Путь в чистые небеса

©Бородавкин Илья Алексеевич, 2011. Всю справочную информацию можно найти в моей группе ВКонтакте: https://vk.com/club57630193 Примечание: курсивом выделена авторская речь. Глава 2 Возвращение 1 Алу перебралась к нам окончательно, хотя и жутко стеснялась. Но мы настаивали, уже давно свыкшись с такой обстановкой и приятной компанией – не хотелось более никаких расставаний. А тем временем дни летели, унося с собой прошлое, и принося то необычное настоящее, в котором пребывал каждый из нас. Весна окончательно вступила в свои права, прогревая уставшую от снега землю, из которой уже пробилась зелёная молодая травка. Почки давно распустились, в пригородных садах зацвели яблони, груши, на полях стали появляться одуванчики и воздух, этот необычный весенний воздух, наполнился множеством чудесных ароматов, что нельзя сравнить ни с какими духами. Природа ожила от долгой спячки и предстала во всей красе. А мы наблюдали за нею, каждый день гуляя с Алу после школы, иногда засиживаясь до темноты и радуясь свободе и лёгкости каждого нового шага, которому не мешал ни снег, ни тяжёлая одежда, ничего. Мы просто шли, куда глаза глядят, и разговаривали, оглядываясь только на красоту вокруг. Но пришло время сдавать экзамены. Каждый ученик мучился от первой же мысли об этом. Возможность провалиться никого не радовала, и нас в том числе, поэтому мы неторопливо готовились, чтобы летом уже не делать всё в последнюю ночь. Июнь действительно был не за горами, и Алу явно не собиралась оставаться у нас на лето. И тогда я понял, что мы можем расстаться, потерять связь между нашими семьями вновь, а ведь как судьба заставила встретиться двух старых друзей! Такой шанс не выпадает дважды, поэтому я был более чем уверен, что если мы расстанемся, то, скорее всего, навсегда… 2. - Всё! Последний экзамен сдан – свобода! Юху! – счастью Фоксера не было предела. Впрочем, я тоже был готов кричать от радости. Я чувствовал, что написал экзамены достойно, и теперь оставалось только дождаться результатов. В любом случае - всё позади и будущие абитуриенты свободны на целое лето! Такое дело мы решили отметить – сходить в городской парк, пострелять в тире, встретиться со знакомыми и одноклассниками. Время проходило за разговором, и скоро должен был подтянуться весь наш народ. А пока мы с Фоксом шли по мосту, который расположился над водной гладью паркового пруда, и решительные вопросы друга заставили меня смутиться. - Ну, и что, Ромео, всё встречаешься со своей старой подругой? Я усмехнулся, но промолчал. Разговор этот меня не радовал, ибо я знал Фоксера и понимал, к чему он клонит. - Да, особа приятная во всех отношениях, и умная, и красивая, и с характером, – не останавливался лис, продолжая давить на меня ухмылкой. Знаете, меня не интересовало, как это выглядело со стороны, но мне казалось, что только Фоксу могла прийти на ум бредовая идея связать в отношения человека и антропоморфа. Это было бы как минимум странно. Да и я ни в коем случае не мог сказать, что встречаюсь с Алу, ведь мы просто были друзьями, друзьями детства. Какими бы не выглядели наши прогулки романтичными, как бы мы много не проводили времени вместе, но мне всего лишь казалось, что вдвоём мы просто можем всё, и от этого было приятно находиться рядом со старым другом. Мы не виделись уже очень много лет, но то странное, необычное умение наших характеров соединяться в единое целое, умение понимать друг друга с полуслова, делало нас сплочённее, давало нам уверенности, благодаря которой вместе с Алу было проще жить и радоваться жизни. А может быть я и не прав, может это нечто большее, чем просто дружба, может, какое-то своеобразное счастье или даже судьба, и хотя я ещё не знаю, что это, но определённо собираюсь это выяснить. - Да мы просто друзья, друзья детства, вот и всё! – в который раз повторял я. - Не отрицаю, что мы очень близки друг другу, но между нами ничего нет и быть не может… - продолжал я усталым голосом, которым обычно отвечают очень надоедливому собеседнику. Но Фоксер моего намёка не понял и только больше вошёл во вкус. - Да ладно тебе! – усмехнулся он, – С тех