Путь в чистые небеса

©Бородавкин Илья Алексеевич, 2011. 18.10. Путь в чистые небеса Всю справочную информацию можно найти в моей группе ВКонтакте: https://vk.com/club57630193 Часть первая Глава 1 Начало и Ошибки Пролог Памяти своей любимой бабушки, Гавриловой Тамары Павловны, Посвящаю! Примечание: курсивом выделена авторская речь. И вновь началась учёба. Никто и не успел сообразить, как в город пришла осень, разогнала ребятню со двора, что бегала по нему всё лето от восхода до заката, натянула на всех прохожих лёгкие куртки, заставила реже видеться влюблённые парочки, что гуляли, как и все студенты, по ночному парку. Лето кончилось, начались будни. Засуетился народ на улицах, все вывалили из уютных квартирок на потрескавшиеся тротуары, уже обильно усыпанные пожелтевшей листвой. Листопад не переставал, и листья продолжали кружиться в своём последнем танце, до которого никому не было дела. Центр города кишел народом, который так и ломился из одного магазина в другой. На рынке появились новые палатки, почти каждые полметра заборов и афиш были сплошь оклеены различными листовками, сообщающими о скидках, распродажах и новых товарах. Для всех это стало средой обитания, никто и не пытался найти чего-то нового в жизни. И лишь события постоянно вовлекали народ в приключения, от которых он бежал к своему спокойному, привычному расписанию. Живые роботы заполнили улицы. Кто-то покупает цветы, за которыми уже выстроилась очередь родителей будущих первоклассников, кто-то подыскивает совсем маленькой девочке большие белые бантики. Всё как и в прошлом сентябре, как было и при мне, и при моих родителях и как будет из года в год. Немудрено, ведь и сама природа стремится к умиротворению, только вот что заставляет людей выбирать шум и городской хаос в качестве жизненного порядка? Когда задаешься этим вопросом и стоишь на перепутье своих жизненных принципов, потихоньку начинает меняться и твоё отношение к миру. Особенно у таких как я, молодых и горячих, жаждущих ворваться в жизнь и найти себя в ней побыстрее. Только вот обыденность сковывает, ломает кисти цепями нужд и местных порядков. Она заставляет остепениться и делать то, что велят, а не то, что ты хочешь, и чем больше ты рвешься из сил, тем больнее тебя ломает мир. И в этом постоянном противостоянии складывается впечатление, что никто, совсем, никто не протянет тебе руку помощи, что все к тебе равнодушны и всем на тебя наплевать… Вот и я думал, что мне всё равно, как и всем вокруг. Я думал, что я просто привык к такому укладу жизни. Этот суетливый мир постоянно мозолил глаза своим однообразием, неустанно маячил в бешеном потоке и не останавливался. Ну и пусть. А что мне? Я являюсь мизерной частичкой общества, в котором только для галочки и отмечен. Я вправе его не уважать, могу взбунтоваться против него, но что же это даст? Ведь только общество и решает всё на нашей планете. От него всё зависит. Это единый организм, который, как и человек, может продолжать идти, может приостановиться, поменять настроение и взгляды, и, в конце концов, решить судьбу другого человека. И таких судеб – миллионы… *** Но всё это требует раздумий и жизненного опыта. Именно здесь часто совершаются ошибки. И нет, дело не в ложных выводах, а в том, как мы подтверждаем их на практике: живём дальше со своим стереотипом, меняем ли своё мнение, идём против собственной морали или же остаёмся верны ей. Ни то, ни другое не сделает обществу лучше, но лично для Вас эти принципы могут сыграть очень важную роль. Какую, спросите Вы? Всё зависит от Вашего выбора, друзья! Никто не в силах изменить Вашу жизнь так, как это можете сделать Вы сами. И я считаю, что ни я, ни кто-нибудь другой не смеет навязать Вам свои взгляды и подходы к жизни. Я не могу сделать выбор за Вас, но предоставить его я в силе. Как слёзы дитя могут заставить задуматься о своём поведении взрослого, обидевшего его, так и я надеюсь, что смогу помочь моим читателям задуматься над всем, чем они живут, пересмотреть всё, в чём они ещё себя не уверили, но не чтобы сказать им как надо жить, а чтобы они смогли решить это сами. И в этом помогут им мои герои, что совершают много подвигов и ошибок, что учатся любить и ненавидеть, что умеют меняться и быть собой, в общем, те, кто живёт обычной, нашей с Вами жизнью. Что же объединяет нас с ними? Конечно же, это общество, в котором живём мы, люди, его создатели. Между нами и обществом есть сходство – люди ошибаются и общество ошибается. Но есть одно различие, которое постоянно пытаются скрыть. Общество ошибается всегда. Что для одного хорошо – другому может прийтись не по нраву. И этого человека обязательно надо наказать, эти личности всегда становились изгоями в лице общественности. Идеология, отличная от общепринятой, в древние времена каралась, а сейчас кто-то просто пройдёт мимо, кто-то посмотрит косо, а кто-то отнесётся к этому совсем неравнодушно. Однозначности в наше время уже нет, и только карать никто не переставал. Обществу вроде бы плевать на твои взгляды, но всё равно ты в нём изгой. Общество не меняется. Поэтому многие, кто родился «необщественным» человеком, прогибаются под этим титаном, меняют своё мнение, подстраиваются под других. И большинству становится всё равно, ударят ли Вас по голове за следующим углом, заберут деньги и оставят лежать умирающего, или Вы умрёте в глубокой старости, в бедноте, без детей и внуков, или станете богачом, бизнесменом, заведёте себе семью, а, может, просто останетесь жить в достатке со своими близкими и будете счастливы. Большинству наплевать и для многих это логично. Но не для всех. Те, кто не прогнулся под гнётом, понимают, что нельзя терять чувство братства, единства. Это те самые «необщественные», на чьих взглядах, как ни странно, обычно и строится мораль общества. Но соблюдается она, увы, не всегда и не всеми. Да, если жизнь складывается хорошо, оно и понятно - все к Вам нейтральны, ну а если требуется поддержка? Почему никто не обращает на Вас внимания?! Да потому что люди ослабели. Им нелегко справиться со своими страхами и проблемами, чего уж говорить о чужих бедах! И тогда на помощь приходят те, кто пересилил себя и бросил вызов стереотипам, те, кто выбрал мораль вместо выгоды. Эти люди – самые человечные, и эта человечность делает их сильнее. И тогда они, воспользовавшись