Football disaster

Гарри ненавидит футбол. Всем своим нутром терпеть не может эту бессмысленную игру, которая только калечит людей, убивает мечты и становится одной огромной зависимостью для именитых игроков. Даже сейчас, сидя в вип-зоне, а не в ложе для прессы, он был явно недоволен местом, где находился. Огромный стадион, который вмещал десятки тысяч болельщиков, казался ему какой-то страшной пропастью, где можно было потеряться. Он сидел и время от времени кутался в теплый шарф, который Лиам пихнул ему в руки, чтобы Стайлс не подхватил простуду или ангину. Его иммунитет был единственным врагом сейчас, потому что Гарри в самом деле не нужно было много, чтобы заболеть. Он ненавидел это чуть меньше футбола. Люди вокруг так преданно болели за успех любимой команды, что кудрявый иногда чувствовал себя неуютно, словно занимал сейчас место кого-то, кто правда должен здесь быть. И его сковывала только работа, никакого интереса к игре, чистые обязанности, которые давал ему Зейн, сидящий рядом. Но он был рад оказаться здесь, где все спокойно сидели и наблюдали за происходящем на поле, а не в самом сердце стадиона, где все неистово кричали что-то в поддержку игроков. Он бы просто ушел, наплевав на Малика и его чертово настроение, которое менялось непонятно из-за каких ситуаций. Не радовал его больше всего именно тот факт, что ливень как был, так и сейчас отбивал громкий ритм по полю. Гарри не мог понять, почему бы просто не перенести игру, это же лучше, чем футболисты-пловцы. Но, видимо, у всех остальных было другое мнение, и он решил покорно ждать свистка судьи, и чем быстрее он раздастся, тем лучше. Когда на поле уже были обе команды, Гарри с тревогой уставился на знакомого футболиста, и его немного передернуло, что не укрылось от Зейна. Он посмотрел на кудрявого, одним взглядом спрашивая, все ли в порядке, и Гарри натянуто улыбнулся, положительно кивая. Хорошо, что на этом громадном стадионе никто не услышит его судорожных вздохов. На самом деле, сейчас Гарри был немного зол на шатена, который играл, словно у него ничего не болит. Луи бегал по полю от ворот до ворот, и зеленые глаза в напряжении следили за ним. Да кто дал ему возможность выйти и сыграть сегодня? Неужели тренеру плевать на состояние капитана? Это может потянуть всю команду на дно, хотя Гарри уже давно следил за его игрой, и Луи точно никто не смог бы заменить. То, как скользили его бутсы по мокрой траве, заставляло Гарри еще более внимательно следить за игрой. Томмо мог в любой момент просто потерять равновесие и рухнуть на землю, получив новые травмы. Кудрявого словно приковали к месту и насильно заставили смотреть на то, как Томлинсон рискует сломать ногу или руку, или получить новые синяки и ссадины на теле. Волнение было оправданным — они стали друг другу ближе, смогли сдружиться, и часто Гарри мог переживать за приятеля, пока он на поле. Он знал характер Луи, этот чертов герой не сядет на лавку запасных, пока его ноги не перестанут двигаться. Гарри знал, что ему и без того грозила простуда, но сейчас, когда Томмо бегал под проливным дождем, это уже не подвергалось сомнениям. А где-то внутри кудрявого разливалось тягучее чувство, оно опаляло его грудь, словно это была вина, но было похоже на то, что ему просто становится страшно. Его глаза покраснели, как и щеки, ставшие румяными от холода, от которого можно было спастись стаканчиком горячего чая. Зеленого и без сахара. Луи улыбался товарищам по команде, это снимали репортеры и журналисты спортивных изданий, а Гарри хотелось громко кричать о том, насколько фальшивым был этот жест. Томлинсон заметно вымотался до конца второго тайма, не сумев пока сдвинуть счет с замерших на большом табло "2:2". И, казалось, сколько бы он не гонял по полю, тратя силы на каждый пинок мяча, все замерло, и ничто не могло помочь ему забить один единственный, но решающий гол. Несмотря на то, что Гарри окончательно замерз и не чувствовал собственных пальцев, он продолжал неотрывно наблюдать за Луи, буквально молясь Богу, чтобы мяч оказался в воротах противников. И, возможно, это и называют азартом, спортивным