пор, как новенькая в классе появилась, ты ж прямо расцвёл, заговорили даже о вас. - Но мы не виделись… - Да знаю я, сколько вы не виделись, – не унимался лис. - Тогда в чем дело? – теперь уже я не мог остановиться, говоря на повышенных тонах. - Да ни в чем, - нахальничал Фоксер. – Не боишься за свою репутацию? Мало ли чего подумают окружающие… - Боже, Фокс, ты опять за старое! Да сколько можно?! - Просто современные тенденции показывают, что количество подобных браков растет, и я не понимаю, это говорит о высокой морализации отношений, или же наоборот - о сексуальной распущенности? - Фу, блин! – в сердцах сплюнул я. - Ты хоть когда-нибудь поднимаешь свои шуточки выше пояса? - Только когда говорю о расизме, - не выдержал Фоксер. - Ох, за что мне всё это! - Ах-ах-ах! – рассмеялся лис. – Как же я обожаю тебя бесить – ты не представляешь! - Поздравляю - в этом деле ты безумно талантлив! – подыграл я, и мы, посмеявшись, продолжили наш путь. Ребята не заставили себя долго ждать. Очень скоро я, Алу, Джуни, Фоксер и ещё несколько наших одноклассников собрались вместе, чтобы присоединиться к параду выпускников, который заполонил город. То тут, то там по улицам шагали счастливые ребята с красными лентами на груди. Для них начиналась новая жизнь, полная тайн, загадок и интересных открытий. Но где бы всё оно было без школьной поры? Наши одиннадцать лет совместной жизни даровали нам много важного и тёплого, чего нигде кроме школы получить нельзя. Конец учебного года в нашей стране снова открыл новые дороги для юных путников. Кто знает, куда занесёт их теперь ветер странствий. Надеюсь, что дорога большинства, тех, кто заслужил чудесной жизни стараниями и трудом, не пойдёт под откос… *** Главное – заслужить… Но ведь не столько сами старания надобно приложить к делу, сколько вложить в него свою душу. Пускай говорят, что не то сейчас время: пора быстрой жизни, бурного потока информации и массовых инноваций. Но это наше время, и нам в нём жить, нам трудиться. И всё же так мало сейчас мастеров, что выполняют работу с толком и с изюминкой, словно тульский Левша. А те самые Егоры Полушкины, которые не могут делать наспех, а делают только по совести, кто они? Работяги с большой буквы, но не только. Почти все они ещё и люди с большой буквы, с большой душой, с большим сердцем. А чем чаще ты работаешь, вкладывая в работу душу, тем чаще ты работаешь и над своей душой. Просто тогда она становится таким же органом творения, как и руки. Такой работник, как говорят в народе, работает на совесть… и не замечает, как начинает и жить по совести. А нынче всё чаще ручной труд заменяется машинным, но совестливые работники всё одно остаются. Никто не знает, какие интриги подкинет судьба, но всегда следует помнить про совесть, ту самую совесть, что не только проявляет себя в нашем труде, но и ограничивает весь этот огромный мир от полной анархии. На совести держится не просто личность, по совести проходит узкая грань между нравственным и безнравственным. Но, все мы знаем, что безнравственности нет на нашем свете, а всё почему? Потому что нет ещё совсем бессовестного человека. И чем быстрее совесть будет реагировать на происходящее вокруг Вас, чем быстрее она будет мешать Вам сделать что-то непоправимое и злое, то тем более Вы становитесь нравственными. А нравственность, как в нашей жизни, так и в жизни героев, сыграет ещё свою роль, вот увидите! 3. За всё время путешествий, что мы совершили по городу, каждый получил море славных эмоций, которые ещё долго будут будоражить наши воспоминания. Пускай я и не любил какие-либо сборы, но всё же и в них есть свои прелести. Особенно это зависит от компании, в которую ты попадаешь. Нет, среди нас не было чистых и безупречных, а просто было приятно находиться среди хороших друзей и знакомых. А больше ничего и не было нужно, кроме, разве что, настроения, которое у всех сегодня было отменным. Так вот и проходил наш выпускной вечер. Закат мы встретили в парке на большой горе возле памятника, и сердца каждого завораживал этот необыкновенный вид на заходящее солнце. А с ним уходило и наше детство. Прощай школа, прощай