***
Ветер взъерошил волосы Инуяши, но полукровка этого не заметил. Он уже почти ничего не замечал. Последние несколько дней он брел, опираясь на шею Казе, туда, куда шла белая кобыла, останавливаясь, когда останавливалась она, и продолжая путь вместе с ней. Зачем он вообще двигался, Инуяша, наверное, не смог бы ответить. Гораздо проще было бы сдаться охватывающему его все сильней оцепенению, но он двигался, механически переставляя ноги. Казе свернула в сторону. Инуяша с трудом поднял голову и, щурясь, посмотрел вперед. На фоне вечного сумрака леса небольшая заводь казалась ослепительно яркой. В этом буквально хлюпающем влагой краю чистый источник найти оказалось неожиданно трудно, и Казе не теряла времени даром, склонившись к воде. Инуяша опустился на колени у края берега. Бездумно зачерпнул пахнущую палой листвой и тиной воду и сделал глоток, а потом вгляделся в свое отражение. «Демонские полосы» так и не сошли, впечатавшись в поры кожи запекшейся кровью. Инуяша провел по ним пальцем. - Меченый, - выдохнул он, откинулся назад и хрипло засмеялся. Монстр в голове притих, но Инуяша чувствовал, как он ворочается там, в глубине, под слоем оледеневшего разума, только и ожидая повода вырваться на волю. От солнца глаза заболели, и, промывая путь в грязи, по щекам Облачного пса скатились слезы. «Не смей использовать Тропу луны!» - Гребаный Сешемару, - пробормотал Инуяша. – Сложно было объяснить? Я же понятия не имел… ни о чём! – и опять засмеялся, тут же закашлявшись. – Ни о чём, слышишь, ты! – выкрикнул он в небо. Тучки белоснежными барашками плыли по синему небу, совершенно равнодушные к той боли, что разрывала Инуяшу на части. - Ни о чём, - тупо повторил Облачный пес. Он ушел из Племени еще ребенком, но пришел к людям почти взрослым. Он ничего не знал ни об одном из двух миров, что составляли его сущность. Он был чужим в обоих. Пустота окружала его. Неожиданно Инуяше захотелось домой. Так захотелось, что он даже замычал. Домой… Но у него не было дома. Последнее место, которое он мог назвать родным, сгорело вместе с телом мамы. Не считать же пустую комнату в миссии, где он ночевал, когда погода была слишком плохой, домом? Дом, это… «Дом, тканный рассветом», - вспомнил Инуяша и почувствовал себя маленьким мальчиком, прижимающимся к матери, которая медленно и четко, так, чтобы он выучил слова, повторяет: «Дом, тканный рассветом, Дом, тучами тканный, Дом, тканный закатом, Дом, ливнями тканный, Дом, тканный туманом, Дом, дождями тканный, Дом, тканный пыльцою, Дом, из кузнечиков тканный, Светлая туча вход укрывает, Темная туча вход скрывает, Зигзаги молний его венчают», – материнский голос убаюкивает, ласковые руки мягко скользят по волосам… Инуяша словно погружался в транс… О Дух! Приношенье прими. Вот для тебя священный дым! Ступни мои восстанови, Тело восстанови, Разум восстанови, Заклятье с меня свое сними! Чую, как прочь оно улетает. Счастливо во мне все оживает. Счастливо сила моя прибывает. Счастливо буду я дальше идти. Духом разбуженный, буду идти. Болью оставленный, буду идти. Печали забывший, буду идти. Чувством оживший, буду идти. Словно днями былого, буду идти. Счастливо я пройду. Счастливо в тучах обильных пройду, Счастливо в ливнях обильных пройду, Счастливо в злаках обильных пройду, Счастливо Тропой Красоты я пройду, Счастливо я пройду! Всё впереди - прекрасно будь. Всё позади - прекрасно будь. Всё, что ниже, - прекрасно будь. Всё, что выше, - прекрасно будь. Всё вокруг - прекрасно будь. Песней своей Красоту пробуждая, В Красоте завершаю.****