интересом, но Стайлс чувствовал больше тревоги за друга, нежели желания приходить на все футбольные матчи. Этот он запомнит надолго. Когда Луи уверенно вел мяч прямиком к воротам, соперники окружили его, не давая возможности спасовать кому-то из товарищей. Томлинсон замер, чувствуя, как глаза окутывает пелена, а тело не слушается его, даже когда он попытался прорваться сквозь защиту. Ничего не подчинялось ему в самый ответственный момент игры. Он обвёл трибуны беглым взглядом, останавливаясь на Зейне, который решительно кивнул ему, показывая, что верит во все, что Луи собирается сделать. Но потом мутные серые глаза наткнулись на кудрявого юношу, который смотрел на него с такой надеждой, будто от его гола зависело все. Тело будто обмякло, но Луи не позволял себе сдаваться слабости и болезни, ощущая поддержку и надежду Гарри. Зеленые глаза впились в его фигуру, и если бы это был диснеевский эпизод, то зрачки Гарри, наверно, дрожали бы, словно он сейчас лопнет от напряжения. Скрипя зубами, Луи со всей силы пнул мяч, не особо рассчитывая, что он долетит до линии ворот. Именно поэтому он сорвался на бег, грубо толкая игроков чужой команды, как можно быстрее преодолевая расстояние до мяча. Благодаря быстрой реакции товарищей он смог вовремя достичь цели, забивая гол на последней минуте матча. Оглушительный для Луи свисток заставил его ноги окончательно ослабеть, и он невольно рухнул на траву, хватаясь за бедро. Тот синяк, что Гарри так осторожно покрывал мазью, на самом деле его больше не беспокоил, но сейчас Луи застонал от изнеможения, пугая тренера и болельщиков. К нему подбежала команда, и он надеялся найти хотя бы Зейна рядом. Только его черных локонов нигде не было видно, и Луи пытался не заскулить еще громче, но его кожа словно пылала, а под ней все жгло огнем. Томмо пытался открыть глаза, но зажмуривался еще больше, когда врачи подняли его на носилках и унесли с поля. Одна мысль о больничной койке доводила его до представлений о том, что будет, если врачи скажут "нет" футболу. Он не проживет без спорта и команды и дня, он не сможет лежать дома в своей холодной постели и сутками смотреть глупые телепередачи. Он просто не сможет столкнуться с одиночеством лицом к лицу. Когда слух уловил тихие голоса врачей, шатен распахнул глаза, пытаясь подняться с носилок. Доктора хотели сдержать его порыв, но, увидев звериный взгляд, отступили назад. Луи стонал от боли, поднимаясь на ноги, но он все равно продолжал прилагать как можно больше усилий, лишь бы не думать, что он обречен. Тренер обреченно качал головой и попросил врачей покинуть помещение раздевалки. — Томлинсон, ты понимаешь, что делаешь? — строго спросил он, глядя в глаза игроку. Луи поморщился, сплевывая на пол. — Я не идиот. — Нет. Ты идиот, если хочешь жертвовать здоровьем ради карьеры. — Ради футбола, — возразил парень, — у меня больше ничего нет, — добавил он более грустно и опустил голову. — Пора посмотреть вокруг. Сейчас у тебя есть, за что зацепиться. Ты хочешь семью, и у тебя будет семья. Но потом не жалей, что упустил этот шанс. Мужчина развернулся и пошел прочь, оставляя Луи одного. Томлинсон не понимал, как тренер смог переступить через себя и сказать ему, что до спорта жизнь никогда не сузится. Это звучало слишком правдиво, и Луи был с ним полностью согласен, но слова о семье повергли его в шок. Что он мог сейчас сделать? Разве у него был кто-нибудь на примете, с кем он хотел бы серьезных отношений? И к острой боли во всем теле прибавлялось то, что давно таилось под кожей, терзало мысли и душу юноши. Тренер был более, чем прав, говоря, что он может потерять все. Луи сжал волосы руками, не понимая, почему в такие моменты ему хочется, чтобы кто-нибудь пришел в эту раздевалку и забрал его домой. Но вместо этого его разрывала тишина, заставляя подняться, каких бы усилий это не стоило, и поплестись к выходу, хромая и охая от того, что каждое движение давалось с трудом. Он дошел до дверей раздевалки, когда они неожиданно распахнулись, и перед ним возник Гарри с растрепанными мокрыми кудрями. Стайлс замер, увидев шатена перед собой. Но уже спустя секунду