Фаза

Это начинается снова через полтора года. Не то чтобы Микки верит, что им повезет и ебанное биполярное расстройство не вернется. Им, блять, никогда не везло, нечего надеяться, что что-то изменится. Вообще, начинается все довольно хорошо - с утреннего минета в исполнении Йена. Тогда Микки ничего не заподозрил, ну он и думать тогда особо не мог, хотя стоило бы - чертового рыжика по утрам из одеяла-то с трудом можно было вынуть, не то что раскрутить на секс. Вот в процессе сборов куда-нибудь - пожалуйста, и минет, и в ванной потрахаться и в стенном шкафу. Короче, минет получается отличный, собственно как и всегда, а вот дальше Микки понимает, что время вышло. Йен, едва сам успев кончить, мчится на кухню готовить завтрак. Ебанные блинчики. Микки ненавидит блинчики. Галлагер носится по кухне как энерджайзер, сраный зайчик на батарейках, и Микки прикидывает, сколько шансов, что хитрожопое рыжее существо просто спрятало где-то ЛСД и с утра успело ими закинуться. Выходит, что процента два. В свое время он лично выяснил, что Йену можно и нельзя, что советуют врачи, что подходит самому Йену. Как выяснилось - пить что-то крепче пива придурку не стоит, может легко дойти до истерического припадка, а Микки лично за глаза хватило одного раза, чтобы понять - Галлагер вполне серьезно собирался в армию (и даже там был, ага). По крайней мере, отделали они тогда друг друга знатно, и вовсе не в позитивном жизнеутверждающем смысле. Наркотики категорически запретил принимать врач - да и Микки сам бы хрен его пустил, помня о Монике, которую ненавидел всей душой и некоторыми другими частями тела. В доме никогда не было чего-то тяжелее травки, оказывающей, кстати, терапевтический расслабляющий эффект. Не только для Йена. За соблюдением правил трепетно следила Мэнди, закатившая как-то полноценный скандал Светлане и Нике, которые притащили полграмма кокса на двоих. - Я собираюсь к Фионе, ты со мной? - орет Йен из кухни, перекрывая звон посуды. Блять. Бля-я-ять. - Ага, мне нужно поговорить с твоим ебнутым братцем. Где-то с полгода назад, когда рыжий проходил очередное обследование и ночевал в больнице, Микки и Лип умудрились не то что бы нажраться, но порядочно выпить под просмотр какого-то гангстерского боевика. Вдохновленные фильмом и алкоголем, они принялись приставать к Светлане с вопросами типа "Почему во всех фильмах оружие продают русские?" или "Неужели у тебя нет ни одного знакомого торговца калашами?" Как оказалось есть. Светлана, иногда нихрена не понимавшая шуток, умудрилась устроить им встречу с одним из поставщиков, в результате которой они с почти-старшим Галлагером стали приторговывать под прикрытием охранного агентства. И нет, Микки совершенно точно не хочет знать, откуда у нее такие знакомства. - Будешь блинчики, м? - спрашивает Йен, выныривая из коридора и проводя по его руке своей ладонью - тяжело, от плеча до запястья, не ласка, а словно поиск опоры. Микки знает, что Йен часто так делает с тех пор как... Короче, он часто так делает, и лично он, Микки Милкович, не жалуется. - Я не голоден, пойдем. - Подожди. Где Женя? Блять, почему Галлагер может произнести уменьшительное имя его сына, а Микки до сих пор нет? - Женушка увезла его на увеселительную прогулку. -Я, блять, надеюсь, не на экскурсию в бордель. Светлана уже год как руководит этажом в "Алиби". Кроме того, в перспективе маячил какой-то ее новый проект. Хочешь получить хороший бордель - доверься шлюхе. А лучше двум. - Честно говоря, я тоже. Хватай манатки и идем. До дома Галлагеров они идут чуть ли не вприпрыжку, потому что рыжий взял непривычно быстрый темп, и Микки это вводит почти в такое же отчаяние, как трижды проклятые блины. Долбанная маниакальная фаза, гори она в аду. Твою мать, всего полтора года, как же так. Фионы дома нет, и Милкович этому вполне обоснованно рад. Их отношения не то что бы не складывались, но он ей до сих пор не совсем доверял, тоже вполне обоснованно кстати. Зато дома оказывается Дэбби и этот ее великовозрастный ухажер, имени которого Микки как ни старался, запомнить не мог. Смышленой девочке (девушке, Милкович, она уже девушка давно, посмотри вон где руки этого-как-его-там лежат) хватает одного взгляда, чтобы понять, что происходит. Как хорошо, что некоторые с возрастом умнеют, а не наоборот. - Привет, ребят, а вы чего так рано? - вскакивает она с дивана и поправляет немного задравшуюся юбку. Микки подавляет неожиданное желание грозно зыркнуть на ее-как-там-его-все-же-парня. Ей же не тринадцать лет, да боже мой. - А где Фиона? А Лип? А почему ты не в школе? - пулеметной очередью выдает Йен, и Микки видит, как подрагивает его левая рука. Спокойно. Спокойно, напоминает себе он, хоть кто-то здесь должен оставаться спокойным. У Дебби уже глаза на мокром месте, и вот сейчас ей точно лет тринадцать. Судя по ощущениям - самому Микки ненамного больше, потому что контролировать зарождающуюся истерику становится все сложнее. Йен. Рыжий, родной, теплый, такой привычный, что же делать, как все это теперь снова пережить? Снова следить за ножами и лезвиями, снова запирать лекарства. Снова Мэнди будет плакать. И Светлана. И Ника даже будет, тебя же нельзя не любить, чертов идиот. Ох, а как сыну объяснить, что случилось с обожаемым "Ином"... И как, блять, самому не рехнуться. - Йен, - улыбается Дебби и внезпно бросается на братца с объятиями. И пока тот бормочет что-то типа "и тебе привет, мелкая", утыкается лицом ему в плечо, смаргивая слезы. - Я сейчас Липа позову, хорошо? И бегом поднимается наверх, утягивая за собой того-самого-своего. Микки зажмуривает глаза и привычным жестом трет переносицу. - Эээй, - игриво зовет знакомый голос и теплые сильные руки притягивают к себе. - Все в порядке? И Милкович на секунду - только на секунду! - позволяет себе расслабиться. Обнимает в ответ, прижимается всем телом и целует куда-то за ухом. А потом еще раз. И еще раз - уже в губы, так что все беды отходят на второй план и остается только одно, только они сами, вдвоем, вместе. - Да, - уверенно говорит Микки, отстранившись. - Да, все будет в порядке. Обязательно будет.