Инуяша смотрел на игру бликов. На секунду он почувствовал надежду, которая тут же сменилась еще более глубоким отчаянием. Какое дело Духам предков до никчемного полукровки, запятнавшего себя демоническими метками?! Богу отца Инуяша не молился никогда… Никому не было до него дела… Ни-ко-му. - Кагоме, - прошептал Инуяша, цепляясь за это имя, как за последнюю опору. Он обещал вернуться… Инуяша закрыл глаза. Даже если он не причинит Кагоме вреда, есть ли шанс, что он не сорвется на других? Мирный садик миссии напоен запахом крови. Кровь течет по дорожкам. Кровь плещется в фонтане, и её журчание кажется плачем по лежащим тут и там мертвым телам. Сломанным, растерзанным, выпотрошенным… Дети, монахини… Мироку, Санго… Инуяшу вырвало только что выпитой водой. Дрожащий, он вытер подбородок, чувствуя горечь во рту. - Так нельзя… - выдохнул. – Я не допущу этого. Пальцы не слушались, когда он расстегнул кобуру… Казе тряхнула головой, звякнув сбруей, и этот звук вызвал у Инуяши всепоглощающий стыд. Погрузившись в собственные беды, он начисто забыл о своей верной спутнице. Облачный пес медленно встал, подошел к кобыле и зарылся лицом в пушистую гриву. - Прости, - тихо попросил он. Облачные кони не бросали своих хозяев, яростно охраняя даже их тела и подпуская только своих. - Значит, надо сделать так, чтобы тела не было, - Инуяша снял с Казе седло и аккуратно пристроил его на ветвях росшей тут же ивы. Повесил рядом винчестер в чехле, переметные сумки и уздечку и накрыл все это попоной. - Зачем добру пропадать, да, Казе? – почти весело спросил Облачный пес у кобылы. – Кому надо, пусть забирает. Потом тщательно проверил копыта. Подковы держались крепко. Инуяша потрепал кобылу по носу. - Давай, беги домой, - велел он. Казе недоуменно фыркнула, скосив на хозяина лиловый глаз. Не обращая больше на кобылу внимания, парень пошел вдоль берега. Наконец остановился у обрыва, под которым чернела глубина омута, встал на колени на самом краю, наклонился вперед и поднес револьвер к виску… Камень ударил по стволу Тессайги за долю секунды до того, как грянул выстрел…***
- Ишь ты, самоубиться он решил! Другого места не нашел! Мозги себе вышибет, траву испачкает, воду загадит, воздух испортит, а жить тут потом каково? Эй, ушастый, эт я про тебя, про тебя! Ворчливый голос у себя над ухом Инуяша слышал, но смысла сказанного не понимал. Он вообще ничего в эти секунды не понимал. То, что он остался жив, не сразу дошло до его сознания и тела. Он умер, но сердце все еще билось в груди тяжелым набатом, разгоняя по жилам кровь и ужас, обжигающие, словно кислота. Звук, цвет, ощущение травы под руками – все было слишком сильным и било по незащищенным нервам с беспощадностью палача, так что Облачный пес мог только корчиться, пытаясь вдохнуть, но воздух не шел в легкие, застревая в горле. Сколько это длилось, Инуяша не знал. Секунды, минуты, часы? Внезапно он почувствовал, как его голову поднимают, бесцеремонно вцепившись в волосы на затылке, и в рот ткнулся металлический край кружки. Первым глотком травяного настоя Инуяша подавился, но мята сняла спазм с горла, и остаток жидкости парень смог допить, оставляя клацающими клыками зарубки на жести. - Итить тебя, посудину испортил! Сплошные убытки с тобой, ушастый! Инуяша разлепил глаза. Все вокруг сливалось в одно слепящее, раскалывающее мозг пятно, но постепенно образы начали приобретать четкость. Образ сидящего рядом с ним