беззаботная пора. Дальше всё уже будет по-другому. И только мы снова всё переборем, ко всему привыкнем, со всем справимся, ибо не может быть иначе. Не мы первые, не мы последние. Но, к сожалению, этот прекрасный день, как и многие другие, закончился, и уже глубокой ночью мы с Алу возвращались домой. Вдохновленная выпускным, подруга решила позвонить родным. На другом конце земного шара солнце еще не думало закатиться за горизонт, и семья Алу с нетерпением ждала её звонка. Как-никак – у дочери выпускной, и тетя с дядей хотели её поздравить. Я же не слышал их голоса уже много месяцев. Мы довольно редко созванивались через мессенджеры, разве что я переписывался с ребятами в соцсетях, но это не могло заменить живого разговора, пускай даже телефонного. Именно поэтому я остановил Алу и, затаив дыхание, прислушался к телефонной трубке. Тишина ожидания, прерываемая гудками, была загадочна. Я как будто перешёл за грани реальности и совершил что–то невозможное. Мои друзья были далеко, я очень редко слышал их голос, и вдруг – такой спонтанный звонок разорвал время и расстояние. Каким интересным и захватывающим было это ожидание! - Привет, мамочка! – ласково произнесла Алу, – Я так соскучилась!... Да, да, всё отлично, всё сдали… Да, а у вас как дела, что там нового?... Ясно, это хорошо, как там все?... Отлично, да и мы тут нормально… А я с детским любопытством всё стоял и слушал, пытаясь разобрать хоть что-то. Но Алу отворачивала от меня трубку, ибо я мешал ей, но всё равно ничего не мог с собой поделать. Однако, несмотря на моё любопытство, разговор продолжался: - Ага, спасибо большое! Передам! – ответила Алу и, отпрянув от трубки, прошептала мне: - С выпускным тебя! Я кивнул, шепнув: «Спасибо!», - но на меня Алу уже не реагировала. - Угу, да, да, я всё помню, да… Ага. Что – что?... Глаза подруги заблестели в ночной темноте, лицо озарилось радостью, она подмигнула мне и сделала победный взмах рукой, даже не представляя, что заставила моё сердце колотиться ещё сильнее, хотя, наверное, Алу слышала его сумасшедший стук другим ухом. - Ага, всё, отлично мам… Я очень рада, приедем, спасибо тебе большое! Как папа придёт - передай ему огромный привет от всех нас, всё, целую, удачи, пока! Алу только было собралась положить трубку, как в неё шумно закричали. - Алё! - Привет, сестрёнка! – хором раздалось из трубки. - Привет! - Приезжай скорее, и *** захвати! – даже я слышал, что кричали по ту сторону, а Алу и вовсе отодвинула ухо от динамика - громко. - Обязательно захвачу! Никуда он не денется! – Алу состроила пристальную гримасу и шутливо погрозила мне пальцем. – Ну всё, родные мои! Целую, удачи, пока! Алу положила трубку и кинулась ко мне на шею с радостной вестью: - Представляешь, как повезло! – восклицала она. - До Аляски можно долететь почти за бесплатно, там знакомые отца помогут, но это не главное. Во-первых, там есть парочка свободных мест, а во-вторых - родители приглашают тебя в Ном, к нам домой! Бегом до вас, только бы твои отпустили! У меня аж сердце перевернулось! Сколько лет я мечтал об этом! Я даже не успел ничего ответить – Алу и без того уже не унималась: - Самолёт вылетает через несколько дней неподалёку от города, побежали к тебе скорее! И подруга потянула меня в сторону дома со скоростью света, так, что деревья, стоящие по обеим сторонам тротуара, рябили в глазах, ноги еле поспевали шагать, а сердце всё так же колотилось, да ещё не только от бега, но и от волнения. Ни в мыслях, ни в скорости - куда уж мне там, за волчицей-то поспеть! 