он робко, бережно, боясь навредить, обхватил Луи руками, поглаживая по спине. Томмо шумно втянул воздух, прижимая Гарри к себе, и плевать он хотел на боль и синяки по всему телу. Ему нужно было сейчас стиснуть кудрявого в объятиях, почувствовать, что он еще не все потерял. Осторожные объятия длились не так долго, как хотелось бы, всего несколько минут, и Гарри отстранился, одним взглядом окутывая Луи такой заботой, что тот готов был потонуть в ней. — Ты молодец, — тихо сказал Гарри, приподнимая уголки губ, — я знал, что ты забьешь. — Кто-то не любил футбол. — Может, я пересмотрю свои взгляды на этот счет. Потом, позже. Эм, а где врачи, или... Они должны были помочь тебе. — Я не хочу в больничную палату, — поморщился Луи, — не хочу, чтобы эти люди приходили ко мне и говорили, что я, возможно, не вернусь к футболу. Не хочу, я в состоянии сам о себе позаботиться. Гарри хмыкнул, поспешно отводя взгляд и прикусывая нижнюю губу, как будто пытался сдержать смешок. — Что? — Томмо в возмущении скрестил руки на груди. — Разве я не прав? — Нет, все хорошо, — Стайлс глубоко вздохнул, все же давая волю широкой улыбке, — но ты не смог справиться даже с одним синяком. А сейчас у тебя травмы посерьезнее. К тому же, ты заболел и сейчас весь дрожишь. И тело Луи правда заметно подрагивало, но он не замечал этого раньше, концентрируясь на ушибах. Он обреченно посмотрел на Гарри, беспомощно краснея и не зная, как сформулировать свою просьбу. — Справишься с этим? — выпалил он, тут же оживившись. — В смысле, нет, эм, я имел ввиду... Но Гарри не слушал его, заливаясь громким смехом, оттягивая свой огромный теплый шарф. Он хохотал так, словно услышал лучшую шутку в своей жизни. На самом деле, он забыл, что может так смеяться, давая волю эмоциям и не заботясь о том, как на него будут смотреть. Луи пытался вставить хотя бы слово, но он просто сдался и сам тихо засмеялся, поражаясь собственным словам. — Ладно, — ответил Гарри, собираясь выходить из раздевалки. — Постой, что? Ладно? — Да. У меня уже есть сын, но, думаю, он не станет ревновать, если у него появится братик. Луи расплылся в абсолютно глупой улыбке, воспринимая слова Гарри как что-то милое и искреннее. Он последовал за ним, доставая ключи из кармана теплой куртки, которая, в силу того, что он промок до нитки, совершенно не спасала от холода и пронизывающего ветра. Томлинсон думал, что он сядет за руль и быстро доедет до дома, но Гарри взял из его рук ключи, садясь на место водителя. Луи уставился на него ничего не понимая, но доверчиво опускаясь рядом, будучи довольным тем, что он в салоне своего огромного Рендж Ровера, который любил, как второй дом, и только потому, что здесь можно спрятаться от навязчивых папарацци и громкого голоса тренера. — Извини, но ты не совсем в том состоянии, чтоб садиться за руль, — сказал Гарри, выезжая на дорогу. — Ничего, я доверяю тебе машину. Не сказать, что эти слова не льстили, но кудрявый пытался сосредоточиться на автомобиле, а не на том, каким был тон Луи, когда он произносил последнюю фразу. И Гарри оказался весьма осторожным водителем, не "черепахой" на дороге, но вполне мог водить машину лучше многих знакомых Луи. Томмо пытался расслабиться и забыть о боли, но иногда он коротко и тихо шипел, натыкаясь на взволнованный взгляд Гарри, который ехал по указаниям Луи. Они были у нужного дома примерно через полчаса, и это было идеальное время, потому что Томлинсон обычно добирался домой дольше. Гарри припарковал машину и помог Луи выбраться из автомобиля, хотя тот протестовал, заявляя, что с ним все в порядке, чем только смешил Гарри. Стайлс довел его до лифта, нажимая на этаж, номер которого подсказал Томмо. Он пытался добраться до его квартиры без особых усилий и повреждений для Луи, но, когда он ввалился в прихожую, он едва устоял на ногах, которые неожиданно стали ватными. — Лу, — засуетился Гарри, — Луи, давай ты пойдешь в душ, а потом я сделаю тебе чай и обработаю раны, хорошо? Томлинсон что-то пролепетал, но согласно разделся и пошел в ванную, оставляя Гарри одного. Стайлс робко прошел на кухню, открывая шкафчик и, с трудом