В Бруклине все спокойно

- Какого хрена, Роджерс?! - орет на Стива Джеймс, чувствуя невыразимое облегчение от того, что тайна, которую хранил друг, с лихвой перекрывает сегодняшнее происшествие и его собственный секрет. - Это ты мне ответь, какого хрена ты полез в мой альбом? - орет в ответ Роджерс, едва ли не бросаясь на него с кулаками, и Баки понимает, что это скорей от обиды и ужаса, что его "поймали с поличным", чем от злости на то, что Барнс трогал его вещи. На лице Капитана отображается такая гамма эмоций, что на секунду у Солдата возникает идиотская идея внезапно вытащить из ниоткуда белый флаг и сообщить, что они на самом деле квиты, что Джеймс и сам ничуть не лучше, но одновременно с этим возникает четкое ощущение, что это лишь усугубит ситуацию и, возможно, действительно приведет к драке, поэтому Джеймс молча швыряет альбом на пол и уходит, оставляя Роджерса одного. Несколько дней они не разговаривают. Даже ставшие обязательными - воскрешенные из прошлого - ритуалы вроде сообщить, куда идешь, чтобы друг не волновался, снова отбрасываются за ненужностью: любое слово обернется разборками, и если Джеймсу хочется узнать предысторию рисунка, то сообщать свою собственную тайну он не собирается, хотя это было бы честным и, вполне возможно, что обнулило бы все недопонимание. Но это... стыдно. Поэтому Барнс отмалчивается, а Роджерс появляется дома слишком редко, чтобы можно было случайно с ним столкнуться и вывести на разговор. Ситуацию спасает, как ни странно, Наташа, забежавшая узнать, что не так с Капитаном. - Мрачный ходит, - сообщает она, вспархивая на высокий стул за кухонной стойкой и ожидая, пока Джеймс сподвигнется приготовить им кофе, - мрачнее был только, когда ты только улизнул с места крушения хэликэриеров и не давал о себе знать, пока не восстановил память. Все мозги иссушил своим нытьем! С Наташей Барнсу всегда было просто. Даже кратковременный роман, закончившийся ничем, не испортил их дружбу, поэтому сейчас лучшего собеседника Баки и не мечтал найти. Но обсуждать это с Романовой? Стыдно. - У нас произошли разногласия, - нехотя произносит он, словно Вдова должна из этой скупой фразы понять все. Но Наташа всегда удивляла его своей интуицией - и не подвела теперь: с ходу поняла все. - А ведь я знала, - произносит она, не поясняя свои слова, и Джеймсу приходится уточнить: - О чем? - Когда я рассказала Роджерсу, что мы с тобой встречались в советское время, он таааак, - она округлила глаза в притворном шоке, - посмотрел, словно я сообщила, что ЩИТ - это переформированный КГБ. Когда он тебе признался? И Джеймс давится горячим кофе от неожиданности. Отставив чашку, он поднимается за тряпкой, чтобы вытереть стол, и сообщает, отвернувшись, чтобы скрыть внезапно запылавшее лицо при воспоминаниях о том рисунке, где он целует Стива. - Он не признавался. Я нашел его старый альбом, полный вполне себе однозначных рисунков. Везде я, везде полуголый, на одном мы, вообще, целуемся. Он так орал, когда обнаружил, что я их увидел... - Ох, Джеймс, - внезапно восклицает Романова, вынуждая Барнса резко обернуться, - кажется, мы оба неправы. - Ты о чем? - спрашивает Солдат, незаметно даже для себя крепко стискивая в пальцах тряпку в ожидании ответа. - Вспомни Стива того времени, когда он был еще обычным парнем, которого даже на войну не брали. Ты был его примером для подражания. Идеальным парнем по сравнению с ним. Разумеется, он был влюблен в тебя. Как в знаменитость с афиш, прекрасную и неземную, которой можно любоваться и беззаветно обожать. О которой можно мечтать, зная, что твои мечты никогда не исполнятся. Наташа стучит по столу ногтями, задумавшись, и Барнсу приходится признать, что такая версия вполне себе реалистична. - А теперь он зол, что ты заклеймил его геем, не дав объясниться, перечеркнул вашу дружбу и винишь его в том, что он не признался раньше. А признаваться-то и не в чем, - Романова подскакивает со стула, стремительно хватая куртку, в которой пришла, и спешит к выходу. - Я возвращаюсь на базу. Скажу, что тебе плохо. Он сразу примчится. А ты пока придумай, как будешь с ним объясняться. - А если ты не права? - кричит ей вслед Барнс и получает крайне неприятный для себя ответ, чувствуя себя букашкой под лупой изумительной интуиции Вдовы: - Тогда он ответит тебе взаимностью.