***
Обиженного запретом рассказывать кому-либо о неожиданном госте Соту выпроводили в школу, господин Хигураши, грезящий фарфоровыми пастушками, уехал сам, а Инуяша все спал. Изнывающая Кагоме ушла в сарай, и Казе-но-Кизу, узнав девушку, доверчиво пристроила ей голову на плече, пофыркивая на ухо. Уход за кобылой занял Кагоме на какое-то время. Потом она занялась сбруей и переметными сумками, в которых, впрочем, было почти пусто: пара вещей различной степени ветхости, не то поеденное молью, не то прожженное у костра одеяло и лежащие на самом дне, тщательно завернутые в несколько слоёв клеёнки письма. Девушка не знала, что там, когда разворачивала защитный слой, и теперь стояла, радуя кобылу переливами лица от багряного до белоснежного, и рассматривала затертые до дыр листки, исписанные собственным почерком. Инуяша не только сохранил все письма, адресованные лично ему, но и повырезал из чужих те куски, где Кагоме передавала ему привет. Хигураши почувствовала сквозь умиление, что её начинает распирать злость на одного ушастого недоумка, который, оказывается, все письма получил, но сам черкнуть даже пару слов так и не соизволил! Спасло Инуяшу от выволочки то, что, когда Кагоме вернулась обратно в дом, он все еще спал. Пришлось срывать злость на его вещах, выстиранных с таким ожесточением, что половину из того мизера, что было, пришлось выбросить: они просто разлетелись под яростными движениями рук девушки. Госпожа Хигураши сокрушенно покачала головой и отправилась в чулан. К счастью, бабушка была одержима идеей «на вырост», и пара вещей, подходящих по размеру, там нашлась. Кагоме вручили стопку одежды: - Отнесешь? В следующие несколько мгновений госпожа Хигураши могла наблюдать пантомиму: «И хочется, и колется». Женщина про себя улыбнулась – по сравнению с безжизненной благовоспитанной барышней, которую она с беспокойством наблюдала несколько последних месяцев, это пыхтящее, краснеющее, топчущееся на месте существо гораздо больше походило на её дочь. - Хорошо, я сама, - улыбнулась старшая Хигураши. Из комнаты Инуяши женщина вышла с румянцем на щеках и немного смущенно улыбнулась дочери: - Красивый парень. - Ты его уши ещё не трогала, - брякнула Кагоме, почувствовав, как её собственные уши вспыхнули двумя факелами, и ретировалась обратно к Казе-но-Кизу. А Облачный пес продолжал спать.***
К вечеру Кагоме дошла до такого состояния, что её избегал не только Сота и справедливо опасающийся за своих пастушек дедушка, но и миролюбивая мама, на всякий случай припрятавшая Инуяшину Тессайгу в укромное местечко, так что выпустить пар девушке было не на кого – причина её нервного состояния продолжала бессовестно дрыхнуть…***
Инуяша возник на пороге кухни на следующее утро и, не глядя на хозяйничающую там в воскресенье - кухаркин выходной - госпожу Хигураши и тем более на сидящую за столом Кагоме, выдавил из себя: - Это… - и замолк, переминаясь с ноги на ногу. Женщина поняла без дальнейших объяснений и позвала: - Сота! Мальчик возник, словно за дверью прятался. - Пожалуйста, покажи Инуяше, что у нас где. Мальчик счастливо кивнул и, вцепившись в руку Облачного пса, потянул его за собой, тарахтя на ходу: - А у тебя уши настоящие? А пошевелить ими можешь? Судя по донесшемуся из коридора восторженному визгу, Инуяша просьбу выполнил. Госпожа Хигураши поставила перед Кагоме тарелку с завтраком: - Кушай. Девушка мрачно уставилась на истекающие маслом блинчики. Вчерашнее нервное напряжение словно выжгло её, и она, перегорев, не знала, что ей делать. Насколько раньше ей хотелось быть рядом с Инуяшей, не отпускать его от себя, настолько сегодня она сознательно избегала Облачного пса. Вначале это было несложно. Первым делом Инуяша отправился проведать Казе и только потом вернулся в дом. Из гостиной Кагоме слышала, как он разговаривает с её мамой, сначала сдавленно