стали вдруг будто ватные, бесформенные и беспомощные, так что даже ствол моего пистолета заметно потряхивало в напряжённой от ужаса ладони. - Сдавайся, парнишка! – произнёс антропоморф, и его страшная, жуткая гримаса оскала плавно превратилась в улыбку. Он считает, что я уже был в его лапах, и потому пёс сделал смелый шаг в мою сторону, загородив от меня Джонатана. - Назад всем! – рявкнул я и, решившись, выстрелил в воздух. Пистолет сперва чуть подался вниз, а затем дернулся назад в моей руке, сопровождая всё это оглушительным хлопком. Человек и пёс невольно сделали два шага назад, и я снова оказался на линии огня Джонатана. Он даже не шелохнулся. - Ой, ой, ты смотри! - выругался он, обозвав меня нецензурно. - Я ведь могу и дрогнуть, как ты распушился. Дёрнусь ненароком – дырок наделаю, - будто бы шутил Джонни, но я не мог знать этого наверняка. – А теперь хватит уже комедию ломать, - серьёзно гаркнул он. – Брось пушку! – приказным тоном заключил он. Пёс и человек снова начали подходить. Я сделал шаг назад, тот самый шаг, который давал мне ещё секунд пять на раздумья и упирал меня в скалистую стену. Я уперся в нее и колени мои чуть подкосились. - Брось я сказал! – ещё громче и страшнее рявкнул Джонатан. Я поплыл по стенке. Всё болело, враги наступали, а мыслей что делать не было. Вот пёс подошёл уже так близко, что я мог бы ткнуть в него своим пистолетом, если бы потянулся к нему. Но это не дало бы толку. Ничего не дало бы толку. Я хочу жить, очень хочу! Поэтому другого выхода нет… Я на секунду взглянул себе под ноги, собираясь с силами, и… бросил пистолет между человеком и антропоморфом. Всё случилось быстро. Они тут же налетели, как чайки, и, схватив меня под плечи, заломили мне руки за спиной. - Вот молодец! – прошептал пёс, когда я уже не мог сопротивляться их болезненному приёму. Боль отдавала в спину и голову, и всё это мутило и без того страшную картину в моей голове. Я не сопротивлялся, чтобы мне не было больно, но пёс и человек рывком поставили меня на ноги, и я очнулся снова, простреливаемый молнией вдоль позвоночника. Парень в белой куртке подобрал мой магнум. Джонатан, ехидно скалясь, подошёл поближе. Он подходил медленно, как смерть подходит к своему избраннику и протягивает ему свою руку. Но он не протянул мне своей. Подойдя, он с резким нажимом дважды ударил меня кулаком в живот, да так, что воздух выпорхнул у меня из груди. Дыхание перехватило от хлёстких ударов, но меня держали за плечи и руки, так что я даже упасть на землю не мог, не то что дать сдачи! Даже перетерпеть эту боль мне не дали, хоть меня всего рефлекторно сгибало. - Это тебе за то, что наставил на моих ребят пушку, - процедил со злостью сквозь зубы Джонатан. После этих слов он замахнулся и один раз, но ещё сильнее ударил меня в то же место. Я выплюнул воздух, но мне казалось, что я выплюнул свои органы. Я повис на руках преступников, но мои руки были заломлены, так что мне пришлось снова стоять на ногах, пока меня нещадно избивали. - А это – за то, что устроил тут стрельбище, понимаешь! Возле ящиков вдруг зашумела рация. - Эй, Джонатан, что там у вас? Что за стрельба? – спросил взволнованный голос по рации, и разозлившийся Джон, явно не закончивший своё дело, наклонился ко мне, к самому моему лицу, и тихо со злобой сказал. - А за то, что я полетал с моста по твоей вине, у нас с тобой будет отдельный разговор! Бросив в меня эту угрозу, человек направился к рации. Пёс и парень в белой куртке установили меня на ногах и полусогнутого направили вперёд, заставляя идти. Неловко передвигая ногами, я двинулся к ящикам, ведомый своими поводырями. Ужас, который пронизывал меня с ног до головы, заставлял моё тело содрогаться, а глаза – наполниться слезами. Что меня ждёт? Выживу ли я? Или меня ждёт медленная мучительная смерть от рук этого и других подонков? Может, лучше было начать стрельбу и погибнуть, или того хуже - застрелиться, пока имелась такая возможность? Но этого я уже не узнаю. Такой возможности нет, а значит моя судьба теперь полностью в их руках, руках преступников. - У кого стрельба, ребята? Где отчёты? Джонни, что там у вас? – не унимался голос в рации, но Джонатан, наконец, поднял её и, со злорадной ухмылкой посмотрев на меня, нажал на тангету. - У нас хорошие новости! Передай шефу, что мы поймали его! – сказал Джон и самодовольно расплылся в улыбке, ещё более широкой и злорадной. - Кого «его»? – произнёс уже другой грубый голос, как мне показалось, самого Стила. - Пацанёнка этого. Повисла секундная пауза, и я представил, как Стил где-то в своих апартаментах сейчас сидит и зверино улыбается. - Хоть одна хорошая новость, – произнёс голос в рации. – Тащите его на базу – будем разбираться. - Кривой, останься тут, - кивнул человеку Джонатан. – Мы сами справимся. Очень уж я хочу сам сопроводить нашего товарища до базы! – ухмыльнулся Джон. – А ты пошёл! – приказал он мне и ткнул меня в спину прикладом, отчего я, выпущенный псом, повалился на землю. – Я что, по-твоему, волочить тебя буду? Побежишь – отстрелю ноги нахрен! – пригрозил мне криком Джонатан, и я, поторапливаясь, встал с земли и, судорожно оборачиваясь, поплёлся вдоль берега. Я не знал, что меня ждёт там, впереди, но уж точно ничего хорошего. И увижу ли я ещё хоть когда-то такие же чистые, хоть и облачные, небеса как сегодня? Одному только Богу известно. А я же не знал ничего, кроме того, что моя учесть печальна и страшна, страшна до боли и ужаса, в котором я так боялся забыть цвет этого чистого неба.