этой силой, не просто помогают другим людям, но и создают нечто новое в тех, кому помогли. Это нечто и заставляет окружающих бросить вызов опухоли общества, что поражает его, разрастается с каждым днём. Эта опухоль была создана нами и всегда будет расти, пока мы совершаем плохие поступки и не совершаем хороших. Нет, болячки общества нельзя вылечить, но остановить их распространение можно. И это в наших силах. В наших с Вами силах… *** Всегда начинай с себя, так учили меня родители. Хочешь ли ты изменить мир к лучшему, подняться по карьерной лестнице или осудить кого-то – всегда начинай с себя. И ты найдешь ответы… Подобные мысли со мной разделяли лишь редкие люди, но и их было достаточно. Я понимал, что был среди них, и гордился этим. Я знал, что у меня в душе, я знал, что есть такие, как я, а на то, что обо мне думают, было всё равно… Я был глуп и эгоистичен. Только глупцы думают, что всё знают, и только эгоисты считают, что им на всех плевать. Эх, многого я не понимал… Я думал, что повидал жизнь, я думал, что уже могу делать выводы. А я всего лишь был жалким, молодым и беспомощным в своих действиях. Меня обезоруживал опыт, которого у меня не было, и юная горячка, которая била в голову. И, тем не менее, ошибаясь во многих суждениях, я продолжал думать о мире, обществе и своём «я» во всём этом круговороте. Мне просто не хватало чего-то на душе, но вот чего именно – Вы узнаете позже. При всём при том я не был и дитём общества, которое могло воспитать во мне типичного молодого человека времён восемнадцатого столетия – независимого, имеющего на всё свои взгляды. Нет, ничего подобного нет во мне, просто мы все индивидуальны, вот и всё. Но даже на нашу индивидуальность покушается общественное мнение. Вы не обращали внимания, что в любых суждениях Вы оказываетесь под давлением общества и закапываетесь в его традиции? Без общества и тяжело, и легко одновременно. Мы бы не выжили без общества, но невозможно отрицать и того, что оно разрушает нас сейчас. И всё же, даже здесь можно найти выход из ситуации. Это зависит от того, в какую компанию ты попадёшь, и, в первую очередь, от самого тебя. Когда ты продолжаешь жить, идёшь по своему пути вперёд, то, в конце концов, понимаешь, сколько ошибок уже совершил в жизни. Не все их можно исправить, но есть некоторые… На вехе моей истории я был юн и совершал много ошибок. Теперь я вернулся в самое начало, спустя несколько лет, и понял, как я заблуждался. Нужно уметь делать свои выводы, хотя, быть может, так тяжелее жить, но зато у Вас появляется возможность исправить ещё поправимые ошибки, осознать уже сделанные, чтобы их не повторять. И тогда на душе становится спокойней и приятней. Так вот и началась эта история, с ошибки, а может, и не ошибки, здесь уж кто как считает! Но идти нужно с самого начала, с тех пор, когда я ещё думал иначе, чтобы прийти к желаемому результату… *** Эта книга, книга второй моей жизни, как мне кажется, учит меня. Вы скажете, что это самовнушение. Может быть и так, Вы имеете полное право рассуждать так, как вам вздумается. Но что касается меня, то для моей души это настоящее лекарство. Оно лечит от повседневной жизни, от невзгод, которые могут обрушиться на каждого из нас. Оно лечит и совесть, потому что помогает поделиться тем, что может изменить Вашу жизнь в лучшую сторону, тем, что может помочь. Жаль только, что для этого чувства не придумано слово. Быть может, кто-нибудь, испытавший то же, что и я, будет несколько умнее и придумает его. Это дело времени, которое зависит и от нас с Вами. Главное, не зачеркнуть самим себе будущее, и тогда впереди откроется ещё много нового. И даже, быть может, с каким-нибудь счастливчиком произойдёт та же история, что и со мной, полная приключений, от которых неутомимо бьётся сердце, полная красоты, от которой замирает дыхание, полная любви, от которой полыхает душа. И всё это чувства, не физические, а духовные, от которых и наполняется моё сердце энергией для завтрашнего дня, от которых моя голова полна раздумий и фантазий, а душа наполнена той любовью, которая движет всем во мне. Именно эти чувства разрушают нашу обыденность. Выдумки, скажете Вы? Нет, это всё правда, правда жизни, а точнее, лишь небольшая её часть. Эта правда должна сделать своё дело, и она уже совершила одно. Я сам изменился. Со мной изменились и суждения мои, в которых я заблуждался ли, прав ли был – это уж Вам решать, а уж я для себя многое осознал. И дальше ещё осознаю, если воля Господня позволит открыть мне этот занавес - занавес к правде, а вернее лишь к малой её толике. К правде, которая мозолит нам глаза, но которой, если присмотреться внимательнее, и нет вовсе. Правда – она ведь у каждого своя, и всё, что нам остаётся - это познавать многогранные её законы, чтобы стать хоть чуточку мудрее. Давайте же вместе пройдём по этой загадочной тропинке, полной чего-то детского и нелепого, серьёзного и опасного, где много вопросов и ответов, где вокруг много истин и ошибок, проблем и радостей, а самое главное, того непонятного чувства, которое движет и Миром на земле, и нашими силами. Это чувство бесценно, и мне хотелось бы, чтобы тот, кто испытает его, сделал бы правильный выбор в своей жизни. Ну что ж, после небольшого вступления, я должен продолжить своё повествование таким, каким я начал писать его ещё в юности, имея свои собственные заблуждения и ошибки за спиной. Надеюсь, что и Вы, мой дорогой читатель, поймёте, в чём Вы ошибались в своё время и, подумав об этом, найдёте свою правду. Приоткроем же вместе этот занавес, за которым скрывается наша, для каждого личная истина… 1. - Опаздываем! – усмехнулся я про себя. Столько времени уже тут стою и никак не могу дождаться. Городской парк увядал в осени, а вместе с ним и я, ибо горло саднило всё сильнее, как будто по его стенкам царапал каждый вздох. Голос пропал совершенно. Комок в горле мешал говорить. Укутавшись шарфом, поглядывая на часы и нервно мотая головой по сторонам, я ждал, опершись на метровый каменный заборчик. Наконец, я увидел знакомый силуэт вдали. Фоксер шёл быстро, но спокойно. Как тень. Я тоже научился ходить так с отцом на охоте, и этим мы с моим другом были похожи – оба двигаемся бесшумно, но быстро, без лишних движений, не привлекая внимания. Я научился этому во время охоты, после череды провалов и