найдя там чай, принялся его заваривать. На самом деле, квартира Луи была огромной берлогой холостяка, который бывал здесь крайне редко, но старался сохранять здесь порядок. Не сказать, что это было местом для вечеринок. Это был какой-то особый уголок уюта и покоя, в котором Томмо мог утопать от одиночества, и Гарри впервые был так рад, что живет с Лиамом. Все-таки, он не хотел бы оставаться один с малышом, особенно в самом начале, когда любая неудача грозилась перерасти в депрессию. Увлекшись, Гарри не услышал, как дверь ванной открылась, выпуская клубы пара. Луи, укутанный в одно полотенце, увидел, как Стайлс делает чай на его кухне, и почему-то сейчас его тоску смог разбавить один только вид такого уютного парня, который даже не заметил его появления в дверном проеме. Гарри вздрогнул, когда услышал шарканье ног по гладкой поверхности. Он обернулся и его щеки покрылись румянцем, когда взгляд зацепился за полуобнаженного Луи. Томлинсон тепло улыбнулся ему, пусть ему было сложно сделать даже движение, но он помог Гарри донести две чашки горячего чая в спальню. Он поставил свою на прикроватную тумбочку, и хотел уже одеться, но Стайлс одернул его. — Нет, сначала нужно что-то сделать с твоими синяками. Парень поднялся с кровати и снова пошел на кухню, где, по словам Луи, была его аптечка на крайний случай. Конечно, такие случаи происходили едва ли не после каждого матча, но он не хотел признаваться в этом. И Гарри вернулся довольно быстро, садясь рядом с полулежавшим на постели Луи. Он открыл тюбик с какой-то мазью, которая доставляла дискомфорт хотя бы тем, что была жутко холодной. Вязкая жидкость осторожно размазывалась пальцами Гарри по впалому животу, и кудрявый закусывал губу, стараясь не надавливать слишком сильно. Он видел, как Луи до сих пор не согрелся, но его лоб покрылся испариной и явно не от душа. Вытерев руки от мази, Стайлс хотел приложить ладонь ко лбу, но вовремя вспомнил, что его руки всегда были холодными. Ничего не оставалось, и он просто стеснительно прижался губами к виску Томлинсона, от чего тот на мгновение прикрыл глаза, вспоминая, как в детстве его мама всегда делала так же. И, видимо, Гарри не раз так проверял температуру Томми, когда тот болел. Будто Луи был ему таким же родным и нужным. Иначе он здесь не сидел бы. — Горячий, — прошептал Гарри, — у тебя есть что-нибудь жаропонижающее? — Ох, нет, Гарри. Только не лекарства, мне никогда не было от них значительно лучше. Луи хныкал как маленький ребенок. Точь-в-точь как Том, когда не хотел пить горькие сиропы, но папочка уговаривал его, говоря, что ему станет лучше, и он снова будет есть мороженое. — Луи, — не сдавался Стайлс, уже десятый раз прося Томмо выпить чертовы таблетки, — я даже Тома меньше уговариваю. Томлинсон застонал, он правда хотел, чтобы ему полегчало, так как простуда не позволяла ему свободно дышать, и при попытке говорить громче, он заходился кашлем, который с трудом останавливал. Голова нещадно разрывалась на тысячи частей, и каждая из них болела так, что напоминала кровоточащую рану. Слишком уж много было "но", и Луи стало стыдно, что он ведет себя так при Гарри: как маленький ребенок, решая, пить или не пить ему лекарство. Томмо устало открыл глаза, хотя даже это давалось ему с трудом. Они начинали слезиться, и ему хотелось поскорей зажмуриться, но Луи наблюдал за кудрявым, который ненадолго отошел и вернулся уже с влажным полотенцем. Луи хотел привстать, но большая ладонь Гарри опустилась на его грудь, укладывая обратно. Стайлс аккуратно убрал пряди волос с лица Луи и положил мокрую ткань на лоб, если уж Томмо испытывал такое отвращение к сиропам и таблеткам. Луи не заметил, как начал проваливаться в сон, неутомимо пытаясь не терять связи с реальностью. Но болезнь и дикая усталость взяли свое, ему стоило только прикрыть глаза, чтобы потом не найти сил посмотреть на Гарри. Он очень вымотался за время тренировок перед матчем. Это была важная игра, и он еще не осознал, что их команда выиграла и прошла в финал Кубка Англии. Это неважно, потому что сейчас он быстро засыпал, чувствуя нежное прикосновение на своей руке.