4. Итак, мы засуетились и начали собираться уже на следующий день. Родители дали «Добро», и теперь они сами были на связи с Аляской, обсуждая настоящее и вспоминая с мистером и миссис их веселое прошлое. Алу побежала покупать сувенирчики, а я вдохновенно паковал вещи, предвкушая интересную поездку. Чувства переполняли меня, на душе становилось уютнее и теплее, и, как всегда в такие дни ожидания, время тянулось медленно и скучно, так что рассказать о двух днях до вылета мне было абсолютно нечего. С утра до ночи я фантазировал о том, каким будет моё появление в Номе: что я увижу, как меня встретят, чем мы будем заниматься с друзьями. Но вот как я не пытался, я не смог придумать себе речи, не знал, что скажу тем, кого не видел больше десяти лет. Однако это не сильно тревожило меня, ведь я чувствовал, что меня там встретят как родного. Накануне вечером мы с Алу закончили собирать сумки, отбросили суету и переживания и с миром отправились ужинать. Мои родители провожали нас, давая напутственную речь. С каждой минутой моя терпеливость теряла в силе, а слова предков только добавляли масла в огонь. В итоге ночь оказалась бессонной, но мечтательной, а потому недолгие часы беспокойного сна вполне восполнили копилку моей бодрости. Рано утром мы, стоя коридоре, с сумками в руках, прощались. Мама крепко нас поцеловала, отец пожал мне руку, обнял Алу, и мы вышли. Только подруга обернулась и даже замерла на несколько секунд. Тогда я впервые увидел какую-то тяжесть в её глазах, которой не видел доселе. Что она чувствовала в тот момент я не знал, но сам я, честно признаться, даже не обернулся, лишь ещё раз мимоходом бросил взгляд на маму с папой, они помахали мне, и я шагнул ниже по ступенькам, пока лестничный пролёт не скрыл от меня их лица. Мы вышли на улицу. Прохлада, такая летняя прохлада, которую знает, пожалуй, каждый, кому доводилось вставать рано утром в ожидании огромных событий начинающегося дня. Этот сырой холодок не пронизывал до костей, хотя ноги немели, когда мы с Алу шли по безлюдным улицам. Озноб этот был от эмоций. Сердце уходило куда-то в пятки и там остывало, но я держался, пока мы молча шли к остановке. - Не робей! – увидала Алу моё взволнованное лицо. Она подмигнула мне наиграно, но ласково. – Поверь, я знаю, что ты испытываешь. - Пожалуй, - улыбнулся я. - Всё сбудется… - добавила волчица, видимо, думая о чём-то своём, но в её фразе я и сам услышал, что хотел, и мне стало легче. Алу взглянула куда-то вперёд, постаралась улыбнуться, но у неё ничего не вышло. Лицо её приняло огорчённый вид, и подруга замолчала до самой остановки. Странная она сегодня. От этого я сперва тоже расстроился, не понимая её печали. А ещё я боялся показывать свои переживания, но потом мне стало легче, и теперь моё волнение было, скорее, торжественным. Просто я осознал, что Алу поймёт меня, как всегда. Она ведь прочувствовала это на своей шкуре, когда ехала к нам, в Россию. *** Страшно. Страшно человеку показаться иным, страшно, что время изменило тебя в худшую сторону. Мы клевещем на время, но не на себя. Да мы клевещем на всё: на судьбу, на погоду, на обстоятельства, на других, но только не на себя. Каждый из нас – Солнце, вокруг которого крутятся другие – маленькие люди-планеты. Нельзя Солнцу пропасть, нельзя, ведь без него не будет ничего того, что мы привыкли видеть. Для нас – землян, всё зависит от Солнца, вот оно и сваливает всю вину на других, мол, улетит астероид из системы – и ничего. Главное – Солнце будет, тогда и система останется. Но что случится, если из этой системы вылетит всё, а останется только одно Солнце? Темнота… Не нужно больше Солнце, и нечего больше освещать ему, некого ему согревать, да и грело ли оно кого-то, с таким отношением к своей системе? Так и живёт тот мир, в масштабах которого мы привыкли мечтать, но масштабов которого не хотим добиваться. И в этом мире, среди миллиардов звёзд всем наплевать на это Солнце, лишь какая-то звёздочка подмигнёт ему, издалека, невзначай, а Солнце уже и светит ярче, и мигает в ответ, и бурлит пуще прежнего. Подмигивать нужно чаще, и тогда тебя запомнят, запомнит эта вселенная звёзд не только как крупинку мира, но как великую часть теплоты, что несёт звезда твоя в этот мир. А человеку всё страшнее показаться иным в глазах других. Это естественно, но печально, ведь мы так часто надеваем маску не только перед чужими людьми, но и перед близкими. Не нужно казаться хорошим – нужно делать себя таким. Все мы не безгрешны, но именно доверие и умение прощать помогает искупить нам наши грехи. Изменить себя не просто, но и я постараюсь, дорогой мой читатель. И рядом с тобой я готов вступить в мир терпения и нравственности. Дай мне руку, и мы вместе сможем пройти