В Западном крыле без перемен.

Оскар не спал. Он чувствовал, что сейчас что-то должно произойти, но не сделал никаких попыток помешать Анри. Звук рассекаемой плоти всполошил его, но мужчина поборол в себе желание вскочить. Хочет сдохнуть – пожалуйста. Он не должен мешать человеку решать свою судьбу. Не должен. Оскар повернул голову, глядя, как в темноте по полу расползается черное пятно крови, а тихое поскуливание Анри действовало на нервы. Видимо, рыжий передумал, но было поздно – кровь хлестала фонтанчиком, это Оскар видел даже со своего места. Мужчина спрыгнул с койки, отвешивая сильную отрезвляющую пощечину пареньку. Тот затих, чувствуя, как жизнь вытекает из него кровью. Однако Оскар уже достал бинты, фонарик, иглу и теперь безжалостно зашивал грубой нитью тонкое запястье. Анри скулил, пытался вырваться, делая рану еще страшнее, но под конец сдался, слыша лишь усталое дыхание Оскара. - Придурок, - Оскар как будто знал, что это произойдет. Потому в его аптечке и лежала игла с нитью. И фонарик. Он действительно ожидал этого, но не думал, что рыжий решится. – Какой же ты ебанат. Зачем же вены резать? Еще и неправильно. Тебя ничему не учили? Резать надо вдоль, - мужчина с силой надавил на тонкое запястье, только что забинтованное. На бинтах проступила кровь, а Анри снова забился. Но так надо было – показать, насколько все произошло глупо. – А не поперек. Ну что ты молчишь, Анри? В свете фонарика, ослеплявшего парня, рыжий не видел Оскара. Однако все равно вскинул глаза, изумленно глядя. Он так давно не слышал своего имени, что начал забывать его. Слабой рукой Анри потянулся к Оскару, случайно выбивая фонарик, наваливаясь и целуя сухие жаркие губы мужчины. Он не умел целоваться – его никто никогда не целовал, его только грубо брали и заставляли сосать. Шатен не стал отталкивать сейчас особенно хрупкого и нескладного паренька, лишь подхватил его на руки и перенес на кровать. Здесь же мягко отстранил и укрыл одеялом. Лишь забравшись к себе на койку, Оскар позволил поскрежетать зубами от злости на самого себя, что он медлил. Он чуть было не потерял этого стукача. Чуть было… не потерял рыжего запуганного паренька. * * * Оскар не стал будить рыжего на завтрак. Не стал проверять, как он. Лишь отпросил его от работ на сегодня, подкинув немало наркоты для надзирателей. Это злило и выводило его из себя: ради этой мелочи приходилось столь многим жертвовать. Тем не менее, после работ мужчина поспешил в камеру, где Анри все также лежал на кровати, не подавая признаков жизни. Оскар специально подошел и потормошил его, оказалось, что парень всего лишь спал. - Надо повязку сменить, - буркнул шатен раздраженно, стараясь выглядеть не слишком злым. Ведь парень все же вчера поцеловал его – наверное, для рыжего это что-то значило. Но совершенно не обязательно, что должно было что-то значить для его соседа. Однако внутри что-то зацепило, но что – тот еще не мог понять. Потому молчал, перевязывая руку парню и вкладывая в здоровую ладонь мазь. - На тебе все, как на собаке, заживает, - усмехнулся Оскар, глядя на уже пожелтевшие синяки. Нежная кожа рыжего была настолько тонкой, что любое сильное прикосновение оставляло на ней следы, однако эти следы и сходили быстро. – Сам себе задницу помажешь. Анри уныло кивнул, не поднимая глаз. Рыжий вообще с ужасом смотрел на свою руку и не понимал, как докатился до этого. Он много плакал днем, но затем решил взять себя в руки и перестать. Пора начинать жить, раз уж умереть ему не дали. За это он не обиделся, а напротив, был безмерно благодарен этому странному парню. Оскар и правда в его глазах был очень странным, но от того не лишенным привлекательности и внушающим чувство защищенности. Все больше и больше, глядя на мужчину, Анри хотелось остаться рядом с ним как можно дольше, чтобы чувствовать себя в безопасности. Тот защищал его. Анри не знал почему, но защищал – и это нравилось рыжему. Он перевязывал ему раны, чего никто никогда не делал с такой трепетностью. Анри влюбился по уши. До конца не хотел этого признавать, но ночью понял. Однако прекрасно понимал, что тому он нужен, только чтобы отмазаться от Главного. Главный был ублюдком, против него был бессилен Анри, и Оскар, по мнению рыжего, тоже будет бессилен. Потому борьба бесполезна. Тихий, почти прозрачный паренек слегка напрягал Оскара. Он не жаловался, не скулил, не ругался, он вообще не произносил ни звука. - Эй, скажи что-нибудь то! – взбесился он, хватая тонкий подбородок двумя пальцами. – Хватит изображать из себя страдальца! – Анри смотрел прямо, но не произнес ни звука. – Ты вообще слышишь меня? – внутри у Оскара что-то похолодело, когда на него уставились пустые глаза. Он вскочил, вылетая из камеры и куда-то спешно направляясь. Анри тряхнул головой, словно стараясь забыть полный ужаса взгляд Оскара. Он не ожидал его увидеть – в этом было