Football disaster

Стайлс был не в порядке. В смысле, даже когда в понедельник он сидел в своем кабинете, и ему позвонил Луи, то он уже мог сказать, что чувствовал себя никак. И слова Луи о том, что он уедет к родителям на некоторое время, только подтверждали некое предчувствие Гарри. Он мог поклясться, что знал об этом. Знал, что после прекрасных выходных должно что-то случиться, чему он не был бы рад, и это ужасно, потому что он, по каким-то причинам, чувствовал себя разбитым. Да, конечно, он провел два дня со своим другом, было весело, но теперь пора возвращаться в эту рутину. Видеть счастливого Лиама, который хоть как-то положительно влияет на Малика, и Гарри не мог быть придурком, который не порадовался бы за них. Потому что, да, это замечательно, что Зейн не такая истеричка на самом деле. И он старается найти с Гарри общий язык, переступить через выдуманные собой же образы и характер кудрявого, и начать общаться с ним не только потому, что этого хочет Лиам. И это немного подбадривало. Стайлс пытался отогнать от себя тоску, занимаясь работой и проводя время с сыном, но ему было сложно обмануть мальчика, который видел, что папа немного расстроен. Но он продолжал смотреть с Томом мультфильмы по вечерам, иногда даже в кабинете, в разгар рабочего дня, сажая малыша себе на колени перед экраном компьютера и включая то, что сын хотел посмотреть. Зейн, по правде, знал об этом, но впервые начал видеть что-то очень теплое, семейное и недоступное для посторонних в отношениях Гарри и Тома. И, да, Лиам хорошо влиял на его характер. Честно говоря, Гарри не знал, когда Луи вернется. Они просто переписывались каждый день, иногда Томлинсон звонил в издательство и строгим голосом просил Сьюзи позвать Гарри, и эти юношеские выходки помогали Стайлсу хоть иногда улыбаться. И кудрявый упорно не мог найти причину такого настроения до конца недели. Он чувствовал себя виноватым за то, что думает, будто Луи не должен никуда отходить от него. Но Гарри нуждался в том, чтобы каждый день на его телефон приходила дюжина сообщений от Томмо, в которых он пишет что-то о своих сестрах и о том, как ему скучно там, но Луи был рад съездить домой, увидеть родителей. Просто провести время с семьей.

***

Когда Гарри ушел в воскресенье вечером, Луи откровенно заскучал. Он просматривал каждый телеканал по несколько минут, а затем снова начинал щелкать пультом. Он чувствовал, что хочет поделиться этим с кем-то родным, и, не долго думая, набрал номер своей мамы, спрашивая, можно ли ему приехать на несколько дней. Его родители редко могли видеться с ним из-за плотного графика, постоянных тренировок и футбольных матчей, так что Джей точно дала понять, что раньше, чем через неделю, она его не отпустит. Неделя — вполне вменяемый срок, его тренер мог согласиться на это, с учетом того, что Луи не прекратит пробежки по утрам, чего он и не собирался делать. Перелет из Манчестера в Донкастер показался бы утомительным, если бы Луи хоть раз открыл глаза до посадки. Он не очень хорошо спал ночью, так что решил компенсировать потерю сна в самолете. Как всегда, толпа папарацци прямо в аэропорту, которые каким-то образом узнали, что нападающий МЮ прибыл в родной город встретиться с семьей. Томмо не знал точно, но он был уверен, что внимание прессы зациклилось на нем еще со вчерашнего дня, когда он гулял с Гарри и Томом, потому что кто не хочет написать в желтой газете о новых знакомых Луи, и тот факт, что он держал за руку его ребенка, должен был понравиться журналистам. Им просто не о чем писать, новый сезон Х-фактора еще не начался. И, как