ошибок, сосредотачиваясь на ходьбе каждый раз. После долгих «упражнений» это вошло в привычку. А вот у Фоксера это в крови… Не люди, не звери… Они были для меня чем-то новым, воплощением чего–то более совершенного. Люди не всегда их жаловали, и они держались вместе, что помогало сохранить им все достойные качества разума, качества, раскрывающие доброту и искренность души… Антропоморфы [1] . Они были более адаптированы к реалиям мира, чем человек. Их было не так уж и много, что делало их сплочёнными и дружными, но… Это было давно. Когда-то антропоморфы жили редкими общинами и чуждались человека, а люди боялись их. Но прогресс не заставил себя ждать, и теперь уже сложно выйти на улицу и не встретить хоть одного из них, будь то прямоходящий пес, лис или даже редкий волк. Жили они не повсеместно, и различные народы заселяли различные территории. В нынешней России, например, сложно встретить гиену или гепарда, но другое дело – Африка. Одно только было закономерно – жили антропоморфы вместе с людьми, как бы последние к ним ни относились. И теперь общество сделало своё дело. Антропоморфы стали такими же, как и мы. Во всяком случае, я думал так раньше. И Фоксер, как никто другой, подтверждал мои опасения. Фоксер шёл в синей куртке и в сине-красную клетку берете и шарфе, которые выглядели довольно пестро для осенней погоды. Но низко опущенная голова всё равно не давала ему выделяться. И как это у него получается? Да уж, этот лис был настоящим прохвостом, как в русских сказках, умудрялся быть незаметным и хитрым. Возможно, это удавалось ему благодаря его низкому росту. Лис был ниже меня, не смотря на то, что антропоморфы бывают и под два метра ростом. Вот он прошёл через открытую площадку парка и стал взбираться по лестнице, то поднимая на меня голову, то опуская взгляд на ступеньки. Фоксер ловко перескочил последние две широкие ступени и подпрыгнул ко мне. Мы молча пожали друг другу руки, и лис, как и я, опёрся поясом на декоративный каменный заборчик. Взгляд его косо скользнул по мне из-под берета. Он оценивающе осмотрел моё не маленькое, но от пальто ещё более широкое тело, взглянул на меня снизу-вверх, ибо ростом я был больше метра восьмидесяти. Сегодня я вышел в чёрном. Чёрное пальто с длинными полами, чёрная шапка и штаны. Плотный шерстяной шарф окутал мне шею и был надвинут на самый нос, ибо болезнь всё ещё не давала мне покоя. Представ перед лисом в таком обличие, я ждал, когда он заговорит. А взгляд Фоксера был, как и прежде, брезглив и недоверчив, хотя всё равно мы считали друг друга друзьями. Видимо, есть в его крови что-то такое, что заставляет его остерегаться людей. Но это всё только теории. Теорий же о том, как появились антропоморфы, очень много. Я же оставался при своём мнении – эволюция не должна затрагивать только лишь человека. Что она и сделала. Только вместе с тем она принесла не только новые расы в царство разума, но и новые культуры, языки и традиции. Но… Из всех антропоморфов, которых я знал, я не смог бы выделить кого-то, кто жил бы по своим обычаям, верованиям и приметам. Да и вряд ли их можно встретить здесь, в городе, в оплоте человечества. Их слишком мало, и поэтому человеческому обществу и культуре влиять на них гораздо проще. И это гнетущее влияние сломало их здесь, и теперь это уже не тот великий народ, коим он должен быть. Мало того, так и понятие расизма сегодня встаёт на передний план. Люди убивают друг друга из-за цвета кожи, а тут… Нда уж, положение антропоморфов в городе не из лёгких. Очень многие относятся к ним с опаской и брезгливостью, хотя в большинстве своём – безосновательно. Да, здесь не то что на Аляске! Сколько там было всяких плясок, народных примет и праздников у антропоморфов! Ух, аж дух захватывает! Впрочем, у нас в деревне их не меньше, и люди в таких местах особенные. В глубинке все равны и все дружны между собой, и понятие толерантности в крови у таких людей. Да, ещё есть такое в нашем мире, но в городе просто невозможно заметить невооружённым взглядом присутствия таких людей. Я поднял лицо в ответ, и разглядел поближе своего знакомого. Шерсть была ярко-ярко рыжей, глаза – жёлтые, быстро бегающие, немного загадочные, задумчивые. Для антропоморфа нос и уши его были короткими, усы ярко выраженного чёрного цвета – густые. Фоксер был моим одноклассником, учился средне, но не из-за своих умственных способностей, а, скорее, от расхлябанности. Нет, он не был безответственным, но вальяжность, какая-то особо выразительная леность являлась не просто его стилем, но ещё и образом всей его жизни. Сегодняшнее опоздание было хорошим тому примером. - Ну, здравствуй, – произнёс он тихим, твёрдым голосом. – Долго, наверное, ждал – извини. - Ничего, – бодро попытался ответить я, но длительно молчавшее горло на последних слогах захрипело. – Ну, как всё прошло, что нового было первого сентября? Последний год всё-таки. Кхм-кхм – закашлялся я. - Извини, горло. -Да всё как всегда – стояли под дождиком, речь толком не слушали – болтали больше. Наши все изменились за лето. Кто по курортам, кто на дачу, кто тут, в городе сидел. Все о своём разговаривают, шепчутся. Впрочем, ничего необычного. Как всегда у всех своя жизнь, разбежались по кучкам. - Это они поначалу так, ты ведь знаешь, класс у нас дружный. Друг мой промолчал. Во взгляде его сегодня бегало слишком много необычных зайчиков, и Фоксер вновь погрузился в какие-то свои мысли. - А кто ушёл из наших? – поинтересовался я, выведя своего друга из непонятного транса. - Лера с Машей, как и обещали, – ответил мне Фоксер, но глаза его всё равно не изменили своего яркого блеска. Говорил друг сегодня медленно и тихо, как бы обдумывая каждое своё слово. Несколько поразмыслив, он достал пачку RICHMOND’а и закурил. Не любил он этого при мне делать. Я всегда воевал против его дурацкой привычки. - Что, так и не бросил? – посмотрел я на него, одновременно осуждающим и жалеющим взглядом. - Неа, пол лета пробовал, только реже курить стал, не более, – он явно ощутил расслабление, лицо стало спокойней, плечи расправились. - Жаль, но хоть что-то, – с усмешкой отвёл я взгляд. – Побереги, здоровье-то! На это лис лишь улыбнулся и саркастически взглянул на меня. «Как всегда», - наверное, подумал он. - Как погулял? Куда пойдёте сегодня? – поинтересовался я. - Сюда же – в парк. Ох-х, - зевнул