старика почти заставил Облачного пса поверить, что он все-таки застрелился – такие выкаченные глаза он видел всего раз, у мертвого шахтера, погибшего под завалом в забое, где Инуяша проработал пару недель несколько лет назад. Хотя… лупал своими гляделками старикашка вполне живо, чухая обширную лысину и рассматривая скорчившегося парня. Инуяша попробовал отпрянуть, но тело его не слушалось. Старик оскалил в улыбке три одиноких зуба, вкривь и вкось торчащих из розовых десен. - Что, лихо тебе, ушастый? Так тебе и надо! Хочешь самоубиваться – убивайся, а такую красоту с собой тащить нечего! – старик потянулся к лежащей на траве Тессайге, чью рукоять все еще сжимали пальцы Инуяши. Парень попробовал подтянуть к себе револьвер, но мышцы были словно чужие. Единственное, на что его хватило, это выпустить когти, впиваясь в землю и не давая забрать оружие. - Свинья ты, ушастый, - огорченно поцокал языком старик. - Я… Облачный пес, - выдавил Инуяша. - Одно другому не мешает, - резонно возразил старик, прохромал в кусты, вытащил оттуда бадейку и спросил у Инуяши: - Молоко будешь? – не дожидаясь согласия, набрал в покусанную кружку белой жидкости и сунул Облачному псу в свободную от оружия руку. Плохо понимая, что он делает, Инуяша смог донести кружку до рта, расплескав не больше трети её содержимого, и сделать глоток. Молоко ударило в голову не хуже той шипучей выпивки, заставив глаза снова заслезиться. Допив молоко и облизав губы, Инуяша уставился в пустую кружку. Его внезапно охватило чувство глубокого разочарования, несколько смягчаемое неудержимым желанием заснуть. Спать при постороннем для Инуяши было полным бредом, но он был слишком опустошен для подобных размышлений, и, преодолев полметра до корней ивы, парень сунул револьвер за пазуху, невнятно буркнул: - Не трожь, - и, свернувшись калачиком, вырубился.***
Проснулся Инуяша со ставшим уже привычным за последние дни ощущением паники. Рывком распрямившись, он с размаху врезался головой в дерево, скорчился, получил Тессайгой под ребра, дернулся, опять приложился о ствол и только тогда догадался замереть и осторожно принюхаться. Кровью не пахло, и Облачный пес с облегчением открыл глаза… - Здоров ты дрыхнуть, ушастый! Инуяша опять дернулся и уставился на давешнего старикашку с выпученными глазами. - Ты кто?! – опять начиная паниковать, выпалил Облачный пес. - Я-то тут живу, - объяснил дед. – Ну что, пошли? - Куда? – тупо спросил Инуяша. - Покажу тебе местечко одно, как раз для самоубивания, - старик цокнул языком, словно сожалел, что вынужден делиться с кем-то отличным местом для «самоубивания». – Только это… Заглянем ко мне по дороге? Корову мне подоить надоть, - без дальнейших объяснений заковылял на кривых ногах прочь. Инуяша потащился за ним следом, отдавшись на волю судьбе. Жилище вылупатого старикашки обнаружилось буквально в паре сотен метров от заводи. Инуяша покрутил головой, разглядывая ветхую хибарку на сваях и еще более ветхий сарайчик. Мелкая собачонка крайне сомнительного экстерьера начала было оббрехивать постороннего, но потом восторженно закрутила хвостом, почуяв дальнего родственника. На краю поляны паслась черная корова. Когда она повернула морду, Инуяша даже поперхнулся – крупное белое пятно с темной точкой посередине лба животины удивительно напоминало глаз и исключительно подходило к буркалам старика. - Ты эт, погодь, - попросил старик и начал доить корову. Закончив, он спросил Инуяшу: - Молоко будешь? – и опять не дожидаясь