бы ни хотели все эти люди получить ответы на их компрометирующие вопросы, Луи игнорировал все, что они говорили, спокойно садясь в такси и направляясь домой. Если уж ему не обойтись без интервью, пусть задают все вопросы на пресс-конференциях. Он почти не узнал дом своих родителей, когда вышел из такси. Все так изменилось, и Луи был здесь в последний раз, наверно, больше года назад, на прошлое Рождество. Или, может быть, прошло уже два года. Неважно, он чувствовал себя все так же умиротворенно и спокойно, когда дверь открылась и на улицу выбежали две девочки, абсолютно похожие друг на друга. — Лу-Лу, мы ждали тебя, — воскликнула одна из них, и вторая тоже хотела что-то сказать, но была перебита строгим голосом мамы. — Юные леди, а сейчас марш в дом, на улице слишком холодно. — Ну, мам, Луи приехал! — О да, но он ничего вам не скажет, пока вы не вернетесь сюда. Девочки покривлялись, но все же зашли в дом, сразу же чувствуя, как щеки немного покалывает от такого контраста. Луи вошел в прихожую, снимая обувь и заключая маму в крепкие объятия. Джоанна едва сдержала слезы, когда увидела сына на пороге, но женщина только крепче прижала парня к себе, гладя по мягким волосам. Она долго не хотела отпускать его, заставляя Луи тихо смеяться, но все-таки отстранилась от него, давая возможность снять куртку. — Я очень по тебе скучала, — всхлипнула она, тут же получая поцелуй в щеку от Луи. — Я тоже, мам. А где отец? — О, он помогал мне на кухне сегодня, когда узнал, что ты приедешь. Он очень переживал по этому поводу, знаешь, ты давно не был у нас и, может, отвык от всего этого, — сказала Джоанна, нервно жестикулируя. — Мам, — протянул Луи, — как бы долго меня здесь не было, вы не должны винить себя. Это все чертов футбол. — Во-первых, ты никогда не говорил так о футболе. А, во-вторых, никаких ругательств в моем доме. Томмо блаженно улыбнулся, будто вернулся на десяток лет назад, когда его мать готова была ударить по губам за грубые слова. Он проскользнул на кухню, где его отчим — но для Луи он был отцом — старательно раскладывал приборы на столе. Мужчина был взволнован, когда поднял взгляд на Томлинсона, но шатен только широко улыбнулся, обнимая его. Конечно, мистер Томлинсон соскучился по Луи, он давно хотел увидеть мальчика, которого искренне считал своим сыном, и, как несколько лет назад, провести время за болтовней о спорте и о всем, что у Луи случилось за это время. За те два года, пока он пытался создать собственную семью и практически не виделся с родителями, разве что когда они к нему приезжали. — Мама сказала, что ты попытаешься приехать, — тихо сказал отец, все еще обнимая его. — Я знаю, — Луи зажмурился, не давая такую волю эмоциям, — не мог уже оставаться там. — Я думал, ты счастлив. — Все хорошо. Все отлично, просто скучал по вам. Мужчина улыбнулся, отпуская Луи. Он мялся в неловкости, но пролепетал: — Девочки должны уже спуститься, ты ведь не против семейного ужина? — Конечно нет. Пап, — серые глаза искрились родным теплом, и отец невольно вернул улыбку, — я люблю тебя. И маму. — Мы тоже любим тебя. И мы правда счастливы, что ты приехал. Большая семья впервые за два года собралась за одним столом, как бы сестрам Луи не хотелось поиграть с ним еще до ужина. Джоанна пристально наблюдала за тем, как он ест, иногда будто выпадая из реальности, и не всегда могла сдержать добрую улыбку. Но после она оживлялась, спрашивая, не передать ли кому-нибудь салат, и говорила она это, по меньшей мере, раза три. На самом деле, она думала, что Луи просто слишком устал и сейчас привыкает к