лис, широко расставив руки в стороны. - Как я устал после праздника! Не выспался, да ещё родители вчера загрузили, целый день потерял! – Фоксер явно не хотел говорить, но я нагло притворялся, что не замечаю этого. - Чем же так? - На рынок ходили, потом обои клеили, генеральную уборку делали, – раздражительно загибал пальцы одноклассник. – Короче, как всегда, всё в один день! - Ну, понятно, – я снова усмехнулся. – Вы сегодня хоть гулять пойдёте, не то что я - выпустили только с тобой встретиться. Скучно болеть сидеть! - Не, это только летом, - заявил Фоксер. - Болеть – оно всегда плохо, - никак не соглашался я. -Ладно, не хнычь, держи, я всё уже написал, – Фоксер протянул мне лист, свёрнутый пополам. – Здесь вот расписание, - указал он пальцем. - Здесь… У меня завибрировал телефон в нагрудном кармане – мама отправила СМС, напоминая, чтобы я зашёл в магазин. - Блин, – тихо отозвался я на СМС. – мне скоро уходить. Телефон у Фоксера тоже прозвенел, и друг ловко извлёк его из кармана. - Джуни просит перезвонить – меня ждёт, так что я тоже ухожу, – ответил лис. Мы оба улыбнулись. - Ну ладно, давай тогда! – я протянул руку. – Спасибо! - Давай, пока! – ответил Фоксер на рукопожатие. – Эй, стоп! Я же тебе не рассказал, у нас новенькая! - Да ладно, правда что ли? К нам уже столько лет никого не переводили, и кто она, ты с ней разговаривал? - На мой взгляд, она волчица. И да, я совершенно трезв, я знаю, что встретить их в городе нереально. Так что не налетай на меня, быть может, я просто ошибаюсь. Но она реально похожа на волчицу! Побеседовать с ней не удалось, она пришла, осмотрелась, поздоровалась и замолчала, ни с кем особо не разговаривала. Да и её, как мне показалось, все побаивались. - Ничего, привыкнет. И наши тоже привыкнут. - Кстати, как я понял – из-за границы к нам приехала, симпатичная такая, – тут у Фоксера снова завибрировал мобильник. - Ладно, я пойду, а то Джун обидится. Мы вновь пожали друг другу руки, и я, прощаясь, помахал другу в дорогу. Теперь надо идти в магазин, и потом снова таблетки… 2. Я болел две недели. Кашель вымотал, но горло, хоть и перестало болеть, было сорвано. Несмотря на все эти невзгоды, я заметно шёл на поправку. Это радовало. Очень уж хотелось увидеть всех наших и посмотреть на новенькую, - она прямо-таки заинтриговала меня. По последним известиям класс уже написал первые контрольные и пару самостоятельных. Всё это придётся переписывать. Да уж, эти две недели отыграются на моих силах, как на моральных, так и на физических. И как они так быстро успели пролететь новые темы? Я лежал на кровати и обдумывал это. Мысли мешали читать учебник и постоянно лезли в голову, не давая запомнить хоть какой-то материал. Но в большинстве своём это были воспоминания из детства. Мой дружный класс, деревня, турпоходы… Аляска… В течение всей недели эти воспоминания, будто волны, нагоняли на разум, а потом отступали, и, как во время отлива на берегу, на душе становилось сухо. Это сделало меня рассеянным, и даже когда ко мне обращались, я, порой, смотрел на родных с серьёзным видом, но мог не понимать, о чём мне говорят. Я знал, что когда выйду на учёбу - всё прекратится, и стремился вылечиться всеми силами. Но почему же это происходило со мной? Почему старые воспоминания нахлынули на меня? Я этого не знал и просто продолжал жить как раньше, хотя рассеянность выбивала меня из колеи. Вскоре, после очередного похода в больницу, мне сказали, что я могу выйти на учебу через день. Врач с недоуменьем смотрел на мою загадочную улыбку и взгляд, который отчего-то сделался весёлым, энергичным и довольным. Никогда в жизни я так не стремился пойти в школу. Я был искренне рад, ибо мог отвлечься от своих размышлений, и тем более последний год в школе хотелось провести незабываемо, и этим надо было заняться как можно скорее. Ко всем своим одноклассникам я относился очень хорошо, да и сам по себе наш класс был очень дружен. С каждыми хотелось побеседовать, узнать что-то новенькое, а также встретить друзей из параллели. Но даже тогда, когда я делал уроки, мои воспоминания вновь тревожили меня, тревожили везде. На удивление, в этот раз тревога эта была приятной. Мне хотелось продолжать и продолжать вспоминать, потому что воспоминания были самыми теплыми. А ещё мне вспомнилась та таинственная незнакомка, которая перешла к нам в класс. Мне было любопытно увидеть её. Я не знал – почему. Это любопытство проснулось во мне ещё с первых слов Фоксера о ней. Какие же из них смогли возбудить во мне этот интерес? «Симпатичная?» – нет, это вряд ли. «Волчица?» - ну да, волков в наше время не часто встретишь, да и, может, Фоксеру показалось просто. «Из-за границы?»… После последнего словосочетания в голове вновь всплыли воспоминания, которые терзали меня в последнее время. Я вспоминал детство… 3. Мы с родителями долго летели на самолёте, и я, тогда ещё маленький ребёнок, с восхищением глядел на бездну бескрайнего океана. Кругом быстро плыли облака, через которые нечетко проглядывалась тёмно-синяя водная гладь, такая же бесконечная, как и небо. Всё это будоражило меня и восхищало. Сначала было страшно лететь на самолёте, но потом я понял, как это красиво. Я был птицей, свободной птицей, что только начинала свой путь по небу, взмыла в синюю высь и очутилась в чистых небесах, расправляя свои крылья и готовясь встретить на пути своё первое облако. Мама и папа сидели слева от меня и дремали, иногда прерывая молчаливый сон небольшими беседами. А я всё смотрел в иллюминатор и ждал прилёта. Но вскоре и мои силы, борясь с возбуждающими любопытство пейзажами, ослабли, эмоции от первого полёта приутихли, и я погрузился в сон… Проснулся я в бревенчатом доме с высокими стенами и покрашенным толстым слоем краски потолком. Мне было обидно, что я проспал посадку. Видимо, я слишком утомился в её ожидании, и родители не смогли меня разбудить. И как только меня несли на руках? Я привстал на постели. На комоде, стоявшем у левой стены, к которой было направлено изголовье кровати, кипятился электрический чайник. Под ногами стояли сумки, доверху набитые нашими пожитками. На полстены, что справа от меня, расположилась белая печь, часть которой выходила в другие комнаты, не доступные пока моему взору. Большой зал, в котором я находился, освещала настольная лампа, что стояла возле