этот путь. Вместе – всегда проще, всегда надёжнее, всегда интереснее. Теперь всё зависит от тебя, дорогой читатель, протянешь ли ты руку, или нет. И какое бы Вы не приняли бы решение, я готов поддержать Вас. Если протянете руку, то мы нога в ногу пойдём дальше, по нашему пути в жизнь, а коли нет, то мы пойдём параллельными путями, которые, я уверен, ещё не раз пересекутся. Не все мы готовы к новой жизни, но, зачастую, мы сами не сознаём, как меняем её в лучшую сторону, совершая добрые поступки. А главное в этих поступках – искренность, и только искренняя доброта, от всего сердца, меняет нас и делает лучше. *** Но тем временем мы уже сели в автобус, который увозил меня с подругой всё дальше и дальше за город. Ещё не было душно в пыльном ПаЗ’ике, ещё не высохли лужи от вчерашнего дождя. Утреннее солнце, пока не горячее, но яркое, светило нам в глаза, и мы смотрели в окна в предвкушении будущего. Минут через сорок мы прибыли к небольшому аэродрому, находящемуся у какой-то деревушки. Алу нашла знакомого своего отца, сообщила ему о прибытии, и теперь до вылета оставалось чуть больше часа. Да уж, прибыли рано, но другого выхода не было, ведь автобусы в такие далёкие уголки ходят лишь несколько раз в день. Но мы не растерялись. Мы много разговаривали и любовались замечательными лугами, пестревшими от разнообразия полевых цветов и трав, которые наполняли воздух столь чудесным, насыщенным и сладостным запахом, что голова кружилась от дурманящего аромата. Но и здесь я с Алу не задержался. Мы пошли в другую сторону и там увидели небольшую рощу с освежающим теньком. Птицы тоже укрылись в тени, и только протяжные песни и свист, что доносились из окружающих нас кустов, говорили об их присутствии. Воздух в роще ещё не успел прогреться так, как на поле, и здесь стояла влажная прохлада, наполненная резким запахом сырой древесной коры. Свежескошенная трава вокруг аэродрома, уже мёртвая, но ещё зелёная, была, как и живая, покрыта большими каплями росы, гроздьями лежавшими на стеблях. На эту траву уже не прилетят пчёлы и бабочки, она уже не будет наполнять воздух своей свежестью, но сейчас её дух вместе с дурманом окружающего её луга и рощи позади нас создавали столь дивную смесь ароматов, что сложно было бы различить здесь хоть какой-то конкретный запах. Только мысли все вмиг убегали куда-то, и оставалось просто наслаждаться спокойствием и красотой русской природы. Так мы и просидели оставшееся время на лугу и любовались восходящим солнцем, пока не пришлось садиться в самолёт. Вся эта красота осталась здесь, и даже было бы сложно с нею расстаться, если бы я не осознавал, что нас ждёт столь интересный и долгожданный путь, на котором под нами расстилались такие же манящие пейзажи, как и здесь. Жаль, что мы почти не видим всего, что скрыто под крылом самолета, ведь этой безграничной красотой России можно любоваться вечно! Под нами мелькали и поля, и горы, и реки, а потом осталась лишь синяя гладь океана. Самолёт, на котором мы летели, оказался грузовым, и пассажирских мест было немного. Два из них заняли мы, на остальных сидели другие люди из помощников пилота и ещё несколько, скорее всего таких же, как и мы, попутчиков. С документами и перелетом всё было оформлено легально, так что оставалось волноваться лишь за полет, который был не очень комфортным. Самолет сильно трясло, в нем было шумно, но даже это не убавляло нашей с Алу уверенности. Мы ждали приземления, а Аляска ждала нас. А когда тебя ждут – это приятно, это что-то значит. Путь был долгим, но, наконец, под крылом показалась земля, и самолёт начал опускаться. Мы готовились к посадке. Самолёт всё снижался и снижался, пока мы не увидели горы совсем рядом, зелёную хвою вдали и небольшой городок под нами. Наконец приземлились. Мы искренне отблагодарили пилота и вышли из самолёта на свежий воздух. Он был действительно свежий: пахло хвоей, рыбой и свежесрубленной древесиной. Ветер разносил освежающую прохладу, птицы пели уже по-другому, и солнце радовало глаз. Чудесно! Городок, в котором мы очутились, был скромный и уютный. Алу предупредила меня, что хочет уйти куда-то, чтобы