нормальному образу жизни, со здоровым сном и пищей, но она никогда не видела, чтобы ее сын был настолько растерян. И после ужина он остался на кухне, с сестрами убирая посуду со стола. Он часто подхватывал одну из них на руки, качая в разные стороны, и заливисто смеялся, когда девочки сами просили поднять их. Да, Джоанна была рада, что Луи не охладел по отношению к сестрам за долгое время, но она видела в каждом его движении чью-то копию. Словно есть человек, который делает это так же в этот самый момент. Женщина, которая до этого тихо стояла чуть дальше, опираясь на дверной косяк, оторвала взгляд от сына, улыбаясь дочерям. Луи подошел к ней с Дейзи на руках, задумчиво всматриваясь в лицо матери. Он знал, что она чувствует все это, что привез с собой, от чего он не мог избавиться, и она ждала, пока Луи сам решится на разговор. И, да, возможно, он хотел этого, ему бы стало легче, а после он бы поднялся наверх и уснул в гостевой спальне. Но ему сложно. Это будет слишком грубо, сухо и неясно, если он будет говорить о том, в чем пока не разобрался. Луи донес сестру до дивана в гостиной, опуская девочку на него, и посмотрел на маму, которая не сдвинулась с места. Более того, она даже не обернулась, продолжая смотреть на что-то в кухне, где остановился ее взгляд минуту назад. Джоанна выпрямила спину, разворачиваясь к шатену. Он в самом деле ждал от нее чего-то, ждал, пока она скажет ему что-нибудь, и эта тяжесть внутри пропадет, потому что так он вполне оправдано чувствовал себя в чем-то виноватым. Но Джей ничего не говорила. На ее лице не было улыбки, но ничего и не говорило о том, что она злится. Женщина наконец выдохнула, прикрывая глаза. Она взглядом указала Луи на кухню, возвращаясь туда. Томлинсон напоследок улыбнулся сестричкам, покидая их ненадолго, как он пообещал, и вернулся к матери. Она заварила им чай, в тишине, все еще не говоря ни слова. Луи покрылся мурашками от странного волнения. Он сам себя не понимал в тот момент, не понимал, с одной стороны, поведение мамы. Хотя, с другой, он отчетливо осознавал, к чему ведут такие посиделки вечером на кухне. Когда-то давно он наблюдал за этим со стороны, и тогда Джоанна рассказывала старшей дочери о том, что ей стоит быть осторожной с парнями. Она не была сварлива, просто давала нужный совет Шарлотте, когда он был нужен. Джей заставила Луи вздрогнуть, когда поставила рядом чашку с горячим чаем. Это было не специально, но, тем не менее, Томмо дернулся, выдавая прежнюю задумчивость. — Итак, — оживилась женщина, садясь рядом, — я видела, каким ты был сегодня. Луи, ты знаешь, что я просто должна была начать этот разговор. Ты не был у нас практически два года, так что, молодой человек, я могла бы грубо потребовать, чтобы ты выложил все сразу, — резко начала она. Луи поднял взгляд на маму, показывая, что хочет продолжить разговор. — Но я не такая строгая мама, и ты это знаешь, — она тепло улыбнулась, мешая сахар в чашке, — поэтому просто расскажи мне. Знаешь, ты можешь даже начать с чего-то отдаленного, не обязательно сразу говорить все в лоб, но, имей ввиду, я бы очень хотела поговорить и об этом. Луи тяжело вздохнул, потирая глаза. Он оперся локтями о стол, закрывая руками лицо и еле слышно усмехнулся. — Я не знаю, о чем еще говорить, на самом деле, потому что все равно это будет касаться того, чего хочешь слышать ты. — Эй, — тихо отозвалась Джей, — я не заставляю тебя. Но по твоему виду можно сказать, что ты хотел бы рассказать кому-то. А на правах мамы я могу спросить. — Конечно, — подтвердил шатен, — конечно, мам, но мне, знаешь... Неловко? Да, потому