***
Рядом с Казе стояли Сешемару и Инуяша. Причем последний нацелил револьвер в голову ёкая. - Не… трожь… мою… лошадь, - четко и раздельно сказал Инуяша. Не отпуская повод белой кобылы, Сешемару невозмутимо посмотрел в черный провал ствола: - Облачная лошадь пострадала по твоей вине, полукровка, - казалось, лорда не беспокоит перспектива получить пулю в лоб. – Это недопустимо. Застывшая Кагоме никак не ожидала того, что произойдет после этих слов. Инуяша еле слышно хмыкнул, отступил на шаг назад, перевел ствол Тессайги с головы Сешемару на его грудь, а потом чуть насмешливым, каким-то не своим голосом, в котором появились гортанные нотки, протянул: - Надо же – "полукровка"! А помнишь, как ты обещал никогда не называть меня так? В который раз Великий Лорд Сешемару нарушает собственное слово?***
Сешемару был очень зол. Сухая констатация этого факта не передает всех тех чувств, которые клокотали под привычно невозмутимым видом. Злость, негодование, разочарование, ярость, раздражение, бешенство причудливым образом сочетались сейчас в его душе с облегчением, недоумением, гордостью и еще множеством эмоций, которые в обычной ситуации лорд позволял себе испытывать очень дозированно. Но сейчас его просто распирало от желания устроить банальный скандал, дабы обрести душевное равновесие, а признание этого факта выводило все многочисленные эмоции на новый виток, взбивая их в причудливый коктейль. Еле сдерживаясь, Сешемару посмотрел на щенка и неожиданно ощутил нечто новое, чего он никогда раньше при виде Инуяши не испытывал – его сердце царапнул страх. За этим спокойным, даже сонным лицом и равнодушными глазами была настоящая готовность убить. - Вспомнил, братик?***
- Бра-а-а-атик! В Сешемару с разбегу врезался растрепанный, оглушительно ревущий бело-красный комок. Девушка, с которой наследник вождя уединился в этом романтичном месте, испуганно вскрикнув, убежала, и ёкаю ничего не оставалось, кроме как обреченно спросить: - Что на этот раз? Всхлипывания в диафрагму прекратились, и на Сешемару снизу вверх уставилось чрезвычайно замурзанное лицо с неправдоподобно золотыми глазами. - Чего они меня полукровкой называ-а-а-ают?! – и по белоснежным одеждам ёкая была размазана новая порция грязи, слез и соплей. Сешемару вздохнул и поднес было ладонь к взъерошенной макушке сводного брата, но в последний момент передумал и просто щелкнул его по кончику ушка. - Они называют тебя полукровкой, потому что ты полукровка, - рассудительным тоном сообщил он рыдающей в его живот мелочи, словно этого разговора раньше не было. – Твой отец человек, и в тебе только половина крови Облачных псов, следовательно, ты – полукровка, - с точки зрения Сешемару, в этом объяснении не было ничего обидного, простая констатация фактов, но обычно в этом месте мальчишка начинал реветь еще сильней, но не на этот раз… Сегодня Инуяша вдруг перестал плакать, сердито засопел и пробубнил: - Папа хороший! И я не полукровка! Сешемару оторвал от себя упрямого щенка и, решив, что одежда все равно безнадежно испачкана, вытер рукавом его мордашку: - Ты – полукровка, - и увидел, как по грязным щекам опять потекли слезы. - Я знаю, - тихо, словно смиряясь с неизбежным, сказал Инуяша и жалобно попросил: - Но ты не называй меня так, - всхлипнул и добавил: - Никогда! Пожалуйста! - Хорошо, - сказал Сешемару, - я никогда не назову тебя полукровкой. - Правда?! – в золотых глазах было столько счастья и восхищения, что ёкай даже смутился и, подхватив мальчишку поперек живота, начал выбираться из кустов, сердито ворча: - А ты не мешай мне, когда я занят! Ответом ему был радостный визг.***