ответа, сунул Облачному псу уже знакомую кружку. Инуяше пришла в голову мысль, что, пожалуй, до места для самоубивания он не доберется, раньше захлебнувшись собственной слюной. Сглотнул. Опять сглотнул. Не помогло. Сплюнул и залпом выпил молоко. Прожевал неизвестно откуда взявшуюся в руке лепешку. Самоубиваться как-то не очень хотелось… - Ну что, пошли? – предложил старик. – Ты эт, значит, самоубьешься, а я твой труп в болото спихну, а красоту твою, - он кивнул на Тессайгу, - себе, значит, за работу заберу! - Ага, разбежался! – оскалился на него Инуяша, придерживая кобуру. - А что ты мне сделаешь, самоубитый! – захихикал старик. – Ну, чего застыл, пошли! Аль передумал? – прищурился он. Инуяша смотрел себе под ноги. Чувствовал он себя странно, словно все эмоции выгорели и от него осталась только пустая оболочка. Хотелось просто лечь и забыться. Умом он понимал, что проблема никуда не делась, но… - Да не передумал я, - тоскливо сказал Облачный пес. – Можно подумать, у меня выбор есть. - Так уж и нет? – старик вытащил из-под хибары ведро и принялся чистить овощи, не обращая особого внимания на стоящего рядом Облачного пса. - А что, есть? – вяло огрызнулся Инуяша. – Вот если бы ты, дед, поубивал кучу народу и ничего об этом не помнил, что бы ты тогда сказал?! Старик почесал лысину черенком ножа: - Ты эт, ушастый, с самого начала-то все расскажи, - посоветовал он. – Я может, побольше твоего народу положил, да не самоубиваюсь! Правда, я об этом помнил! – хихикнул. – Ну, обычно, - добавил самокритично. – Ты, эт, не торчи столбом, ты садись, садись. Инуяша опустился на траву. Откровенничать он никогда не любил. Да и не умел. Но сейчас ему было на… все равно ему было, слушает его кто-то или нет. Хотелось просто выговориться.***
К тому моменту, когда Инуяша закончил свое нехитрое повествование, чувство безысходности, отвращения к себе и отчаяния снова овладело им. Потерев демонскую метку, парень угрюмо спросил у старика: - Ну чё, дед, есть у меня выход? Ладно, хватит, пошли, показывай свое место. Только Тессайгу я тебе все равно не отдам! – припечатал Инуяша. Но старик его явно не слушал. Он таращил глаза в никуда, почесывался и страдальчески кривился. - Вот еще, выдумал, делать ему нечего! – пробурчал он, наконец. – Захотел бы – все сделал, - сказано это было так убежденно, что Инуяша помимо своей воли насторожил уши. - И что? – безнадежно спросил Облачный пес. - Да мало ли, - неопределенно протянул старик, продолжая чухаться. - Что?! – не выдержав, рявкнул Инуяша, но дед на его вспышку внимания не обратил, водя по поляне взглядом. - Да много чего, - продолжал бубнить он. – Только споначалу то, баньку бы… - Чё?!? – выпучил глаза не хуже старикашки Инуяша. - В баньку бы, говорю, - страдальчески продолжал старик. – Парка бы поддать… Инуяша потряс головой. Чего-то он явно не улавливал… Парень еще раз обвел место жительства старикашки взглядом, на этот раз обращая внимание на детали: пучки трав под стрехой домишки, какие то мешочки, шкурки и даже связки челюстей, криво накаляканный над входной дверью таинственный знак, оберег видимо, и надежда, упрямо прорываясь сквозь слой отчаяния, дала новые ростки. - Дед, а ты что, шаман или знахарь? – дрогнувшим голосом спросил Инуяша. Он мало что знал о вторых и практически ничего о первых, но слышал, что камлания свои они обычно начинают с ритуального очищения в парильне. – Ты что, можешь демона выгнать? – перешел Облачный пес на шепот, словно боялся, что его