что я еще сам ничего не знаю, и чертов перерыв перед финалом кубка, это не дает отвлечься. — Ты всегда прячешься за футболом. Так нельзя, ты можешь остаться один в конечном итоге. И это уже сейчас доставляет тебе боль, Луи, ты понимаешь это. Малыш, у тебя есть я. Живая и здоровая, которая всегда готова выслушать своего сына. Ты хочешь семью, хочешь детей и стабильности. Но уделяешь время только футболу, карьере. Томмо повернул голову к гостиной, от нее кухню разделяла только невысокая перегородка, и посмотрел на отца и сестер, которые смотрели телевизор. Луи медленно помотал головой, снова смотря на Джоанну. Именно в этот момент он пытался разобраться в себе, решить что-то, но сердце сжималось, и от этого было невыносимо больно. — Есть человек, — начал он, — и, скажу сразу, это парень. Мы познакомились ужасно банально, и это не так важно, но потом мы сидели за барной стойкой, и это было в тот день, когда ты приезжала ко мне, около двух месяцев назад. Ох, я не знаю, что мне стоит говорить. Мы виделись потом несколько раз, а когда я получил травму, он был рядом, и, знаешь, я чувствовал себя его вторым сыном, но позже понял, что это вряд ли хорошее сравнение. Совсем неудачное, но оно было остроумным, мне так показалось. Это глупо, мам, я знаю. Но я привык к нему. В том смысле, что я могу принять даже круглосуточное его присутствие в моей жизни, и это будет казаться нормальным. Луи замолчал, оборачивая пальцы вокруг чашки с теплым чаем. Он посмотрел на свои руки, сразу же вспоминая, что руки "того парня" намного больше. Джоанна не давила на него, просто ждала, пока он продолжит. Ему нужно было время, потому что внутри у Луи бешено билось когда-то замершее сердце, так сильно, что ему казалось, будто его ребра болят. — У него есть сын, — признался Луи, что повергло Джей в некий шок, но она, по правде говоря, не была так против, это было просто странно, что молодой одинокий парень, с сыном, один, — замечательный сын, и мы много времени проводим вместе. Не так много, как хотелось бы, но так часто, как это позволяет наш график. Я... я учил его играть в футбол, — Томмо усмехнулся, вспоминая старания его папочки. — Зейн был против этого. Конечно, он ничего не знает, но он пытался предупредить меня, и в этом весь Малик. Он толкает меня на то, чтобы я искал себе достойную партию, но отвергает все кандидатуры. Не то чтобы какие-то из тех девушек, что были раньше, мне особо нравились, но они просто были. — Честно говоря, я не понимаю, к кому тебя влечет больше, — засмеялась Джоанна, успокаивая Луи, — как его зовут? Не мальчика, парня. — Гарри Стайлс, — Томлинсон почувствовал, как розовый румянец пятнами выступает на его лице. — Гарри Стайлс? Очень милое имя. Знаешь, девочкам он бы понравился уже за то, что у него имя как у поп-звезды. — Я уверен, ему не раз это говорили, и он этому не так рад, — засмеялся Луи, чувствуя себя более расслабленным. — Но все-таки. Что ты думаешь о нем? Могли бы вы зайти немного дальше дружеских встреч? — Мам, я... Я боюсь напугать его? Да, боюсь, он кажется очень хрупким и уязвимым. Он такой осторожный, и я не хочу действовать слишком резко. И я даже не могу разобраться в себе, не могу сказать ему ничего. Мама уставилась на него во все глаза, смотря с такой доброй насмешкой, что Луи не смог отвести взгляд. Женщина по прежнему улыбалась, протянув руку к отросшим волосам сына, взъерошивая их. — Я мать. Но я всегда пыталась быть кем-то вроде друга. Ты можешь рассказать мне все, и я обещаю поддержать тебя. Конечно, девочки знают об этом больше. — О да, мам, — он