чайника, поливая приятным белым светом всё вокруг. Лишь некоторые уголки комнаты не освещались, что придавало ей холодный, но уютный вид. А ещё я слышал голоса. Они явно шли из комнаты, что находилась по другую сторону огромной печи. Я решил повременить со своим появлением перед тем, кто там был. Любопытство заиграло во мне, и я захотел, как настоящий шпион, подслушать переговоры врага. Сразу было понятно, что разговаривают не два человека. Я слышал голоса мамы и папы, но чаще всего звучал чей-то посторонний голос. Я посидел достаточно, чтобы движения мои стали более осмысленные и чтобы меня не шатало. Встав с постели, я зашагал к печке. Конечно же, запрыгнуть на неё, чтобы оттуда посмотреть в другую комнату, не получилось, но теперь слова были лучше слышны. К этому времени говорили уже родители, частенько перебивая друг друга. Они рассказывали, что приехали сюда до тех пор, пока в России не разрешатся какие-то проблемы. Я не знал на тот момент значения слов, которые зачастую звучали, мне было всего лишь четыре года. Они продолжали говорить, вставляя в свою речь непонятные тогда мне слова, и отец закончил рассказ предложением: «Поэтому мы и приехали на Аляску». Тут послышался очень нежный, тихий и приятный женский голос, каждое слово которого выражало большое количество эмоций и чувств. Голос этот лился, будто из флейты, и музыка его была медленной и спокойной, убаюкивающей ласкою и мелодичностью своей. - О Господи! Я вам очень сочувствую! Такое нелёгкое положение, вы проделали такой большой путь, да ещё и с ребёнком… Так устали с дороги, вам надо выспаться и прийти в себя, не смеем больше вас беспокоить. - Ну что вы! – добрым ласковым голосом отозвалась мама. – Выпейте ещё чаю, посидите – нам будет приятно! - Хорошо, спасибо, – отозвался мужской голос. Он был одновременно юн и мужественен. В этом голосе я чувствовал приятное, уверенное спокойствие, рассудительность и не грубую силу, а силу духовную, силу воли и терпения. Голос этот, как мне казалось, был идеален. Он не картавил, не шепелявил, как у истинного актёра, который с хорошей дикцией и расстановкой читает свой текст. Потом я услышал скрип табуретки, и через несколько секунд в комнату вошла мама. Она сначала удивилась, что я проснулся, а потом подошла к чайнику. Я присел на постель, а тем временем мама ушла с кипятком и уже там произнесла: «Малыш проснулся». Отец попросил гостей пройти в комнату, посмотреть на сына, постоянно извиняясь, что тут так грязно, ведь: «Мы приехали около часа назад». Меня уже тогда беспокоили чувства смущения. Я сидел на кровати, и, насколько это было возможно, выражал всем своим видом невозмутимость. Послышались шаги и в комнату вошёл мой отец, а с ним… Это был антропоморф, но я тогда не знал, кто это такие. Я удивился, но не испугался. Он наоборот вызвал у меня море восхищения. Жёлто- оранжевые выразительные глаза, мягкий серо-коричневый окрас шерсти. Толи пес, толи волк – я тогда и не понял. Он выглядел сильным, это было видно сразу, но и довольно худым, что говорило о его ловкости. Лицо. Оно мне запомнилось больше всего – выразительное, словно нарисованное, длинный нос со слегка взъерошенной на нём шерстью, очень красивые глаза. Лицо это ни разу не распрощалось с улыбкой, и было доброе, очень-очень доброе, даже сияющее. - Здравствуй малыш! – несомненно, этот приятный голос я и слышал из комнаты последним. Незнакомец взял меня на руки и поднял вверх к самому потолку. - Ух, какой ты большой! Хороший мальчик, из тебя вырастет настоящий мужчина! Я уверен, ты подружишься с моей детворой, как же тебя зовут? - ***, - ответил я восхищённым голосом, а потом уверенно произнёс, выражая своим тоном умение вести себя. – А Вас как зовут? - Балто, зови меня просто Балто. Что ж, будем знакомы, а теперь тебе пора спать – ночь на дворе. Мама позвала, и отец вместе с гостем вышли из комнаты. Я пошёл, лёг на постель, но долго не мог заснуть, вспоминая того самого Балто с добрым-добрым лицом… 4. Я, наконец, пришёл домой из поликлиники, только тогда я и смог отойти от воспоминаний. Позвонил Фоксеру, сказал, что выйду послезавтра. Он мне поведал, как они весело отметили первое сентября – я был рад за него и немного расстроен собой, ибо всё это время безвылазно сидел дома. Мы ещё долго смеялись и разговаривали о всякой ерунде, пока ему не пришло время уходить. Я сперва расстроился, что не успел спросить о новенькой в классе, но в то же время говорить на эту тему не хотелось: это могло вызвать ещё большее моё любопытство, а могло просто показаться смешным Фоксеру. Ничего, приду – сам всё увижу. Вопрос всё мучил и мучил меня, почему же я так хотел узнать это? Что такое со мной? Возможно, это было банальное любопытство? Во мне могло проснуться такое, уж я себя знаю! Только вот… может, это была надежда? Встретить в ней того, кого я знаю уже много лет и так хочу повидать… Нет. Это невозможно… В течение всего оставшегося дня я помогал матери, а когда лёг спать, снова пришли воспоминания из детства, с тех самых дальних пор безмятежной жизни на великолепных просторах Аляски, в городке Ном, в котором было столько радости и счастья, сколько я не смог получить здесь – на родине. Но при всём этом я оставался патриотом. Просто детство – самая прекрасная пора нашей жизни. Там мы и заводим первых, и, возможно, самых настоящих друзей. Таким справедливым заявлением я пытался отогнать приятные воспоминания, потому что знал, что не засну от радости, или же, наоборот, расстроюсь, что ничто больше не повторится. Но… кого я обманывал – воспоминания опять победили… 5. На следующий день после прибытия в Ном я вышел на улицу и удивился. Везде лежал снег. Когда мы вылетали, ещё не все листья упали с осенних деревьев, а здесь… Я поднял голову и обомлел. Мне в глаза ударил яркий свет, но потом я увидел горы. Они, укрытые белым покрывалом, находились очень близко и казались слишком уж огромными для меня, ещё маленького мальчика. Эти белые шапки… я запомнил их на всю жизнь. Этот сводящий с ума обворожительный блеск заснеженных вершин! Такой загадочный, такой искрящийся, играющий на солнце всеми цветами радуги, словно снег у меня под ногами! Я так и стоял на морозе, смотря заворожено на белые шапки, пока мама не загнала меня в дом, причитая, почему я вышел раздетым. Теперь я смог осмотреть дом, в