узнать, когда в Ном поедет хоть какой-нибудь транспорт. Я остался на улице с сумками и со скамейки осматривал город. Он мне напоминал тот самый Ном: не слишком высокие дома с маленькими двориками, широкие улицы очень удобно расположены, так что заблудиться тут невозможно. Но городок был определённо побольше Нома, так что конца главной улицы не было видно. Дорога местами была прохудившейся, на некоторых улицах не лежало асфальта. Народу в городке было достаточно много, если сравнивать с Номом, а лица, как мне казалось, у всех были достаточно приветливы и улыбчивы. Городок, будто сам этот край, встречал двух юных путников и радовался в ответ их эмоциям. Но вот моя спутница подбежала ко мне и, схватив сумку, заставила бежать за ней к машине, которая вот-вот должна была уехать. Я схватил остальные её сумки вместе со своими и ринулся следом, оставив позади безмятежность и покой приветливого города. Через минуту я и Алу уже были во дворе почтовой станции и закидывали нашу поклажу под брезентовый навес грузовика. Мы сели в салон уже заведённой машины и тронулись в путь. Почту развозили не часто, ведь Интернет появился почти в каждом доме. Из-за жары многие отправки делали вечером, так что мы прибыли как раз вовремя. Я крайне удивился, что на Аляске вообще бывает жара, неужели и здесь сейчас потепление?! Водитель наш оказался приветливым и улыбчивым человеком, уже в годах, но в волосах его ещё не было седины, а даже наоборот – волосы были насыщенного светлого оттенка и выглядывали клочьями из-под коричневой кожаной кепки. Глаза его были карие, большие, нос тоже большой, картошкой, а рот закрывали густые, светлые усы. Водитель был горазд поболтать, и мы добродушно разговаривали и посмеивались. Он олицетворял приветливость всего этого края, где прошло моё детство. Открытость души мужчины, как просторы гор, наполненные сильным ветром и открывающие тебе бесконечные замечательные виды со своих вершин. Его оптимизм – словно круг жизни, бесповоротный и неунывающий не перед чем. Простота его – как минимализм прибрежных скал, лаконичный и понятный. Мужчина приветствовал нас так же, как привечала нас Аляска. И в этом было столько души и надежд, что с каждым километром, пройденным по этой земле, я всё больше впитывал её вдохновение. Когда дорога стала очень плохой, водитель приостановил разговор и сосредоточился на кочках и грязи. Алу положила голову ко мне на плечо и задремала, а я, уже уставший говорить, просто смотрел вперёд, и всё сильнее волновался и при этом всё-таки радовался. Прошло несколько часов. Машина начала подъём в гору. Я помнил этот высокий холм, и улыбка появилась у меня на лице. Наконец мы оказались на вершине холма, и нам открылся чудесный вид на Ном. Вот он! Почти у самого подножия холма находился небольшой, казалось бы, забытый Богом городишко, но этот город был, поистине, кладовой моих воспоминаний. Слева, почти невидимый за холмами, шумел океан, справа находился бесконечный лес, а прямо перед нами возвышались те самые горы, всплывавшие в моей памяти несколько месяцев назад. Они были покрыты деревьями, а с вершин ещё даже не везде сошёл снег. Какая красота! Алу уже подняла голову и вместе со мной смотрела на этот замечательный вид. Мы переглянулись и улыбнулись, шофёр заговорчески подмигнул нам, и все повеселели. Машина спустилась с холма и в минуту очутилась в городе. Мы ехали по главной улице, широкой, но достаточно короткой, и ещё через минутку уже остановились возле здания почты. Глаза мои горели, хотелось смеяться и прыгать от тех необычных чувств, которые кипели во мне, в моём разуме, в душе моей. Да что там, тело тоже кипело, будто сердце вот-вот вырвется из его объятий! Я приобнял Алу от счастья, а она засмеялась и выскочила из автомобиля. Я вылетел следом, а потом мы с подругой попытались дать водителю денег в знак благодарности, но он никак не соглашался. Нам оставалось только поблагодарить его, но дольше мы не могли задержаться. Слишком долгим был путь, и наше терпение выдержало достаточно испытаний. Алу повела меня в сторону дома, и мы чудом сдерживались, чтобы удержать темп и не перейти на бег. И