что-то неправильное, такие, как он, не должны были бояться его, Анри. Видно, что-то в облике рыжего пугало. Он и сам понимал, что выглядит далеко не блестяще, но ему было все равно. Однако сейчас что-то щелкнуло в нем. Нельзя так. Он хотел остаться рядом с Оскаром, а тот сбежал от него. Самым подлым образом. Анри снова лег на кровать, отвернулся к стене и пустым взглядом уставился вперед, ни о чем не думая. А Оскар быстрым шагом направлялся к знакомому надзеру с лишь одной просьбой и пачкой наркоты. Через час в Западном крыле появилась злая девушка, кивнувшая Оскару и направившаяся за ним. Оскар бросил недокуренную сигарету и проводил ее в камеру. До отбоя оставалось совсем немного времени, потому действовать надо было быстро. Док не церемонилась. Резко развернула Анри, заставив сесть на кровати. Несмотря на хрупкость, девушка выглядела внушительнее рыжего, который почти сливался со стеной. Тот безропотно подчинился, сначала испугавшись резкого движения, но затем тоскливо отвернувшись к окну. - Эй ты! – девушка отвесила апатичному рыжему пощечину, заставляя повернуться в ее сторону. – Ну-ка быстро сказал, как меня зовут. Анри продолжил молчать, глядя слепо на девушку. - Говори! – еще одна пощечина прилетела по уже покрасневшей щеке парня, но он остался нем, лишь в уголках глаз собрались слезы, а взгляд стал более запуганным. – Говори же! – у окна камеры стоял Оскар, нервно сминая в руках сигарету, а Док поддела подбородок Анри, заглядывая ему в глаза. – Понятно. Анри был отпущен на свободу и смог снова улечься к стене. Док подошла к Оскару, вытягивая ладонь в требовательном жесте. В руку легла полная пачка с сигаретами. - У него посттравматический синдром. Иными словами – он не заговорит, пока не посчитает, что он в безопасности. Или типа того. Он не будет говорить, потому что не хочет. И не будет. Ты не сможешь его заставить, - пояснила Док, засовывая пачку в карман. – Зачем он тебе вообще? – она махнула рукой, выходя из камеры. А Оскар задумался. Он выбросил испорченную сигарету, подошел к койкам, садясь на край нижней. - Ну и что с тобой делать, немощь? – поинтересовался он, запуская ладонь в волосы Анри. Тот дернулся, двинулся навстречу руке, словно стараясь подольше прочувствовать теплое прикосновение. – Что ты? – Оскар понял, что этот втюхался по уши. Еще вчера ночью понял. Наверное, поэтому поцелуй Анри был таким детским и неумелым. Это льстило мужчине, но он не мог сказать, что ему самому нравится рыжий. Тот, допустим, был забавным, допустим, был нужен из-за роли стукача, допустим, был милым. Допустим, выглядел так жалко, что хотелось утешить, допустим, из-за него он пропустил сегодня ужин. Оскар никогда ни ради кого не пропускал ужины. Слишком много значил этот прием пищи для заключенных. А тут побежал за Доком, вырвал ее с ужина, заплатил пачкой ради пары фраз. Оскар сжал волосы в кулак, но Анри лишь слегка дернулся, прижимаясь боком к бедру мужчины. Шатена невыносимо бесило, что он делал что-то ради другого. Он был эгоистом – по-другому и не выжить в тюрьме, а тут на тебе. Он поднял руку, не выпуская волос рыжего, заставляя того неловко привстать. Прижал его к стене, чувствуя ужасную неудовлетворенность, и впился поцелуем к искусанные теплые губы Анри, буквально вжимая его затылком в холодную стену. Он не старался доставить ему удовольствие, лишь чувствовал, что безумно хочет его, а нельзя. Это возбуждало еще больше, особенно когда горячая ладонь рыжего поползла по штанам мужчины, поглаживая вставший член Оскара через плотную ткань штанов. Этого было невероятно мало, потому Оскар залез на койку полностью, усаживая рыжего между своих ног и позволяя хозяйничать в своих штанах. Анри действовал умело, что еще больше раздражало Оскара, заставляя кусать мягкие губы. Ладонь рыжего прошлась по стволу вверх, оглаживая головку и слегка надавливая на самый кончик, прошлась снова вниз, размазывая выступающие капельки смазки. Оскару безумно хотелось развернуть податливого рыжего спиной и засадить поглубже, но он сдерживался, оставляя синяки на его плечах своими пальцами. Анри сорвано дышал через нос, не решаясь отстраниться, чтобы вдохнуть, и не решаясь остановить свои ладони на члене мужчины. Он выгнулся дугой, надрачивая быстрее и подводя мужчину к развязке умелыми пальцами и неумелыми губами, которые возбуждали Оскара еще больше, чем дрочка. Он впервые с подросткового возраста кончил от простой дрочки чужими руками, изливаясь в ладони Анри и глухо рыча ему в рот. - Маленькая дрянь, скажи мне что-нибудь, - прошипел он в губы тяжело дышащему Анри, который кончил самостоятельно, не прикасаясь к себе. – Скажи. Но Анри продолжал молчать, смотря преданно и слегка испуганно, чем заслужил, казалось бы, беспричинную злость мужчины, который ударил кулаком в стену рядом с головой рыжего, вскочил, застегиваясь и залезая к себе наверх.