В Бруклине все спокойно

- Хватит на меня смотреть! – рявкает Солдат, не прекращая нервно ходить по комнате, потерянный, раздраженный и обескураженный тем, что сам же заявился к Капитану Америка домой. – Дырку протрешь. - Это ты мне сейчас дырку в полу протрешь своими передвижениями, - устало огрызается Роджерс. Запас убеждений иссяк еще в первые два часа, оставив после себя лишь непонимание: почему Баки пришел за помощью и при этом упорно не желает слышать то, что ему говорят. - Неубедительно! Не-у-бе-ди-тель-но, - Зимнему хочется разбить стены ударом кулака, чтобы выбраться отсюда прочь. Но он пришел сам, он должен выслушать все, что Капитан может ему рассказать. Попытаться вспомнить хоть что-то. Но память не отзывается на чужие слова, а на попытки к нему прикоснуться Солдат и вовсе реагирует так болезненно, что руки Капитана чудом остаются не переломанными. - Да что я могу еще сделать, чтобы тебя убедить? – рявкает уже Роджерс, утомленный донельзя упрямством Солдата. - Не знаю. Покажи мне фотографии еще раз, - Зимний замирает, хватаясь за эту идею, как за спасительную соломинку. Когда он смотрел на старые снимки, внутри что-то скреблось. И если словами его не пронять, значит, придется до последнего впиваться взглядом в пожелтевшие фотокарточки, чтобы в нем проснулось хоть что-то. - Почему я себя так веду? – Зимний рассматривает снимки, на которых он сам, подозрительно счастливый и улыбчивый, позирует с Роджерсом. - Потому что ты был счастлив, несмотря на войну вокруг, - Стив присаживается рядом на диване, на что впервые за несколько часов Солдат реагирует не попыткой ударить, а лишь незаметным движением – отсесть максимально далеко, но так, чтобы не обидеть. - Какого черта я мог быть счастлив, когда кругом война? Когда я тебя чуть не убил недавно, тоже была война. Всегда была война. Почему теперь я не счастлив? – Стив не понимает, в чем он виноват, не понимает, кому эти претензии, но продолжает с упорством учительницы младших классов повторять уже сказанное ранее: - Потому что ты был героем, потому что тогда ты считал меня другом. - Может быть, - Солдат кладет снимки на журнальный столик, оборачиваясь к Роджерсу, - но теперь я тебя не знаю. Я не помню тебя. Тут, - он стучит пальцем искусственной руки по лбу, - тебя нет. - Возможно, должно пройти больше времени, - мрачнеет Стив. Когда Солдат злился, было проще. Слушать его спокойную речь и рассуждения Роджерс оказывается не готов. - Я не могу столько ждать, - сообщает ему Солдат, и Стив хватает его за футболку, ткань которой грозится треснуть в захвате его руки: - Ведешь себя, как маленькая девочка. Не можешь вспомнить – прими как данное и живи дальше А потом отталкивает напрягшегося Зимнего и вскакивает с дивана, надеясь, что сказанное когда-то Фьюри ему самому из его уст прозвучало не менее убедительно. Солдат фыркает, и Стив резко оборачивается: эту эмоцию от Зимнего он наблюдает впервые. - Сам как девчонка. Где бы ты был, если б не я, - и замирает, шевеля губами, как рыба, выброшенная на берег: Солдат никогда бы такого не произнес. Зато Барнс вполне. - Баки… - произносит Стив обрадованно, и все лицо его выражает торжество: «Вспомнил!». - Я это уже говорил? – спрашивает Солдат, глядя на счастливое лицо Капитана. - Ну помягче, конечно, но да, мне доводилось это слышать, - подтверждает тот. - Я не могу, - откидывается на спинку дивана словно обессиленный только что сказанным Солдат. – Просто не могу. Даже если память и вернется, как ты утверждаешь, сейчас она не слишком торопится. Я похож на тело, помнящее привычки, на мозг, помнящий слова, случайно совпадающие с тем, что эти губы произносили прежде. Я просто похожий на Джеймса Барнса человек. Не знаю, зачем ты возишься со мной, Капитан. - Ты мой друг, - ни черта не поясняет Стив, снова садясь рядом и кладя руку на чужое плечо. - А если б я им не был. Если б был не настолько близким тебе человеком, каким был Барнс, стал бы? – внезапно спрашивает Солдат, и Роджерс теряется, что ответить. Но почему-то это молчание становится лучшим ответом, потому что Зимний воспринимает эту заминку по-своему. - Хороший был человек этот Барнс? – интересуется он. - Лучший из всех, с кем знакомила меня жизнь, - улыбается Роджерс. - Его больше нет, Роджерс. Мы не знаем, что там из меня получится в будущем, но Баки мертв. Прими как данное и живи дальше, - возвращает он сказанную ему ранее фразу, и она стирает улыбку с лица Капитана моментально. Зато следующая заставляет Стива светиться с удвоенной силой: - А я постараюсь стать ничуть не хуже, чем тот, кто был твоим лучшим другом.