- Вижу, вспомнил, - Инуяша издал странный смешок, и его палец на спусковом крючке дрогнул. Сешемару напрягся, инстинктивно готовясь уклоняться от пули, хотя и понимал, что с такого расстояния он вряд ли сможет это сделать без «Тропы», но щенок не торопился стрелять, вместо этого он протянул все тем же расслабленно-гортанным тоном: - Может, еще вспомнишь, как маму оскорблял? На этот раз Сешемару не смог смолчать: - Я никогда не оскорблял свою мать! - Точно, - Инуяша неторопливо кивнул, - при посторонних ты был холодной жопой, еле цедящей слова. Когда мы оставались одни, ты позволял себе больше, но что ты действительно о нас думаешь, ты все же однажды сказал… У Сешемару расширились зрачки. - Точно, - повторил Инуяша, - а ты думал, я забуду? Только потому, что я тогда подыхал, я все забуду?! – спокойствие слетело с него, словно отброшенная за ненадобностью тряпка. Сешемару внезапно стало все равно, усталость навалилась тучей. Он знал, что однажды та грозовая ночь вернется к нему, и только вяло удивился – почему сейчас?***
Холодные потоки воды текли по капюшону монахини, а единственный глаз смотрел на лорда Сешемару сурово. - Ваш брат умирает, лорд Сешемару! Ёкай отвернулся от старухи, пряча руки в широкие белые рукава, чтобы скрыть неуместно дрогнувшие пальцы. - Какое мне дело до этого полукровки, - бросил он через плечо старательно равнодушным тоном. Монахиня посмотрела на лорда так, что тому показалось, будто старуха его сейчас стукнет. - Как у тебя только язык поворачивается такое говорить! И ведь не чурбан же бесчувственный, а корчит из себя невесть что! Возмущенный Сешемару резко повернулся, собираясь поставить на место зарвавшуюся человечиху: - Следи за своими словами, женщина! Я не посмотрю, что ты дружила с моим дедом! - и собрался уйти, но полу его одежды сжала старческая рука. - Лорд Сешемару… пожалуйста! Он же ваш брат! - Он сын моей матери, - скрупулезно уточнил Сешемару, но все же спросил: - Что со щенком? Монахиня обреченно покачала головой: - Мальчику сильно досталось. Но мне кажется, что, - старуха неуверенно посмотрела на ёкая, - он просто не хочет жить. Поэтому я и пришла к вам!***
Серая кожа, туго обтягивающая кости, спутанные волосы, больше похожие на очесы грязного хлопка. Забинтованные по самые плечи руки, от которых тянет кровью и разложением, безвольно лежат поверх одеяла… Сешемару поджал губы, не давая клыкам обнажиться в яростном рыке. Люди! Злобные, грязные, презренные существа! Как они смели! Ёкай еще раз оглядел лежащего мальчишку. Если бы не запах, пожалуй, он бы засомневался, тот ли это щенок, которого он знал когда-то. В памяти остался глупый кутенок, и именно его Сешемару в тайне надеялся найти, даже несмотря на то, что спустя пару месяцев после смерти матери и побега Инуяши разведчики принесли вождю из низовий реки запутавшуюся в тростнике красную курточку, которая все еще хранила знакомый запах. Сешемару протянул руку и небрежно, словно мимоходом дотронулся до груди Инуяши. А то, что длинные пальцы с холеными когтями чуть задержались на торчащих ребрах, было, несомненно, чистой случайностью – Сешемару твердо верил, что излишнее внимание к кому-либо неуместно для вождя. Сухой жар, пожирающий тело… Легкие хрипят, с трудом проталкивая через себя воздух… Лорд нахмурился: - Старуха, ты солгала мне. Щенку плохо, но я не вижу ничего, чтобы могло бы убить его… - ёкай начал поворачиваться к монахине, но в этот момент слипшиеся от гноя ресницы Инуяши дрогнули и он открыл глаза. Сешемару внезапно понял, что Каэде была права, – сын его матери умирал.***