и коротко, но потом свободней, даже пару раз привычно «пхекнув». Слов девушка разобрать не могла, а выяснять ничего не стала, тихо радуясь, когда мама отправила её за покупками. Никогда еще Кагоме так придирчиво не выбирала овощи, осматривая и ощупывая каждый кочан и каждую луковичку, никогда еще так отчаянно не торговалась, повергая в недоумение знакомых зеленщиц. Никогда так внимательно не рассматривала каждую витрину на пути домой и не убеждала себя, что гулять под моросящим дождем полезно для здоровья. Но сколько она ни тянула время, а возвращаться все же пришлось.***
Инуяша сидел перед разожженным камином и, тихо матерясь себе под нос и раздраженно дергая ушами к полному восхищению крутящегося тут же Соты, раздирал волосы, мокрые на этот раз после мытья. Кагоме замерла на пороге, таращась на безупречное серебро, струящееся по широким плечам, и ощущая знакомое покалывание в кончиках пальцев. Корзинка с покупками с глухим стуком шлепнулась на пол. Госпожа Хигураши выглянула на звук и позвала застывшую дочь: - Кагоме, пошли обед готовить. На её голос оглянулся Облачный пес, а вот девушка продолжала стоять столбом и таращиться в никуда, и только после повторного обращения поволокла подгибающиеся в коленях ноги в сторону кухни.***
За обедом разговором завладел господин Хигураши, решивший, что гость с Фронтира должен в полной мере оценить всю прелесть удачной покупки коллекции фарфора, и буквально забросавший Инуяшу информацией о Майсене. Судя по слабо трепыхающимся белым ушам, Облачный пес хорошо, если понимал четверть из сказанного, но энтузиазм старого антиквара его буквально заворожил, и парень забыл, что надо держаться настороже, и оттаял, попутно слопав все, что сердобольная госпожа Хигураши ему подсовывала. Кагоме, напротив, в тарелке едва поковырялась, будучи вся во власти противоречивых чувств. Наконец господин Хигураши выдохся, и госпожа спросила Инуяшу: - Вчера я поняла, что ты не на поезде приехал? - Ну, - буркнул парень, мгновенно ощетиниваясь, но женщина спокойно продолжала: - Неужели ты проделал весь путь верхом? – в голосе её была неподдельная забота, и Облачный пес растерялся: - Ну… да, - он неловко пожал плечами. - Ух, ты! – Сота едва не подпрыгивал на стуле. – Ты всю страну видел! - Путешествия расширяют горизонт мировоззрения и способствуют становлению личности, - важно резюмировал господин Хигураши, воздевая вилку. - Наверное, это было нелегко, в такое время года, - с состраданием заметила госпожа Хигураши, и Инуяше оставалось только переводить взгляд с одного члена этой семьи на другого. Встретившись с золотыми глазами, в которых было изумление, Кагоме поспешно отвела свои.***
Бесконечно прятаться от судьбы не получится, вот и Кагоме буквально налетела в коридоре на Инуяшу, который нес в «свою» комнату переметные сумки. Девушка попробовала удрать, но была остановлена нерешительным: - Ты злишься? Девушка остановилась и, резко обернувшись, заморгала недоуменно: - Что? - Я говорю: ты злишься, что я приехал? – Инуяша смотрел в пол, спрятав лицо за челкой. - Я не злюсь, - тихо сказала Кагоме. - Тогда чего бегаешь от меня? – Облачный пес зыркнул на неё исподлобья. - Ну-у-у-у, - протянула Кагоме, чувствуя, как что-то в ней разминает мускулы, готовясь к скандалу. – Потому что я злюсь! – отрезала девушка. - А говоришь, что не злишься! – Инуяша тоже выпрямился, отбрасывая челку в сторону. – Сама не знаешь?! - Я злюсь на то, - медленно и отчетливо начала Кагоме, - что ты мне ни разу не написал! – гаркнула она. - Пхе! – Инуяша скривил губы. – Очень надо! Письма – чушь! Кагоме вспыхнула, молча ткнула пальцем в сумку, в которой лежали её письма, и отвернулась, собираясь уйти, но услышала: - Кагоме… - девушка замерла. – Я никогда не получал писем. Я просто не знал, что надо писать… - Хигураши почувствовала, как сзади её