котором мы оказались. Комната, где вчера разговаривали мои родители с Балто и с какой-то женщиной, оказалась кухней. Она выглядела совсем уж скромно. На кухне расположилось всего лишь одно широкое окно на сторону выхода из дома – к главной улице. Однако обставлена комната была довольно уютно. Напротив кухни располагалась тёмная спальня, достаточно вытянутой формы. Там стояла двуспальная кровать поперёк комнаты, покрытая белым покрывалом, большой шкаф, раскрытый настежь, до самого потолка возвышался в правом дальнем углу, а по краям от входа стояли комоды. Маленькие тумбочки расположились по обе стороны от кровати. Комната выглядела бесхозной, ибо все наши вещи вперемешку с сумками валялись на кровати и на полу. Я зашёл в большую комнату, в которой спал. В этом зале, оказывается, было два окна в стене справа от входа в дом. Они светились ярким солнечным светом. Комната казалось совсем другой, не такой большой и тёмной, как вчерашней ночью. Кроме моей кровати в правом дальнем углу расположилась такая же железная кровать, только без перины, из-за чего она смотрелась пустой, поблёскивая своим голым железным каркасом в лучах восходящего солнца. Справа под окнами стоял огромный овальный стол со стульями, за которым могло разместиться целое семейство, да ещё и с гостями. На стене, прямо напротив входа, висел ковёр, прибитый прямо к брёвнам. На нём был изображён олень с большими рогами, стоявший на опушке леса и направивший взор свой к горам, что стелились на горизонте. Красота! Слева стоял раскрытый настежь комод и тумбочка около моей кровати. Рассматривать дом внимательнее мне не позволили. Мама наспех одела меня, и я вышел на улицу. Что происходило дальше – я не помнил, помнил только, что мама показывала мне наш двор, объясняла что-то про сложившуюся ситуацию, но я её не понимал. Да и вообще, что мы тут делаем, откуда они с папой взяли этот дом и почему мы уехали из России - эти вопросы меньше всего волновали меня в тот момент. Куда больше меня интересовала новая обстановка. Отца уже не было дома, а мать всё ещё суетилась на кухне. Я же сидел на крыльце и разглядывал соседние дома. Мы находились на самом краю городка. Он был сложен деревянными двух-трёх этажными бараками, или эти постройки просто были похожи на бараки? Память не давала вспомнить всё досконально, но я точно знал, что в Номе было довольно уютно. Левее города, с той стороны, где были горы, находилась просторная полянка. На ней стояла старая огромная лодка, немного накренившись на левый борт. Она расположилась прямо на берегу замёрзшего озера. По правде, она больше смахивала на корабль – большая, с широкой рубкой и огромной задней палубой, она контрастно смотрелась на фоне снега, выделяясь своим блёклым серым цветом. А ещё левее лодки, метрах в семидесяти от неё, ближе к морю, находился большой двухэтажный дом с широкими, ярко выраженными окнами. Дом этот был красно-белого цвета, с белыми рамами и узорами на стенах. По обе стороны от входа, возвышавшегося над тремя ступеньками, располагались белые колонны, на которых держался навес. Слева и справа от дома располагались пристройки, очень широкие и высокие. Около него самого было какое-то движение. Мать долго суетилась на кухне, а я сидел и пытался разглядеть, что же движется возле дома. Меня не меньше интересовало, куда делся папа. Его я не видел с раннего утра. Вдруг дверь резко распахнулась – это мама вышла во двор, посмотрела на меня. Взгляд её был суров, она явно была раздражена чем-то, на ней сказывались усталость и волнение. Мама поправила мне куртку, осмотрела себя и меня, взяла мою руку и повела прочь от города – к этому большому двухэтажному дому. Я не задумывался о том, зачем мы туда идём, мне просто было интересно и любопытно. Подойдя к дому метров на пятьдесят, я увидел, кто был во дворе. Там бегали шестеро детей, и все они были антропоморфами. На скамейке у дома сидела тётя, тоже антропоморф с шёрсткой приятного рыжеватого окраса. Моя мама поздоровалась, подойдя к ней, и я поздоровался тоже. Тётя ответила. Именно она была вчера у нас на кухне – я был уверен. Этого голоса нельзя было не узнать. Я посмотрел на детвору. Они все веселились, прыгали на снег, кидались друг в друга снежками. Пятеро детей были такого же окраса, как и тётя, сразу было видно, что это её дети. Одна девочка было серого окраса, похожего на окрас моего нового знакомого дяди Балто. Я не знал, к кому подойти. Было боязно встревать в игру и начинать разговор. Вдруг все мысли мои загустели, и я погрузился в сон, оторвавшись от воспоминаний. 6. Холодное утро знобило, но я всё равно шёл. Я уже хорошенько выспался, горло перестало болеть, и поэтому в первый мой учебный день я чувствовал себя прекрасно. Было темно и мокро. Народ ещё не думал выходить на улицы, но некоторые вялые прохожие устало плелись по голым тротуарам, проклиная работу за то, что приходится вставать в столь ранний час. Я дошёл до школы быстро, так же быстро переоделся и, не тая любопытства, отправился прямиком в назначенный кабинет. Буйство эмоций, быстрый шаг, интрига, кульминация… Восторженное: «О-о-о!» - пролетело по классу, а за ним всевозможные приветствия со стороны моих одноклассников. К сожалению, я не увидел никого нового в классе, но зато как рад был встретить старых друзей! Всех было не узнать. С каждым хотелось пообщаться. И как только наш класс оставался таким дружным все эти годы?! И сейчас, осознавая это, становилось приятно на душе. К сожалению, оказалось, что новенькая заболела до моего выхода в школу. Это немного расстроило меня, но приятное сплочённое общество быстро тонизировало моральные и физические силы, даруя бодрость, улыбку и уверенность в завтрашнем дне. 7. Меня одолевали разные чувства, казалось, что я выгляжу плохо или глупо, странно и неправильно. Это сейчас понятно, что тогда я, просто-напросто, стеснялся, и продолжал смотреть на детвору, не решаясь подойти поближе. Развернувшись, я увидел, что моя мама общается с женщиной на лавочке, не обращая на меня ровно никакого внимания. Немного подумав, я всё же подошёл к маме и тёте, ибо к детям идти было еще сложнее. - Привет малыш, – ласково произнесла женщина, первая обратив на меня внимание. – Меня зовут Дженна. Чего ты, не стесняйся! – так же нежно говорила она. Мама посмотрела в мою сторону, не выражая