вот мы вышли из-за последнего, крайнего дома на улице, в котором я когда-то жил вместе с родителями. Я засмотрелся на старенькую хату, которая, казалось, совсем вошла в землю. Крыша местами прохудилась, окно на кухне треснуло, а входная дверь покосилась. Но времени на скорбь не было, как и не было ей места в моей душе. Алу уверенно тянула меня за собой, так что у меня не было другого выхода, кроме как повиноваться ей, ибо растянуться на асфальте с сумками мне совсем не хотелось. Ну, а о доме своём я расскажу немного позже, ведь всё ещё только начинается, а сейчас во мне оживают чувства, и в глазах всё рябит, и сложно сосредоточиться на чём-то конкретном, когда хочется прикоснуться к каждому воспоминанию, к каждой вещи одновременно, как жадный до историй и памятников турист. И вот, из-за моего дома показалось сначала старое, прогнившее от времени и упавшее на бок судно, лежащее на берегу небольшого озера, а потом - большое двухэтажное здание, которое и являлось родным домом для моей спутницы, домом, где она прожила всю свою жизнь и никогда не покидала его на столь долгий срок. Теперь же она вернулась к себе на Родину, вот только и я не был здесь гостем. 5. - О, Господи, родные мои! – вскрикнула миссис Дженна и, расплывшись в счастливой улыбке, обняла нас, еле успевших переступить порог. Какими же крепкими были эти объятия! Мне казалось, что мы втроём вот-вот задавим друг друга, но от этого на душе становилось только радостнее! Слёзы так и наворачивались, но я сдерживался и просто смеялся, радуясь каждому мгновению. - Тётя! – произнёс я громко, но нежно, а она лишь поцеловала нас обоих, не выпуская из своих объятий. Быстро-быстро затопали ноги по лестнице и комнатам. Позади миссис уже начала собираться небольшая толпа, которая заставила широкий коридор показаться маленьким. Миссис Дженна улыбалась и улыбалась с нами в обнимку, и даже плакала, пока Алу тихо и ласково, будто жалеючи, не произнесла: «Ну хватит, мам!» - и нас не начали «окружать по флангам». Теперь моя спутница пропала из виду, я видел только, что она, в отличие от меня, быстрее всех приветствует, а я всё равно остаюсь в центре внимания. Меня это очень смущало, но мало того, я был в сумасшедшем восторге от встречи! Я сам был готов расплакаться! Эмоции переполняли меня от и до, и тепло, которое окутало меня, ударило в самое сердце, до краёв заполнив его чашу горячими чувствами. Ну, а вот и они, мои друзья! Стоят передо мной, как и десятилетие назад, но совсем уже другие. Какие же они все взрослые! А какие красивые! Какие нарядные! Жаль только, что Кодиака и Сабы здесь не было. Уверен, что они не отстали от своих братьев и сестёр! У всех детей, кроме Алу, как и у миссис Дженны была бурая, почти красная шерсть. У Коди и Кионы она была тёмной, почти бордовой. От самого носа по нижней челюсти, шее, груди и животу проходила широкая полоса белой шерсти. Шерсть эта была настолько белая, что, казалось, она искриться и режет глаза своей белизной. Эта белая полоса красовалась на каждом из них, но лишь у Кионы всё лицо было бурым, как и сама Киона, и только ниже, почти на самой шее, начиналась белая шёрстка. Ребята были такие разные, но такие одинаково близкие для меня, что я хотел бы обнять их всех сразу, но рук мне на это явно не хватит. После того, как нас отпустила миссис Дженна, мне протянул лапу Дакота. Высокий, мускулистый, красивый - с него бы портреты рисовать! По праву самый сильный среди братьев и сестёр! На лице его сияла обаятельная, теперь уже мужская улыбка. Глаза его, голубые и выразительные, блестели в лучах немного тусклого света. У него был большой широкий нос, казалось, слегка красноватый, как и его окрас. Шерсть на голове и на носу его, как и всегда, была взъерошена, и никакие расчёски никогда ему не помогали, уж это я помню! - Здорово, брат! – произнёс он и пожал мне руку. – Ну, ты и вымахал! Мужик уже! И слова поперек не скажешь! Я, хоть и не качал мышцы, но силы в руках у меня всегда было много. Да и ростом я тоже мало уступал Дакоте. - На себя посмотри! – с улыбкой произнёс я. Мы рассмеялись и обнялись, после чего Дакота пропустил меня