осторожно обнимают сильные руки. - Я так скучал, - пробурчал Инуяша ей в затылок. - Я тоже, - тихо ответила девушка. – Подожди минуточку, - она вывернулась из объятий и бросилась в свою комнату. Когда Кагоме вернулась, Инуяша послушно стоял посередине коридора, и девушка, чувствуя, как при его виде у неё все заходится внутри, быстро всунула в руку Облачному псу серебряную заколку и черные бусы с клыками-подвесками. - Вот. Это твоё. - Настоящее потрясение вырисовывалось на лице у Инуяши. - Ты… ты правда сохранила это для меня?! У Кагоме каждый раз сжималось сердце, когда она видела, как реагирует Инуяша на доброе к нему отношение: недоверчиво, словно ожидая удара в спину, и девушка быстро обняла Облачного пса, пряча повлажневшие глаза: - Да, дурачок, сохранила. - Глупая человечиха, - буркнул Инуяша, прижимаясь щекой к макушке Кагоме.***
За ужином диспозиция за столом поменялась: теперь Кагоме сидела рядом с Инуяшей, который заколол волосы в хвост и смущенно фыркал на каждое, даже случайное соприкосновение с девушкой. После еды все перебрались в гостиную пить чай. Впрочем, господин Хигураши, почти сразу извинившись и сославшись на насыщенный день, ушел спать, а недовольного Соту загнала в постель госпожа Хигураши, и теперь тишину нарушало только тихое потрескивание дров в камине, тиканье часов да сербание чая Инуяшей. - Чай кончился, - огорченно сказала Кагоме, поднимая чайник. Девушке было хорошо и уютно, но пришлось вставать и идти на кухню. Госпожа Хигураши с любопытством посмотрела на Инуяшу. - Послушай, - парень дернулся, - можно задать тебе личный вопрос? Конечно, если не хочешь, не отвечай. Облачный пес напрягся, но потом кивнул. - Тебе чёлка не мешает?***
Кагоме не спешила. Бездумно улыбаясь, она подождала, пока закипит чайник, тщательно заварила чай, попутно размышляя, что думает Инуяша, привыкший к кофе, об их бесконечном чаехлебстве. Составив все необходимое на поднос, девушка направилась в гостиную, но замерла на пороге. Руки у неё задрожали, посуда зазвенела, а потом и вовсе упала с подноса и звякнула, разбиваясь. - Мама! – страшным голосом выдохнула Кагоме. Госпожа Хигураши стригла Инуяшу.***
- Детка, что с тобой? – озабоченно спросила женщина у застывшей в дверях дочери, потом упрекнула её: - Будь поаккуратней, пожалуйста, и убери за собой, - а затем обратилась к парню: - Думаю, по бокам надо убрать до висков, - женщина улыбнулась. – Я бы сказала, до ушей, да не получится, - она чуть прикоснулась к мохнатому кончику собачьего уха, которое в ответ дернулось, - поэтому вот так, - и щелкнула ножницами. На пол упало еще несколько белых прядей, открывая Инуяшино лицо. - Мама, - трагически повторила Кагоме, - что ты делаешь?! - Разве не видно? – удивилась женщина. – Стригу, - она подравняла челку, которая теперь едва доходила Облачному псу до смоляных бровей. - Этого нельзя делать! – возопила Кагоме. - Да? – удивилась госпожа Хигураши. – Правда? – обратилась она к Инуяше. - Кхе, - парень бросил взгляд на Кагоме. – Можно. - Но… но… вы же сами говорили мне, что Они не стригут волосы! – продолжала пребывать в шоке Кагоме. – Что это позор и все такое! - Стричь нельзя - подравнивать можно, - буркнул Инуяша, моргая. Без привычной пелены волос перед глазами ему было даже как-то не по себе. - Тогда… - Кагоме пыталась собраться с мыслями, - почему… почему… почему, - девушку при виде мамы, перебирающей белоснежные пряди, заклинило, но Инуяша её понял: - А ты спрашивала, дура? – он попробовал отвернуться, но госпожа Хигураши, бросившая зоркий взгляд на дочь, не дала ему это сделать: - Кагоме, убери осколки, - твердо сказала она. – А снизу можно немножко обрезать? – спросила у парня. - Кончики сильно секутся, - пояснила она. - На ладонь ниже пояса, - пробубнил Инуяша, не глядя на Кагоме, которая, борясь со слезами, начала убирать разбитое.