могут подслушать. Старик продолжал гудеть: - Баньку бы… - Дедушка, я все сделаю! – лихорадочно за озирался Инуяша. – Где тут у тебя… - бани или чего-то похожего он не увидел, что тут же подтвердил старик: - Так сгорела банька-то, - он показал на очень старое пепелище на краю поляны и пригорюнился. – Давно сгорела! А куда мне, старому да убогому… - Я все сделаю! – отчеканил Инуяша. – Вот… ага!... вот этот сарай, в нем что? – ткнул парень в покосившееся сооружение. - Дык, хоботье всяко-разно, - старик неожиданно часто заморгал, и его глазища повлажнели. – Неужто и правда сделаешь? - Сказал же! – нетерпеливо отмахнулся от его сомнений Инуяша.***
- Ну вот! – Облачный пес удовлетворенно посмотрел на преображенную сараюшку и гордо фыркнул. Не то, чтобы он был великим строителем, но за столько лет самостоятельной жизни мастерить подобия жилища из всего, что попадалось под руку, научился неплохо. Инуяша осторожно приоткрыл дверь. Оттуда рванулись клубы пара. - Вроде всё, - неуверенно сказал он, и исподлобья посмотрел на сияющего, как медный грош, старикашку. – Я там воды накипятил, камни раскалил… - Инуяшу охватила неуверенность. - Так что ты там говорил про то, чтобы значит… демона… - язык начал заплетаться, и парень замолчал. - Внучок! – вдруг заголосил дед и полез обниматься. Облачный пес шарахнулся. Старик не унимался: - Ой, спасибо тебе! Попарю свои старые косточки, да помоюсь! А то, почитай, с прошлого Рождества не мылся! Запаршивел уже старый! – он шустро нырнул в дверь импровизированной баньки. - По-помыться?! – ошарашено переспросил Инуяша. Старик задержался на пороге, скептически окинул взглядом Облачного пса, почесал острый нос и заключил: - Да и тебе бы помыться не мешало, ушастый! А то ить смердишь! – и захлопнул дверь перед носом онемевшего Инуяши.***
Инуяша ломился через кусты, гневно дергая ушами и сдавленно рыча. Человек сказал, что от него воняет! Человек сказал, что от него воняет! Человек сказал, что от него воняет!!! Облачный пес остановился и зажмурился, чтобы просто не взорваться от злости. - ... старикашка... его... чтоб... и... всего!!! – далеко разнеслось по лесу. Мимоходом потрепав по шее Казе, Инуяша промаршировал к своим, так и висящим на ветке переметным сумкам и рывком откинул клапан одной из них. Небольшой обмылок нашелся сразу, а из второй парень выдернул скомканное Сешемарово шмотье. Пристально посмотрел на него, но потом пожал плечами. Привычной злости при мысли о брате почему-то не было, да и вещи им почти уже и не пахли. Инуяша зарылся в красную шерсть лицом. Они пахли Кагоме… домом. - Долбаный старикан, - устало сказал он чуть погодя. Стащил с себя одежду, тоже понюхал, вздрогнул от отвращения, притопил её на мелководье и нырнул в заводь.***
Инуяша лежал на поверхности воды. Намокшие волосы тянули голову в прохладную глубину, но сверху пригревало солнце, и Облачный пес расслабился. Обижаться на старикашку не имело смысла – он и не обещал помочь, это все личные фантазии одного глупого полукровки. Инуяша чуть пожал плечами. Знал ведь, что ему надеяться на что-то так же глупо, как искать золото на конце радуги! В детстве ему ужасно нравилась эта сказка, рассказанная отцом, и, стоило после дождя в небе заиграть семицветью, как маленький Инуяша тут же норовил улизнуть из дома. К негодованию Сешемару, которому обычно приходилось потом его разыскивать! Было обидно из-за того, что, не вмешайся этот пучеглазый урод, все было бы уже кончено… Инуяша зажмурился, прижал уши