закатил глаза, окунаясь в воспоминания, — Лотти знает это лучше нас всех. — Не вздумай ерничать, юноша. И я рада видеть сына влюбленным, знаешь, я так долго ждала, пока ты найдешь свою половинку, и я хочу стать бабушкой! — Мам, я не... В смысле, я не влюблен, это все скорее очень нежно и осторожно. Он просто нравится мне, думаю. — Ты никогда не имел дело с людьми, у которых уже есть дети, — вздохнула женщина, — им не нужен этот юношеский максимализм, они хотят чего-то постоянного, не скучного и однообразного, а стабильности. К ним нельзя относиться легкомысленно. Все же у тебя еще нет ребенка, так что это сложно объяснить. — Но я это и так вижу. Я понимаю, что ему нужно, но, знаешь, может он не хочет такого опыта с парнем? В любом случае он очень дорог мне, и иногда я просто хочу забрать его и Томми, уехать далеко и какое-то время отдохнуть. — Томми? Его малыша зовут Томми? Господи Боже, Лу, это восхитительно, восхитительно мило. А сколько ему лет? Потому что он мог бы подружиться с девочками, они бы могли общаться. Луи закатил глаза, потому что, ну, это его Мама. Его Мама, которая в любой серьезной теме найдет что-то, одно слово, и оно заставит Луи чувствовать себя намного лучше. Дома. И, наверно, для каждого его мама — самое дорогое, что только может быть. По неосторожности можно потерять это сокровище, пренебрегая им. Каждый бриллиант требует аккуратного отношения, каждая Мама не сможет жить без своего ребенка, каждая женщина меняется, обретая малыша, потому что учится жить только ради маленьких глаз, искрящихся добром и счастьем, маленьких пальчиков, которые смогут обернуть только один ее палец. Мама с ребенком на руках — самое прекрасное, что может быть; чувствовать, что есть Мама — самое лучшее, что может быть; быть Мамой — самый тяжелый труд, достойный любых наград, и плевать на Оскар, Грэмми и перечень статуэток. Золотой человечек не станет смыслом жизни, тяжелый граммофон в руках не заменит тяжести детского тела, и Луи думал над этим слишком долго, чтобы не иметь возможности уснуть ночью. Но ночь еще впереди. Он поблагодарил маму, обещая, что обдумает все и постарается найти в себе решительность заявить о собственных чувствах в первую очередь именно ей, и ушел на второй этаж в спальню, практически на пороге снимая верхнюю одежду, оставаясь в одном белье. Парень забрался под одеяло, предварительно взяв с тумбочки свой телефон. Он немного сомневался, но посмотрел на время, убеждаясь, что еще не слишком поздно, и набрал номер Гарри. Долго ждать не пришлось, и Луи сам знал, что кудрявый ненавидит слушать скучные гудки. — Алло? Лу? — хриплый голос подарил нежное обращение Луи, и Томлинсон не смог не улыбнуться, опускаясь на подушку. — Привет, Хаз. — О, Боже, — простонал кудрявый, — кто тебе это сказал? Нет, скажи мне, кто? Это Лиам? Конечно, Лиам, он же всегда так назыв.. — Это Том, — тихо посмеивался Луи. — Оу. В моем доме два предателя, отлично. — Просто поцелуй его от меня и поздоровайся со мной. — О, хэй, Луи, не ждал твоего звонка! — воскликнул Гарри, деланно вздыхая. — Надеюсь, не отвлекаю тебя? — Нет. Совсем нет, на самом деле, я не знал, чем заняться, и мне было скучно, — Стайлс закусил губу и щелкнул мышкой, сохраняя недописанную статью. Но Луи не мог видеть этого, и Гарри был рад, хотя бы потому, что он ждал этого чертового звонка как чего-то важного. — Как прошел день? — спросил Луи и тут же почувствовал, словно у них какой-то приватный момент. Он редко спрашивал это, на самом деле. — Довольно неплохо. Но скучаю, — тихо сказал кудрявый, тут же одергивая себя, — скучаю