- Это же надо! – старый Вождь с изумлением покачал головой, разглядывая кутенка, которого держал на вытянутых руках перед собой. - Что, дедушка? – Сешемару с опаской покосился на сводного брата. Как уже выяснил юный наследник, сын его матери отличался исключительной ревучестью, кусачестью и приставучестью. Вот и сейчас это мелкое недоразумение, радостно пуская пузыри и дергая ногами, тянулось к его тщательно уложенной прическе. Сешемару элегантно избежал опасности быть оскальпированным заживо и, не обращая внимания на оскорбленный рев Инуяши, у которого отобрали добычу, повторил: - Что тебя удивляет, дедушка? Он же получеловек, он и должен быть… таким! – если честно, Сешемару понятия не имел, каким положено быть нормальным щенкам Облачных псов. Этот вопрос он никогда не изучал, но, несомненно, запах, который исходил от этого мелкого, – Сешемару вздохнул, – засранца, был слегка неправильным... человеческим. - Да не в этом дело! – старик покачал головой. – Или в этом? - пробормотал он, но, видя, как его старший внук озадаченно нахмурился, пояснил: - Ты видел его глаза? - Меня не интересует цвет его глаз, - чопорно отозвался подросток и отвернулся. Не подобает наследнику рода Ину-но-Тайшо показывать, что он ревнует к полукровке. - А зря! – в голосе деда появилась едва слышная стальная нотка, и Сешемару послушно посмотрел в чисто-золотые глаза сводного брата.***
Сейчас глаза Инуяши не были того самого, ничем не замутненного золота. Тусклая, грязная медь – вот с чем можно было в лучшем случае сравнить этот цвет. В нем не было жизни, только равнодушная, готовая забрать свою добычу смерть.***
- У всех Облачных псов золотые глаза! – недоуменно сказал Сешемару. Дед чуть раздраженно прищелкнул языком: - Нет, внук! Ты опять невнимателен! Сешемару почувствовал, как краска стыда заливает его щеки, а уши изо всех сил пытаются прижаться к голове. Усилием воли он удержал их в ровном состоянии и сказал: - Простите меня, Вождь. Старик пару секунд смотрел на него, а потом посадил Инуяшу себе на плечо. - Смотри. Сешемару присмотрелся, а потом коротко отозвался, понимая: - О. Пока не с чем было сравнивать, он действительно этого не замечал – у его деда цвет золота в глазах мешался с холодной синевой, а, как припомнил внезапно юный наследник, у других семей с другими оттенками - от зелени до киновари. И только у глупого полукровки золото было чистое, без примесей, словно он был большим Облачным псом, чем даже Ину-но-Тайшо. Уши Сешемару опять неконтролируемо задергались…***
- Бра-тик, - прошелестело едва слышно, и Сешемару резко отдернул руку. - Теперь вы понимаете, лорд Сешемару? – старуха смотрела на него тяжело, словно это он был виноват. - Я здесь не причем… - лорд отвернулся. – Позови врача, старуха, зачем было меня сюда звать… - все было не то. Сешемару вдруг вспомнил, с какой легкостью маленький Инуяша демонстрировал ему и всему племени свое настроение, а он, прямой потомок Богини, не знал, что и когда надо говорить и делать, и раздражение, неуместное и глупое сейчас, пыточной веревкой стянуло лоб. Ёкай тряхнул головой. Эти времена давно прошли. Он - Вождь Облачных псов. Он… Сешемару понял, что идет к двери, только когда пальцы монахини опять схватили его за рукав. - Да не будь же ты таким! – в её голосе было отчаяние. – Хоть скажи, что любишь его! Сешемару вдруг совершенно отчетливо понял, что надо делать… - Люблю? – лорд развернулся и встретился взглядом с братом. – Я его ненавижу.