вперёд к остальным, развернувшись и провожая меня радостной улыбкой. - Динго! – раскинул я руки и обнял старинного друга. - Привет! – почти одновременно со мной произнёс он. Его телосложение не было таким мощным, как у Дакоты, скорее даже наоборот, да и сам Динго был мягок по натуре своей. Лицо его ни сколько не походило на лицо брата, с которым я уже поздоровался. Нос у Динго был не такой большой, узкий, и голова была поменьше. Карие глаза были как всегда улыбчивы, как у его отца, а просто белоснежные зубы делали лицо парнишки ещё более лучезарным, когда он улыбался. А улыбался Динго почти всегда. - Ну, как ты, как родители? Как здоровье их, а твоё-то как? Как доехали? – начал он как всегда. Динго очень любил поговорить, а иногда он говорил так быстро, что никто не успевал переварить информацию. - Всё, всё расскажу, - улыбнулся я в ответ и шагнул дальше. - Ой, привет, привет братик ты мой! – кинулась на шею Киона. Она, встретив меня и сестру, плыла от счастья, выплёскивая море эмоций, которые разрядили серьёзную обстановку в комнате. Маленькая, с небольшой грустинкой на лице, Киона казалась очень милой и застенчивой, как дитя. Шёрстка её была, по-моему, самой пушистой во всей семье, а окрас её казался несколько темнее, чем у других, и постоянно переливался, из-за чего создавалось чувство, что она просто летит по воздуху и расплывается в глазах. Киона не дала мне даже ничего сказать, разжала руки, посмотрела мне в лицо и, улыбнувшись, отошла. У неё были поразительные глаза, бездонные словно океан. Толи синие, толи чёрные, они были столь необычны, но при этом совершенно подходили к её робкому личику. Да и, к тому же, нанесённый чёрный макияж с блёстками на веках сделал глаза её ещё более глубокими и выразительными. А потом я прошёл дальше и увидел того самого «дядю», который уделял мне внимания не меньше, чем своим детям. Именно он когда-то кружил меня над землёй в своих руках, постоянно улыбался мне и называл «сынком». Тот самый мужчина с добрым-добрым лицом стоял передо мной. И вот, как в каком-то художественном фильме, все уже поздоровались с Алу и обратили взоры свои на стоящих друг перед другом меня и него. - Здравствуйте, … - не успел я договорить, как он перебил меня, предсказав мои мысли. - Нет, ***, зови меня как раньше, Балто, или просто дядя. Я же как-никак твой крёстный отец! – улыбнулся он и мы обнялись, заливаясь радостным смехом. - Приехал всё-таки, мы ведь так долго ждали! Ой, какой ты вымахал! Ну просто кавалер! – первой оборвала тишину тётя Дженна, которая сложила на груди руки, любуясь на меня и мужа своими счастливыми глазами, даже забыв про полотенце в своих руках. – Столько лет прошло, а ведь не зря надеялись! Переживали, что ты не приедешь… Ну что ж, стол почти накрыт, вы, небось, проголодались за день! Можешь пока что подняться, осмотреть дом, я уверена, тебе будет приятно освежить воспоминания, – улыбнулась миссис. – Алу пока что свои вещи в комнату занесёт, а мы придумаем, куда тебя расположить после ужина. Пускай твои сумки тут пока постоят, хорошо? - Может, я домой? Ну, в смысле, в свой старый дом? Тут-то пара минут доскочить, я это, чтобы не мешать… - Да что ты! – удивилась тётя. – Не скромничай! Всё хорошо! Всё будет в лучшем виде! Как по щелчку все вокруг зашумели и зашевелились, и коридор начал пустеть. Налево от выхода – на кухню, потянулись хозяйка дома вместе с Динго и Кионой. Алу уже и след простыл, она была наверху, Дакота ждал меня на лестнице, а Балто, прежде чем раствориться в скромной толпе, посмотрел на меня, улыбчиво подмигнул и ушел следом за всеми. - Пойдём, покажу, как тут всё теперь…эм, поменялось, – улыбнулся смущённый Дакота и повёл меня из прихожей вверх по лестнице, что располагалась прямо напротив входа в дом,- Но сначала давай, рассказывай… И я почувствовал столько тепла от близких мне друзей, что с первых же минут этот дом стал для меня родным. Как будто бы это я возвратился домой после долгого расставания, а не Алу. Хотелось верить, что эта теплота никогда больше не покинет моё сердце и душу. Думаю, что так оно и останется, ведь я, наконец-таки, вернулся в Ном!