и попытался представить себе, каково это, опускаться на дно, ни о чем больше не беспокоясь, не думая, ничего не ощущая, не чувствуя… - Девки плакать буду-у-уть! Инуяша резко сел и тут же ухнул под воду с головой. Отплевываясь, вынырнул и заорал: - Какого?!? На бережку сидел на корточках вредный старикашка и, ухмыляясь во все три зуба, разглядывал Инуяшу. - Говорю: самоубьешься, девки плакать буду-у-у-ть! – повторил он, и Инуяша почувствовал, что стремительно краснеет. Под взглядом деда выбрался на берег и поспешно начал одеваться. - Дед, ты!.. Чего ж мне так везет на сумасшедших дедов! – негодующе прошипел он. Старик захихикал: - Я чего пришел-то, - продолжил неторопливо. – Ты тут свои телеса поосторожней раскладывай-то! - Это еще почему?! – не понял Инуяша. Дед встал и показал на дальний берег заводи: - Да вот почему. Инуяша присмотрелся. Около берега лежало бревно. Здоровое, метра четыре. Облачный пес дернул ухом. - И какое мне дело до… - раздраженно начал он, и в этот момент «бревно» открыло пасть. Позорный вскрик Инуяша смог сдержать, а вот шаг назад – нет. - Это что?! – голос все же сорвался и дал петуха. - Старый Крок, - невозмутимо пояснил дед. – По зиме он вялый, но, ежели случай подвернется, схарчит за милую душу. Вот и не макай тут, а то чик, и девки плакать буду-у-уть! Словно в подтверждение слов старика крокодил с выразительным щелчком свел челюсти. Инуяша сделал еще шаг назад. - Ты… ты… ты… - слова у парня резко закончились. – Ты раньше сказать не мог?! - А тебе не все равно? – искренне удивился дед. – Ты ж всё едино самоубиваться собрался. А кто, ты думаешь, твою протухшую тушку бы сожрал? Инуяшу передернуло. Он бросил еще один взгляд на Старого Крока, и ему показалось, что крокодил разглядывает его с явным гастрономическим интересом. Желание самоубиваться – по крайней мере, здесь, – здорово поуменьшилось.***
- Молоко будешь? Инуяша кивнул, и старик сунул ему в руку кружку. На этот раз, видимо, для разнообразия, молоко было горячее, и Облачный пес прихлебывал его потихоньку, угрюмо глядя в пламя костра. - Ладно, ушастый, не злись, - примирительно сказал старик. – Больно ты нервенный! - А кто злится? – пробормотал Инуяша. – Вот какого хрена ты мне помешал, а? Не влез бы, я бы уже самоу… Тьфу! – нелепое слово оказалось исключительно прилипчивым. – Ну, ты понял. - Понять-то я понял, да только не понял – все ж, какого тебе так самоубиваться-то приперло? – дед пристально посмотрел на скорчившегося над костром Облачного пса. - Дед, да у тебя видно память совсем того! – вздохнул устало Инуяша. – Я же тебе все выболтал, - парень поморщился, вспоминая свою исповедь. – Я – убийца, - и добавил тихо: – И не знаю, когда опять в демона превращусь. - Коли носишь в себе такую силу, научись её контролировать, - дед неожиданно протянул руку над огнем и пихнул Инуяшу пальцем в лоб. – Покажи ему, кто тут хозяин! А ежели превращаешься, когда на эту твою «Тропу» вступаешь, – не вступай! Инуяша вскинулся: - Как у тебя все легко! А ежели… тьфу!.. Если я без «Тропы» не смогу победить?! Если врагов будет, как в тот раз, слишком много?! Что, потом утешать себя, что все погибли, но я не превратился?! - Много – это сколько? – вдруг по-деловому спросил старик. Инуяша дернулся от неожиданности, а потом неуверенно сказал: - Э, ну, человек восемьдесят-сто. Не знаю, точно не считал… - Ага, - старик пристально смотрел на парня. Так пристально, что тот даже поёжился. – Нукася, посчитаем… двенадцать патронов