каких-либо эмоций по этому поводу, вероятно, увлечённая ещё разговором. Но долго ждать не пришлось. В ответ на моё молчание она тут же грозно взглянула меня, осуждая мою бестактность. - Здравствуйте, - поздоровался я из вежливости и представился. Мне стало неловко, и я, чтобы не зависнуть с беседой окончательно, отошёл от скамейки, пока еще было можно. Делать было совсем нечего, и я начал смотреть за игрой. Она была в самом разгаре. Две девочки, такие же рыженькие, как и их мама, катались в сугробах, заливаясь смехом в попытке засыпать друг друга снегом. Они отскакивали от летящей в них белой «ваты», а иногда, когда отскочить было некуда, они просто зажмуривались и, смеясь, закрывали лицо руками. Прямо рядом с ними девочка с серой шёрсткой и трое мальчишек кидались друг в друга снежками. Все они были так увлечены, что даже не замечали меня. А я пока остановил свой взгляд на снежных войнах. Девочка забаррикадировалась в ледяной крепости, а мальчики штурмовали её, но тщетно. Плутовка с серой шёрсткой не отзывалась на ледяной шквал, который бил по надежным белым стенам. Снежки неслись, не переставая, один за другим. Но вдруг осаждённая совершенно неожиданно выбежала из своего замка и обстреляла мальчишек. Все они оказались под прицельным снежным огнём, и один из них сразу же был сражён и упал замертво от попадания в живот, бурно заливаясь смехом. Другой мальчик резко увернулся от снежка. Он просто не мог устоять на ногах и, радостно смеясь, рухнул на примятый снег прямо мне под ноги. Так он и смеялся, пока не открыл глаза. Потом его голос затих, и мальчик устремил свой восторженный и удивлённый взгляд на меня, высказывая им своё недоумение и извинение за то, что не заметил меня раньше. Столько эмоций сразу было на его лице – уму непостижимо! - О, привет! – радостно поздоровался он, и все эмоции его переродились, улыбка вновь стала прежней, а глаза по-другому заблестели. – Я Динго, сын Балто и Дженны. Это ты приехал к нам из России? Это правда? Мы с тобой теперь соседи! Не стесняйся! Давай знакомиться! Пойдём! – и он, продолжая очень-очень быстро говорить, повёл меня знакомить с братьями и сёстрами, которые теперь тоже устремили свои взгляды на меня. - Это Дакота! – у него были выразительные красивые глаза, сильные лапы. Он был выше остальных детей. - Это Киона! – Динго подвёл меня к девочке, у которой нос имел не бело-бурый окрас, как у остальных, а был полностью бурым. - Это Алу! – Динго подвёл меня к девочке с серой шёрсткой и завораживающе красивыми глазами. - Это Коди, это Саба! – повёл он меня дальше… 8. Прошла неделя. Упорные труды в школе не давали времени на жизнь вне неё. И как не приходилось избавляться от лишних на данный момент предметов – нагрузка оставалась сильной. Это утро было достаточно холодным. Тусклый свет фонарей не мог пробить тяжёлую завесу тумана, и от него становилось ещё более зябко. Я не выспался, поэтому шёл медленно, лениво и постепенно замерзал. И только воспоминания согревали меня. Однако уже очень скоро я зашёл в школу, и, узнав, что мне придётся сегодня отрабатывать контрольную, был взбешён. Я был совершенно не готов! Теперь каждую перемену придётся учить! Да и, засыпая на первых трёх уроках, я постоянно уходил в свои мысли, которые не давали улавливать новый материал. В общем - утро начиналось хуже некуда. К концу учебного дня мой моральный дух упал, и поход на контрольную мог обернуться провалом в пух и прах. Только вот выхода у меня не было. Я подошёл к двери и, постучав, легко, но уверенно, дёрнул ручку. В нос ударило резким запахом кабинета химии. Он был специфическим, с кисло-сладким привкусом. - Проходи, – тихо ответил учитель, погруженный в свои заботы. Класс был заполнен множеством учеников, которые, как и я, на большой перемене пришли пересдавать, но сейчас я не отвлекался на них, а подошёл к учительскому столу и взял своё задание. После долгих и упорных стараний я сдал работу как раз по звонку. Пришло время всем покинуть кабинет, и на выходе, как всегда, собралась целая толпа. Я же не спешил присоединиться к ней и медленно собирал вещи. Глаза закрывались, но я с облегчением улыбался, понимая, что учёба на сегодня закончена. Как вдруг!... Теперь уже я не мог закрыть глаза. Да какой там закрыть, я даже моргнуть был не в силах! По телу пробежал холодок, рот сам начал открываться. Я стоял на месте и не мог пошевелиться, смотря в эти до боли знакомые глаза… Сначала я думал, что обознался, но, наблюдая за тем, как она так же ошарашено стоит и смотрит на меня, я понял, что ошибки быть не могло. Буйство мыслей и эмоций захлестнуло меня лишь на пару секунд, но время тянулось слишком медленно, будто поглощенное тягучим и клейким вакуумом. Я снова видел её и не мог поверить себе: видел это лицо – милое и улыбчивое, видел эту шёрстку с таким же знакомым оттенком и видел те глаза, которые постоянно всплывали в памяти и были такими загадочными и выразительными. Я не знал, о чём думает она, и мой разум лишь строил догадки, заставляя терпение моё страдать. Обстановка разрядилась только тогда, когда она улыбнулась. Я решился сделать шаг навстречу. По спине снова пробежал холодок радости. Она тоже сдвинулась с места и побежала ко мне. - Алу! – произнёс я, едва дыша, и расплылся в широченной безудержной улыбке. Мы встретились. Алу прыгнула ко мне на шею, и мы обнялись, покачиваясь и смеясь от всей души, улыбаясь и плача от радости. И пусть сердце моё колотилось как бешеное, но я не пугался, я знал, что это за болезнь. Это искреннее счастье. *** Её голос был очень похож на голос матери, хотя и не такой ласкающий, зато весёлый, добрый и чуточку дерзкий. И пускай его давно покинули детские нотки, но я снова его слышал. Встреча старых друзей. Лучших друзей. Я не знал, как мог бы её представить, но она получилась прекрасной. Мы с Алу присели в кафе и завели чудесный разговор. Я узнал очень и очень многое, что не только заинтересовало меня, но и потрясло, заставляя поверить в судьбу. Возможно, этот момент и определил всю мою дальнейшую жизнь… 9. - Как ты сама, как родители, братья, сёстры? – вопросов было так много, что я просто не мог сдерживать себя и говорить спокойно. Всё взбудоражилось внутри от радости и счастья. - Отлично! Все живы - здоровы. Всё изменилось с тех пор, как вы уехали, но радует, что не в худшую