В Бруклине все спокойно

- Блять, - Джеймс в очередной раз бьется ногой о миллионную тумбочку в квартире Роджерса, расставленную кто бы знал за каким хреном - все равно ничего не хранит ведь. - Не выражайся, - доносится с дивана. Стив невозмутимо грозит ему пультом, даже не поворачиваясь, так, на удачу, что Барнс заметит, и возвращается к просмотру футбольного матча. Ярый любитель радио-трансляций в прошлом, теперь сопляк дорвался до полноценного телевидения, и оторвать его от плазмы во всю стену задача не из простых. - Не обставляйся мебелью, как пожилая леди. - Палец чертовски болит, но он же Солдат, крепыш из Гидры, ему положено терпеть, поэтому Зимний приказывает себе не вздыхать и направляется к креслу: никто не говорил, что он сам любит футбол хоть сколько-нибудь меньше, чем Роджерс. - Да бляяять, - удариться тем же пальцем уже о кресло оказывается убийственным сюрпризом. Дважды ударенный, палец даже не болит, так, пульсирует немного, да и это как-то забывается, стоит поднять взгляд с покрасневшей ноги на лицо Стива, чьи глаза, кажется, вот-вот выпрыгнут из орбит - настолько они огромные от негодования. - Не выражайся, я тебе сказал! - пульт прилетает ему в голову чуть раньше, чем оплеуха и захват с последующим приземлением на пол. Стивова рука, кажется, вот-вот расплющит его черепушку, как орех - любимый захват самого Баки в их далеком-далеком детстве, когда Роджерс был еще хрупкий, как веточка, и достаточно было чуть согнуть руку в локте, чтобы он взмолил о пощаде в очередной их пацанской возне на ковре в гостиной. - Ты весишь, как слон, - сипит Джеймс, пытаясь спихнуть друга с себя. Все это здорово напоминает ту драку на геликарриере, только вот в этот раз убивать никого не нужно. Правда теперь у Роджерса есть миссия, самая гуманитарная из возможных, и кажется, он намерен, в отличие от Баки, выполнить ее чего бы ему это ни стоило. - Повторяй за мной: "Я больше не буду выражаться". Интересно, думает Солдат, пыхтя и пытаясь вырваться, когда Стив говорит этим голосом учительницы младших классов, его действительно кто-то воспринимает всерьез? Лично он не смог бы. Да и сейчас, в общем-то, не пытается, фыркает и проглатывает смешок, не сумевший перерасти в смех от недостатка кислорода. - Повторяй, я сказал, - Роджерс отпускает его из захвата, сваливая кучей на полу: придурок весит определенно больше, и двигаться у Джеймса не получается. Прижатый к полу, он примирительно поднимает ладони вверх, мол, все-все, сдаюсь, но Стив сморит так грозно, что приходится сдерживаться и не улыбаться. - Встань с меня для начала, - требует он, пряча улыбку. Но Роджерс непреклонен: - Повторяй, - еще пара сантиметров, и Стив ударится своим лбом об его, как баран, некстати замечает Джеймс. Чужое дыхание неприятно щекочет кожу, и он морщится, неспособный достать зачесавшийся нос прижатыми к полу руками. Вместо него это зачем-то делает Стив. Протягивает руку и фалангой несколько раз трет кончик его носа. И это тупо, откровенно-тупо. Потому что ему приходится отвернуть лицо и дышит теперь Роджерс куда-то ему в висок. Пыхтит, как паровоз, отправляя неправильные мурашки в сторону всего, где им быть не положено. - Я больше не буду выражаться, - быстренько бормочет Барнс, чтобы закончить поскорее этот идиотизм, и чувствует, как собственное дыхание забирается под чужую ладонь, замершую возле его щеки. Теплое, влажное такое дыхание. И это еще тупее, что чесать другу нос. Настолько тупо, что Роджерс, придавивший его к полу, со своим нахождением сверху теперь не просто некстати - до опасного невовремя, а домашние шорты на обоих тонкие до безобразия. - Блять, - доносится сверху, и Стив скатывается с него со скоростью, которой бы позавидовал любой олимпийский бегун. - Не выражайся, - одергивает его поднимающийся следом Баки. Остаток матча они досматривают в молчании.