в карабине, - он кивнул на винчестер, который Инуяша вместе с седлом и сумками принес с берега, - семь в твоей красотке… считай пятнадцать долой… Знаю я этих белых рыцарьков – пошуметь, да пару черномазых в дегте извалять, эт они мастаки, а вот задницы свои подставлять - ох, не любят! Умей ты стрелять, они бы и после первого десятка разбежались бы, да только зачем тебе это? Ты их зубками, зубками! – старикашка захихикал, а Инуяша возмутился: - Я умею стрелять! И неплохо, как говорят! – он вспомнил Банкоцу. - А покажь! – вдруг предложил старик. – Коли врешь, отдашь револьвер? Инуяша схватился за Тессайгу и засопел. Но азарт и уверенность подначивали его. - Пхе! – фыркнул он. Дед понял это как согласие и сказал: - Ты, ушастый, иди погуляй, а я туточки семь банок пристрою. Как позову, ты, значиться, выскакивай и стреляй! Понял? - И что тут непонятного? – надменно бросил Инуяша через плечо, уходя с поляны.***
- Да, ушастый, стреляешь ты… неплохо, - старик подобрал помятую консервную банку и засунул палец в пулевое отверстие. - Фех! – Инуяша перезаряжал Тессайгу. Он имел, как считал, полное право гордиться собой – четыре из семи – да любой скажет, что это неплохо! Но что-то в тоне деда насторожило Облачного пса. Старик тем временем подобрал еще одну банку и покачал головой, разглядывая дырку у самого края. - Эй, дед, ты чего? – напрягся Инуяша. - Эх, ушастый, стреляешь ты и правда неплохо, - старик не смотрел на Облачного пса. - Инуяша я! – огрызнулся парень, которого «ушастый» уже порядком достал. – И что?! - Пацан, - дед с легкостью перешел от одного обидного прозвища к другому, - ты хоть дотумкиваешь, что значит «неплохо»? Неплохо – это не значит хорошо, эт то и значит – не плохо. Никак, короче. Инуяша потерял дар речи. Может, это было и хорошо, потому что после пары минут игры в молчаливые гляделки, которые дед выиграл с большим отрывом, Облачный пес вполне спокойно спросил: - Дед, а ты что, великий эксперт? Сам хоть так сможешь? Старик почесал лысину: - Давненько я не стрелял, - пробормотал он. – Разучился уже, наверное, совсем, - потом с кряхтением залез под свой домишко и начал там копаться в кучах какого-то барахла, велев тем временем Инуяше: - Пацан, ты, значиться, банки-то расставь. Облачный пес, возмущенно фыркнув, подчинился, хаотично расставив семь мишеней. Дед вылез на свет божий, волоча за собой ржавое чудовище, которому не хватало пары сантиметров в стволе, чтобы смело использовать его, как костыль, и огляделся. - От незадача-то! – сказал он огорченно. – У меня-то токма шесть пулек-то. – Инуяша собрался было убрать седьмую банку, но дед его остановил: - Ладно уж, пацан, уйди с линии. То, что произошло дальше, Инуяша не мог даже вообразить. Дед шустрым крабиком побежал по поляне. Он не выделывал никаких трюков, двигаясь точно и плавно. Его громадный револьвер, казалось, просто разложил пять пуль по банкам, сбив их с места, а шестую непостижимым образом послал рикошетом, добив оставшиеся две одновременно. И сделал это старикан в считанные секунды! Инуяша захлопнул рот, лязгнув зубами громче Старого Крока, и, не подумав, брякнул: - Ну, дед, ты даешь! А научи меня, а? – тут же опомнился и прижал уши в ожидании неминуемых насмешек и отказа, но старик вдруг легко согласился: - Лады, ушастый. Научу. Все одно делать мне нечего! Токма условие есть – не ныть! - Я не ною! И я Инуяша! – возмутился Облачный пес. - Э, воно как, - старик захромал к домику. – Ну, а меня дедом Тотосаем кличут.