сторону. А как вы поживаете? - Да тоже потихоньку, – я улыбался, и моя собеседница тоже, из-за чего разговор давался сложно. Хотелось смеяться и прыгать от счастья, всё выглядело столь несерьёзно! Мысли путались, а я был очень-очень смущён, и разговор почти не вязался. Всегда так бывает, но молчать тоже глупо. – Живём, как и прежде, у нас всё стабильно. А как твои дела? Как ты попала в Россию? Алу задумалась. На секунды выражение её лица приняло серьёзный вид, голова чуть опустилась, и взгляд подруги устремился куда-то в окно. Когда она принимала такой задумчивый образ, её глаза становились немного грустными. Это отражалось на всём её лике, и каждый взгляд на неё вызывал в душе чувства умиления и даже сострадания. Как будто Алу несёт в себе тяжёлый груз, балласт, который никто не поможет скинуть. - В общем, это длинная история… Я приехала учиться в Россию, и в то же время так было надо. Просто мне нужно помочь папе… Но на самом деле это долгая и скучная тема для разговора, давай и не будем об этом! Я решила поехать именно сюда, чтобы найти вашу семью. Меня определили в школу, я пошла туда, разобралась с бумагами, меня назначали в класс, но подумать о том, что я буду учиться вместе с тобой… Это просто замечательное совпадение! Я так рада! - А я-то как рад! – улыбнулся я в ответ. – Уж не каждый день ты к нам приезжаешь! Точнее, ты впервые тут у нас, – продолжал я смущаться и запинаться, впрочем, как и моя собеседница. - Что ж, я уверен, что родители обязательно захотят тебя увидеть. Сюрприз получится прекрасный! – решил я сразу сказать самое важное, пока не начал молоть всякую ересь от смущения и волнения. Алу улыбнулась. Потом она спрашивала обо мне, обо всей нашей семье, о том, что случилось с нами после возвращения в Россию. Постепенно разговор становился интереснее, чувство стеснения пропало, и мы просто говорили обо всём, чего только требовали наши души. Мы успели узнать многое о произошедшем за это время. Каждый вопрос друг другу даровал нам всё новые и новые эмоции, которые переполняли не только наши души, но и сердца, заставляя их трепетать и смеяться. И пускай наши семьи долгие годы поддерживали связь, но такой сюрприз не сравнить со звонками и сообщениями. Так просидели мы ещё долго, то смеясь искренним хохотом, то затихая и пристально слушая собеседника. Но время бежало, и вскоре оно заставило нас выйти из кафе. Свежий воздух, встретивший нас на выходе, придал ещё больше сил, и мы медленно пошли в сторону моего дома, обсуждая всё новые и новые истории последних лет. Сейчас, ближе к вечеру, туман немного спал, и стало прохладнее. Но нас с подругой это не расстраивало. Создалось ощущение, что сейчас не осень, а уже бурный и морозный февраль вместе с тающим снегом отдавал свои права весне с её звучными капелями, ярким солнцем, пением прилетевших из далёких краёв птичек и новой жизнью, которая только начинала зарождаться вокруг и в сердцах каждого. 10. Мама не предполагала увидеть такую гостью сегодня, но ужин как раз кстати был почти что праздничным. Когда Алу вошла, маминому счастью не было предела. Они обнимались, целовались, смеялись. Сколько искренней радости я видел в их глазах! И мамины будни растаяли в них с такой же искренней радостью. Папа тоже весело улыбался, обнял гостью, а потом мы прошли в гостиную. Просидели мы там не долго (родители всё спрашивали и спрашивали Алу о том, как она попала сюда, как у всех дела и что вообще случилось за это время, впрочем, как всегда это бывает), а потом мама, уже успевшая параллельно накрыть на стол, позвала ужинать. Я слушал всё заново, но мне не было скучно. Я всё так же вслушивался в каждое слово и удивлялся вновь всем приключениям подруги. За разговором я также узнал много нового. Алу толком не успела мне рассказать о братьях и сёстрах, поэтому я, навострив уши, впитывал эту информацию с завидной жадностью, с какой только может слушать утиные вскрики заядлый охотник, или знакомую композицию Шопена талантливый музыкант. Алу рассказала, что Коди нашёл себе работу, к которой стремился с самого детства. Он ведь всегда хотел быть похожим на отца, спасать жизни и помогать людям. Правда, в его случае, коммуникации сыграли не такую значимую роль, как во времена старины Балто, поэтому спасать людей и доставлять важнейшие грузы Кодиаку не приходится, но он не расстраивается. Дакота и Динго – оставались такими же позитивными и отзывчивыми, Киона – чувственная и спокойная, смогла многого достичь своим умом и терпением, Саба, с детства красивая, потрясала всех в Номе своей привлекательностью. Весь этот рассказ взбудоражил мою фантазию, и я вспоминал всех и представлял, какие теперь мои друзья. За ужином мы провели очень много времени и легли спать далеко за полночь. Мама всё же уговорила Алу остаться на ночь и переехать к нам, и завтра мы уже были готовы забрать её вещи сюда. Эту ночь я спал спокойно, только вот заснуть было сложно. Не удивительно – мысли крутились в голове, возбуждали во мне всё новые и новые эмоции. Хм, а Фоксера всё-таки не обманешь, в Алу ведь действительно течёт волчья кровь! Её бабушка, мать Балто, была не простым антропоморфом, а антропоморфом-волчицей, и внучка, в отличие от своих братьев и сестёр, очень многое унаследовала от своей бабушки. Конечно, бабушку Алу я не видел, но то, сколь сильно её внучка похожа на волка поражало меня. Да уж, ну и подруга! Расскажешь – не поверят! Впрочем, на кого она стала похожа – не так важно. Важно – кем Алу осталась, и в этом у меня не было к подруге претензий. Я ещё долго думал о ней и о её родных, пока глаза уже не слиплись окончательно и я не погрузился в здоровый дивный сон с широкой улыбкой на лице. [1] Антропоморфизм – одна из форм анимизма, присвоение психических качеств, присущих человеку, другим созданиям (животным, предметам и т.д.) (Анимизм – свойственен первобытным народам представление о существовании духа, души у каждой вещи.)(Толковый Словарь Русского Языка С.И.Ожегова) В данном произведении «антропоморфами»называются персонажи-зверелюди, наделенные разумом, прямохождением, речью, душой, не отличной от человеческой. В восприятии антропоморфов следует приравнивать к человеку, а не к животным, ибо физиология их – не более, чем признак расы у человека, и никакими душевными и умственными качествами антропоморфы не обделены.