по выходным, мы отлично провели время. — Да, точно. Мы могли бы часто так делать? Это вполне интересно, и Тому ведь понравилось? — Эм, я не знаю. То есть, да, Том в восторге от этого, но твои матчи и мои статьи. — Это же не вечно. Тем более, у меня небольшой отпуск. — Это звучит как приглашение, или мне показалось? — На твой выбор, — усмехнулся Луи, переворачиваясь на спину, — я был бы очень даже не против. — О да, папарацци с удовольствием словили бы еще один момент, — нервно засмеялся Гарри, — я читал это и видел снимок, неужели их фантазия неограниченна? — Хаз, это не что-то вроде публичных встреч, чтобы кто-то смог написать о моей новой пассии, и что у тебя есть ребенок, я всего лишь хочу провести с тобой время. С вами. И забудь про прессу, знаешь, вообще не читай эти газеты. — Да, я... Прости, я не думал, что это так тебя заденет, это всего лишь моя неудачная шутка, — с улыбкой вздохнул Стайлс, — ты прав, я выкину их всех и запрещу Лиаму читать что-то не онлайн. — Так лучше. Просто сделай вид, что не видишь всего этого. А Том, он как? В смысле, ему неприятно, что журналисты так пристально следят за ним, когда вы оба со мной? — Нет, он нормально это перенес. Ну, знаешь, — Гарри немного посмеялся, возвращаясь к разговору и потирая сонные глаза, — я просто сказал, что им нравится фотографировать всех. А ты фотогеничный, и они следят за тобой, так что он думает, что они просто странные. — Это самое идеальное объяснение, которое я когда-либо слышал, — признался Луи, — и это правда. Ты в самом деле талантливый. — Прекрати это раньше, чем я сброшу вызов. Это не так, и не стоит врать. — Нет, — решительно сказал Томлинсон, — из нас двоих прекратить должен именно ты. Я говорю правду, искренне. Так что, либо верь мне, либо попробуй переубедить. — Ты странный, — Гарри не прекращал делать то, чего Луи не видел. Он не переставал улыбаться, и такое веселье даже пугало его, — ладно, хорошо, я принимаю твою версию. Ты не устал за день? — Это очень мило с твоей стороны — спрашивать об этом, — Томмо просто копировал его выражение лица, неосознанно, и точно не зная об этом, — я ненавижу перелеты, после них хочется домой еще больше. Именно домой, знаешь? Не в пустую квартиру, а домой, где родители и сестры. — Да, я понимаю, — выдохнул брюнет, — не всегда удается часто видеть их, правда? — Лазишь в моей голове, кудрявый. Да, я два года не спал в этой комнате. И при упоминании сна глаза Гарри защипало еще больше, а сам Стайлс широко и шумно зевнул. — О, кому-то пора спать, — совсем по-идиотски расцвел Луи, слыша зевок, но он был один сейчас, так что не чувствовал нужды скрывать свои эмоции, — ты должен ложиться спать. — Возможно, — пробормотал Гарри, — тогда, спокойной ночи? — Сладких снов. Моя мама отдает предпочтение этому. — Это странно, что я буду знать о твоей маме больше, чем Зейн? — Нет, он хочет знать только о своей работе и пиаре в газетах. И поцелуй от меня Томмо, ты помнишь? — Да, но ты называешь его так, как называют тебя? — Разве это не очаровательно? — Наш разговор не закончится никогда, — усмехнулся Гарри, укрываясь одеялом уже в постели. — А ты против? — Зейн против, завтра рабочий день. Эм, вторник? — Именно, Хаз. Ладно, давай попрощаемся еще раз. — Спокойной ночи. — Сладких снов, — мечтательно выдохнул Луи, на что услышал тихий смех Гарри, но кудрявый, как и обещал, повесил трубку. Тем и лучше, наверное? Ночью все должны спать. Но Луи знает, что сначала Стайлс выпутался из одеяла, пошел в детскую, и трижды поцеловал сына. За себя, Лиама и Луи. Он ведь просил, значит, это необходимо.